— Ну и ну!..
Там лежали все его вещи — те самые, про которые тот поганый дядька сказал, будто их отослали Мартину в детский дом. Куртка, рубашки — все, все!
Но в погребе были и другие вещи, каких он никогда прежде не видал. Ящики, чемоданы… Мартин немного порылся в них. Вот, к примеру, большая сумка с одеждой. И почти каждая вещь в полиэтиленовой упаковке, как в магазине.
А еще там был новехонький транзисторный приемник, тоже в полиэтиленовой упаковке, прямо с радиозавода, с проспектом, инструкцией и всем прочим. Зачем, спрашивается, прятать такие вещи в подвале? Может, тот поганый тип стащил его где-нибудь?
Вся эта история с каждой минутой становилась все интересней. Тут же, в подвале, оказался целый ящик дорогого виски «Джонни Уокер» и еще маленький транзисторный телевизор — из тех, что люди берут с собой на дачу.
И Мартин понял, что дело, в которое он ввязался, куда серьезней, чем ему поначалу казалось.
Все богатства он снова расставил по местам. Жаль, он не взял с собой велосипед, не то он и его тоже поставил бы на прежнее место, но что поделаешь!..
Мартин запер подвал и поднялся во двор. Обернувшись лицом к автостоянке, он вдруг заметил там того самого гада. Он показался Мартину куда более жирным, чем в тот раз, когда он в первый раз его увидал, но сомнений быть не могло: это он.
Мартин спрятался за низкой стенкой у входа в подвал. Нет, дядька его не заметил. Он подошел к роскошной машине марки «Форд Кастом» коньячного цвета — да, роскошной машине и, надо думать, чудовищно дорогой. Минута, и машина тронулась с места и покатила к улице Амагербро.
Тут и Мартин тоже покинул свое убежище, вышел к стоянке и оттуда направился в обратный путь. Пятикроновая бумажка по-прежнему лежала у него в кармане, так что он мог позволить себе роскошь поехать на автобусе. Он хотел добраться до дома Лизы и Тони, они-то наверняка знают, где искать Геллу. Он ее найдет — и тут-то все и завертится…
Того подонка надо выдворить из квартиры, и тогда мама, Гелла и Мартин снова заживут все вместе.
И, только пересекая площадь Кристмаса Мeллера, Мартин вдруг подумал: что, если мама не захочет избавиться от этого типа? Может, у нее нет охоты взять к себе детей?
От одной этой мысли у Мартина резко защемило в груди. Может, Гелла знает, что к чему? Надо надеяться, что знает…
У рынка Мартин сошел с автобуса и зашагал вдоль канала. В последний раз он прогуливался здесь вдвоем с Ли. Чего бы только не отдал он за то, чтобы Ли сейчас оказался рядом! Друг сразу разобрался бы во всех делах Мартина.
Ну почему в жизни все так сложно? Эх, будь он большим, сильным мужчиной, вошел бы он сейчас в свою квартиру и сказал бы тому типу: «А ну, убирайся отсюда! Не то схлопочешь по рылу…» И делу конец!
И если бы тот тип заартачился, Мартин размахнулся бы и… врезал ему почем зря.
Мартин все думал, думал. Мать, конечно, страшно обрадуется и сразу же скажет, чтобы они с Геллой возвращались домой.
А что… может, попросить Тони пойти к тому типу и набить ему морду? Эх, нет… Мартин сразу отказался от этой мысли. Тони, наверно, небольшой мастер драться. Вот Флемминг, тот, надо думать, получше с таким делом справится, если только разъярится как следует.
«Хорошо бы Флемминг разъярился!»
Скоро Мартин подошел к подъезду дома номер сорок восемь. Дверь в мастерскую гравера была закрыта, и Мартин побрел через двор.
Кажется, в квартире Лизы и Тони опущены шторы. Только бы хозяева оказались дома!
Мартин совсем позабыл про фокус с дверным звонком, вспомнил про него слишком поздно — в тот самый миг, когда нажал на кнопку. Его так сильно ударило током, что у него чуть не отнялась рука, а в передней раздался приглушенный звонок. Мартин замахал рукой, пытаясь унять боль.
«Идиотский фокус — эта шуточка со звонком! Черт, до чего же больно!»
И все равно Мартин широко ухмыльнулся. В последний раз, когда ему случилось наблюдать эту шуточку, жертвой ее стали полицейские, разыскивавшие Мортена. Да, фокус, может, и не такой уж дурацкий, только не надо о нем забывать.
Мартин изо всех сил толкнул дверь ногой, но все равно никто ее не открыл. Тогда он понуро побрел на улицу.
Может, ему сходить в то самое кафе, куда их водила Гелла? Как знать, может, она сейчас там? Мартин зашагал назад к рынку.
По улице ему навстречу ехал автобус. И тут Мартина словно опять током ударило! В автобусе на предпоследней скамейке сидела мама! Да, да, это она, никаких сомнений.
Мартин помчался, как ошалелый, на красный свет. Он мчался мимо гудящих машин, мимо сердитых мотоциклистов. Какая-то женщина что-то крикнула ему вслед.
— Уймись, тетка! — огрызнулся он.
Краешком глаза он успел заметить, как женщина повернулась к соседке и, сердито размахивая руками, принялась что-то ей говорить.
Мартин мчался вслед за автобусом так, точно это был самый последний в мире автобус. И он нагнал его.
Прежний его билет и тут сгодился; шофер не очень-то внимательно взглянул на него, когда Мартин стал проталкиваться в набитый битком автобус.
И вот наконец он там. Там, где ему больше всего на свете хочется быть, — рядом со своей мамой.
Около мамы сидел какой-то старик, от него разило табаком.
Мартин перегнулся и потянул мать за рукав:
— Мама, привет! Это я, мама!
Мать повернулась к нему, и Мартин увидел, что на одном глазу у нее синяк и вся щека в кровоподтеках.
— Ах ты мой милый! Как же ты здесь очутился, сынок? Я только что получила твое письмо. Почему же ты не в Ютландии?
Вопрос — ответ. Вопрос — ответ. Карусель вопросов и ответов.
Мать схватилась за голову.
— Ничего не понимаю! А где Гелла?
Резко дернувшись, автобус остановился. Мартин чуть не упал. Старик, от которого несло табаком, встал — ему надо было сходить на следующей остановке. И Мартин уселся рядом со своей мамой.
— Я потому из детского дома сбежал, что там совсем плохо было, — начал он. — Они велели мне письма писать, а сами не отправляли их. И твоих писем мне не давали…
Столько всего хотелось ему рассказать маме, что он сыпал скороговоркой и при том запинался на каждом слове.
— Так где же ты сейчас-то живешь?
— Почти что по соседству с тобой, там вроде коммуналки для молодых. Мне разрешили там жить, полиция разрешила, и там очень даже здорово! Пойдешь со мной туда? Или, может, не хочешь?
Мать обняла Мартина за плечи.
— Хочу, конечно, хочу… Где же нам сходить?
— А на той же остановке, где всегда! — Мартин продолжал допытываться: — Мама, а кто это теперь в нашей квартире живет? И почему у тебя на глазу синяк?
Он испытующе глядел на мать.
— А это он меня ударил. Тот, что в нашей квартире живет. — И, помолчав немного, спросила: — Это ты в погреб наш заходил и велосипед свой взял?
Мартин кивнул. Но ничего не сказал ей про пистолет и про другие вещи, которые обнаружил в подвале.
— Он почему-то очень нервничает, — продолжала мать. — Думаю, он скоро съедет с квартиры, а может, уже съехал.
Мартин чуть было не рассказал ей, что часом раньше видел его на стоянке, но почему-то все же решил промолчать.
— Так ты, значит, не знаешь, съехал он или нет? — спросил он.
Мать покачала головой:
— Я уже несколько дней дома не была, — и выразительно показала на синяк.
— Так где же ты была, мама?
— У бабушки твоей, где же еще!
И снова Мартин задумался, как быть дальше…
— Знаешь что, мама, пойдем ко мне, в коммуналку нашу. Там Флемминг, Оле и Курт, уж они как-нибудь рассудят наши дела, правда, мама, они нам помогут!
— А знаешь ты, где Гелла? — спросила мать.
Мартин кивнул:
— Во всяком случае, знаю, как ее разыскать.
— Да, мы должны найти выход, должны наладить нашу жизнь, — сказала мать.
Автобус уже доехал до остановки, где им надо было сходить. Они пересекли площадь и зашагали по улице.
— За углом наша коммуналка! — объявил Мартйя. — Сейчас дома только Лиза, но она ужас какая славная, вот увидишь, она сразу заставит тебя пить кофе.
Вдвоем они подошли к коммуналке, и, правда, дома оказалась одна только Лиза.
— Здравствуйте, добро пожаловать, — вяло процедила она, подозрительно косясь на мать Мартина.
— Здравствуйте, — сказала та, — я мать Мартина.
— Знаю, — сказала Лиза.
Она испугалась, что женщина тут же уведет с собой Мартина. Само собой, это ее право, но от одной этой мысли у Лизы сжалось сердце. Конечно, она понимала, что мальчик ненадолго «поступил» к ней в сыновья, что скоро он их покинет, но… но только бы не сейчас, только бы не сегодня!..
Так много всего, так ужасно много всего хотелось ей сделать для этого мальчика, так хотелось ему помочь, и она никому не позволит сорвать ее замысел, даже его родной матери!
Лизе показалось, будто мать услышала ее мысли, не высказанные вслух. Женщина робко присела к столу и уперлась взглядом в столешницу. Наконец она решилась раскрыть рот, чтобы поблагодарить за помощь, которую в этом доме оказали Мартину, но тут Лиза спросила:
— Может, выпьете чашку кофе?
— Да, благодарю, с удовольствием.
— А, что я тебе говорил? — воскликнул Мартин.
Но Лиза была крайне встревожена. Знает ли эта женщина про историю с пистолетом? А может, Мартин припас еще и другие какие-нибудь сюрпризы?
Надо как-то договориться с этой женщиной. Только бы не допустить, чтобы она вот сейчас увела Мартина навсегда! Лизе так хотелось, чтобы Мартин хоть немножко еще у них пожил.
Но мать Мартина все поняла без слов. Она закурила.
— Скажите, а можно Мартину еще побыть здесь какое-то время, пока не наладится наша жизнь? — спросила она.
Лиза просияла:
— Он может жить здесь сколько угодно. И чем дольше, тем лучше!
Тут Лиза вопросительно взглянула на Мартина.
— Все-таки я очень хочу вернуться домой! — сказал он.
— Вернешься! Вернешься! — одновременно выпалили обе женщины.
Как-то само собой вышло, что Мартин должен был остаться в коммуналке. Обе женщины страшились бесповоротного и, главное, немедленного решения, и потому они молча вроде бы условились отложить это решение на будущее.
И у Мартина тоже полегчало на душе. Ему очень хотелось вернуться домой хоть сейчас, и вернуться непременно вместе с Геллой, но раньше надо было выставить из дома того подонка!
Да, сначала надо выгнать подонка! Мартин не сомневался, что все вместе они найдут на него управу.
Тут вдруг на кухню вошел Флемминг в одних трусах. Он удивленно взглянул на маму Мартина.
— Простите, ради бога, я не знал, что у нас гости!
Флемминг торопливо вышел из кухни, но скоро вернулся назад, на этот раз уже в сорочке и в брюках.
— Здравствуйте! — сказал он и хотел представиться, но оказалось, что Мартин уже представил его.
— Простите, что я вышел к вам неодетый! Но я всю эту неделю вкалываю в ночную смену, так что, сами понимаете…
Он присел к столу, и Лиза налила ему чашку кофе. Флемминг насыпал в чашку сахару и внимательно посмотрел на мать Мартина.
— Мартин переезжает к вам? — спросил он.
— Нет, понимаете ли, с этим лучше немножко обождать. Сначала мы должны уладить кое-какие дела, — сказала она.
— Хотите, я помогу вам? — спросил Флемминг.
— Н-не знаю… — неуверенно протянула мать.
Зато Мартин заявил без околичностей:
— Вот что, Флемминг: ступай прямиком ко мне домой и дай в зубы тому подонку! Тогда-то он наверняка уберется из нашей квартиры, а мы с Геллой вернемся домой! — Мартин судорожно сглотнул: — Знаешь, он мою маму бьет, видел у нее на глазу синяк?
Мать опустила глаза, а Флемминг принялся внимательно разглядывать ее лицо.
— Да, страшный у вас синяк! Скажите, вас правда ударил ваш жилец?
Мать кивнула.
— Что же вы не выгоните его из дома — и делу конец? — спросила Лиза.
— Легко сказать… — вздохнула мать Мартина.
Лиза с Флеммингом поняли все. Легко сказать: «И делу конец». А мать Мартина оказалась в той же западне, что и десятки тысяч других женщин, хоть поначалу они вроде бы сами избрали себе такой жребий.
По соседству с Мартином жила девочка Эльза, Мартин хорошо помнил ее мамашу — та вечно расхаживала с синяком то на одном глазу, то на обоих сразу. А все потому, что отец Эльзы как примет больше трех кружек пива, сразу делался будто полоумный и начинал драться. Сколько раз Мартин слышал, как среди ночи он вдруг начинал разоряться, из той квартиры неслись громкие вопли и стоны — это Эльзин отец избивал ее мать.
Но эта женщина не ушла от мужа. А выгнать его она, должно быть, боялась. Как знать, может, она думала, что без него пропадет — не на что будет жить с детьми. Вот она и смирилась и каждую неделю терпела побои.
Все соседи без конца судачили об этом.
Теперь и маму Мартина постигла та же участь. Может, и она тоже боится, что не прокормится без подонка этого. Но нет, уж такое Мартин не потерпит!
«У нас же друзья есть, верные, крепкие друзья, — размышлял про себя Мартин, — а с друзьями и невозможное одолеть можно. Все одолеем — дайте только срок».
Мартин все думал и думал, а Лиза между тем рассказывала его маме, как Мартин угодил к ним в коммуналку. И про поход рассказала ей, из которого он недавно вернулся, и про то, как они все вместе дружно отремонтировали его комнату.
— Пошли! — предложила она. — Взгляните на комнатку сына.
Об одном лишь смолчала Лиза — о той самой чуднoй истории с револьвером.
И Мартин тоже смолчал об этом. Но в душе решил: как только вернутся Грета и Курт, он сейчас же расскажет им про все, что он увидел в своем домашнем подвале.
Само собой, Мартину очень хотелось, чтобы Флемминг сходил к ним на квартиру и хорошенько дал в зубы тому подонку, но, кто знает, а вдруг Флеммингу тоже не поздоровится?
Может, кроме пистолета, что Мартин стащил, у того гада еще другое оружие припрятано? Нет, правда, надо думать, у него и другие пистолеты найдутся. А Мартин не хочет, чтобы пострадал Флемминг, — никто из его новых друзей, к которым Мартин уже успел привязаться, не должен пострадать.
Наверно, Грета что-нибудь да придумает. Ведь Курт еще в самый первый день сказал Мартину, что Грета какой угодно узел разрубит. Нет, Мартин уверен, что Грета ему поможет.
Глава 12
Оии уже пили третью чашку кофе, когда пришли Грета с Куртом. Этим двоим не пришлось долго объяснять, что к чему. Они тревожно переглянулись друг с другом, и каждый подумал: «Что только теперь ждет Мартина?»
Узнав, что Мартин еще побудет у них какое-то время, и Грета, и Курт вздохнули с облегчением.
— Скажите, а на какие средства живет этот ваш тип? — спросил Курт маму Мартина.
— М-да, трудно сказать. Сейчас он без дела, но, кажется, он повар или что-то в этом роде. Бывает, ему удается подработать в каком-нибудь ресторане…
— Вы говорите, он повар или что-то в этом роде? Неужто вы не знаете точно?
Женщина пожала плечами.
— Так как же вы, собственно, дошли до жизни такой? — спросил Курт.
— Уж больно тяжко мне было. Я ведь одна осталась… Сначала вроде бы дело у меня спорилось, но скоро со всех сторон посыпались жалобы на Мартина. Сначала учителя стали жаловаться, потом — соседи, а затем уже домовый инспектор… Кто-то даже в полицию на него пожаловался, и ко мне пришли из ведомства по воспитанию детей, вроде бы предложили помощь, чтобы только самое худшее предотвратить, — ну, я и согласилась отослать Мартина в детский дом.
Все время мне казалось, будто кто-то за меня уже все решил. Такие напористые люди засуетились вокруг меня.
Когда Мартин уехал, мне захотелось рассеяться. Повстречать новых людей… Сама не знаю, как все это случилось. Откуда-то возник этот тип. Рослый, крепкий мужчина… ну и завертелось все своим чередом…
У матери был растерянный вид.
— Ваша правда! Как, собственно, мы дошли до жизни такой? Да только хоть кто-нибудь спрашивал меня, чего я хочу?..