Петр Васильевич Поздняков, откинувшись на спинку кресла, слушал. На загорелом лбу его собрались морщины. Глаза директора прищурены, и не поймешь, внимательно он слушает или думает о чем-то своем. Он ни разу не перебил Храмовникова, а когда тот наконец выдохся и замолчал, сунул погасший окурок в пепельницу, достал из смятой пачки папиросу, закурил. В этот момент Святослав Иванович, отмахиваясь от назойливой пчелы, задел ее, и пчела шлепнулась на серую папку, лежавшую перед директором. Поздняков спокойно взял двумя пальцами пчелу и выпустил на волю.
— Не боитесь? — спросил Храмовников.
— Я умею с ними обращаться, — улыбнулся Поздняков. — У меня в огороде четыре улья. Приходите как-нибудь вечерком, чаем с медом угощу.
— М-да, — снова нахмурился Святослав Иванович, — чай это прекрасно, но что вы намерены с лесом делать?
— Пилить, — спокойно ответил директор. — Такое наше лесорубовское дело: валить лес и выполнять государственный план. За это нам благодарности, премии, ордена-медали дают.
— Но вы не выполняете элементарных правил охраны и сохранения молодой поросли, которая должна вырасти на вырубке.
— Лесхоз отводит нам делянки, мы их вырубаем, а дальше не наша забота, — ответил директор.
— А чья же?
Поздняков пожал плечами и мельком, чтобы не обидеть старика, взглянул на ручные часы. Лицо его стало озабоченным, однако он и вида не подал, что очень спешит. У конторы уже давно дожидался его «газик». Директору нужно было побывать на дальней делянке. Там вышел из строя трелевочный трактор и заело лебедку. В «газике» уже сидел механик.
— Не наше это дело заниматься восстановлением леса, — повторил директор. — На это есть лесхоз.
— Но вы заражаете лес вредителями, — снова загорячился Святослав Иванович. — Можно ведь вырубки оставлять чистыми?
Послышался резкий гудок клаксона: механик сигналил, дескать, пора ехать. Петр Васильевич выглянул в окно и кивнул: мол, скоро выйду.
— У меня все люди наперечет, — устало сказал директор. — Каждый на своем месте. Откуда же я возьму рабочую силу, чтобы расчищать порубки, жечь отходы, бороться с вредителями? Да у нас и химикатов-то нет. И в бюджете статьи такой не существует: приобретение химикатов! Поймите вы, наконец, товарищ Храмовников, я бессилен что-нибудь сделать, хотя и прекрасно вас понимаю. Летом жечь сучья мы не имеем права: запрещает противопожарная инспекция, а зимой жжем, ребята нам помогают… Вам не кажется, что наш разговор напоминает беседу профессионального охотника с членом общества охраны животных? Охотнику говорят: снимайте со зверя шкуру, раз вам она так нужна, но зверя не убивайте!..
— Лес заражен, — сказал Святослав Иванович. — И если немедленно не начать борьбу, вредители уничтожат сотни кубометров здорового леса. Это хуже пожара.
— Вы преувеличиваете опасность, — улыбнулся Поздняков.
— В лесхозе мало людей, — сник Храмовников. — Единицы. Лесники не справляются со своими прямыми обязанностями. На несколько десятков гектаров леса один лесник! Да что он сделает?
За окном просигналили несколько раз подряд. Поздняков поднялся с кресла, развел руками, дескать, и рад бы еще с вами поговорить, но…
Они вместе вышли из кабинета. Петр Васильевич пожал руку Храмовникову и сел за руль. Лицо у него было смущенное: он понимал ученого, но помочь ему ничем не мог. Прежде чем тронуть машину, он взглянул на него и сказал:
— Зайдите к учителю физики. Он член общества охраны природы, вы поймете друг друга…
Пока Святослав Иванович говорил, по привычке расхаживая по комнате, Василий Васильевич сидел на промявшемся диване и мастерил из бумаги кораблик. С тех пор как пришел Храмовников, их уже штук пять выстроилось. Учитель физики — худощавый, высокий человек с длинным, узким лицом и светлыми зачесанными назад волосами. Когда он встает, то головой почти касается притолоки. Руки у него большие, мозолистые. Многие физические приборы в школе Василий Васильевич сделал вместе с ребятами.
На полу, застланном домоткаными половиками, — учитель физики снимал комнату у одинокой старухи, — раскрытые чемоданы. Дверцы старинного резного шкафа распахнуты. На плечиках — белые рубашки, костюм. Чувствовалось, что человек собирается в дорогу. Кстати, за этим занятием и застал его Храмовников.
Когда на подоконнике выстроились в ряд, как семь слоников, семь корабликов мал мала меньше, Святослав Иванович закончил горячую речь в защиту леса.
Василий Васильевич поднял на него глаза удивительно синего цвета. Они придавали немолодому лицу мальчишеский вид. И сам учитель был похож на провинившегося школьника. Скомкав очередной недоделанный кораблик, он бросил его на стол и встал во весь свой гигантский рост. И хотя он сразу стал на две или три головы выше старичка, вид у него был виноватый.
— Дорогой Святослав Иванович, — густым басом сказал Василий Васильевич. — Вот что я сейчас сделаю: уберу вещи в чемодан и позвоню на станцию, чтобы мой билет немедленно продали. Никуда я не поеду, и сейчас же соберем ребят. Создадим школьное лесничество. У меня давно возникла эта идея, да весна, экзамены. Мы с ребятами зимой жгли сучья после валки леса. Весной ребята дружно заготовляли для лесничества шишки на семена.
— Видел, как они собирали, — усмехнулся Храмовников. — Оставили после этой чудовищной операции десятки искалеченных деревьев!
— Наверное, больше всех виноват я, — честно признался Василий Васильевич. — Живем в лесу, печки топим ядреной березой. Привыкли к лесному богатству и не смотрим ни под ноги, ни по сторонам.
— Насчет школьного лесничества — это вы здорово придумали, — одобрил Святослав Иванович. — Пусть ребята почувствуют себя хозяевами леса.
— Я им все время толкую про то, как леса аккумулируют солнечную энергию на планете.
Во всем мире леса несут службу по охране, регулированию и защите воды… На примере нашей пересыхающей Уклейки объясняю: она оскудела оттого, что вырубили лес… А в это время на дальних и близких делянках визжат пилы, стучат топоры, рычат моторы лесовозов, и мимо поселка днем и ночью идет на станцию деловая древесина.
— Не спорю, трудная у вас задача, — сказал Храмовников. — Но они должны понять, что мы стараемся сохранить лес для них, и ребята должны помогать взрослым. Вернее, делать то, что не успевают лесорубы: восстанавливать лес, сжигать сучья, зараженные вредителями, уничтожать их ядохимикатами!
Василий Васильевич подошел к столу и стал перебирать пробирки. Иногда он то одну, то другую рассматривал на свет. И синие глаза его озабоченно щурились.
— Я не подозревал, что это так далеко зашло… — сказал Василий Васильевич
— Я и не подозревал, что все это так далеко зашло… — сказал он. — Ну что ж, будем ковать железо, пока горячо!
— А куда вы собрались ехать? — мягко спросил Святослав Иванович.
Василий Васильевич захлопнул чемодан и ногой задвинул его под кровать, сгреб со стола приготовленные галстуки, носки и бросил в ящик шкафа.
— Это уже не имеет значения, — улыбнулся он.
Во время ужина Роман услышал за окном негромкий свист.
— Поесть не дадут, — проворчала мать. — Гришка, небось?
Роман запихал в рот остаток творожной ватрушки и поднялся из-за стола. Отец прихлебывал из большой белой кружки чай и весело поглядывал на сына. На лбу его выступили мелкие капли пота. Отец любил чаевничать.
— Приезжий, что живет у Пивоварихи, к нам сегодня на делянку заявился, — рассказывал отец. — Говорит, какой-то опасный вредитель напал на деревья. Уговаривал, чудак, уничтожить его… Это как же мы будем его уничтожать?
Роман сунул ноги в сандалии и выскочил за дверь. Каково же было его удивление, когда вместо Гришки он увидел под березой у изгороди Майю.
— Меня послали за тобой, — сказала девочка.
Она произнесла это так, что можно было понять: мол, если бы не попросили, она ни за что бы не пришла.
— Я знаю, твой дедушка послал, — сказал Роман. — Если что починить, так я инструмент захвачу.
— Не понадобится.
Роман взглянул на мопед, прислоненный к забору, но Майя перехватила его взгляд и сказала:
— Это же рядом.
— Послушай, свистни еще раз, — попросил Роман. Ему не верилось, что это она свистела.
— Не под окном же? — улыбнулась Майя.
Они отошли от дома, и она, вложив два пальца в рот, глядя на него смеющимися глазами, пронзительно свистнула, совсем как мальчишка. Роман тоже свистнул. На другом краю деревни залаяла собака.
— Я громче, — с удовлетворением заметил Роман.
— Громче, — подтвердила Майя.
Кое-где на сумеречном небе зажглись первые звезды. Прямо над лесом ярко сияла Венера. Узенький золотой серп месяца нацелился острым концом на речку Уклейку. Где-то за околицей в сгустившейся синеве играла гармошка. Девичьи голоса в лад пели. И песня была грустная.
Высокая девчонка в светлых брюках неслышно ступала рядом с Романом, и в глазах ее был какой-то странный блеск. Будто они вобрали в себя частицу неба. Обычно насмешливая и резкая, сейчас Майя была тихой и задумчивой.
— Вчера ночью, когда все заснули, я потихоньку встала и вышла за калитку, — сказала она. — Здесь так тихо. В городе никогда не бывает так тихо. Одна я и ночь. И лес, темный, таинственный, так и манит к себе… Мне было страшно, но я пошла.
— В лес? — подивился Роман.
— И знаешь, кого я там встретила?
— Лешего? — усмехнулся Роман.
— Ежа. И он ничуть меня не испугался. Даже не свернулся в клубок. Я просунула под него ладони — шерстка у него мягкая-мягкая — и принесла домой… Гектор сначала рычал на него, а сейчас ничего, кажется, стал терпеть его…
— Хочешь, я тебе лисье логово покажу? — вдруг сказал Роман.
Майя остановилась и посмотрела ему в глаза.
— Покажи, — почему-то шепотом сказала она. — Сейчас, ладно?
— А как же дедушка?
— Да, он ждет… — вспомнила Майя и отвернулась.
Навстречу им от дома бабки Пивоварихи катился белый с черным клубок. Это Гектор радостно встречал их.
Девочки, собравшись в кружок, шепотом совещались.
— У нас будет своя девчоночья бригада, и мы вызываем вас на соревнование.
В списках Романа девочки были распределены по всем бригадам. Что греха таить, девочки работать умели и ничуть не уступали мальчикам.
Он стал было возражать, но девочки дружно стояли на своем. Взгляд Романа остановился на Майе.
— Тоня права, — сказала она.
— Не уступай им, Роман! — крикнул Гришка, которому хотелось стать бригадиром.
Хорошо сказать не уступай! Разве девчонок переспоришь?
И Роман махнул рукой, мол, поступайте, как знаете… Только спросил, кто у них будет старшей?
— Тоня Яшина, — дружно ответили девочки.
Наступление на вредителей леса решили повести так: договориться с лесничеством и с понедельника на всех старых делянках начать жечь сучья и гнилье, разумеется, соблюдая меры предосторожности. Лес сухой, и, подуй не в ту сторону ветер, может пожар заняться. Затем станут опрыскивать деревья жидкостью, которую в ближайшее время доставят из района. Василий Васильевич обещал, что поднимет на ноги все районное начальство и, возможно, пришлют самолет, который с воздуха будет распылять ядохимикаты.
В понедельник сбор в восемь утра на этом же месте.
Ребята не торопились расходиться. Девочки, окружив свою бригадирку, что-то выясняли. Среди них выделялись Майя и Маша Кошкина. В отличие от тоненькой и изящной Майи Маша была рослой и угловатой. На солнце пламенели ее рыжие волосы. Черные очки скрывали небольшие светлые глаза с белыми ресницами. На скулах и щеках коричневые веснушки. Они не проходили у Маши и зимой.
Гришка надулся и в сторонке строгал перочинным ножиком суковатую палку. Изредка бросал сердитые взгляды на приятеля. Роман незаметно развел руками, мол, вон как все обернулось…
— Роман, поучи на мопеде? — попросил Виталька. — Члены школьного лесничества должны уметь ездить… А вдруг пожар.
Ребята поддержали его предложение. Роман и Гришка переглянулись; они и сами-то еще не успели сбить охоту… Вчера ведь только опробовали мопед.
Однако делать было нечего, и Роман взялся за обучение: рассказал, как запускать мотор, как включать сцепление, как тормозить, а остальное — как на велосипеде.
Первым вызвался совершить пробную поездку Виталька Гладильников. Роман несколько раз показал ему, как все нужно делать. Придерживая за седло, дал проехать немного.
— Я сам! — торопился блеснуть перед ребятами своими успехами Виталька.
Уселся в седле, вцепился в руль и, зажмурив глаза от волнения, будто впервые собрался стрелять из ружья, сказал:
— Отпускай!
Роман, поддерживающий мопед, с разбегу подтолкнул его, и Виталька, проехав зигзагом метров десять, круто свернул в придорожную канаву, пулей вылетел из седла и зарылся носом в конский щавель. Мопед упал набок, заднее колесо со свистом крутилось, разбрасывая во все стороны землю с травой. Никелированные спицы радужно сверкали.