Я замолчал. Трубка у меня погасла. Теперь я жадно слушал Рэнда. Он сумел меня увлечь.
— … Постепенно я заменю всех неспособных людей. К новому курсу мы приведем наш «Глоб» довольно быстро. Тебе предстоит начать. Ты напишешь об этом убийстве в Музее восковых фигур повесть для наших воскресных приложений. Повесть документальную. Без вымысла. Ну, как?
И я согласился.
Впрочем, я не жалею об этом.
……………………………………………………………………..
Было бы неточно, если бы я сказал, что Джо Кэсиди вошел в мой кабинет. Дело в том, что мой друг Джо никогда никуда не входил. Он врывался, вбегал, вламывался — одним словом, всегда появлялся неожиданно и с поразительной быстротой, особенно тогда, когда этого требовали интересы газеты.
Это был высокий подвижной человек лет тридцати пяти, с маленькой головой, вздернутым носом и очень светлыми волосами. На лице его постоянно было выражение доброжелательности и детского интереса ко всему окружающему. Это сразу необыкновенно к нему располагало.
Про изумительные репортерские способности Кэсиди ходили анекдоты. Он был знаком почти со всеми полисменами и сыщиками уголовной полиции Нью-Йорка; как никто, знал преступный мир своего родного города и, обладая феноменальной памятью, мог назвать сотни имен, имевших отношение к знаменитым уголовным делам последней четверти века. Это был идеальный тип репортера, если бы не один «маленький» недостаток — Джо Кэсиди совершенно не умел излагать свои мысли на бумаге! За всю свою многолетнюю репортерскую деятельность он не написал ни одной строчки. Звонил по телефону, интервьюировал сыщиков и преступников, мчался на автомобиле и самолете к месту происшествия и затем все, что видел и узнавал, выкладывал в редакции устно. Но стилисты и литобработчики не жаловались. В рассказах Джо Кэсиди всегда была уйма интереснейших подробностей, не замеченных репортерами других газет.
Джо всегда было некогда. И, если ему приходилось где-нибудь задерживаться, он вскакивал, пересаживался с места на место, ходил по комнате, нетерпеливо заглядывал в окна. Никто не знал, где жил этот человек и есть ли у него семья. Правда, ходили какие-то неясные слухи о том, что он содержит детей известного преступника, казненного на электрическом стуле несколько лет назад. Однако он упорно отрицал это и очень не любил, когда его расспрашивали.
Он начал говорить, как только вошел, и за это время ни одной минуты не сидел спокойно: ходил по комнате, внимательно разглядывал книги на этажерке, играл с пресс-папье и даже зачем-то заглянул в чернильницу. Тем не менее он ни разу не отвлекся от разговора.
— … Ну, вот и все, — заключил он свой рассказ о том, что произошло в Музее восковых фигур несколько более подробно, чем это было изложено в газете. — Это, так сказать, официальная версия. В газетных сообщениях ты, конечно, заметил уйму противоречий. Это бывает. Но тебе следует ознакомиться с данными, которыми располагает полиция. Я уже договорился с Карриганом… Пошли!
— Куда идти? С кем это встречаться? И, главное, зачем? — запротестовал я. — Так не пойдет, Джо. Ты мне должен все объяснить, или я вообще пошлю ко всем чертям эту сумасшедшую затею!
— Ну хорошо, хорошо! — Джо внимательно прислушивался к доносившемуся откуда-то снизу церковному перезвону. — Никак, свадьба! — воскликнул он и лег животом на подоконник, но тут же вскочил и, распахнув пиджак, уперся руками в бока, словно битый час толковал мне одно и то же. — Я же тебе говорю: Карриган, полицейский инспектор, который ведет это дело. С неба звезд не хватает, но, в общем, не хуже других. Вот с ним-то мы и должны встретиться. В музее. Он уже, наверное, там. Теперь тебе понятно?
— Да, но захочет ли он нам что-нибудь сказать… — пробормотал я с тайным желанием отложить эту встречу.
Откровенно говоря, я испытывал такое чувство, словно мне предстоит окунуться в какую-то липкую грязь. Мне чудились чьи-то шаги в тюремных коридорах, бледные лица за решеткой и перекрестный допрос матерого убийцы… Ведь следствие еще не закончено!
— Об этом не беспокойся. Ты еще не знаешь силу РГМ! Да и любой полицейский Соединенных Штатов из кожи будет лезть, чтобы прославиться в газете. А тут — детективная повесть, да еще и автор — сам Мак Алистер..
Джо говорил серьезно. Тем не менее я сунул в рот погасшую трубку и свирепо взглянул на него.
— Кроме того, это же великолепный материал! — продолжал Джо и сел на край моего письменного стола. — Пойми, старик, классический детектив! Здесь есть все условия, которые предъявляет к такой литературе твой знаменитый коллега Герберт Прайс… — Джо стал загибать пальцы. — Убийство произошло в закрытом помещении — раз. Убийца скрылся, оставив за собой следы, — два. Читатель должен подозревать нескольких лиц — три…
— Все ясно! — перебил я. — В роли Шерлока Холмса будет этот самый Каррингтон…
— Карриган, — поправил меня Джо, не замечая иронии.
— А за неимением доктора Ватсона придется мне самому взяться за эту роль и все время задавать идиотские вопросы, чтобы подчеркивать блестящий ум сыщика Картинга…
— Карригана, — терпеливо поправил меня Джо. — А в общем, что же — эта схема действует безотказно! Можешь быть уверен, что читатель на тебя не будет в обиде. Ты делаешь успехи, Мак. Поздравляю! Что касается названия, то оно само напрашивается: «Убийство среди кукол». Это будет лучшим детективом года. Увидишь!
Мне показалось, что в глазах Джо блеснула насмешка. И я встал, чтобы серьезно с ним поговорить, но он бросился к вешалке, накинул на меня пиджак, нахлобучил на мою голову шляпу и буквально стал выталкивать из кабинета.
— Пошли, пошли, старина! Некогда сейчас заниматься разговорами. В Нью-Йорке ежедневно происходят десятки убийств, и все они чем-то похожи друг на друга. Так же, как и детективные романы…
Глава третья
МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В то солнечное утро, когда мы с Джо шли по асфальтовым дорожкам парка аттракционов Кони-Айленда, на пути нам попадались лишь женщины с детскими колясками да одинокие небритые мужчины в помятой одежде и с блуждающим взглядом. Было еще слишком рано. Закрытые балаганы и аттракционы, освещенные ярким дневным солнцем, выглядели удивительно убого. Через открытые двери ресторанов и баров виднелись сдвинутые мраморные столики с нагроможденными на них стульями; остро пахло мылом и прокисшим пивом; гулко, как в церкви, звучали голоса.
Неподвижно застыли облепленные рекламами гигантские колеса, а нелепые морды лакированных лошадей на заснувших каруселях казались усталыми и злыми.
— Знаменитые сыщики бывают только в романах и в кино, — говорил мне Джо, уверенно сворачивая с одной дорожки на другую. — В действительности же есть только ремесленники. И все они — кто лучше, а кто хуже — усвоили нехитрые законы криминалистики. Карриган не исключение — он исполнительный служака из рядовых полисменов, человек ограниченный, но дело свое знает. Впрочем, ты сам скоро убедишься, что дело это не такое уж сложное… Но вот мы и пришли.
Джо кивнул на почерневший от времени двухэтажный кирпичный дом, который стоял в стороне от балаганов. Над входом, между двумя железными фонарями времен газового освещения, поблекшая вывеска гласила: «Музей восковых фигур». На крыльце, возвышаясь над небольшой группой зевак, стоял полисмен. Двери за его спиной были закрыты. На одной из них белела заплата из свежевыстроганных досок.
Двухэтажный кирпичный дом, который стоял в стороне от балаганов.
Бесцеремонность, с которой Джо растолкал толпу, безусловно вызвала к нему почтительное отношение.
— Смотри, сыщик! — сказал кто-то громко. — Вон тот, с трубкой.
Проклятая трубка! Можно подумать, что я нарочно корчу из себя сыщика…
— Как дела, Крис? — приветствовал Джо полисмена и кивнул на меня. — Это свой. Шеф еще там?
— Угу! — промычал полисмен, отвечая небрежным взмахом руки.
Он явно позировал. Какой-то юнец наводил на него дешевенький фотоаппарат и, напряженно оскалившись, беспрерывно щелкал затвором.
Джо толкнул дверь и быстро стал подниматься по мраморной лестнице со стертыми, грязными ступенями.
Здесь, на этой лестнице, произошло убийство, и, может быть, эти пятна… Было прохладно и не очень светло — свет скупо проникал через два узких окна, расположенных высоко над лестничной площадкой. Я невольно стал оглядываться. Мне казалось, что я сейчас увижу нечто необыкновенное, но ничего не заметил, кроме нескольких плит мрамора, сложенных на нижних ступенях лестницы. Тихо и спокойно, ничто не напоминает о трагедии. А ведь мне придется писать о том, как по этим ступеням крался бандит, как он жестоко расправился со своей жертвой… Боже мой! Я ведь никогда не был репортером и просто не сумею этого сделать, не сумею…
Пока я размышлял и осматривался, Джо исчез. Вероятно, он уже был в залах музея. Мне вдруг стало как-то одиноко и неприятно. Я быстро взбежал наверх, открыл дверь… И в ужасе отшатнулся — человек с поднятым воротником и глубоко надвинутой на глаза шляпе направлял на меня револьвер!
— Сюда, Мак! — услышал я откуда-то спокойный голос Джо.
И только тогда понял, что передо мной всего-навсего восковая кукла. Я обошел ее и стал искать глазами Джо, но найти его оказалось не так-то просто — в большом зале было полно народу. Однако я быстро сообразил, что это были не люди, а восковые куклы. Они стояли группами и в одиночку, отгороженные от прохода толстыми бархатными шнурками. Пахло клеем и пылью, как за кулисами театра. Откуда-то из дальних комнат слышались гулкие шаги и спокойные голоса. Стараясь не разглядывать кукол, чтобы не отвлекаться, я шел на эти звуки, переходя из помещения в помещение, пока не увидел рослого полицейского, стоящего ко мне спиной.
— Послушайте… — начал было я и вежливо тронул его рукой, но… обнаружил, что его локоть тверд как камень.
— Эй, Джо, где ты?! — крикнул я, окончательно теряя самообладание.
— Здесь я, здесь… — Голос Джо прозвучал совсем близко, и мне стало стыдно за себя.
Чтобы успокоиться, прежде чем войти в ту комнату, откуда раздался голос Джо, я принялся разглядывать группу кукол, у подножия которой была табличка со словами:
УБИЙСТВО ЗНАМЕНИТОГО ГАНГСТЕРА ДИЛИНДЖЕРА
АГЕНТАМИ ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЫСКНОЙ ПОЛИЦИИ
28 ИЮЛЯ 1934 ГОДА В ЧИКАГО.
Каждый американец старшего поколения прекрасно помнит, как это произошло. В моей стране имена знаменитых гангстеров нередко олицетворяют целую эпоху. В Чикаго даже воздвигнут памятник бандиту Аль Капоне. И если в разговоре вы скажете: «Это произошло во времена Дилинджера…» — вас прекрасно поймут.
Действие происходило в кафе. Дилинджер, стройный, хорошо одетый брюнет с лицом, перекошенным злобой и страданием, истекал кровью, отстреливаясь от агентов полиции. Знаменитый гангстер был не один. Два его сообщника лежали в луже крови. Женщина с мертвенно-бледным лицом откинулась в обмороке на спинку стула. Я знал — это его сообщница, которая выдала его полиции. Довольно банальная среди бандитов история: необыкновенная любовь, потом ревность и в конце концов — предательство. Восковые куклы были отлично сделаны: естественность поз и даже блеск глаз… Взять хотя бы этого краснощекого толстяка в роговых очках, который сидит за столиком и удивленно смотрит, как бы спрашивая…
— Простите, вы, вероятно, писатель Мак Алистер? — произнесла кукла и встала.
Я плохо помню, как я реагировал на это. Может быть, вскрикнул. Может быть, побледнел и ничего не мог ответить, но одно я знаю наверное: я удержался на ногах, не упал.
Куклой оказался Карриган. Полицейский инспектор Карриган. Тучный человек небольшого роста, лет пятидесяти, в роговых очках с очень толстыми стеклами и пухлыми, в подушечках, руками. Он был смущен не менее меня и растерянно извинялся: пусть я, ради бога, не подумаю, что он сделал это нарочно… Он лишь присел на этот стул, пока в кабинете хозяина музея кончают снимать отпечатки пальцев…
А Джо хохотал как сумасшедший.
— Ну, вы теперь пропали! — говорил он Карригану. — Мак никогда не простит вам этого. Он изобразит вас коварным, злым стариком, и таким вы останетесь на веки вечные в мировой детективной литературе…
Странно, казалось, что смущаться и краснеть следовало бы мне. Ведь это я чуть не упал в обморок со страху! Но по-настоящему был расстроен только Карриган. За толстыми стеклами очков его глаза смотрели жалобно и грустно. Я, конечно, и не думал на него сердиться. Но заискивающий тон и растерянный вид инспектора полиции очень быстро стали меня раздражать. «И этого человека, — подумал я, — мне придется изобразить сильным, находчивым и бесстрашным!»
— Ладно, Джо, хватит зубоскалить!.. — сказал я и посмотрел на Карригана. — Давайте лучше поговорим о деле.
Мы прошли через несколько комнат и остановились возле двери, над которой висела табличка: «Служебное помещение». Карриган открыл дверь. Несколько полисменов, одетых по-летнему — в темно-синих рубахах с засученными рукавами, — упаковывали в маленькие чемоданы какие-то аппараты и бутылки с жидкостью. В комнате пахло эфиром.
— Все в порядке, шеф! — сказал один из полисменов. — Следов много, но ничего нового…
— Сейф он трогал? — В разговоре с подчиненным голос Карригана звучал жестко, отрывисто.
— Да, шеф. Но как-то странно — сверху. Перчатки не снимал.
— Ладно, идите. Как только обработаете, сообщите мне по телефону. Я буду здесь.
Кабинет оказался небольшой и тесно обставленный старомодной, почерневшей от времени мебелью. Даже настольный телефон был такой, каких теперь не сыщешь, — черная прямоугольная коробка с высоким рычагом посередине, на котором лежала прямая слуховая трубка. Окно такое же, как и повсюду в музее, узкое и высокое. Когда полисмены вышли, мы с Джо разместились на потертом кожаном диване, уступив Карригану место за письменным столом.
— Давайте, старина, — сказал Джо нетерпеливо, — познакомьте Мак Алистера с тайнами следствия. Это ведь самое главное во всяком детективном произведении.
Приготавливаясь рассказывать, Карриган вынул платок и стал протирать им стекла очков. У него оказались маленькие воспаленные глаза без всяких признаков добродушия. Я подумал, что, вероятно, он об этом хорошо знает и при допросах снимает очки…
— Хорошо, — начал Карриган. — Только помните наш уговор, Джо, не печатать ничего такого, что могло бы спугнуть преступника. — Он посмотрел на меня. И я понял, для кого предназначались эти слова. — Итак, согласно данным предварительного следствия, — приступил он к рассказу, — установлено, что убийца выскочил в окно. В такое же, как это. Следы, оставленные убийцей, позволяют утверждать, что он пяти футов восьми дюймов роста, худой брюнет, в возрасте около тридцати пяти лет. Вероятнее всего, нервный, вспыльчивый человек. В момент совершения преступления был одет в темно-синий костюм и черные поношенные ботинки. Убийца работал или продолжает работать здесь, в парке аттракционов…
— Значит, его кто-то видел или знает? — перебил я.
— Нет, к сожалению. Вы сами понимаете, что свидетельство этого зубного врача…
Джо вскочил с дивана и принялся перелистывать настольный календарь.
— Черт бы его побрал! — воскликнул он. — И как только напечатали его дурацкое заявление!.. Но знаете, Карриган, самое интересное, что этот идиот действительно был в музее за несколько минут до убийства. Я проверил это.
— Я тоже, — спокойно продолжал полицейский инспектор. — Но его рассказ совершенно не подтверждается теми данными, которыми мы располагаем.
— Позвольте, — настаивал я, — если преступника никто не видел, откуда может быть известно, что он брюнет, такого-то роста, да еще и одет в темно-серый костюм?
— В темно-синий, — поправил меня Карриган и, надев очки, учтиво пояснил: — О, это было совсем нетрудно установить! Как вам известно из газет, преступник удрал через окно. Об этом говорят многочисленные следы, оставленные им на подоконнике, стекле и раме. Ни вам, ни мне этого сделать не удалось бы — комплекция бы не позволила. А вот Джо, пожалуй, сумел бы протиснуться, но он неизбежно оставил бы многочисленные следы. При помощи специальных микроскопов или даже через простые увеличительные стекла мы бы увидели на раме мельчайшие ворсинки одежды, волосы, следы обуви и даже сапожного крема… Все это дает нам возможность определить цвет и качество костюма, оттенок волос, рост и многое другое…