— Но этот Ж. С. не обязательно негодяй, — продолжала Кит. — Ведь в отель «Развязка» приезжают многие честные люди, и многие них заказывают сахар к чаю. Разумеется, не для того, чтобы подслащивать чай, ведь чай должен быть горьким, словно полынь, и острым, словно шпага, а чтобы подать условный знак. И наши друзья, и наши враги охотятся за одним предметом — за Глюкозно-Полисахаридным Ведёрком.
— Сахарница! — сказала Солнышко, растерянно переглянувшись с братом и сестрой.
Бодлеры поняли, что Кит имеет в виду ту самую сахарницу, которая играла очень важную роль для Г. П. В. и Графа Олафа, который отчаянно стремился заполучить ее. Эту сахарницу дети искали повсюду, от высочайшей вершины Мёртвых Гор до подводных пучин Грота Горгоны, но не сумели ни найти её, ни понять, что в ней такого важного.
— Точно, — подтвердила Кит. — Уже сейчас, во время нашего разговора, сахарницу везут в отель, и мне страшно подумать, как повернутся события, если её захватят наши враги. Яне могу себе представить ничего хуже, хотя если в распоряжении наших врагов каким-то образом окажется медузообразный мицелий…
Растерянность Бодлеров возросла асимптотически — в данном случае это означает «Стремительно увеличилась при мысли о том, что они должны сообщить Кит Сникет неприятную новость».
— К сожалению, у Графа Олафа уже есть образчик медузообразного мицелия, — сказала Вайолет, имея в виду смертоносный грибок, который дети обнаружили, исследуя океан. Бедная Солнышко заразилась его ужасными спорами и, вероятно, не выжила бы, если бы брат с сестрой не нашли способ обезвредить отраву. — Мы герметично закрыли немного спор в водолазном шлеме, но Олаф сумел ими завладеть.
Кит ахнула:
— Тогда нам тем более некогда. Вы должны проникнуть в отель «Развязка» и освидетельствовать Ж. С. Если Ж. С. честный человек, то вы должны обеспечить, чтобы сахарница попала к нему в руки, но если Ж. С. негодяй, вы должны проследить, чтобы этого не случилось. Как ни грустно, но сказать это легко, а сделать трудно.
— Да и сказать не очень просто, — заметил Клаус.
— В этом-то и дело, — сказала Кит, отправляя в рот виноградинку. — Разумеется, вы будете не одни. Умение появляться заранее — признак честного человека, поэтому в отеле уже есть и другие волонтёры. Вероятно, вы даже узнаете некоторых волонтёров, которые наблюдали за вами во время ваших путешествий. Но при этом, вероятно, вы узнаете и некоторых ваших врагов, если они выдадут себя за честных людей и тоже появятся заранее. И когда вы будете наблюдать за самозванцем, другие самозванцы наверняка будут наблюдать за вами.
— Но как же нам отличить волонтёров от врагов? — спросила Вайолет.
— Как и всегда, — ответила Кит. — Разве не поняли вы, что Граф Олаф — коварный предатель, в тот самый миг, когда его увидели? Разве в ту минуту, когда вы познакомились с тройняшками Квегмайр, у вас возникли малейшие сомнения в том, что они обаятельны и находчивы? Вам придётся наблюдать за всеми, кого вы увидите, и самим делать подобные выводы. Вы станете фланёрами.
— Подробней, — сказала Солнышко, а это в её устах приблизительно означало «Извините, но я не понимаю, что значит это слово».
— В нашем случае, — объяснила Кит, — это люди, которые спокойно изучают обстановку, вмешиваясь в ход событий лишь тогда, когда это совершенно необходимо. Из детей получаются превосходные фланёры, ведь их почти никто не замечает. Вы сможете проникнуть в отель незамеченными.
— Мы не сможем проникнуть в отель незамеченными, — сказал Клаус. — В «Дейли пунктилио» напечатали наши фотографии. Кто-нибудь нас наверняка узнает и доложит о нас властям.
— Мой брат совершенно прав, — сказала Вайолет. — Трое детей не могут просто так бродить по отелю и за всем наблюдать.
Кит улыбнулась и приподняла уголок покрывала. Под ним оказалось три бумажных пакета.
— Человек, который послал мне сообщение о самозванце, член Г. П. В., — сказала она. — Он решил нанять вас в качестве посыльных. В этих пакетах ваша форма.
— Подробней опять, — сказала Солнышко.
Клаус вынул записную книжку и стал записывать инструкции Кит. Однако он даже прервал своё занятие, поскольку нужно было объяснить сестре, что означает это слово.
— Посыльный, — сказал он, — это человек, который выполняет разные поручения постояльцев отеля.
— Это отличная маскировка, — сказала Кит. — Вам придётся делать все — от доставки посылок до рекомендации ресторанов. Вам будет дозволено появляться в любом уголке отеля, от солярия на крыше до прачечной в подвале, и никто не заподозрит, что вы за кем-то следите. Франк постарается вам помочь, однако будьте осторожны. После раскола брат пошёл на брата. Ни под каким видом не выдавайте, кто вы такие, коварному предателю Эрнесту — брату-близнецу Франка, похожему на него как две капли воды.
— Как две капли воды? — переспросила Вайолет. — Но как же нам тогда отличить их друг от друга?
Кит сделала последний глоток кофе.
— Пожалуйста, постарайтесь быть внимательными, — сказала она. — Вам придётся наблюдать за всеми и каждым и самим делать выводы. Только так можно отличить волонтёра от негодяя. Все ли вам ясно?
Бодлеры переглянулись. Они никогда в жизни не оказывались в столь загадочном положении: Кит говорила все туманнее и туманнее. Клаус просмотрел заметки в своей записной книжке и постарался подытожить, какую задачу поставила перед ними Кит.
— Мы должны переодеться посыльными, — медленно и вдумчиво повторил он, — стать фланёрами и распознать самозванца, который или волонтёр, или враг.
— Помогать нам будет человек по имени Франк, — сказала Вайолет, — а его брат Эрнест постарается нам помешать.
— В отеле есть и другие волонтёры, — сказал Клаус, — но и другие враги тоже.
— Сахарница, — сказала Солнышко.
— Отлично, — похвалила их Кит. — Когда позавтракаете, переоденьтесь в форму вон за тем деревом и дайте Франку знак, что вы уже идёте. У вас найдётся что-нибудь бросить в пруд?
Вайолет порылась в карманах и вытащила камешек, который она подобрала на Брайни-Бич.
— Мне кажется, это подойдёт, — сказала она.
— Превосходно, — сказала Кит. — Франк будет смотреть из окна отеля, если, конечно, его брат Эрнест не перехватил моё сообщение и не будет смотреть вместо него. Так или иначе, бросьте камешек в воду, когда будете готовы к встрече, и он увидит круги и поймёт, что вы идёте.
— А вы с нами не пойдёте? — спросил Клаус.
— К сожалению, нет, — ответила Кит. — Меня ждут другие дела. Куигли пытается улучшить положение в небе, а я постараюсь улучшить положение на море, а вам придётся улучшить положение здесь, на суше.
— Мы одни? — спросила Солнышко. Она имела в виду «Неужели вы и в самом деле полагаете, будто трое детей могут совершить подобный подвиг без посторонней помощи?» — и брат и сестра не замедлили перевести её слова.
— Посмотрите на себя, — сказала Кит и указала на гладь пруда.
Бодлеры поднялись, подошли поближе к краю воды и склонились над ней, и на фоне крыши отеля показались их отражения.
— Когда умерли ваши родители, — сказала Кит, — ты, Вайолет, была всего лишь маленькой девочкой. Но ты повзрослела. Эти глаза принадлежат не маленькой девочке. Это глаза человека, пережившего бесконечные горести. Ты, Клаус? У тебя вид опытного исследователя, а не просто юного книгочея, чьи родители погибли при пожаре. А ты, Солнышко, твёрдо стоишь на своих ногах, а зубов у тебя теперь столько, что они вовсе не кажутся такими уж крупными, как тогда, когда ты была ещё младенцем. Бодлеры, вы уже не дети. Вы волонтёры, готовые достойно встретить все испытания, которые готовит вам этот непостижимый и отчаянный мир. Вы должны отправиться в отель «Развязка», а Куигли — в автономный летучий дом, построенный на принципе нагретого воздуха, а я — на коралловый риф сомнительного качества, где меня должен ожидать непотопляемый плот. Но если Куигли сумеет сделать такую большую сеть, чтобы в неё можно было поймать всех орлов, а я сумею связаться с капитаном Уиддершинсом и договориться о встрече с ним у определённого пучка водорослей, мы будем здесь в четверг. Гектор наверняка сумеет посадить автономный летучий дом, построенный на принципе нагретого воздуха, на крышу отеля, даже если на борту будем мы все.
— Гектор! — воскликнула Вайолет, вспомнив того человека из Города Почитателей Ворон, который был так добр к бодлеровским сиротам, и исполинское изобретение, которое унесло его прочь от Бодлеров. — Он цел и невредим?
— Надеюсь, — тихо ответила Кит и поднялась. Она отвернулась от Бодлеров, и голос у неё задрожал. — Оставьте посуду как есть, Бодлеры. Один мой соратник вызвался убрать все после нашего пикника. Он настоящий джентльмен. Если все будет хорошо, в четверг вы с ним познакомитесь. Если все будет хорошо…
Но закончить фразу Кит не смогла. Вместо слов у неё вырвался всхлип, плечи затряслись, и Бодлеры переглянулись. Разумеется, когда кто-то плачет, задача благородного человека его утешить. Но когда кто-то пытается скрыть слезы, вероятно, благородному человеку следует сделать вид, будто он их не заметил, чтобы не смущать плачущего. На миг дети растерялись, не в силах выбрать между благородным поступком, который заключается в попытке утешить плачущую женщину, и благородным поступком, который заключается в попытке не смущать плачущую женщину, но Кит Сникет плакала все горше и горше, и тогда они решили её утешать. Вайолет взяла её за руку. Клаус обнял её за плечи. Солнышко обхватила Кит за колени, поскольку выше ей было не достать.
— Почему вы плачете? — спросила Вайолет. — Почему вы в таком отчаянии?
— Потому что ничего не будет хорошо, — проговорила наконец Кит. — Вы и сами, наверное, уже поняли это, Бодлеры. Настали черные дни, черные, словно ворон, одиноко парящий в беспросветной ночи. Может быть, поступки наши и благородны, только ничего у нас не выйдет. Вероятно, ещё до четверга я увижу ваш сигнал и пойму, что все наши чаяния растаяли как дым.
— А какой сигнал? — спросил Клаус. — Каким пользоваться шифром?
— Любым, какой вы сами придумаете, — ответила Кит. — Мы будем наблюдать за небом.
С этими словами она высвободилась из рук утешающих детей и поспешила прочь от пруда, не сказав им на прощание ни слова. Вайолет, Клаус и Солнышко глядели, как она становится все меньше и меньше, удаляясь от них по склону — то ли возвращаясь к такси, то ли собираясь присоединиться к какому-нибудь загадочному волонтёру, — и наконец исчезает за гребнем пологого холма. Некоторое время дети молчали, а затем Солнышко нагнулась и взяла пакеты.
— Переодеть? — спросила она.
— Наверное, да, — вздохнула Вайолет. — Жаль, если вся эта еда пропадёт, но я больше не могу съесть ни кусочка.
— Может быть, тот волонтёр, который придёт убирать, отдаст её кому-то другому, — сказал Клаус.
— Может быть, — согласилась Вайолет. — У Г. П. В. по-прежнему столько тайн!
— Может быть, когда мы станем фланёрами, то узнаем больше, — сказал Клаус. — Если мы станем наблюдать за всем, что происходит вокруг, может быть, некоторые из этих тайн раскроются. Надеюсь.
— И я надеюсь, — сказала Вайолет.
— Тоже надеюсь, — сказала Солнышко, и больше Бодлеры ничего не говорили.
Завтрак был окончен, и они спрятались за дерево, как и предложила им Кит, и растянули покрывало для пикника наподобие занавеса, желая переодеться в относительном уединении. Вайолет, застёгивая сверкающий серебряный пояс, на котором по всей длине крупными черными буквами были вытиснены слова «ОТЕЛЬ „РАЗВЯЗКА“», надеялась, что сумеет отличить Франка от его коварного брата Эрнеста. Клаус, надевая жёсткую круглую фуражку с тугой резинкой под подбородком, надеялся, что сумеет распознать, кто из постояльцев волонтёр, а кто негодяй. А Солнышко, натягивая белоснежные перчатки, удивлялась, как это Франку удалось раздобыть ей перчатки такого маленького размера, и надеялась, что ей удастся вывести на чистую воду самозванца, который выдаёт себя за Жака Сникета.
Когда все трое детей надели форму, они вернулись на берег пруда и довершили маскировку последней деталью — тремя парами громадных темных очков, напоминавших наряд Графа Олафа, который он носил, когда притворялся детективом. Очки были такие большие, что закрывали не только глаза бодлеровских сирот, но и почти все лицо: под них целиком помещались даже обычные очки Клауса. Глядя сквозь тёмные очки на собственное отражение в пруду, дети не знали, удастся ли им при помощи маскировки ускользать от властей достаточно долго, чтобы успеть разгадать все тайны, которые их окружали, и не знали, не ошиблась ли Кит Сникет, сказав, будто они уже не дети, а волонтёры, готовые достойно встретить все испытания, которые готовит им этот непостижимый и отчаянный мир. Бодлеры на это надеялись. Но когда Вайолет рукой в перчатке взяла камешек и бросила его в самую середину пруда, дети не знали, не утонут ли их надежды, подобно этому камешку. Они смотрели, как по поверхности пруда расходятся круги, искажая отражение отеля. Дети смотрели, как покрывается рябью сверкающая кровля и как исчезает слово «Развязка», словно чья-то рука смяла бумагу, на которой оно было написано. Они смотрели, как сливаются ряды окон и как расплываются цветы и мох, а камешек погружается все глубже и глубже и круги бегут по отражению все дальше и дальше. Бодлеровские сироты смотрели, как исчезает отражённый мир, и не знали, не суждено ли и их надеждам исчезнуть в странном неверном мире отеля «Развязка» .хакдагаз и хатеркес хыннёатоп оге хесв и
Глава третья
На свете существуют места, где царит мир и покой, однако огромный вестибюль отеля «Развязка» к ним не относился. В тот день, когда Бодлеры поднялись по лестнице, окутанной белым дымом из трубы, и ступили под гигантскую арку, на которой было написано ДОХВ, или, как отражалось в громадном пруду, ВХОД, вестибюль жужжал словно улей. Как и предсказывала Кит Сникет, Бодлеры вошли в отель незамеченными, поскольку все были так заняты, что не замечали абсолютно ничего. Постояльцы, спеша зарегистрироваться и разойтись по номерам приводить себя в порядок, выстроились перед конторкой портье, над которой почему-то красовались цифры 101. Коридорные, спеша развезти чемоданы по номерам и получить свои чаевые, грузили горы багажа на тележки и катили их к лифтам, на дверцах которых почему-то красовались цифры 118. Официанты и горничные разносили еду и напитки людям, которые сидели в вестибюле в креслах и на скамейках и желали подкрепиться. Таксисты провожали постояльцев в вестибюль, где они тоже вставали в очередь, а собаки тащили хозяев прочь из вестибюля на прогулку. Заблудившиеся туристы стояли столбом, в недоумении глядя на карты, а непослушные дети играли в прятки среди деревьев в кадках. За роялем, на котором красовались цифры 152, сидел человек в смокинге, наигрывая бодрые мотивчики на радость всем, кому хотелось его слушать, а целый штат уборщиков и уборщиц отдраивал зелёный деревянный пол, инкрустированный цифрами 131, на радость всем, кому хотелось при каждом шаге любоваться отражением своих туфель. В углу вестибюля сверкал огромный фонтан, вода из которого ниспадала каскадом по цифрам 131, врезанным в гладкую полированную стену, а в противоположном углу виднелась огромная женщина, которая стояла под цифрами 176 и снова и снова выкрикивала мужское имя, причём голос у неё становился все более и более сердитым. Бодлеры постарались стать фланёрами и двинулись через царивший в вестибюле хаос, но им нужно было сразу столько всего заметить, а при этом все кругом так стремительно менялось, что они не знали, удастся ли им даже приняться за своё благородное начинание.
— Как здесь, оказывается, людно и шумно, — сказала Вайолет, растерянно осматривая вестибюль из-под очков.
— И как нам выявить самозванца, когда у нас столько подозреваемых? — вздохнул Клаус.
— Сначала Франк, — напомнила Солнышко.
— Солнышко права, — сказала Вайолет. — Приниматься за поручение Кит нужно с того, чтобы найти нашего нового работодателя. Если он видел в окно, как мы подали знак, то будет нас ждать.
— Если вместо него нас не будет поджидать его коварный брат Эрнест, — сказал Клаус.
— Или оба, — сказала Солнышко.
— А как вы думаете, почему тут везде эти цифры… — начала Вайолет, но не успела она договорить, как к ним подскочил какой-то человек. Он был высокий и тощий, а руки и ноги у него торчали под странными углами, словно он был сделан не из плоти и крови, а из коктейльных соломинок. На нем была форма, похожая на бодлеровскую, но на кармане куртки было затейливо вышито «УПРАВЛЯЮЩИЙ».