— М-да, немного людей у нас в стране могут такое про себя сказать: хватит, мол, денег, проживем!
Они еще посидели немного за столом, разговорились. Мартин рассказал другим про свой страшный ночной сон. Ли тоже пытался рассказать, как он до смерти перепугался от вопля Мартина, но ему не хватило слов — он только махнул рукой и умолк.
Тони был понятен этот испуг мальчика, но он и сам не знал, как растолковать Ли, что он его понимает.
— Зачем Ли в Швецию податься хочет? — спросил Тони.
— Он не только в Швецию хочет, он до России добраться думает!
— До России? А что он там будет делать, в России? — Тони от удивления даже разинул рот.
— Говорят, там, в России, люди помогают детям родителей отыскивать. А здесь ему все равно нельзя оставаться, так ведь?
— Почему нельзя?
— А потому, что он уже во всех детских домах Европы перебывал и эта жизнь ему осточертела. Он отца своего отыскать хочет… и мать.
— А где они, его родители?
— Не знаю, может, где-то в Индии или в Китае…
Тони ненадолго задумался, потом сказал:
— Нет уж, Мартин, давай-ка оставайся здесь. Само собой, дела у нас тут скверные, но, может, мы все вместе как-то их уладим. А если все время только удирать да удирать, ничего и не уладишь. Нельзя же так: собраться в путь, и привет! А какой это путь и куда он тебя приведет, даже не знаешь.
— Так как же мне быть-то?
— Мать разыщи. У нее уже и руки опустились. Она с бедой своей не справилась. А этот ее подонок вдобавок еще и фашист. Они всегда тут как тут, эти типы: он, мол, «поможет» ей. Геллу он выставил из дома и напоследок сказал: «Ступай, девушка, ступай и не возвращайся, а жалованье мамаши твоей мне самому пригодится. Привет!..»
Гелла понурила голову, но не проронила ни слова.
А Мартина так и подмывало ответить им, но он тоже не находил слов.
Тони продолжал:
— Хочешь и вправду доброе дело сделать — не только для матери и для Геллы, но и для самого себя — оставайся с нами! Здесь надо бороться, на своей земле. А не где-нибудь там — в Швеции или в России. И бороться надо за социализм — попросту говоря, за то, чтобы у всех в нашей стране равные права были — у нас и у поганой знати в богатых кварталах. Само собой, чтобы у тебя были те же возможности, что и у детей этой знати. А не то, чтобы им жилось столь же худо, как тебе и Ли.
Ли закурил сигарету. Тони щелкнул пальцами — попросил, чтобы ему тоже дали закурить.
— А будешь по белу свету шататься, только самому себе потрафишь, да и то до поры до времени.
Тони глубоко затянулся:
— А знаешь ли ты, что в России после революции было? Я хочу сказать: знаешь, что там было с детьми?
— Нее…
— А я расскажу тебе. Тысячи и тысячи детей в ту пору остались сиротами. И эти дети — а было их очень, очень много — все до единого получили образование. Все обрели профессию — бездельников из них не растили. Теперь они взрослые, у них у самих не только дети, но уже и внуки есть. И ни в одной стране мира у детей рабочих нет таких безграничных возможностей, как у тамошних детей. Вот ты говоришь, у вас завелись деньжата… Это хорошо. А вот сколько у вас денег этих и где вы их взяли? Надолго ли хватит вам этих денег? И что вы станете делать, когда они кончатся?
Мартин прикусил губу, но промолчал.
Тони понимающе кивнул.
— Так я и думал… Мартин, друг милый, а ведь это ни к черту не годится. Неужто ты сам не понимаешь?
Ли засуетился, вскочил и, глядя на Мартина, сказал:
— Слушай, пошли, а?
Мартин потянулся за своей курткой. Когда он встал, то увидел, что Ли подсунул под пепельницу бумажку, сложенную вдвое. Он догадался, что цена той бумажке пятьсот крон, не меньше. Но он промолчал, даже не повел бровью. Он уже успел многому научиться у Ли.
Мальчики ушли.
Когда они уже были в дверях, Тони вдогонку бросил Мартину:
— Смотри, Мартин, одумайся, черт возьми, пока не поздно… А мы будем ждать тебя к ужину!
Еще мгновение, и они оказались на улице. Ли закурил, прищурился, взглянув на солнце, и мальчики зашагали к площади Кристиансхавн-торв. Где-то в глубине души Мартин чувствовал, что приключения их подходят к концу — во всяком случае, здесь, в Дании. Они свернули направо и зашагали к мосту Книпелльсбро. Мост был поднят. Друзья остановились и стали смотреть, как сквозь узкий проход, пыхтя, проплывает угольная баржа. Наконец мост опустился, и мальчики пошли дальше.
— Швеция? Куда ходить? — спросил Ли.
— Не волнуйся, мы уже на пути туда.
— Пассы?
— Какие еще пассы?
Ли попытался нарисовать в воздухе маленькую книжечку.
— Пассы? Пассы?
— Ах, вот оно что! Паспорт? Нет, паспорта не надо. А если спросят, скажешь, что ты эскимос, и точка. Все равно ведь все принимают тебя за эскимоса.
Ли удовлетворенно кивнул.
Мальчики подошли к порту. Они хотели отплыть на одном из больших шведских пароходов, что держат курс на Мальме. Ли с любопытством огляделся вокруг: ни полиции не видно, ни даже таможенников. Может, они сидят где-то поблизости, за чашкой кофе? Мартин купил два билета, и они снова вышли на улицу. До отплытия парохода оставалось больше получаса, так что времени у мальчиков было еще достаточно.
У причала уже толпились люди, которые ждали, что их пустят на борт. Старые люди по большей части. Были здесь и две пожилые дамы, говорившие друг с другом по-шведски. Дамы явно были под мухой и все время громко смеялись.
— Слушай, Ли…
Ли повернулся к нему.
— Знаешь, наверно, я здесь останусь. Тони, должно быть, прав. — Он судорожно сглотнул, прикусил губу и повторил: — Наверно, я здесь останусь…
Ли кивнул.
— Так-так, — только и сказал он.
Мартин почесал нос.
— Уж очень далеко до России, — сказал он.
Ли похлопал его по плечу:
— Мартин, так-так! Ли не пропадет, Мартин не пропадет, все будет так-так…
И Ли поднялся по трапу на корабль. Мартин долго ждал у причала. Он хотел помахать другу на прощание, но тот не подошел ни к одному из иллюминаторов и не показался на палубе.
Корабль отчалил, в кильваторе вихрем закружились пивные банки и доски.
Так закончился совместный поход Мартина и Ли.
Мартин постоял, провожая глазами корабль, затем повернулся и зашагал к Кoнгенс Нюторв.
Глава 7
Поднимаясь по Стoре Кoнгенсгаде, Мартин заглядывал в витрины, но ничего не видел вокруг. Неожиданно он очутился у отделения полиции. Мартин немного постоял, словно чего-то выжидая, потом вошел внутрь. За барьером сидел молодой бородатый полицейский. Мартину показалось, что лицо у него доброе.
— Привет! Чем могу служить? — спросил он Мартина.
Тот вздохнул…
— Мне бы с кем-нибудь из детского отдела поговорить, — наконец выдавил он из себя.
— Так уж приспичило? Что, в переплет попал?
Мартин кивнул.
— Сбежал откуда-нибудь?
— Ага!
— Откуда сбежал? Из дома?
— Нет, из интерната. И я туда ни за что не вернусь…
Полицейский вставил лист бумаги в пишущую машинку.
— И не вернешься! Обещаю тебе. Разве что в другое место мы тебя пошлем, где получше будет. Не бойся, я тебе помогу. Значит, как тебя зовут?
Полицейский начал писать.
— Кстати, не хочешь ли стаканчик содовой?
— Хочу. Спасибо. А что теперь со мной будет?
— Из детского отдела придет человек, немножко поговорит с тобой. Ничего страшного. Но давай к работе приступим. Имя и адрес?
Мартин сказал.
Полицейский оторопел.
— Послушай, не ты ли сбежал из «Птичьего гнезда»?
— Я, конечно. Но туда я нипочем не вернусь…
— Упаси господь! — рассмеялся полицейский. — Хочешь верь, хочешь нет, но я сам побывал там в свое время. Нет уж, тебя мы туда не отправим. — Внезапно улыбка сошла с лица полицейского. — А второй мальчик где?
— Какой еще второй мальчик?
— Вы же вдвоем сбежали, с другим мальчиком…
Мартин помотал головой.
— Нда… Ничего, мы и второго найдем… А ты, кстати, знаешь, что такое ОЗПД?
— Нет.
— Это значит «Общество защиты прав детей».
Полицейский протянул руку к телефону.
— Кажется, я кое-что придумал, — сказал он и подмигнул Мартину.
Он набрал номер и стал ждать. Хотел было что-то сказать Мартину, но на другом конце провода сняли трубку.
— Тoрбен? Привет, старик! Енс говорит. У меня тут интересный случай для тебя, может, заглянешь? Да, да, прямо сейчас, дело срочное…
Он что-то еще сказал, но Мартин этого не разобрал. Ясно было только одно: речь шла о нем. Полицейский положил трубку и повернулся к мальчику.
— Знаешь, какая смешная история? Торбен, с которым я сейчас говорил, он ведь тоже из детдомовцев. Ты только не бойся ничего, мы тебе поможем!
А Мартин сидел съежившись на своей лавке. Мысли вихрем проносились в его голове. И о матери он думал, которую ему даже не удалось повидать. И о Гелле — никому нельзя было говорить, что он ее видел; она ведь вроде бы тоже в бегах, как и он. И о Ли он думал, который только что отплыл на корабле, отплыл куда-то в далекий мир. Хорошо бы, он нашел своих родителей! И может, им двоим еще суждено когда-нибудь встретиться — здесь ли, в другом ли месте. Только бы можно было просто дружить и весело проводить время, ничего и никого не страшась.
Прошло совсем немного времени, и в отделение вошел человек с длинной бородой, в очках, который прямиком направился к Мартину.
— Привет! Меня зовут Торбен, я из Общества защиты прав детей. Стало быть, это ты — Мартин…
Мартин кивнул. Смешные эти взрослые. Как они разговаривают: «Стало быть, это ты — Мартин… Тебя, значит, Мартином зовут». Все-то им заранее известно.
Бородатый уселся рядом с Мартином.
— Ну, слушай! Вас с приятелем полиция разыскивает… Да, кстати, где он, приятель твой?
Мартин уставился на него с невинным видом.
— Какой еще приятель?
Бородатый на миг закрыл глаза, потом сказал:
— Тот самый, с которым ты сбежал.
— А я один сбежал!
— Нда, что ж, посмотрим. — Бородатый почесал затылок. — Я комнату для тебя нашел, это в частной квартире, на улице Aмагер, там молодежь живет — молодые учителя, педагоги, ну и всякие. Еще девочка какая-то там, правда, она еще туда не вселилась, но ее ждут, а других подростков там нет. Вопрос в том, проглотит ли это детский отдел.
— Что… проглотит?
— Ух ты! Извини… одним словом, разрешат ли тебе на частной квартире жить. Но, думаю, мы это уладим.
Кажется, Мартин понял, в чем дело. Он сразу вспомнил сестру: Гелла ведь говорила, что ждет комнату на Амагере, и тоже упоминала о каком-то молодежном коллективе. Может быть, это тот самый и есть. Но все же он решил, что лучше ни о чем не спрашивать. На крайний случай он станет рыскать по Амагеру, пока не отыщет сестру.
Вот у Ли совсем другой размах. Ли — тот готов полсвета обойти, чтобы родителей своих отыскать. Что в сравнении с этим Амагер? Детские игрушки!..
Может, та молодежная квартира недалеко от дома его матери? Сбегать бы туда и проколоть шину на машине ее приятеля-подлеца.
Мартин приободрился. Может, жизнь не такая уж и скверная штука, когда есть за что бороться.
Бородатый начал рассказывать Мартину про молодежный коллектив, где он будет жить. Все эти имена вихрем завертелись в голове у Мартина. Спустя несколько минут он уже почти ни одного не мог вспомнить.
Кого-то вроде бы Кyртом зовут, он кузнец, другого — Киссером, еще кого-то — Eнсом, хотя нет, Енс — это тот самый полицейский, что восседает здесь за барьером.
— Знаешь, где улица Тoннесвей? — спросил Торбен.
— Ага, там, на Амагере.
— Верно, но где именно?
Мартин кивнул.
— Рядом со школой, — сказал он.
— Молодец, в эту школу и будешь ходить. Согласен?
— Угу.
Мартину было все равно, в какую школу ходить. Он сейчас думал только о своем друге. А что там этот бородатый лопочет, Мартину вроде бы и дела до этого нет. Он то и дело ронял короткое «да» или «нет», стараясь не попасться впросак, но в конце концов все же оплошал.
Торбен осторожно тронул его за плечо.
— Я же тебя спросил, ел ты что-нибудь или нет?
— А? Что? Ага, меня один знакомый накормил.
— Какой знакомый?
Мартин подозрительно покосился на бородатого.
— Не помню я.
— Так вот сразу и забыл?
— Ага, так вот сразу и забыл.
— И ты правда не знаешь, куда подевался второй мальчишка?
— Какой еще мальчишка?
— Да тот, что вместе с тобой сбежал.
— Не знаю, о ком вы говорите. Как его зовут?
Торбен снял очки, сердито покачал головой.
— Ладно, ничего! И этот вот-вот объявится!
«Зря надеешься, дяденька!» — подумал Мартин.
В отделение полиции вошла пожилая дама с сумочкой в руках. Вид у нее был очень строгий и чинный. Она подошла к Торбену и пожала ему руку.
— Здравствуйте, дорогой коллега! А это, стало быть, Мартин.
«Ну вот, сейчас опять начнутся дурацкие вопросы», — подумал мальчик.
Дама уселась на скамью рядом с Мартином и бородатым и принялась перебирать какие-то бумаги.
— Так, документы у вас как будто в порядке. Разрешение на воспитание подростков у вас постоянное, так что у меня возражений нет.
Дама взглянула на Мартина поверх очков.
— А ты часом ничего такого не натворил?
— Чего?
К ним подошел полицейский:
— Он только сбежал из интерната, больше за ним ничего не числится. Он к нам пришел сам и попросил о помощи.
— Прекрасно! Коли так, мы сразу и поедем в дом, где отныне он будет жить под присмотром молодых педагогов. Собирайся, дружочек, поехали!
— А я сам туда его отвезу! — сказал бородатый.
— Ах, будьте так любезны, дорогой коллега! Премного вам благодарна. По правде сказать, я тороплюсь, да и еду я в другой конец города. Очень мило с вашей стороны!
Торбен расписался на какой-то бумаге, что «принял» Мартина, как расписываются на почте за посылку или заказное письмо.
— Будь здоров, Енс, мы с Мартином поехали. И спасибо тебе — доброе дело ты сделал. А дальше мы уж сами обо всем позаботимся.
— Смотри, Мартин, держись молодцом! Там тебе очень понравится — вот увидишь! А я, может, загляну к тебе как-нибудь.
С этими словами полицейский весело подмигнул Мартину.
Они вышли на улицу.
— Где-то здесь моя телега стоит. Я поставил ее поблизости.
Еще минута, и они отыскали машину. На ветровом стекле, под одним из «дворников», торчала бумажка: «С вас причитается штраф».
— Вот сволочи! — в сердцах сказал Торбен, засовывая бумажку в карман.
И вот они уже едут в дом, где Мартин начнет новую жизнь.
Глава 8
Машина Торбена была в точности такая, какие обычно бывают у учителей: маленький «ситроен» с небольшими окнами и дребезжащими дверцами, да и вся она походила на жестяную коробку, скрепленную стальной проволокой и лейкопластырем.
— Может, и не очень-то новая у меня машина, — сказал Торбен, — но ничего, служит она мне верно, а что еще надо?
Машина тронулась с места, и они покатили вниз по Сторе Конгенсгаде. Прошло будто целых сто лет, пока они добрались до площади Конгенс Нюторв. К тому времени Торбен успел и очки протереть, и трубку табаком набить.
Машина как раз пересекала площадь Кристиансхавн-торв, когда Мартин вдруг увидал Тони: тот стоял у фургона, торгующего сосисками, рядом со статуей Эскимоса. Мартин сразу понял, что и Тони его заметил. Он только собирался откусить кусок от бутерброда с сосиской, как вдруг увидал Мартина, ехавшего мимо в маленьком автомобильчике.
Тони уставился на него и так и застыл с разинутым ртом. А автомобильчик Торбена как раз остановился на красный свет. Мартин страсть как перепугался: что, если Тони сейчас подойдет к ним и начнет расспрашивать про Ли?