И, легко подпрыгнув, девушка достала рукой до люстры. Затем прошлась по комнате "колесом", а в заключение села на шпагат.
Я с нескрываемым изумлением наблюдала за этими гимнастическими упражнениями. Невероятно, просто невероятно.
— Надо будет обязательно записаться на боксерские курсы, — вслух размышляла Ольга Васильевна. — Всю жизнь мечтала выйти на ринг…
— Да вам не на ринг надо выходить, а замуж, — сказала я. — Вон какой красоткой стали.
— Ты так считаешь? — кокетливо посмотрела она на себя в зеркало.
…В общем, все получилось как в фантастическом кино. И если б я лично не присутствовала при разговоре с профессором Федякиным и не видела фотографий котенка и цыпленка, то ни за что бы не поверила, что такое возможно в реальной жизни.
Мне тут же захотелось все рассказать Володьке. Пялится целыми днями на звезды и не подозревает, какие чудесные открытия совершаются у нас на Земле.
Распрощавшись с омолодившейся Грохольской, я помчалась к Воробьеву.
Я так спешила, что, когда перебегала дорогу, не сразу заметила, как из-за поворота вырулил ярко-зеленый "ягуар" и понесся мне наперерез. Я едва успела отскочить в сторону. Машина, резко тормознув, остановилась. Из нее выскочил разъяренный водитель.
— Тебе что, ёксель-моксель, жить надоело! — заорал он на всю улицу.
И тут его лицо из злобного превратилось в удивленное, а из удивленного — в радостное.
— Эмка! — снова заорал он на всю улицу. — Лопни мои глаза, ты, что ли?!
Это был майор Глотов, собственной персоной. Тот самый майор, с которым мы ловили террористку Дженни Ли, спасая Санкт-Петербург от взрыва note 2. После чего генерал Пивоваров — начальник Управления внешней разведки — присвоил Глотову звание полковника.
— Здрасте, здрасте, полковник, — сказала я.
— Бери выше, девочка, — небрежно ответил Глотов. — Я уже генерал. — Он предупредительно распахнул дверцу "ягуара". — Садись, покатаемся.
Я села, и мы поехали в сторону Красной площади. Вскоре мы выехали на площадь и, не сбавляя скорости, понеслись дальше. В отличие от дороги, здесь было полное раздолье. Ни одного автомобиля. Только прохожие, стремительно разбегающиеся из-под колес, будто испуганные куры.
— По Красной площади, наверное, проезд запрещен, — заметила я.
— Кому запрещен, а кому и нет, — подмигнул мне Глотов и, резко развернув машину, повел ее к Спасским воротам.
Два милиционера, стоящие по обе стороны от ворот, вытянулись по стойке "смирно" и отдали нам честь.
Мы въехали в Кремль.
— Кем же вы тут работаете? — с невольным уважением спросила я. — Комендантом?
— Не угадала, Эмма. Я теперь начальник Службы охраны президента. — Глотов протянул мне свою визитную карточку. — Звони, если что понадобится.
Мы ехали по территории Кремля, и Глотов, словно заправский экскурсовод, давал пояснения:
— Вон там — базируются два спецподразделения: группа "Вега" и группа "Омега"; слева от них — шахты с ядерными ракетами; правее— склад с боеприпасами… — Машина остановилась. Голос генерала зазвучал почти торжественно: —А прямо перед тобой, девочка, — резиденция президента России!
Мы вылезли из "ягуара". К нам тотчас подбежал здоровенный верзила. У него были русые волосы и голубые глаза.
При виде здоровяка, Глотов тепло улыбнулся.
— Знакомься, Эмма. Это мой первый заместитель.
Верзила взял мою руку в свою лапищу и осторожно пожал.
— Капитан Репкин, — представился он.
— Зачем же так официально, — рассмеялся Глотов. — Просто — Сашка Репкин. Отличный парень. Надежный друг.
По всему было видно, что генерал души не чает в своем первом заместителе. Мне, кстати говоря, он тоже понравился. Настоящий русский богатырь. Сильный и добрый.
— Президент у себя? — деловито осведомился Глотов.
— Никак нет, — четко доложил Сашка. — Он в четырнадцатом корпусе. Играет в шашки с премьер-министром.
— Отлично! — обрадовался Глотов. — Пошли, Эмка, я тебе покажу президентский кабинет.
Мы вошли в резиденцию и, пройдя длинным коридором, остановились у двери, на которой висела табличка "Президент России".
— Входи, девочка! — Генерал широко распахнул дверь.
Я вошла с некоторой робостью. Все-таки не каждый день заходишь в кабинет президента. Это было просторное помещение с мягкими темно-красными коврами и дорогой мебелью. У окна стоял большой письменный стол с телефонами.
— А почему здесь столько видеокамер? — спросила я, с любопытством оглядываясь.
— Это не видеокамеры, а замаскированные пулеметы, — охотно объяснил Глотов. — Стоит президенту нажать ногой кнопку под столом, как они тут же начинают стрелять. А вот там — видишь на потолке узкую щель? — находится бронированный щит. Он опускается в считанные секунды. В окна вставлены пуленепробиваемые стекла. Под коврами проложена сигнализация. В люстрах спрятаны видеоглазки. Так что, Эмма, — с нескрываемой гордостью заключил генерал, — наш президент в полной безопасности. Никуда не пропадет.
Не успел он произнести эти слова, как дверь распахнулась и в кабинет влетел бледный Сашка Репкин.
— Виталий Сергеевич! — взволнованно выкрикнул он. — Президент пропал!!
"ВЕЛИКОЕ" ИЗОБРЕТЕНИЕ ВОЛОДЬКИ ВОРОБЬЕВА
— Как пропал?! — обалдело спросил Глотов.
— Так пропал, — развел богатырскими руками Сашка. — Вышел из четырнадцатого корпуса и словно сквозь землю провалился.
— Может, и вправду провалился? — задумчиво почесал затылок Глотов. — Что у нас под четырнадцатым корпусом?
— В том-то и дело, что ничего!
— Вот ёксель-моксель! — с досадой выругался генерал. — Не было печали, так черти накачали.
— Да вы не расстраивайтесь, — принялась я его утешать. — Президент — не иголка. Найдется.
Но от моих слов Глотов расстроился еще больше.
— В том-то и дело, что не иголка. Представляю, какой во всем мире поднимется шум, когда станет известно об исчезновении российского президента.
— Что прикажете делать, Виталий Сергеевич?! — осведомился Сашка Репкин.
— Что, что!.. — раздраженно буркнул Глотов. — Искать надо! Бежим в четырнадцатый корпус!
И они побежали в четырнадцатый корпус.
А я побежала к Володьке Воробьеву. Теперь у меня для него имелась не одна, а целых две сногсшибательные новости.
— Привет, Циолковский, — сказала я, когда Володька открыл дверь. — Все на звезды пялишься?! Не надоело?
— Не пялюсь, Мухина, — солидно ответил он, — а изучаю тайны Вселенной.
Мы прошли в его комнату, где на треноге стоял большущий телескоп. Воробей тут же сел на стул и склонился к окуляру.
— Извини, Мухина, не до тебя. Я сейчас наблюдаю реликтовое излучение. Это едва уловимые частицы, которые…
— Какие еще частицы! — перебила я. — Президент пропал!
— Какой еще президент?
— Наш, российский.
И я, перескакивая с пятого на десятое, рассказала, как чуть было не попала под "ягуар" Глотова, как мы поехали в Кремль, как там я познакомилась с Сашкой Репкиным, а потом побывала в кабинете президента…
— Слушай, Мухина, — недовольно скривился Володька, — не тяни кота за хвост. Говори короче.
— Так я и говорю короче: президент пропал!
— И из-за этой ерунды ты отрываешь меня от важных астрономических наблюдений?!
— Ничего себе — ерунда! Президента сперли!
— Подумаешь, президент, — фыркнул Володька. — Что значит какой-то там президент по сравнению со Вселенной. Так, песчинка.
И он опять уставился в свой телескоп.
— Это еще не все, Воробей, — спешила я выложить вторую коронную новость. — Ты знаешь Ольгу Васильевну, мою соседку?
— Которой на вид лет двести с хвостиком?
— Было двести, а стало двадцать. Слушай…
И я, снова перескакивая с пятого на десятое, рассказала, как профессор Федякин с помощью "Омолаживателя" так омолодил старуху Грохольскую, что она собирается выйти замуж и заняться боксом.
Это сообщение Володька выслушал с большим интересом.
— Вот что значит современная наука, — восхищенно сказал он. — Все ей подвластно. Я, между прочим, тоже кое-что изобрел. — Воробей ткнул пальцем в телескоп. — Видишь, окуляр. Я добавил в него три новые линзы, и теперь, если переключить вот этот тумблер, облака на небе станут невидимыми. Это позволит мне наблюдать звезды даже в самую дождливую погоду.
— Совсем ты, Володька, звезданулся со своими звездами, — вздохнула я.
— Даты посмотри, посмотри, — настаивал он.
Я села за телескоп и посмотрела. Действительно — стоило переключить тумблер, как облака исчезали. Но мне очень быстро надоело глядеть в небо, и я направила трубу телескопа на окна своей квартиры. Мощные линзы так сильно сокращали расстояние, что казалось, будто я в мгновение ока перенеслась к себе домой. Правда, изображение было почему-то перевернуто.
— Воробей, а почему изображение вверх ногами?
— Потому что телескоп предназначен для изучения Космоса, а не для подглядывания в чужие окна.
— Во-первых, я смотрю в свои окна, — сварливо ответила я. — А во-вторых, гораздо интереснее подглядывать в чужие окна, чем изучать твой дурацкий Космос.
И я, назло Володьке, направила трубу в окна старухи Грохольской. Шторы были плотно задернуты. Странно. Ольга Васильевна никогда их не задергивала. Ни днем, ни ночью. "А зачем, — говорила она, — мы же живем на десятом этаже". Я щелкнула тумблером, и шторы растаяли как облака.
— Классно!! — с восторгом воскликнула я. — Воробей, ты изобрел великую вещь! С помощью твоего изобретения исчезают не только облака на небе, но и шторы на окнах!
Я подправила резкость, и бесформенное изображение превратилось в четкие человеческие фигуры. В гостиной, за круглым столом, сидела молодая Ольга Васильевна и…
Я расхохоталась.
— Ты чего, Мухина? — спросил Володька.
— Ха-ха-ха, — не могла я никак успокоиться. — Мне показалось, что рядом с Грохольской сидит президент. Тот самый, что пропал.
Володька тоже посмотрел в телескоп.
— Так оно и есть, — спокойно подтвердил он. — Они сидят за столом и пьют чай.
Я схватила трубку телефона и набрала номер Глотова.
— Начальник Службы охраны президента генерал-майор Глотов слушает, — раздался в трубке жизнерадостный голос.
— Виталий Сергеевич, — быстро заговорила я. — Это Эмма Мухина…
— А, Эмка, привет. Все в порядке, девочка. Ложная тревога. Президент никуда не пропадал. Он просто зашел в кремлевский буфет чайку попить.
— А где он сейчас?
— Все там же, в буфете. Пьет чай с пирожным.
Я бросила трубку и вновь глянула в телескоп. Президент, и в самом деле, пил чай с пирожным, но только не в кремлевском буфете, а в гостиной старухи Грохольской.
Чертовщина какая-то.
Я пересказала свой телефонный разговор Володьке. Володька задумался.
— Знаешь что, — сказал он через минуту, — давай проведем маленький эксперимент. Ты сейчас беги к Грохольской, а я буду наблюдать за квартирой в телескоп. И тогда все станет ясно.
И как такая простая мысль мне самой в голову не пришла? Нет, все-таки у Воробья котелок иногда варит будь здоров.
Я побежала к Грохольской.
Дверь долго не открывали. Наконец послышались шаги в прихожей.
— Кто там? — настороженно спросила Грохольская.
— Это я, Ольга Васильевна.
— Кто "я"?
— Эмма Мухина. Вы что, не узнали? Грохольская открыла дверь.
— А-а, Эммочка, — сказала она подобревшим голосом. — Проходи, милая. А у меня гость. Угадай — кто.
"Президент!" — чуть было не брякнула я. Но вовремя прикусила язык.
Войдя в гостиную, я так и замерла на пороге. Никакого президента здесь не было и в помине. За столом сидел профессор Федякин. В широкополой шляпе и черных очках.
— О, какие люди, — приветствовал он меня. — Ну что, еще не решила испытать на себе мой "Омолаживатель"? Как видишь, результат получается блестящий!
В гостиную вошла Грохольская.
— Вот тебе, Эммочка, чай с лимоном, — протянула она мне чашку. — А вон на столе пирожные. Бери, не стесняйся.
— Спасибо, Ольга Васильевна, — поблагодарила я.
И тут мой взгляд случайно упал на ее руку. Я вскрикнула от неожиданности. Царского перстня на безымянном пальце… не было.
СМУТНЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ
— Что с тобой, милая? — пристально глядя мне в глаза, спросила Грохольская.
— Н-ничего, — растерянно пробормотала я. — Чаем обожглась.
— Надо аккуратнее чашку брать, цыпленочек, — пожурил меня Федякин.
Я начала медленно пятиться в прихожую.
— Ты куда? — холодно осведомилась Ольга Васильевна.
— В ванную. Руки помыть.
Как только я оказалась в ванной, тут же закрыла дверь на задвижку. Лицо мое горело. Так, спокойствие. Так, хладнокровие. Главное, не подать виду, что я обо всем догадалась. А о чем я догадалась?.. Может, у Грохольской после омоложения пальцы тоньше стали, и она сняла перстень. Вот и все… Нет, не все! Зачем она тогда шторы на окнах задернула?.. А что, если пойти и прямо у нее спросить: где перстень и почему задернули шторы?.. Однако внутренний голос подсказывал мне, что делать этого ни в коем случае не следует.
— Эммочка, ты скоро?
— Иду, иду, Ольга Васильевна, — крикнула я, для вида включив и выключив воду.
Я вернулась в гостиную, и мы стали пить чай.
— т- Милая моя, — не сводила с меня пристального взгляда Грохольская, — по-моему, ты нервничаешь.
— Я?.. Нервничаю?.. Вам кажется, Ольга Васильевна.
Вытащив из своей чашки лимон, я начала его жевать.
— Эмма, наверное, расстроилась из-за того, что вы омолодились, а она нет, — засмеялся профессор. — Ничего, цыпленочек, я придумал для тебя штучку получше.
— Какую еще… штучку! — напряженным голосом спросила я.
— Ты ведь в школе на одни тройки учишься, не так ли?..
Откуда он знает, как я учусь? Ни ему, ни Грохольской я о своих отметках никогда не рассказывала.
— А станешь учиться на одни пятерки, — продолжал Федякин.
— Вы что, будете за меня на уроках отвечать?!
— Не совсем. Я просто сделаю тебе маленькую операцию на мозге. Добавлю несколько лишних извилин.
От этих слов мне чуть плохо не стало. Комната, покачиваясь, поплыла перед глазами.
— Не бойся, Эммочка, — погладила мое плечо Ольга Васильевна. — Профессор шутит. Ты же пошутил, Феденька, правда?
— Ну, конечно, пошутил, — ответил Федякин с ледяной улыбкой.
Тут раздался телефонный звонок, и он взял трубку.
— Да, да. Хорошо. Но сначала я должен связаться с мясником. — Положив трубку, Федякин, искоса глянув на меня, пояснил Грохольской: — Надо будет зайти в мясной магазин. Мяса купить.
— Но ты же можешь опоздать, Феденька, — всполошилась Ольга Васильевна. — Скоро все магазины закроются.
— Не опоздаю. Я теперь на колесах. Купил себе "фольксваген".
Он снова искоса посмотрел на меня.
Все это мне о-очень не понравилось. "Надо отсюда линять, — подумала я, — и как можно скорее".
— Ой-ой-ой!! — завопила я придурошным голосом. — Совсем забыла. У меня же макароны на плите стоят!!.. До свидания, я побежала!
И я как угорелая бросилась в прихожую. К счастью, они не стали меня задерживать. Я выскочила в коридор и, как только дверь за мной захлопнулась, стремительно понеслась вниз по лестнице.
"Какая же я идиотка!" — мысленно ругала я себя, перепрыгивая через три ступеньки. Надо же поверить в такую чушь — что из древней старухи можно сделать молодую женщину. И Володька тоже хорош! "Вот что значит современная наука! Все ей подвластно!" Как же, подвластно. Черта лысого!!.
Я выбежала на улицу.
У подъезда стоял желтый "фольксваген" профессора Федякина. Крышка багажника была чуть-чуть приоткрыта. Мне в голову сразу пришла гениальная идея: а что, если забраться в багажник и проследить, куда сейчас поедет Федякин? Уж больно подозрительным был его телефонный разговор о мяснике.