Утром явился Иржик к королю, и тот говорит:
— Дочка моя купалась в море и обронила свой золотой перстень. Найди его и принеся мне!
Пришёл Иржик на берег и пригорюнился: море хоть и чистое, но такое глубокое, что дна не видать. Где тут найдёшь перстень!
«Эх, кабы была тут золотая рыбка, уж она бы мне помогла!» — подумал Иржик.
Только подумал — глядь, в глубине что-то блеснуло, и к нему выплыла золотая рыбка.
— Я здесь, Иржик, что тебе от меня надобно?
— Должен я найти в море золотой перстень, а тут и дна не видать!
— А я только что встретила щуку с золотым перстнем на плавнике. Погоди немного, я принесу его.
Рыбка быстро вернулась из морской глубины и принесла Иржику золотой перстень.
Король, ничего не поделаешь, похвалил Иржика, а на третий день задал ему новую задачу:
— Если хочешь, чтобы я выдал свою дочь за твоего государя, принеси мне живой и мёртвой воды!
Невдомёк было Иржику, где достать живой и мёртвой воды, и пошёл он куда глаза глядят. Забрёл в густой лес.
«Эх, были бы тут мои воронята, - они бы помогли мне!»
Только подумал — глядь, воронята тут как тут.
— Что тебе от нас надобно, Иржик? Мы всё для тебя сделаем.
— Нужны мне живая и мёртвая вода, а где их достать, я не знаю.
— Зато мы хорошо знаем. Погоди немного, сейчас принесём!
Долго ли, коротко ли — принесли они Иржику две деревянных баклажки, одну с живой водой, другую — с мёртвой. Обрадовался Иржик, что ему так повезло, и поспешил вернуться в королевский дворец.
По дороге на опушке леса увидел он паутину: сидит посерёдке паук и кровь из мухи сосёт. Взял Иржик баклажку с мёртвой водой и плеснул на паука — тот и упал мёртвый на землю. Тогда Иржик брызнул на муху из баклажки с живой водой, муха ожила, выбралась из паутины и, перед тем как улететь, прожужжала:
— На своё счастье воскресил ты меня, Иржик! Без меня вряд ли ты узнаешь, у которой из двенадцати королевен золотые волосы!
Увидев, что Иржик исполнил и третью задачу, король был вынужден сказать, что отдаёт свою дочь.
— Но ты сам должен её выбрать, — добавил он.
Вот привёл он Иржика в большой-пребольшой зал. Там за круглым столом сидели двенадцать красавиц, похожих друг на дружку, как две капли воды. У каждой на голове было белоснежное покрывало, из-под которого не показывался ни один волосок.
— Вот мои дочери, — промолвил король. — Если узнаешь, которая из них Златовласка, можешь увезти её с собой; если же не угадаешь, значит, так тебе на роду писано — один вернёшься к своему королю.
Призадумался Иржик — что тут делать? Вдруг слышит — кто-то жужжит ему в ухо:
— Ж-ж-ж, обойди вокруг стола. Я подскажу тебе!
Это была муха, которую он оживил. Стал он обходить вокруг стола, а муха знай жужжит:
— Не эта... не эта... и не эта... Вот она — твоя Златовласка!
— Отдай мне вот эту дочь! — воскликнул Иржик. — Я заслужил её для своего государя.
— Угадал! — согласился король.
А девушка, на которую указал Иржик, встала из-за стола, сбросила покрывало, и её золотые волосы волнами заструились до самой земли. Всё вокруг осветилось, словно солнышко взошло, и Иржик даже глаза зажмурил, чтоб не ослепнуть.
Король дал своей дочери всё, что ей было нужно в дорогу, и Иржик повёз невесту своему государю.
У старика глаза так и разгорелись, и он чуть было не подпрыгнул от радости, увидев златокудрую девушку. Тотчас же стали готовиться к свадьбе. А Иржику король-жених сказал так:
— Я хотел повесить тебя за непослушание, чтобы вороны выклевали тебе глаза. Но за то, что ты сослужил мне хорошую службу, я велю, чтобы тебе только отрубили голову, и с честью похоронили.
И Иржику отрубили голову.
Златовласка упросила короля, чтобы тот отдал ей тело юноши, и король не смог отказать своей невесте. Тогда она приложила голову к телу, сбрызнула мёртвой водой, и голова сразу же приросла к плечам, даже шрама не осталось. Потом королевна брызнула на Иржика живой водой, и он вскочил на ноги, здоровый и помолодевший.
— Как крепко я спал! — сказал он и стал тереть себе глаза.
— Что и говорить, очень крепко! — ответила королевна. — Кабы не я, ты бы никогда не проснулся.
Старый король, увидев, как помолодел и похорошел Иржик, тоже пожелал омолодиться.
— Отрубите мне голову, — сказал он, — а потом оживите волшебной водой.
Так и сделали. Отрубили ему голову, а потом поливали его живой водой, пока не вылили её до капли, но голова так и не приросла к плечам. Тогда начали поливать его мёртвой водой, и голова сразу же приросла, но живой воды уже не осталось, и король так и не ожил.
Королевству нельзя было оставаться без короля. Умнее Иржика в той стране никого не было — он ведь даже язык животных понимал. И вот его выбрали королём, а Златовласку — королевой.
Бежала-бежала по лесу, увидела — стоит печь. Остановилась Машенька перед печью и спрашивает:
— Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
— Прежде растопи меня сухими щепочками, тогда скажу! — отвечает печь.
Машенька скорее растопила печь сухими щепочками, и та сказала, куда полетели гуси-лебеди.
Побежала Машенька дальше. Подбегает к яблоне — а та до земли склонилась, столько на ней румяных яблок.
— Яблонька, яблонька, — спрашивает девочка, — скажи, куда гуси-лебеди полетели?
— Потряси сперва мои ветки, чтобы яблоки попадали, очень мне тяжело.
Машенька принялась трясти ветки, яблоки попадали, ветки выпрямились, весело отряхнулись и показали, куда гуси-лебеди полетели.
Побежала девочка дальше. Течёт перед ней молочная река в кисельных берегах.
— Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
— Лежит у меня на дне камень, — отвечает река, — не даёт молоку течь. Убери тот камень, тогда скажу, куда гуси-лебеди полетели.
Недолго думая, отломила Машенька ивовую ветку, сдвинула камень, что реку запрудил, потекло молоко в кисельных берегах, и река сказала, куда гуси-лебеди полетели.
Бежала Машенька, бежала, подбегает наконец к дремучему лесу. Остановилась на опушке и не знает, куда ей теперь идти и что делать. Вдруг видит — под соседним пнём старый ёж иглами шевелит.
— Ёжик, ёжик, — говорит ему Машенька, — ты не видал, куда гуси-лебеди полетели?
А ёж отвечает:
— Куда я покачусь, туда и ты иди.
Свернулся ёж в клубок и покатился от дерева к дереву. Катился-катился и привёл девочку к избушке на курьих ножках. Смотрит Машенька — в избушке старая Баба-Яга кудель прядёт, а на лавочке сидит братец Иванушка, играет золотыми яблочками.
Девочка тихонько подошла к избушке, схватила братца и побежала домой.
Немного погодя Баба-Яга выглянула в окошко и руками всплеснула: мальчика и след простыл. Баба-Яга закричала:
— Гуси-лебеди, летите в погоню! Сестра братца унесла!
Вспорхнули гуси-лебеди, загоготали и полетели в погоню.
А Машенька бежит с братцем на руках, и ноги у неё подламываются. Оглянулась она назад, видит — летят гуси-лебеди. Что тут делать? Добежала она до молочной реки, а гуси-лебеди всё ближе подлетают.
— Речка, матушка, спрячь нас, — взмолилась девочка.
Река тут же укрыла братца и сестрицу под кисельным бережком.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Видит Машенька — стоит яблоня.
— Яблоня, матушка, спрячь нас! — взмолилась девочка.
Яблоня заслонила их ветвями, прикрыла листьями. Гуси-лебеди повертелись-повертелись, но никого не увидали, пролетели мимо.
Вышла Машенька из-под яблони, сказала ей «спасибо» и дальше побежала.
Бежит, бежит, братца несёт, уж недалеко до дому осталось. Но тут гуси-лебеди увидели её, загоготали — налетают, крыльями бьют, того гляди братца из рук вырвут.
Добежала девочка до печки:
— Печка, матушка, спрячь нас!
Печь спрятала их и заслонку задвинула.
Гуси-лебеди попробовали было заслонку отодвинуть, но куда там! Стоит заслонка — не сдвинешь. Они было в трубу заглянули — да только перемазались, не смогли пролезть. Гуси-лебеди полетали-полетали, покричалн-покричали, да так ни с чем и улетели к Бабе-Яге.
А Машенька с Иванушкой вылезли из печи, девочка сказала ей «спасибо», взяла братца за руку и что есть силы побежала домой.
Дома Машенька засучила рукава, помыла братца, волосики ему причесала, на лавку спать уложила, а сама рядом села.
Под вечер вернулись отец с матерью из города и гостинцев детишкам принесли. После ужина улеглись все спать, и Машенька стала рассказывать своей матушке про гусей-лебедей, про избушку на курьих ножках, в которой Баба-Яга живёт, про молочную реку в кисельных берегах, про добрую яблоню, но скоро закрыла глаза и уснула, потому что очень за день устала.
Воеводич помог ей сойти на землю, взял за руку и повёл в хоромы к отцу с матерью.
— Посмотрите, какую пригожую девушку привёз мне наш старый конь.
Воевода с женой подивились красоте девушки и стали её расспрашивать, отчего она такая белая. Но Извёсточка так и не раскрыла рта.
На другой день воеводич отправился было на охоту, но вернулся с пустыми руками, потому что перед глазами его неотступно стояла белая девушка. Пошёл он к своей матери и говорит:
— Матушка, я верну перстень царской дочери.
— Как же так, ведь она твоя невеста!
— Я не женюсь на ней, я женюсь на той девушке, которую привёз вчера старый конь.
— Да ты что! — воскликнула мать. — Или ты не видишь, что эта девушка немая?
— Ну и что из этого? Женюсь на ней, и дело с концом.
— Делай, как знаешь, — сказала мать.
Воеводич вернул перстень царской дочери и обручился с Извёсточкой. Ему и в голову не приходило сказать ей, что она сделана из извести, и потому девушка молчала. Целых три месяца воеводич ухаживал за своей невестой, одевал её в золото и парчу, катал в позолоченной карете и всё просил, чтоб она молвила ему хоть словечко, но Извёсточка не размыкала губ.
«А ведь она и в самом деле немая», — сказал себе воеводич и решил её оставить. Запер он Извёсточку в маленькой каморке на чердаке и послал за царской дочерью.
Поселившись в доме воеводы, царская дочь первым делом спросила, где белая девушка. Служанки сказали ей, что девушка заперта в каморке на чердаке.
— Пойдите и посмотрите в замочную скважину, что она делает, — велела царская дочь.
Служанки тихонечко подкрались к двери, заглянули в замочную скважину и увидели, что Извёсточка сидит на стуле у окна, а на коленях у неё жёлтая шёлковая рубашка лежит.
— Эту рубашку мой жених, воеводский сын, будет носить, — сказала вдруг девушка. — Ну-ка, вденься, ниточка, в иголочку!
Тут игла, что была вколота в игольник, прыгнула на стол, подскочила к золотой нитке, протянула ей ушко, и нитка вделась. Девушка взяла иглу, начала пришивать пуговички к рукавам, да вдруг нечаянно уколола себе большой палец и, бросив иглу на пол, сердито крикнула:.
— Ох, зачем ты меня уколола, скверная игла!
Когда боль прошла, белая девушка успокоилась и сказала:
— Прости меня, иголочка, иди ко мне, будем работать.
Но игла, видно, очень обиделась и не хотела возвращаться к девушке. Тогда девушка разгневалась, схватила ножницы, отрезала себе нос и приказала ему:
— Пойди, принеси мне эту своевольницу!
Отрезанный нос — прыг на стол, со стола — на пол, схватил иглу и отдал белой девушке. Та взяла иголку левой рукой, а правой приставила нос на прежнее место.