Джуфа сказал:
— Это моя монетка.
— Нет, моя!
— Она принадлежит мне!
— Нет, мне!
Тогда Джуфа схватил кадило и замахнулся им на торговца с криком:
— Эти пять грано мои! Я хочу пять грано!
А воры в это время подкрались к церкви, желая разведать, что будут делать покойники. Ведь не шутка бросить такую уйму денег. Притаились они у двери и услышали перебранку из-за пяти грано.
— Беда! — подумали воры. — Сколько же тут этих покойников, если на долю каждого досталось лишь по пяти грано, да при этом еще кому-то не хватило! — И воры пустились наутек, только пятки засверкали.
Джуфа и торговец беретами вернулись домой, каждый с увесистой мошною денег, а Джуфа еще отвоевал пять грано.
4. Джуфа и винные мехи
Мать, видя, что ничего путного из ее сына не получится, отдала его в услужение к одному трактирщику. И вот трактирщик однажды говорит ему:
— Джуфа, ступай на море, — отмой-ка хорошенько эти мехи, да смотри, чтобы их не украли.
Джуфа взял мехи и отправился на море. Там он их мыл и полоскал все утро. А потом и говорит себе: «Ну, а как же я узнаю, хорошо ли я их вымыл? У кого бы спросить?» На берегу никого не было, но тут он заметил в море корабль, только что вышедший из порта. Джуфа вытащил платок и принялся отчаянно размахивать и кричать:
— Эй, там, на корабле! Плывите к берегу! Плывите сюда!
Капитан говорит:
— C берега нам подают какие-то знаки. Надо подплыть, кто знает, что там случилось! Быть может, мы что-то забыли на берегу…
Капитан с несколькими матросами сели в шлюпку и отправились на берег.
— В чем дело? — спросил капитан Джуфу.
— Дело в том, ваша милость, — ответил Джуфа, — что я просто хотел спросить у вас, хорошо ли я вымыл мехи?
Капитан даже подскочил на месте, он рассвирепел так, будто в него вселилась тысяча чертей. Схватил он палку и давай охаживать несчастного Джуфу. Капитан бил его до тех пор, пока сам не обессилел.
А Джуфа ревел:
— А что надо было кричать?
— Ты должен был кричать: «Господи, пошли им попутного ветра!» Тогда бы мы не потеряли понапрасну столько времени.
Джуфа взвалил мехи на горящие от побоев плечи и направился в селение, громко повторяя:
— Господи, пошли им попутного ветра… Пошли им попутного ветра… Пошли им попутного ветра…
По дороге попался ему охотник, который целился сразу в двух зайцев. Джуфа и крикни:
— Господи, пошли им попутного ветра!
Зайцы навострили уши и бросились в разные стороны.
Тогда охотник заорал на него:
— Ах ты собачий сын! Тебя еще тут недоставало! — я хвать его прикладом по голове!
Джуфа сквозь слезы спрашивает:
— А что надо было кричать?
— Ты должен был крикнуть: «Господи, не дай промахнуться».
Джуфа с мехами на плечах зашагал дальше, повторяя:
— Господи, не дай промахнуться…
Тут он встретил двух спорящих. От слов они перешли к кулакам. Джуфа воскликнул:
— Господи, не дай промахнуться…
Услыхав такие слова, драчуны отпустили друг друга и набросились на Джуфу:
— Ах проклятый! Ты еще хочешь подлить масла в огонь! — И дружно принялись его колотить.
Джуфа сквозь слезы взмолился:
— А что надо было сказать?
— Что ты должен был сказать? А вот что: «Господи, разведи их!»
— Господи, разведи их… Господи, разведи их… — твердил Джуфа, продолжая свой путь.
Тут, как назло, повстречалась ему пара новобрачных, которые выходили из церкви. Лишь только они услыхали: «Господи, разведи их!» — муж бросился к Джуфе, на ходу расстегивая ремень.
— Ах ты проклятый ворон! Ты хочешь развести нас с женой!
Джуфа, совсем обессилевший от побоев, рухнул на землю. Когда же его стали поднимать и Джуфа открыл наконец глаза, ему задали вопрос:
— И что тебя надоумило говорить такое молодоженам?
— А что надо было им сказать?
— Ты должен был пожелать: «Господи, пошли им побольше радости и веселья».
Джуфа подобрал мехи и побрел дальше, повторяя эти слова.
Дорога проходила мимо дома, где лежал покойник. Вокруг гроба горели свечи. Неутешные родственники рыдали. Когда же до них донеслись слова проходившего мимо Джуфы: «Господи, пошли им побольше радости и веселья», — один из родственников выскочил на улицу с дубинкой, и Джуфа получил то, чего еще не успел дополучить.
Только теперь Джуфа уразумел, что полезнее всего в жизни — молчать. В таверну он вернулся поздно вечером. Хозяин, который еще на рассвете послал его мыть мехи, тоже отколотил его, а затем прогнал вон.
5. Ешь, ешь, моя курточка!
Джуфа всегда ходил таким оборванцем и вид имел до того придурковатый, что никогда не удостаивался приглашения к чужому столу. Так вошел он как-то в один дом в надежде поесть, но не успел и порога переступить, как его тотчас послали ко всем чертям. Но вот мать раздобыла ему красивую куртку, пару новых штанов и бархатный жилет. Разодетый Джуфа отправился в тот же самый дом. На этот раз ему оказали всяческие почести, усадили за праздничный стол, да еще наговорили уйму приятных слов. Подали кушанья, и Джуфа одной рукой набивает себе рот, а другой распихивает еду по карманам, карманчикам и куда ни попало и приговаривает: «Ешь, ешь, моя курточка! Ведь это тебя угощают, а не меня!»
6. Не забудь про дверь, Джуфа!
Джуфа увязался с матерью на поле. Мать первой вышла из дому и крикнула:
— Не забудь про дверь, Джуфа!
Джуфа послушно приналег на дверь и сделал это с таким усердием, что она соскочила с петель. Тогда он взвалил ее на плечи и зашагал вслед за матерью. Вскоре Джуфа захныкал:
— Мама, мне тяжело! Мама, мне тяжело!
— Это еще что за новости! — обернулась мать. Но, увидев дверь, которую тащил Джуфа, просто ахнула.
В общем, пока они ковыляли с этой дверью, спустилась ночь, до дома было далеко, и тогда, опасаясь разбойников, мать с сыном решили заночевать на дереве. Джуфа и тут не расстался с дверью.
В полночь под их дерево пришли разбойники делить выручку. Джуфа с матерью притаились, ни живы ни мертвы.
Вдруг Джуфа почувствовал некоторое неудобство.
— Мама! — зашептал он. — Хочу пи-пи!
— Что?
— Хочу пи-пи!
— Потерпи немножко.
— Не могу!
— Ну будь умницей, Джуфа.
— Больше не могу!
— Ну ладно, давай!
И Джуфа помочился. Когда разбойники почувствовали, что на них что-то льется, они удивились:
— Вот те на! Ясное небо, и вдруг дождь!
Прошло еще немного времени, и Джуфа опять шепчет:
— Мама! Мне нужно облегчиться!
— Потерпи, Джуфа.
— Не могу!
— Потерпи немножко!
— Не могу!
— Ну ладно, давай!
И Джуфа облегчился. Да так облегчился, что разбойники снова заволновались.
— Что это — манна небесная или птички? — загалдели они, отряхиваясь.
А Джуфа, который все еще держал дверь на своих плечах, опять шепчет:
— Мама, мне тяжело держать!
— Потерпи!
— Не могу!
— Ну потерпи, прошу тебя!
— Больше не могу… — С этими словами Джуфа отпустил дверь, и она грохнулась прямо на разбойников.
Вскочили тут разбойники и задали такого стрекача, только пятки засверкали.
Мать с сыном спустились с дерева, а под ним здоровенный мешок, полный золота. Взяли они этот мешок и отнесли домой. Мать сказала Джуфе:
— Смотри никому об этом не рассказывай! Ведь если власти узнают — нас обоих упрячут в тюрьму.
Затем мать отправилась на базар, накупила там изюму и сушеного инжиру. Вернувшись домой, она залезла на крышу и, как только Джуфа вышел из дома, стала швырять в него изюм и сушеный инжир. Джуфа остановился.
— Мама, — закричал он, — с неба сыплется изюм и инжир!
— Ну что ж, — ответила ему мать, — значит, такой уж сегодня дождь. Радуйся!
Как только Джуфа куда-то ушел, мать высыпала из мешка все золото и насыпала туда ржавых гвоздей. Прошла неделя. Джуфе понадобились деньги. Полез он в мешок, а там ржавые гвозди. Тогда он пристал к матери:
— Отдай мои деньги, а то пожалуюсь судье!
Мать притворилась, будто ничего не понимает:
— О каких деньгах ты говоришь, Джуфа?
Джуфа отправился к судье.
— Ваша милость, я нашел мешок с золотом, а мать вместо золота насыпала туда ржавых гвоздей.
— Золото? А когда ты нашел его?
— В тот самый день, когда шел дождь из изюма и сушеного инжира.
Судья приказал отправить Джуфу в сумасшедший дом.
Катанья
О ТОМ, КАК КРЕСТЬЯНИН ШЕСТЕРЫХ РАЗБОЙНИКОВ ОБМАНУЛ
Высоко в горах жили шесть разбойников, и промышляли они воровством да убийствами. Вся округа дрожала при одном их имени. Жили они в хижине, и была в этой хижине комната, битком набитая одними деньгами.
Всякий раз, когда разбойники уходили на промысел, ключ от дома они прятали под огромным камнем.
Как-то крестьянин из соседней деревушки отправился со своим сыном в лес за дровами. Увидели они разбойников, которые выходили из хижины, и спрятались. Так приметили они, куда те прячут свой ключ.
Как только разбойники скрылись из виду, отец и сын вынули из-под камня ключ, отворили дверь и набили карманы монетами, затем снова заперли дверь, а ключ положили на прежнее место и, радостные и довольные, вернулись домой.
На следующий день отец с сыном снова побывали в хижине, на другой день — опять. На третий, едва отперли они дверь, сын провалился в глубокий колодец, который воры нарочно вырыли прямо у порога. Сколько отец ни старался вытащить мертвое тело сына, но так и не смог. Тогда от испуга, что разбойники, вернувшись, найдут и его, он отрезал сыну голову и унес с собой.
Когда разбойники вернулись, они нашли в колодце мертвое тело, но не могли узнать, чье оно, так как головы не было. Поразмыслив, разбойники решили повесить тело на сухом дереве, на самой вершине горы, и устроить засаду: ведь кто-нибудь да придет за ним.
И в самом деле, крестьянин решил забрать тело сына и пристойно похоронить. Для этого он отправился за советом к местной колдунье, которая научила его, что делать.
Когда стемнело, отец пробрался на вершину горы, к сухому дереву, и притаился неподалеку. Второй его сын спрятался на другом склоне и, ударяя палкой о палку, изобразил, будто дерутся два здоровенных барана. Разбойник, который сторожил тело, целый день ничего не ел. Услыхав эти звуки, он не выдержал и пошел взглянуть, нельзя ли поживиться. Как только страж отлучился, крестьянин снял с дерева тело сына, взвалил на плечи и бегом пустился домой.
Когда разбойники узнали, что их и тут провели, они не на шутку рассердились и решили во что бы то ни стало отомстить. Но сколько они ни старались, найти укравшего деньги и тело никак не могли.
И вот случилось так, что разбойникам пришлось спуститься в деревушку по каким-то своим надобностям. Там они прослышали, что недавно один из местных жителей здорово разбогател. (Это и был тот самый крестьянин.) Разбойники тотчас отправились к бочару, потребовали шесть огромных бочек, залезли в них, прихватив с собой оружие. Потом велели бочару сходить к разбогатевшему крестьянину, который жил по соседству, и попросить его поставить на время эти бочки у него в доме, пока-де хозяин не заберет их.
Богатей согласился и велел поставить бочки в подвал. Ночью, перед сном, служанка спустилась в погреб нацедить вина. Вдруг из одной бочки послышалось:
— Не пора ли, братцы, вылезти да прикончить богатея?
Перепуганная служанка опрометью бросилась будить хозяина. Растолкала его и выложила все, что слышала. Крестьянин побежал за стражниками. Примчались стражники, полезли в погреб — и кого поймали, кого уложили на месте. Так было покончено с этими разбойниками, а крестьянин, который так ловко их обманул, жил себе да поживал в сытости и довольстве.
Кампидано
СКАЗКА О ДВУХ МОНАСТЫРЯХ
У одного портного была дочь по имени Джанина, которая умела читать и писать. Джанина была очень красива, и юноша, которого звали Джани, влюбился в нее, да так, что она не знала, как от него избавиться. И вот однажды Джанина говорит своим подругам:
— Давайте уйдем в монастырь!
И подруги согласились:
— Давайте уйдем!
Среди них были дочери короля, рыцарей и вельмож. Всего собралось двенадцать девушек, и они заявили своим отцам:
— Мы хотим основать женский монастырь.
Родные долго отговаривали девушек, но те упорно стояли на своем, и в конце концов вдали от их родных мест появился новый монастырь. Подруги запасли много еды и все двенадцать поселились в глуши. А Джанина стала у них настоятельницей.
Между тем Джани, влюбленный в Джанину, сказал однажды своим друзьям:
— Я так давно не видал Джанину! Где она может быть?
— Почему ты нас об этом спрашиваешь?
— Видно, никогда я не увижу свою возлюбленную. Хочу стать монахом. Почему бы нам не основать мужской монастырь?
И они его основали.
Однажды вечером в женском монастыре кончились запасы еды. Раздобывать провизию должна была настоятельница. Джанина вышла на балкон и увидела далеко-далеко огонек. Она пошла на этот огонек в надежде найти съестное, очутилась перед домом и вошла в него: в комнатах было пусто. На обеденном столе — дюжина стаканов, дюжина ложек, дюжина салфеток и дюжина больших тарелок с вкусными макаронами. Джанина сложила тарелки с макаронами к себе в корзину и вернулась в монастырь. Зазвенел колокольчик, призывающий к вечерней трапезе. Монахини собрались, и Джанина каждой дала по тарелке макарон. Вот они и поужинали.
Дом, где Джанина взяла макароны, оказался мужским монастырем. Когда монахи вернулись и увидели, что на столе пусто, настоятель — это был Джани — сказал:
— Какая сорока-воровка утащила наш ужин? Придется завтра ночью караулить.
На следующую ночь монахи поставили сторожа и сказали ему:
— Как только свистнешь, мы сразу же прибежим. Смотри не спи! — Но монах вскоре заснул, как сурок.
Снова пришла настоятельница, увидела на столе двенадцать тарелок с макаронами и положила макароны в корзинку. Тут она заметила спящего монаха, взяла сажу со сковороды и вымазала монаху лицо.
Потом Джанина возвратилась в монастырь, позвонила в колокольчик, и монахини с удовольствием поужинали.
Увидев монаха с черным лицом, настоятель воскликнул:
— Прекрасную стражу мы оставили! — и на следующую ночь поставил сторожем другого брата. Но и этот уснул, а наутро проснулся с черным лицом.
Так продолжалось одиннадцать ночей, пока не подошла, наконец, очередь настоятеля. Джани притворился спящим, но сам не спал. Когда Джанина, наполнив корзинку макаронами, подошла, чтобы выпачкать ему лицо сажей, Джани вскочил и произнес:
— Стой! На сей раз это тебе так не пройдет!
— Ах! — вскричала она. — Смилуйся! Не причиняй мне зла!
— Я не причиню тебе зла, но ты приведи сюда одиннадцать своих монашек.
— Хорошо, но с условием, что ты нас не обидишь.
— Обещаю.
И настоятельница ушла с корзинкой, полной макарон. Она накормила монашек, а потом сказала им:
— Сестры, идемте в мужской монастырь.
— А что там с нами будет?
— Ничего, мне обещали.
И монашки пошли в мужской монастырь. Там они сказали:
— Нам нужна комната, где бы мы могли запереться.
Настоятель отвел их в комнату с двенадцатью кроватями, и монашки устроились на ночлег. Вернулись остальные братья и увидели пустой стол.
— Хоть вы и сами, ваша милость, сторожили, ужин-то уплыл и на этот раз.
— Не беспокойтесь! Сорока-воровка у нас в руках, — успокоил их Джани.
— Неужели правда?
— Конечно, и еще одиннадцать монашек в придачу. Теперь они приготовят нам макароны.
Настоятель постучал к монашкам и говорит им:
— Живо просыпайтесь и варите нам макароны.
Джанина ответила:
— Мои монашки могут стряпать только под звуки музыки.
— Будет вам музыка, — обещали братья и, полумертвые от голода, заиграли на трубах и скрипках. Тем временем настоятельница и монашки, вместо того чтобы готовить еду, взяли матрацы и выбросили их в окно, а простыни привязали к подоконнику. Вылезли они из окна, спустились по простыням, спрыгнули на матрацы и улизнули. Добежав до своего монастыря, девушки заперлись. А братья между тем продолжали играть, хотя у них в глазах потемнело от голода.