Идти было нелегко, но все понемногу учились обходить болота, не вязнуть в жидкой грязи, не спотыкаться на узловатых корнях, искать просветы в шипастом кустарнике. Лошадей немного тревожило, что нельзя перейти на бег – попросту не было ровной тропы, ничего даже похожего на оставленный позади берег, по которому Эстрелла неслась вперед, словно выпущенная из лука стрела, и где ветер пел в ее жилах и костях, даря легкость и силу. Тогда, во время этого бешеного бега, она поняла: нет ничего лучше, чем родиться лошадью – рожденной бежать.
Этот мир был сумрачен и тих, но иногда и в него врывались яркие краски и громкие звуки. Внимание коней привлекали порой раздававшиеся в ветвях на верхушках деревьев резкие крики попугаев и гомон обезьян. Пролетали огромные, размером с птицу, ярко-голубые бабочки. Обрушивался откуда-то сверху каскад бело-розовых крупных цветов. И вечно, нескончаемо звучала капель: вода капала с ветвей, текла по гладким стволам, собиралась в широких листьях.
Травы здесь не было, но лошади утоляли голод листвой – жесткой, но не горькой. Воды было вдосталь: находились и родники, бьющие из-под земли, и маленькие озерца, а иногда они пили прямо из широких вогнутых листьев, где скапливалась вода. Корасон это особенно нравилось, она нарочно искала такие листья.
Однажды утром над головами лошадей появились две крупные птицы. Они летали в вышине, явно проявляя интерес к незваным гостям. Выяснилось, что птицы обладают талантом передразнивать и повторять звуки, издаваемые лошадьми: фырканье и негромкое ржание.
– Они над нами смеются? – спросил Селесто, с тревогой поглядывая наверх.
– Зачем бы им это делать? – откликнулась Эстрелла.
Птицы были яркие и пестрые – голубые, красные и желтые перья так и мелькали в воздухе.
– Я не уверена, но мне кажется, это королевские птицы, – заметила Анжела.
– Королевские? – недоверчиво переспросил Эсперо. – С чего ты это взяла?
– Да ты взгляни! – Анжела мотнула головой наверх. – Они носят алый цвет – цвет Арагонской короны[16]. В платье именно такого цвета одели инфанту[17], когда играли ее свадьбу с доном Хосе Кастильским, а он был вторым кузеном короля, который…
– Анжела, я тебя умоляю! – затряс головой Эсперо.
Из кустов немедленно откликнулось эхо:
– Анжела, я тебя умоляю… умоляю… Анжела…
Все едва не подпрыгнули от неожиданности.
– Кто?! Кто это сказал?! – выдохнула Корасон.
– Кто это сказал?! Кто это сказал?! – немедленно затараторили птицы, выныривая из кустов и усаживаясь на ветке прямо над головами у лошадей.
– Да это же они! – ахнула Анжела.
Эстрелла и Селесто завороженно уставились на птиц. Молодым лошадям впервые довелось разглядеть их вблизи. Эстрелла вообще до этого видела только чаек, вьющихся над бригантиной. Но здешние птицы были совсем другими.
– Это попугаи, – сказал Эсперо. – Они всегда так делают. Я побывал на многих кораблях, на одном из них у матросов жил попугай. Его выносили на палубу, и он ползал по снастям, пока матросы вязали лини и фалы. Болтал все время и точно так же передразнивал каждое слово или звук.
– Эй, Большой Парень! Кто сказал «передразнивал»? Большой Парень! Большой Парень! Большой Парррррень! – заголосили вдруг птицы и обрушились с ветки вниз, громко хлопая разноцветными крыльями.
– Если бы я не знала, в чем дело, то решила бы, что идет дождь из красок! – рассмеялась Корасон.
– Или что ожила радуга! – в восторге подхватила Анжела, глядя, как птицы устраиваются на кустах, совсем близко.
– Значит, это и есть попугаи? – спросил Селесто, не сводя с птиц любопытного взгляда.
– Мы не попугаи! Не попугаи мы! – загалдели птицы.
– Тогда кто же вы? – удивился Эсперо.
В ответ птицы встопорщили перья на голове, а самая крупная самка распушила воротник и с гордостью сообщила:
– Мы – пурпурные ара.
– Пурпурные! – воскликнула Анжела. – Я же говорила, что они королевские птицы! Только короли носят пурпур.
Птицы обменялись взглядами, и самец негромко произнес:
– Ты ей скажешь или я?
– Давай ты, – отвечала самка, бросив на Анжелу странный взгляд.
Самец ара сделал шажок вперед.
– Мы не носим пурпур. Вы вообще не одеваемся. У нас нет платьев. У нас перррррья! Такими мы рождаемся!
– Не совсем так, конечно! – поправила его самка. – Рождаемся мы, строго говоря, вообще без перьев, Альфо.
– Да, верно, милая. Но, когда мы вырастаем, мы становимся вот такого цвета!
– А как же вы научились разговаривать? – изумленно спросила Анжела.
– О, разговаривать мы умеем прекрасно! Кстати, меня зовут Лала, а его Альфо. Нас купил один матрос, и мы вместе с ним пересекли океан на корабле!
– Но это было не первое наше путешествие! – перебил Лалу Альфо. – Мы много путешествовали, очень много. Много путешествий – много языков. Иногда в трюме с лошадьми, иногда в каюте с матрррросами. И говорили, говорили, говорррили! Хочешь не хочешь, а научишься. Словечко там, словечко здесь…
– Мы любим разговаривать почти так же сильно, как летать! – подхватила Лала. – Но я думаю, вы уже и сами это поняли.
– А вы не знаете, далеко ли отсюда до открытой местности? – спросила Эстрелла.
– Не знаю, честно говоря! – отвечал Альфо. – Нам нравятся джунгли. Мы предпочитаем лес. Но нам уже пора улетать.
– Улетать? – переспросила Эстрелла разочарованно. Ей очень понравилось болтать с птицами.
– Да! Сейчас вррремя орехов! Огррромные прррекрасные орррехи – возле берррега! Мы их очень любим, но, если не прилетим туда вовремя, их съедят другие ара и… попугаи.
Последнее слово Лала произнесла с отвращением.
– Они всё слопают, и орехов не будет до следующего сезона!
Когда ара улетели, Эстрелла очень быстро почувствовала, что уже скучает без них. Она никогда раньше не видела таких общительных птиц.
Чуть позже Селесто нашел огромный зеленый лист, в углублении которого скопилось целое ведро воды. Он начал пить и вдруг подпрыгнул и испуганно заржал. Остальные в испуге повернулись к нему.
– Что случилось?
– Клянусь копытом… Мне кажется, я… я проглотил маленького крокодила!
– Это не крокодилы! – рассмеялась Корасон. – Это ящерицы. На вилле моего хозяина, на Первом Острове, их было очень много. Тебе нечего бояться.
– Она щекочется… у меня в животе!
– Это твое воображение, дорогой! – успокаивающе заметила Анжела. – Она не может щекотаться, она уже мертвая.
– Думаешь, зная это, я стану лучше себя чувствовать?
– Со временем ты к этой мысли привыкнешь, – хмыкнул Эсперо. – Кроме того, очень скоро ты… как бы это сказать… избавишься от ящерицы.
– Давайте не будем обсуждать ЭТО! – занервничала Анжела.
В следующее мгновение она споткнулась и едва не упала. Следующие шаги дались кобыле с гораздо большим трудом.
– Что случилось? – спросила Эстрелла.
– Подкова! Я потеряла подкову! Проклятая грязь ее засосала. Что же теперь делать?
Эсперо снова зафыркал.
– Ты просто пойдешь дальше. Все будет нормально. Особенно когда потеряются три оставшиеся.
Разом повеселевший Селесто добавил:
– Анжела, у нас с Эстреллой нет подков, и мы совсем по ним не скучаем.
– Как можно скучать по тому, чего у вас никогда не было? – огрызнулась Анжела.
Молодые лошади растерянно переглянулись, не зная, что ей ответить.
Эсперо, помахивая хвостом, подошел к Анжеле, заглянул ей в глаза, а потом стал очень нежно и ласково покусывать ее за холку и дуть в гриву, успокаивая расстроенную кобылу.
– Мы можем тебя поздравить, Анжела. Ты первая избавилась от подковы в Новом Мире. Это же событие! Вот увидишь: как только избавишься от остальных, станет еще легче. Будешь лучше чувствовать землю, тебе будет легче идти. Можно будет не бегать – летать!
– Эсперо… – прошептала Анжела, дрожа. – Я боюсь… Я правда боюсь.
– Я знаю, дорогая, но поверь, все будет хорошо.
– Надеюсь… – она неожиданно всхлипнула. – Знаешь… а я ведь любила свою хозяйку, инфанту.
– Да она ведь позволила своему отцу продать тебя Искателю, – мягко заметил Эсперо.
– У нее не было выбора. Ее семья хотела, чтобы Искатель отправился на поиски золота.
– Золото – вот все, о чем думают люди! А что Искатель скажет инфанте, когда вернется с ко-раблями, набитыми золотом, но без ее любимой лошади?
Анжела снова протяжно всхлипнула.
– Она никогда не называла меня Уродиной… Считала, что я красавица…
Эсперо продолжал ласково покусывать шкуру кобылы.
– Как она тебя называла?
Кобыла вздохнула и прикрыла длинные ресницы, словно вспоминая голос хозяйки.
– Ну скажи! – настаивал Эсперо.
– Обещай, что не будешь смеяться!
– Обещаю.
Анжела стыдливо потупилась.
– Она звала меня Гатита.
Эсперо смутился.
– Гатита?! Но ведь это же означает…
– Да. Я знаю. Котенок. Но она всегда говорила, что пятнышки у меня на носу напоминают ей о маленьком котенке, который был у нее в детстве.
Эсперо и не думал смеяться. Он думал: как это грустно, ужасно грустно, что прекрасную гордую лошадь люди называли Котенком. Породистую кобылу, в чьих жилах течет кровь знаменитых скакунов пустыни…
– Анжела, не думай больше о пропавшей подкове. Все будет хорошо. Я тебе даже завидую. Сам жду не дождусь, когда потеряю свои.
– Надеюсь, ты говоришь это не только для того, чтобы меня утешить, Эсперо.
– Я думаю именно так, как говорю! – твердо сказал жеребец, но про себя подумал: «Однако я не всегда говорю всё, что думаю!»
То, что он на самом деле думал об инфанте, называвшей свою лошадь Котенком, Анжеле лучше было не знать.
На следующий день и Эсперо потерял подковы: с утра – первую, к вечеру – вторую. Глина очень ловко отрывала их от копыт.
Они шли и шли сквозь джунгли, но лес всё никак не заканчивался. По дороге им встречались небольшие лагуны, по берегам и на дне которых тоже, как и на побережье, дремали зубастые хищники. Лошади были очень осторожны – особенно когда пили воду из таких водоемов. Крокодилы прятались в воде, и лишь их безжалостные желтые глаза виднелись над поверхностью.
Потом выяснилось, что крокодилы боятся лошадей ничуть не меньше, чем те – их. Тогда Эсперо придумал новую тактику: перед тем как им всем остановиться на водопой, он громко и злобно ржал, бил копытами по земле, вставал на дыбы и яростно фыркал. После такой демонстрации силы от громадного серого жеребца крокодилы предпочитали на берег не вылезать.
Еды им хватало. Кроме листвы, здесь было полно странных, никогда не виданных никем из лошадей фруктов. Единственное, чего действительно недоставало, – это овса. Как они ни искали, ничего похожего на этой земле не росло, и даже самый вкусный из плодов не мог сравниться с любимой пищей.
– Последний раз я ела овес на корабле! – воскликнула как-то Корасон, дожевывая странный желтый и душистый плод. – Впрочем, хоть у этой штуки и необычный вкус, мне она нравится.
На четвертую или пятую ночь своего путешествия через джунгли лошади почувствовали, что за ними наблюдают.
Кто-то невидимый очень пристально за ними следил, но, как они ни прислушивались, никто не смог уловить ни малейшего звука или движения.
– За нами охотятся! – тихо произнес Эсперо, когда вечером они расположились на ночлег вокруг большого дерева с гладкой корой.
– Но кто? – спросила Анжела. – Я чувствую чье-то присутствие, но ни разу ничего даже не расслышала толком.
– И не учуяла! – подхватила Корасон. – Такое ощущение, что за нами крадется тень.
Как ни странно, больше всего лошадей пугала неизвестность. Невидимая и неведомая опасность нависла над ними, и тревога теперь не покидала никого ни днем, ни ночью. Эстрелла ничего не могла с собой поделать – она снова и снова вспоминала страшную белую тень, стремительно скользящую под водой, описывающую круги, сужающую их раз за разом…
Если это неведомое их атакует – куда бежать? Кусты даже отпрыгнуть не дадут, а хорошей тропы в джунглях нет.
Лошади шли, терзаясь в раздумьях; а когда подошло время очередного ночлега, Эсперо скомандовал:
– Расположимся здесь. Нужно отдохнуть и выспаться, но спать будем по очереди.
– Это как? – удивилась Корасон.
– Будем стоять на вахте, как это делали матросы на нашем корабле. Одни спят, другие сторожат. Через несколько часов сменяются…
– Но мы же не матросы, мы – лошади! И у нас нет часов.
– Просто мы всегда жили в безопасности. Наша долина была огорожена, в кораль не могли проникнуть хищники.
– Наши хозяева защищали нас! – пробормотала Анжела.
– Да! А теперь мы в джунглях, и хозяев рядом нет! – отвечал Эсперо. – Теперь мы сами себе хозяева и должны о себе позаботиться.
Анжела кивнула, и Эсперо понял, что кобыла наконец-то начинает понимать, как изменилась их жизнь. Между тем, Анжела подняла голову и негромко сказала:
– Спите, а мы с Корасон посторожим первыми.
Эсперо был растроган.
– Спасибо! Спасибо вам от всего сердца!
Теперь по ночам они спали по очереди, а днем шли, тесно сбившись вместе. Однако тревога не уходила, а лишь нарастала. Корасон нервничала все сильнее.
– Почему оно не покажется?! Могло бы хоть на минуту выйти из кустов.
Лошади стали пугаться каждой тени, плохо спали, были напряжены и нервны.
Однако в конце концов они увидели своего преследователя.
Через пару дней пути Эстрелла негромко окликнула своих спутников:
– Вот она, наша тень!
Корни гигантского дерева причудливо переплелись на земле, создав настоящую стену, и прямо перед этой стеной замерла неподвижно огромная кошка.
«Почему она решила показаться нам именно сейчас? – в тревоге думала Эстрелла. – Не так ли сделала и акула, которая плавала вокруг нас, прежде чем напасть?»
Эстрелла прекрасно понимала: они никогда не увидели бы своего преследователя, если бы он сам не показался им на глаза.
Большая кошка была красива. Золотой мех испещряли черные пятна разной величины – эта расцветка делала ее практически невидимой в джунглях.
– Держитесь вместе! – негромко предупредила Эстрелла. Она сама не знала, почему так говорит.
Возможно, в ней проснулся инстинкт Первого табуна?
Зеленые немигающие глаза следили за ними, словно выжидая, когда кто-то из лошадей оторвется от группы и останется в одиночестве. Эсперо заметил:
– Полагаю, питаться он хочет отнюдь не только нашими тенями!
С того вечера и пошло: своего пятнистого преследователя лошади стали называть Пожиратель-Из-Тени.
Следующие день и ночь лошади по-прежнему держались вместе. Сторожили, сменяя друг друга, а Пожиратель-Из-Тени бесшумно и неотступно следовал за ними. Он ступал очень мягко и неслышно, но постепенно они научились различать почти беззвучное постукивание его когтей о кору деревьев. Его холодная ярость нависла над ними темным облаком.
– Он никогда не ест. Никогда не спит. Как ему это удается? – шептал Селесто.
– Не знаю. Не могу представить, – так же тихо отвечала Эстрелла.
В короткие часы отдыха Эстрелле снова начала сниться акула. Это были злые сны, страшные и жестокие, полные крови и боли. Страшнее всего в этих снах была сама акула – белая, огромная и безмолвная. Большинство даже самых опасных существ издают угрожающие звуки, рычат, воют, хотя бы сопят – но акула, как и Пожиратель-Из-Тени, была безмолвна.
Однажды вечером им показалось, что Пожиратель исчез. Не появился он и на следующее утро. Потом прошел день, прошла и еще одна ночь – лошади взбодрились и стали надеяться, что их преследователь исчез навсегда. Они по-прежнему несли свою вахту, но немного расслабились. Так прошло еще пять дней.
Однажды Корасон учуяла свежий аромат своих любимых листьев с водой и отстала от остальных, чтобы разыскать «зеленое ведро» в зарослях. Она уже наклонилась к воде, когда перед глазами у нее промелькнул золотисто-черный сполох, и раздалось леденящее душу рычание.