Он улыбается.
— Следующее слово — «рисование».
Я выбрала его, потому что очень люблю рисовать.
Пока я ищу пустой кармашек, до меня вдруг доходит — он же не может рисовать!
Но Джейсон уже увидел слово, и мне не остается ничего другого, кроме как засунуть карточку в кармашек рядом с моим именем.
Хорошенько подумай, прежде чем сделать единственный правильный выбор
В среду утром мини-вэна возле соседского дома нет, так что я решаю заняться подбором слов и фраз для Джейсона.
Я записываю их в свой альбом. Слова из рекламы, разговоров и книг теснятся среди моих почеркушек и заполняют оборотную сторону рисунков. До позднего вечера соседи так и не объявляются.
В четверг, за час до трудотерапии, я перелистываю свой альбом, чтобы выбрать для Джейсона самое необходимое.
Почему бы нет?
У него уже есть «почему», но «почему бы нет» напористей — вроде как «почему» руки в боки.
Из окна я вижу, что соседский мини-вэн еще не уехал. Почему бы нет? Потому что мама разговаривает с клиентами по телефону, а папа на работе, значит, Дэвид на мне — вот почему.
— Прошу тебя, посиди с ним немного, — сказала мама. — Потом мы поедем на занятия, а пока я включу Дэвиду сериал про Томаса, так что с ним не должно быть проблем.
Я подгребаю к себе пару чистых карточек и пишу:
Ага, конечно.
Мне-то что.
Понятно, что иногда ей необходимо, чтобы я присмотрела за Дэвидом, но я ненавижу, когда она говорит, что с ним не должно быть проблем. С Дэвидом моментально возникают проблемы, он никому ничего не должен. Он вроде как должен помнить, что надо спускать за собой в туалете, но это не значит, что он так и делает.
Когда мама ушла, я сняла с двери большое зеркало и поставила его к стене так, чтобы я могла заниматься за своим столом и при этом видеть в отражении угол гостиной и Дэвида.
Сделав три-четыре карточки, я каждый раз смотрю через дверной проем в зеркало. Дэвид стоит перед телевизором с пультом в руке. С помощью перемотки он сначала откатывает поезда назад, а потом разгоняет их вперед — и так раз за разом, как будто надеется, что они сойдут с рельсов.
Я переворачиваю альбомную страницу и пробегаю взглядом слова, записанные вдоль края: Само собой. Еще бы! Класс! Отлично. Облом. Мило и Шикарно! — чтобы оживить и разнообразить словарный запас Джейсона, и Шутка — чтобы он мог иронизировать, если захочет.
Я заглядываю в зеркало. Изрыгая клубы дыма, поезд на экране мчится с бешеной скоростью прямо к депо. «Осторожно!» — повторяет Дэвид, в точности воспроизводя закадровый голос.
Но за мгновение до крушения Дэвид нажимает кнопку ПАУЗА. Он прыгает перед застывшим экраном телевизора и размахивает пультом так, будто в руках у него волшебная палочка.
— Она всегда говорит: «Надень хотя бы капюшон», — продолжаю я. — Можно подумать, я стану прятать свои волосы.
Улыбнувшись, Кристи отпускает намотанную прядь, и она послушно ложится обратно на плечо.
— Райан сказал, что, когда идет дождь, он пускает ребят к себе в дом, потому что оттуда видно, как подъезжает автобус.
Это если он пригласит. Через дверь я украдкой поглядываю в пустую гостиную. Я бы с удовольствием рассказала Кристи всю правду, но я не хочу, чтобы наш разговор крутился вокруг Дэвида.
На остановке я всегда говорю:
— У тебя есть зонтик.
И хватаю его сзади за куртку, чтобы он не пошел вслед за Райаном и его друзьями.
— Туда можно только тем, кто без зонта.
Я бы сказала ему правду, но Дэвид не понимает, что такое «приглашен» или «не приглашен». Он думает, все для всех.
— Райан милый, — говорит Кристи, — правда?
Ага, как таракан.
— Хочешь шербет? — спрашиваю я.
— Какой? — спрашивает Кристи.
— Малиновый.
Дэвид влетает в комнату — в глазах отчаяние, в руке аудиокассета:
— Починишь?
Пленка свисает тонкой петлей.
Я уж решила было, что это единственная проблема, но тут начинают пищать мои свинки.
Приложив к одному уху кассету, а другое прикрыв рукой, Дэвид вопит: «Свиньи, молчать!»
Кристи быстро переводит озабоченный взгляд с Дэвида на морских свинок, а потом на меня.
Я выхватываю у Дэвида кассету — я же знаю, что скорее разберусь с пленкой, чем с его слезами.
— Не волнуйся, я мигом все исправлю.
Надев кассету на палец, я начинаю мотать. Мне не помешало бы иметь еще пару рук: одной дать морским свинкам сена, чтобы они угомонились, а другой прикрыть Дэвиду рот, пока он вопит.
Я кручу кассету так быстро, что она соскакивает с пальца.
Намотав пленку, я вставляю «Квак и Жаб снова вместе» в магнитофон и нажимаю ВКЛ.
Густой голос Арнольда Лобела сливается с писком морских свинок, и лицо Дэвида озаряется улыбкой, как утром на Рождество, или вечером в Хэллоуин, или на день рождения, — что называется, рот до ушей.
— Ты починила!
— Найди маму, — говорю я, вкладывая кассету ему в руку, — и скажи ей, что теперь ее очередь.
Прежде чем закрыть дверь, я заглядываю в гостиную, чтобы убедиться, что Дэвид пошел прямо к маме. Он скрывается в коридоре, размахивая руками.
— Это, должно быть, трудно, — говорит Кристи. — Даже нормальные братья — и то головная боль.
«Нормальные» застревает как ком в горле. Я беру стикер и пишу: «ПАПА! Купи новый магнитофон!» — и прикрепляю его к двери, чтобы не забыть напомнить папе — еще раз.
Теперь можно заняться свинками. Я вытягиваю сухие травинки тимофеевки из небольшого пучка, который я держу под клеткой. Корица взвизгивает, когда Мускат выхватывает ее травинку.
— Ой, какие смешные, — говорит Кристи. — Можно я их возьму?
— Конечно.
Я кидаю ей полотенце.
— Постели это на колени, чтобы не написали.
Одной рукой я беру Корицу под грудь, а другой сгребаю ее задние лапки.
Корица визжит, но, когда я сажаю ее Кристи на колени, визг превращается в довольное похрюкивание:
Корица, я думал, мы больше не увидимся! А что это ты ешь?
Полотенце, полусырое, с легким привкусом ополаскивателя. Хочешь кусочек?
С удовольствием!
Дверь с грохотом распахивается.
— Не бросай игрушки в аквариум! — провозглашает Дэвид.
— Сейчас вернусь, — говорю я Кристи сквозь зубы.
— Не вопрос, — отвечает она, поглаживая Корицу.
Я закрываю за собой дверь, чтобы Кристи не видела, как я перехожу на бег.
— Почему?
Я бегу впереди Дэвида.
— Почему сегодня?
— Потому что.
Маленький ковбой, ноги колесом, стоит на галечном дне аквариума. Одну руку он держит наготове, чтобы выхватить пистолет, а другой раскручивает лассо над головой. Золотая рыбка проплывает прямо в петлю.
Подь сюды, гнусная тварь!
Когда я опускаю руку в воду, рыбка проплывает у меня между пальцами.
Я достаю ковбоя и кидаю его в коробку с игрушками, потом хватаю Дэвида за запястье, даже не вытерев руку.
— Мокро! — выворачивается Дэвид.
— Не смей мне все портить.
И я волоку его за собой по коридору в мамину комнату.
Она разговаривает по телефону.
— Хорошо, — произносит мама в трубку, — тогда жду вашего звонка на следующей неделе.
— У меня гости, — говорю я, наплевав на то, что мешаю ей. — Тебе придется взять Дэвида на себя.
Мама вытягивает палец вверх, давая понять, что нужно подождать, но я впихиваю его прямо в комнату. Она хмурит брови. Потом берет с полки пазл и вытряхивает его на пол.
— Да, хорошо, — говорит она в трубку.