Ирина Владимировна Жиленко
Пролог
Шёл по городу Весёлый Стекольщик.
— Стёкла вставляю! Стёкла вставляю!
Я выбежала к нему:
— Здравствуй, Весёлый Стекольщик!
— День добрый, хозяюшка!
— Вчера мальчишки разбили форточку мячом…
— Ничего, этому горю легко помочь! — Весёлый Стекольщик зашёл в дом и снял с плеча тяжёлую ношу. — А какие стёкла будем вставлять, хозяюшка?
— Что значит какие? Обыкновенные…
— Обыкновенные? Жаль… — огорчился Весёлый Стекольщик. — Я-то приберёг для вас цветное стекло. У нас, между прочим, есть общий друг. Не припоминаете?
И вдруг солнце как-то разноцветно вспыхнуло в стекле, и оно тихонько зазвенело: тильди-тильди-дзынь!
— Крошка Тильди! — воскликнула я. — Где он теперь?
— Вспомнили? — рассмеялся Стекольщик. — Тильди жив-здоров, кланяться вам велел.
Стекольщик ушёл. А по стенам комнаты замелькали синие, красные, зелёные, оранжевые, сиреневые и жёлтые лучи. Я вымыла свою новую форточку, и стекло вновь благодарно зазвенело: тильди-тильди-дзынь… Я достала из шкафа красивый новенький блокнот, взяла ручку и села за стол, чтобы рассказать вам, ребята, об одной маленькой девочке, о гноме Тильди, о синей птице и ещё о многом-многом другом…
Глава I. Синяя птица
Эта история, дети, случилась давно. Ваши дедушки и бабушки были тогда молодыми, а мамы и папы — маленькими. А некоторых мам и пап вообще не было на свете.
Эта история случилась весной, ибо все счастливые истории, как правило, случаются именно в это время года. Спросите — почему? А потому, что весной по земле проходит фея счастья и выпускает из рукава синюю птицу. Поймать эту птицу невозможно. Вольная певунья, летит она из города в город, из дома в дом, из окна в окно, и там, где она побывала, люди становятся счастливыми.
Надо вам сказать, что в ту весну у птицы было немало работы. Совсем недавно кончилась война, и множество людей на земле стали несчастными и одинокими.
…Под утро зацвёл первый в городе сиреневый куст. Он зацвёл потому, что фея, проходя мимо, коснулась его своим голубым шлейфом. Куст раскрыл глаза и увидал в своих ветвях маленькую синюю пташку.
— Просыпайтесь, уже светает! — прошелестел ей сиреневый куст. — У вас ведь столько работы!
Птица взмахнула крылышками и с весёлым щебетом улетела ввысь. Улицы и дворы ещё дремали, но чердачные окошки уже залило розовым светом. И Поэт, обитатель маленькой комнатёнки под самой крышей, просыпался одновременно с солнцем и птицами. Он радостно распахнул окно навстречу солнцу и крикнул:
— Какое чудесное утро! В такое утро хочется говорить только стихами!
И тут же сочинил стихи:
Доброго утра!
Доброго дня!
Добрые люди,
услышьте меня!
Каждому дому счастья желаю,
маку — цветенья,
полям — урожая,
голубю — неба,
речки — утёнку,
солнца, конфет и игрушек — ребёнку.
Пусть мир и порядок будут на свете:
небо — как небо, дети — как дети.
Пусть на башне часы не ломаются,
а идут, как им полагается,
каждый час равномерно звеня.
Доброго утра!
Доброго дня!
Тут Поэт заметил синюю птицу:
— Доброе утро, птичка. Не хочешь залететь ко мне?
— Зачем я тебе? Ты и так счастлив. Все поэты счастливые! — прощебетала синяя птица.
Городские улицы ещё пустовали. И только Весёлый Стекольщик, насвистывая, брёл по аллеям парка. Птица полетела к нему…
Глава II. Кошка Жозефина
Это — Славка. Девочка Славка, а не мальчик. Зимой она сильно хворала, и мама наголо остригла её золотистые кудряшки. Но волосы уже немного отросли, и Славкина голова теперь смахивает на пушистый весенний одуванчик. Славка-то как раз хочет, чтобы волосы отрастали как можно медленней: ей нравится быть похожей на мальчишку. Когда Славка в зелёных трусах и белой футболке стоит на перекрёстке и кто-нибудь её окликает словами: «Эй ты, пострел!» — она просто счастлива.
Это — Славкин двор. Старые деревянные домишки греются на солнце. В траве разгуливают куры бабки Довжучихи, а под забором, где трава погуще, дремлет тёти Лидина коза.
Под раскидистым клёном врыта широченная скамейка. По вечерам здесь сидят соседи и соседки, а сейчас болтает ногами Славка. Около сарая стоит коляска с маленькой Танюшкой, Витькиной сестрёнкой.
Танюшку нянчат всем двором, потому что её мама и папа на работе, а брат Витька — в школе. Двери квартир первого этажа и подвалов всегда распахнуты настежь, и на каждый Танюшкин писк выбегают сразу несколько соседок. Перепеленают, укачают, тут же постирают под краном пелёнки и развесят сушиться.
Сонно жужжат мухи. Высунув язык, понуро бредёт по двору Юркин Пистолет — костлявый чёрный пёс. Его назвали Пистолетом за громкий, пронзительный лай. Пёс лает всегда так неожиданно и звонко, что Славка в испуге подпрыгивает на полметра и у неё начинает громко и часто стучать сердце.
Заскрипела деревянная лестница — это во двор выскочил Юрка. Он свистнул Пистолету, а Славке крикнул:
— Айда в сад!
— Не могу. Я маму жду.
— Маменькина дочка… — И Юрка убежал за ворота.
За старыми деревянными воротами — шумная Ботаническая улица. Она тоже бежала вниз вместе с Юркой и всей своей ребятнёй, собаками, кустами акации и сирени. По левой стороне улицы важно красовались домики с палисадниками, по правой — сползали вниз пустынные развалины. Добежав до изгороди Ботанического сада, улица останавливалась и замолкала. Отсюда начиналось царство тишины и влажной зелени, пахнущей сиренью.
Однажды все обитатели левой стороны улицы вышли на воскресник, убирать развалины. Славка с мамой и дедушкой тоже пришли. Несколько мужчин выбирали из развалин целые кирпичи и передавали их по цепочке, из рук в руки, на грузовик. Дедушка, мама и Славка встали в конец этой цепочки.
Но Славку скоро прогнали, да она и не сопротивлялась, потому что ладони у неё уже горели от этих кирпичей. Вместе с Юркой и Толиком бродила она по разрушенным комнатам, подбирая с полу то пожелтевшую фотографию, то книгу, то сломанную игрушку. Славке стало страшно, и Толик отвёл её домой…
«Лучше не вспоминать об этом, — решила Славка. — Лучше помечтать: а вдруг мама поведёт её в кино? Или вдруг дедушка подарит ей карандаши?» Все Славкины игрушки — это белая резиновая уточка без клюва (мама рассказывала, что клюв откусила Славка, когда у неё резались зубы) да кукла Бельба с коричневым лицом и красными глазами. Соседки бабуси-Маруси (они были двоюродными сёстрами) сделали Бельбу из коричневого чулка, а на месте глаз пришили красные пуговицы. Но Славка любила Бельбу и считала её красавицей.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Славка вздрогнула — она боялась мышей. Вот шелохнулся большой одуванчик и… Славка увидела маленького толстопузого и круглощёкого человечка. Заметив Славку, человечек хитро подмигнул ей и исчез.
— Эй ты, как тебя, подожди… — не совсем вежливо окликнула его Славка, но из травы донеслось:
— Не время, не время…
И вдруг худющая драчливая кошка Жозефина молнией метнулась в траву, и Славка услышала испуганный визг маленького незнакомца. Славка очень боялась Жозефину, но сейчас страх куда-то улетучился. Она спрыгнула со скамейки и закричала:
— Кыш! Пошла прочь!
Ну где вы видели кошку, которая бы не испугалась таких страшных слов и не убежала?
Жозефина сперва оцепенела от изумления, потом громко мяукнула, чихнула, выпустила из когтей человечка и, вздыбив свою рыжую шерсть, полезла на сарай.
Человечек снова исчез в траве.
Громко захныкала разбуженная Танюшка, заплакала и Славка. На крик и плач выбежали соседки. Больше всех возмущалась дворничиха тётя Марта:
— До каких же пор это драное чучело будет нам детей пугать?! А сколько харчей она у нас перетаскала?! Убить её мало!..
И тётя Марта принялась взволнованно перечислять все убытки и напасти, причинённые жителям двора кошкой Жозефиной.
На шум выбежала Жозефинина хозяйка тётя Нина. Удивительно, но она была чем-то похожа на свою кошку. Или нет, наоборот: скорее кошка походила на свою хозяйку. Обе были рыжие, тощие и злые. Уже с порога тётя Нина начала тонко и плаксиво причитать, что Жозефина — её единственная утеха и радость, что это неправда, будто она её не кормит. Просто кошка никак не может наесться — видно, у неё какая-то болезнь.
— Убейте, убейте, если вам от этого полегчает! — кричала тётя Нина и заламывала над головой худые руки с острыми локтями. — Пусть я останусь совсем одна, одна как перст… Как перст! — И она показывала свой длинный костлявый палец.
Славка не знала, что такое перст, но, наверно, это было что-то страшное. И когда тётя Нина в третий раз выкрикнула: «Как перст!» — Славка заревела в голос и закричала:
— Не трогайте Жозефину! Она не злая, она… она… она несчастная…
Из своего окошка выглянул Поэт.
— Правильно, девочка! — похвалил он Славку и стал читать стихи, которые только что сочинил:
Не цепляйтесь к Жозефине,
ведь Жозефина — не графиня,
ведь она простая кошка,
а что озлоблена немножко,
так не кошачья в том вина.
Виновата в том война.
Если кошку не ругать,
а накормить и приласкать —
Жозефина подобреет,
спрячет когти, разомлеет,
заурчит, зажмурит глазки…
Кошки очень любят ласку!
Соседи пристыжённо умолкли. А тётя Нина всхлипнула, погрузила тощую руку в карман широченной юбки и, достав оттуда длинную малиновую карамель, сунула её Славке. Потом погладила её по голове и снова всхлипнула.
Во дворе стало тихо, потому что все вдруг вспомнили о чём-то грустном-грустном. И задумались. Славка знала: они думают про войну!
Глава III. Что такое война?
Когда Славка была ещё совсем маленькая и несмышлёная, она думала, что война живёт в том угрюмом доме с окнами, заколоченными крест-накрест, и с огромной дырой в стене. Поскольку их Ботаническая улица словно сбегала с горы, каждый двор был ниже предыдущего, и все дома были двухэтажные с одной стороны и одноэтажные — с другой. А этот мрачный дом, казалось, скрючился от боли, прикрывая диким виноградом рану в стене. Чердачное оконце не было забито досками, и уцелевшая половина рамы жалобно поскрипывала, раскачиваясь на ветру. Славке чудилось, что это стонет раненый дом.
Когда по вечерам соседи сходились на скамейке, Славка тоже спешила туда. Она любила слушать взрослые разговоры. И понимала почти всё. Понимала, когда ругали управдома и обсуждали цены. Любила, когда, лузгая семечки, пересказывали фильмы: в кино ходили редко, и если уж кто туда попадал — рассказывал потом всему двору. Любила слушать про сны и гаданья, любила сплетни, новости, жалобы на болезни и на плохую родню. Не любила только, когда говорили или молчали про войну.
— Дай бог, чтобы на твоём веку больше никогда не было войны…
— Ох, война-война! — сокрушённо вздыхала бабка Довжучиха, и все глядели на раненый дом.
Когда темнело, Славка боялась ходить мимо этого дома. Даже ночью, проснувшись, она слышала, как раненый дом кряхтел, стонал и причитал.
А однажды война приснилась Славке. Она была такая, как на рисунке в журнале «Перец»: пузатая, с тонкими кривыми ногами, в причудливом цилиндре и с толстой сигарой в зубах. Она была какая-то плоская, как будто вырезанная из картона, и оттого ещё страшнее… Славка проснулась с громким плачем и крепко прижалась к маме.
Конечно, теперь Славка уже большая. Она стала на целый год старше и хорошо знает, что такое война. И не так её боится. Но дом всё равно страшный.
— Дедушка, а почему никто не живёт в этом доме?
— Скоро мы будем там жить, Славушка, — ответил дедушка, улыбаясь. — Вот оформит мама документы — и переедем.
Славку пугали и непонятные слова «оформить документы» (незнакомые слова всегда почему-то страшные), и то, что придётся жить в этом доме…
— Деда, расскажи про войну, — просила она.
— Война страшная и жестокая, деточка. Она отняла у тебя папу. Не думай ты о ней… Хочешь, расскажу про гномов?
— Хочу! А откуда берутся гномы?
— Кто их знает, Славушка. Говорят, они вырастают, как грибы. Не успеешь сорвать такой грибок — он превращается в гномика и убегает. Как-то мой сосед (это когда мы ещё жили в деревне) рассказывал, что однажды насобирал полную корзину грибов, и, пока донёс до дому, они все разбежались. У самого порога заглянул он в корзину, а она пустая! Обернулся назад и увидел, как шлёпает по тропинке что-то маленькое-маленькое в розовом беретике. Потом это «что-то» юркнуло в траву и исчезло. А то слышал я ещё, будто гномы вылупляются из самых красивых, самых радужных мыльных пузырей. Но это только если ребёнок, который пускает мыльные пузыри, сделает в этот день что-то очень хорошее. Пузырь летит, переливается, меняет цвета, а внутри уже смеётся гномик. Где приземлится пузырь, там он и выскочит. Может, и тебе повезёт когда-нибудь… А того дома ты не бойся. Это хороший мирный дом. Разве он виноват, что пришла война, изуродовала его и убила людей, которые в нём жили? Наш дом тоже разрушила война, вот мы и живём пока у тёти Лиды.
— Она добрая, правда? И Толик добрый, и Светлана.
— В нашем дворе много добрых людей, внучка. Вот отремонтируем дом и заживём на славу.
— Дедусь, а война больше сюда не придёт?
— Никогда. Это я тебе точно говорю. Спи спокойно, моя хорошая.
Глава IV. Тильди-тильди-дзынь!
Жил в городе Весёлый Стекольщик. На самом деле он был не стекольщиком, а стеклодувом. Он работал на стекольном заводе, а в свободное время стеклил людям окна. Весёлый Стекольщик был мастером своего дела. Его вазы, бокалы, ёлочные игрушки знала вся страна.
А тот день начался у Стекольщика особенно удачно. По дороге на завод он растащил и помирил двух драчунов, перевёл через дорогу слепого, помог девчушке, которая заблудилась, отыскать дом, да ещё рассказал ей по дороге весёлую сказку и подарил красивые цветные стёклышки.
Стекольщик улыбался и что-то напевал — ведь добрым людям часто бывает весело. Так, напевая, вошёл он в свой цех и не заметил, как вслед за ним влетела маленькая синяя птичка.