Возвращаясь в гараж, Тимка то насвистывал что-то веселое, то, щелкая языком, ловил ртом снежинки. Горшков шел, опустив голову. Неожиданно он спросил:
— Ваш совхоз от Петропавловска далеко?
— Да нет. На тракту же он. Мы на базар туда ездим, за час добираемся.
Горшков торопливо полез в карман: — Я попрошу вас, Тимоша, когда поедете… Вот деньги. Там на Барнаульской улице есть детдом… Тимка повернул голову:
— Это с зелеными-то ставнями? Горшков остановился:
— Вы знаете его?
— Я-то?.. — Тимка замялся. — Ты спроси у хозяйки. Она туда заходила, пимы детские, да рукавички, да еще кой-чего носила. А я при машине оставался…
Он не договорил: Горшков уже бежал назад к бараку.
Ольга стаскивала через голову платье, когда внезапно распахнулась дверь. Девушка взвизгнула, прыгнула в постель и натянула одеяло до подбородка. Надя, в расстегнутой кофте, босая, стояла на половике посреди комнаты. Она не пошевелилась, только ее пальцы, переплетавшие косу, замерли.
Горшков подошел к ней, медленно стянул с головы шапку:
— Вы были у моей дочки в Петропавловске… Вы сделали для меня… — голос его прервался.
Надя попятилась, запахнула кофточку.
— Притвори дверь. Не лето ведь… И если что делала, то не для тебя, а для себя. Разве я знала, что скоро встретимся?
Горшков быстро нагнулся и дрожащими губами прижался к ее руке.
— Ты что… что… — пробормотала Надя. Она выдернула руку и как-то удивленно посмотрела на нее, загрубевшую от руля и бензина.
Горшков стоял, комкая в руках шапку. За его спиной поднялась, кутаясь в одеяло, Ольга и тихо затворила дверь.
— Она здорова, и всё у неё есть, — уже обычным голосом сказала Надя. — Ну, иди. Отдыхай.
V Горшков медленно вышел. Надя осталась стоять, машинально перебирая косу. Ольга удивленно спросила:
— Чего парня мучаешь, Надежда? Цены ты ему не знаешь.
— Поздно уже. Давай спать, — сказала Надя.
В темной конторке Горшков ощупью нашел свой топчан, он был свободен. Сережа и Тимка устроились на втором. Утомленные работой и дорогой, они спали крепко.
Горшков снял ватник, разулся и лег на топчан поверх одеяла. Он тоже устал сегодня: заканчивал сборку двигателя к последнему, четвертому, грузовику, с семи утра, не отходя, притирал клапаны. Двенадцать клапанов — шесть часов, шесть коротких перекуров после каждой притертой пары — так учил когда-то дядя Вася, шофер усатого комиссара Николаева.
Мысли стали путаться: лицо дочки сливалось с лицом Нади. Он ничего не успел спросить, как все это было… В конторке царила странная тишина, чего-то привычного не хватало, и это мешало уснуть. Горшков приподнялся на локте, понял: остановились ходики. Он встал, одной рукой повернул выключатель, а другой машинально прикрыл глаза. Конторка осветилась мягким, спокойным светом: лампочка была завешена синей Надиной косынкой, натянутой на медную проволоку.
Горшков потрогал косынку — она была теплая от лампочки; потом лег, забыв завести ходики.
19
Утром Примак увидел в гараже чужую машину. Укрытая брезентом, она стояла возле забора рядом с еще не отремонтированным последним грузовиком. Пока Сережа выгонял из бокса эмку, лейтенант поднял брезент.
— Хороша! И резина почти новая. Кто такие?
— Знакомые" дяди-Костины, — объяснил Сережа. — Вчера приехали. Шофер Надежда Степановна и грузчик.
— И грузчик?.. — Примак щелкнул пальцами, потеребил усы. — И надолго сюда?
— Да застрянут на день. Им тут с завода надо получить груз, а он еще не готоз. Парниковые рамы для совхоза, что ли.
— Не готов? Так… — Лейтенант зажмурил один глаз, соображая что-то. — А ну, пока отставим ехать.
В конторке топилась печь. Стол был выдвинут на середину и накрыт чистыми газетами. Мужчины, устроившись на топчанах, пили чай. Надя с полотенцем через плечо сидела на единственном табурете. Широко расставленными пальцами правой руки она держала блюдце. Лицо ее раскраснелось.
При появлении лейтенанта мужчины встали.
— Вольно, товарищи, — шутливо скомандовал Примак. — Приятно кушать.
— С нами просим, — степенно предложила Надя.
К удивлению Сережи, Примак не отказался. Он скинул шинель, фуражку и, потирая руки, присел на топчан рядом с Горшковым,
— И ты садись, доедай, — сказала Надя Сереже. И отрезала ему большой кусок пирога. — Шапку-то сними и папиросу брось, не в пивной ведь. — Она сполоснула в ярко начищенном котелке свою расписную чашку, неторопливо вытерла ее краем полотенца, наполнила, поставила перед Примаком. — Чем богаты. Вот пробуйте шаньги наши сибирские, угощайтесь на здоровье.
Примак повел себя компанейски. Улыбнулся серьезному Горшкову, с шутливым испугом оглядел Тим-кины богатырские плечи, подул в чашку, отпил глоток, причмокнул.
— Есть к вам разговор, уважаемая Надежда Степановна, Песок, бревна, кирпичи. Работы—океан! Повозили бы денек-другой. Все равно вам дожидаться парниковых рам. Я деньгами не обижу. А? — Он отпил еще глоток и опять причмокнул. — Чудеса! Настоящий, великолепный чай!
Надя внимательно оглядела Примака: редкие волосы стоят торчком, побрит кое-как, в седых усах застряли крошки самосада, глаза вроде спокойные, а короткие пальцы нетерпеливо барабанят по столу. Смешной он, и чем-то трогательный, и подойти умеет. С легкой усмешкой заметила:
— Чай-то морковный, впрочем.
— Люди с дороги, Борис Григорьевич, — поспешно сказал Горшков. — У нас же семь грузовиков с прицепами, Не сегодня-завтра я закончу восьмой…
— Он закончит! Как вам нравится? А где эти семь грузовиков? Они когда-нибудь отдыхают? Слушайте, Надежда Степановна, они вертятся круглые сутки! Погрузка, уголь, детали со смежных заводов… — И, поймав в глазах Нади выражение сочувствия, Примак еще больше воодушевился: — Раньше детали поступали к
нам большими партиями по железной дороге. Кажется, хорошо? Так нет. Есть большая партия — нет порожняка, есть порожняк — нет большой партии. А маленькими завод не отправляет. И автомашину я не мог послать; у меня их всего было четыре, и те на ладан дышали. Сейчас, правда, у меня есть машины с такими моторами — от них можно умереть! — тянут по два прицепа, и покрышки не прокалываются. Мечта! Совсем недавно я послал в Курган на такой машине Обрезкова, и этот отчаянный парень — он летает как ветер! — привез семь тонн деталей. И я на минуточку перевыполнил план! — Примак поднял руку, закатил глаза. — Железо! Я достал тут в одном месте двадцать тонн. Вчера ночью Обрезков опять выехал в Курган. Но ведь кто-то должен заменить его здесь?..
В дверях появилась Ольга. Она принесла кастрюлю, завернутую в ватник. Примак носом втянул запах вареной картошки, сморщился, кивнул на повариху.
— Продукты, дрова, хлебозавод! Ей тоже каждый день подавай транспорт. А строительство? Шутка в деле! — Он многозначительно поднял указательный палец и вскинул свои брови-треугольники. — Морозы. Пока они окончательно не ударили, надо успеть выложить фундамент нового цеха. А где камень для этого фундамента? Где его взять?
— На Урале — да без камня? — насмешливо спросил Тимка.
Примак быстро повернулся к нему, всплеснул короткими толстыми руками.
— А кто его нам приготовил, позвольте спросить вас, товарищ Илья Муромский? Наш камень — скала, ее, боже мой, взрывать надо. Подрывники, аммонал, динамит! А карьер за семнадцать километров, под горой Хрустальной; одного бензина тонны сожжем. Вы думаете, это так просто?
Тимка смутился. Ольга кулаком стукнула его по спине.
Примак склонил голову набок, посмотрел на Надю, зажмурив один глаз, доверительно притронулся к рукаву ее кофточки.
— Ну как, а? Я вам в помощь грузчика дам. Надя встала, сняла с плеча полотенце.
— Тимофей, вещи из машины принесешь сюда. Проверь масло. Уважим, просит человек.
Тимка послушно встал. Пробираясь к двери, хотеп облапить Ольгу, но та вырвалась.
— Чем с девками заигрывать, поехал бы на Хрустальную, камушки поворочал. Работничек, нечего сказать.
Тимка обиженно засопел и вышел.
— Золотой вы человек! Я понял это с первого взгляда, — сказал Наде довольный Примак. — На товарной стоит наша платформа с песком. Четыре ездки — и вы с ней покончите! А я поеду по начальству. Может, где-нибудь найдется камень поближе. Запрягай-ка, Сережа, нашу эмку.
Через пять минут Надя была возле своей трехтонки. Горшков и Тимка выкатили из склада бочку с бензином, сняли с кузова брезент. Во двор зашел сварщик Логинов с лопатой на плече.
— Примак велел помогать песок грузить. Вот видишь, Константин Михайлович, опять вместе работаем. — Логинов сказал это с удовольствием. Он любил гараж и автомобили.
Полтора часа спустя, когда, разгрузив первую машину песка, Надя выезжала с территории комбината, навстречу попалась эмка.
Из нее вышел Примак и, прихрамывая, сердито зашагал к себе в контору.
— Камня нигде нет, елки-палки! — сообщил Сережа и кивнул в сторону ушедшего Примака. — Побежал звонить, подрывников добывать… Пойдемте в гараж, Надежда Степановна. Дядя Костя просил помочь движок поставить.
В боксе на верстаке стоял, двигатель, обмотанный тросом, под который была просунута двухметровая железная труба. Горшков и Логинов положили концы трубы на плечи, Надя тоже хотела было помочь, но Горшков легонько отстранил ее, и Тимка поспешно ухватился за шкивок коленчатого вала.
На крыле грузовика с ломом в руках поджидал Сережа. Когда двигатель опускали на раму, он попытался завести его лапы в фасонные кронштейны, но упустил момент: мотор перекосило, лом заклинило. Тимка поднимал свою сторону, а Логинов и Горшков, сколько ни кряхтели, не могли оторвать перекошенный мотор от рамы..
Тимка рассердился:
— А ну, отойдите все…
Он решительно залез под машину, уперся спиной в картер и сразу приподнял весь двигатель. Горшков ломом мгновенно завел лапы в кронштейны, а Надя вставила болты,
Тимка вылез из-под машины. Лицо его было чуть красней обычного, а дыхание почти ровное. Поймав восхищенные взгляды присутствующих, он оглядел двор гаража и с сожалением пробормотал:
— Небось, когда надо, так нет ее здесь.
* * *
Надя вторым рейсом гнала машину на товарную станцию за песком. Рядом с ней в кабине сидел Логинов, а Тимка, накинув тулуп на плечи, торчал г кузове. Поеживаясь от встречного ветра, он приплясывал и жмурился. Сердито думал об Ольге: «Работничек… При всем-то народе! Зубоскалка!»
На перекрестке Надя затормозила, пропуская трамвай. Тимкино внимание привлек хор голосов:
— А ну, взяли! Еще взяли…
У перекрестка, в небольшом скверике, молодежь перекатывала гранитные глыбы — остатки развалившейся церквушки.
Тимка поколебался только одну секунду, скинул тулуп и выпрыгнул из кузова на дорогу.
Большая гранитная плита никак не хотела сдвинуться с места. Ребята кряхтели, девушки повизгивали — все было напрасно. Паренек с ломом в руке плюнул, снял свою драную меховую шапку и вытер ею лоб.
— Эх ты, работничек! — пристыдил его Тимка. — Кто ж так ломом орудует?
— Со стороны глядеть — все не ладно, — сердито отозвался паренек. — А ты вот, товарищ, попробуй-ка сам ковырни.
— И ковырну. А ну, подай ломок. — Тимка с размаху загнал лом под плиту и приказал: — А вы все отсель нажмите. Взя-али! Еще раз!..
Плита подалась сразу на целый метр.
— Здорово! — удивился паренек. — Спасибо тебе, товарищ.
— Не на чем, — рассеянно ответил Тимка. — А вы, впрочем, чего здесь ладите?
— Каток себе устроить хотим. Вот второе воскресенье потеем.
Тимка оглядел маленькую площадку. Пренебрежительно сощурился.
— Ну что вы отвоевали — пятачок, не больно тут разъедешься.
Студенты удивленно смотрели на странного незнакомца. Он ходил между гранитными глыбами, ощупывал их огромной пятерней и чему-то радовался.
— Камень бы надо на машины и прочь. — Тимка нетерпеливо огляделся. — Кто у вас тут за начальство будет?
— Начальство есть, комендант общежития. — Шустрая Девчонка в заплатанных валенках сорвалась быстро с места, но внезапно остановилась, нерешительно затопталась на снегу.
От калитки шел грузный мужчина в теплой куртке и брюках галифе, заправленных в белые фетровые бурки. Он не спеша подошел, кивком поздоровался со всеми. Заметив паренька в драной шапке, сказал:
— А, это ты, Павел? Ну, как поживает твоя аварийная установка? Как работаешь? Выполняешь инструкцию?
Паренек покраснел, потупился, потом рывком снял шапку.
— Выполняю! Больше такого никогда не повторится…
— Чего это территорию не освобождаете от камня? — строго спросил Тимка.
Мужчина ответил не сразу. Он внимательно оглядел Тимку, а потом заваленный камнями сквер.
— Тут камня много. А с транспортом у Хлебопекарного техникума дело, я полагаю, обстоит плохо. А вы из какой организации, товарищ?
— Я?.. Я как раз и есть начальник транспорта…
— Ах, вот как, — мужчина поглядел на Тимку с нескрываемым интересом.
— Ну, хватит болтать. Время военное, — заторопился Тимка. — Машины я, пожалуй, найду. А грузить кто станет?
Павел выступил вперед.
— У нас в общежитии народу много. Мы сразу комсомольцев соберем. Уж ради такого дела все ребята пойдут.
— Тогда слушайте, — решительно заявил Тимка. — К вечеру, как машины освободятся, я их сюда пригоню.
— А вы не обманете? Вдруг не сможете? — спросила девчонка в заплатанных валенках.
Тимка искренне возмутился:
— Как это так, если я начальник транспорта?
Две студентки, глядя на него снизу вверх, пообещали:
— Мы сложимся, купим вам угощение.
— Вот еще! На студенческие угощаться! У самих, поди, желудки не доверху.
У выхода из сквера Тимка обернулся. Следом за ним шел мужчина.
— А вам для чего, собственно, этот камень понадобился? — спросил он.
Тимка поколебался. Потом сказал с важностью:
— Так ведь это не то что у вас в общежитии электролампочки да койки пересчитывать. Цех для производства боеприпасов строим. Есть тут в районе комбинат, — он приложил палец к губам. — И попрошу, товарищ комендант, не болтать об этом.
— Нет-нет, будьте спокойны, — серьезно сказал мужчина, пожимая протянутую Тимкой руку. И на прощанье добавил — Передайте привет лейтенанту Примаку. Скажите, Николаев желает успеха.
Мужчина ушел. А Тимка достал кисет, примостился на уличной тумбе и сидел часа полтора, пока вдали не показалась Надина трехтонка. Пропустив мимо себя машину, Тимка ухватился за борт и перемахнул в кузов на мягкий песок. 'Тулуп лежал сверху. Тимка завернулся в него, ухмыляясь, пробормотал:
— Ну, подождите, Оленька Никитична…
20
Дело, ради которого Горшков приехал в командировку, шло к концу; последний автомобиль приобретал настоящий «ходовой» вид. На крыле его в строгом порядке лежали гаечные ключи, отвертки, плоскогубцы; Горшков, не глядя, находил нужный инструмент и, поработав им, клал обязательно на прежнее место. Ключи азартно выстукивали по металлу, складно, как по нотам. Сережа следил за его ловкими руками и старался подражать.
— Ох, и вкалываешь ты, дядя Костя! И каждую гаечку вроде как человека любишь.
Горшков положил гаечный ключ.
— Иначе, Сережа, нельзя, — сказал он. — Приглядись как следует, и ты увидишь, что автомобиль чем-то похож на человека, только вместо крови течет у него по жилам масло, а дышит он так же — воздухом и жажду утоляет водой, от жары обмахивается вентилятором, зимой требует теплой одежды. Значит, и ухаживать за ним надо как за человеком, Ну-ка, перегрузи его — заворчит, закипит и откажется работать. Одним словом, забот с ним хватает. Но мы любим его за то, что он сильный, быстрый, послушный; глаза его могут видеть и ночью, а обувь не боится ни воды, ни грязи…
Со двора донесся шум мотора, потом сердитый На-дин голос произнес:
— Я покажу тебе, как шутки надо мной шутить! Горшков и Сережа вышли из бокса. Посреди двора
они увидели Надин грузовик, а сама Надя с лопатой в руках полусерьезно, полушутя наступала на Тимку.