Служанки царской дочери сломя голову кинулись вниз по лестнице, чуть ноги себе не переломали. Прибежали к своей госпоже и стали наперебой ей рассказывать о том, что видели и слышали.
— Невелика хитрость, — сказала царская дочь, — я тоже так могу. Принесите мне полотна на рубашку, иглу, золотые нитки и ножницы.
Когда всё это принесли, она сказала игле:
— Приказываю тебе, иголка, протянуть ушко нитке, пусть нитка вденется. Ну-ка!
Но игла не пошевелилась. Царская дочь топнула ногой.
— Да знаешь ли ты, кто я такая? Если ты сейчас же не послушаешься, я велю позвать кузнеца, и он расплющит тебя молотом на наковальне!
Но игла по-прежнему не трогалась с места. Тогда царская дочь схватила её, бросила на пол и крикнула:
— Ты, гадкая, ржавая игла, сейчас же иди ко мне!
Игла и на этот раз не послушалась её.
Разозлилась царская дочь, схватила ножницы, отрезала себе нос, да как завопит:
— Ой-ой-ой, как больно! Эй, нос, скорее принеси мне иглу, не то я помру от боли!
А нос как упал на пол, так и остался там лежать. Тогда царская дочь сама подняла его, приставила на место и сильно прижала, но как только она отняла руку, нос снова упал на пол.
— Матушки, что же теперь мне делать? — простонала царская дочь и забралась в постель под одеяло.
Вернулся домой воеводич, увидел, что у его жены нет носа, и рассердился:
— Не могу я жить с безносой женой! Отправьте её обратно, а мне приведите другую царевну. У неё по крайней мере есть нос, хоть и длинный.
Привели ему длинноносую царевну. Сыграли свадьбу, и зажил воеводич со своей новой женой.
Длинноносая царевна на другой же день послала служанок посмотреть, что делает запертая на чердаке девушка. Служанки поглядели в замочную скважину и увидели — белая девушка возле печи стоит.
— Зажгись, печь! — вдруг приказала она. В печи тотчас же запылал огонь.
Девушка повернулась к квашне, полной белой муки.
— Просейся, мука!
Мука сама насыпалась в сито и просеялась.
— Замесись, тесто! — велела девушка.
Тесто замесилось и стало быстро подходить. Тут девушка расплела свои длинные косы и вымела ими горящие уголья из печи. Сырые хлебы сами прыгнули в печь, испеклись, вылезли из печи и улеглись на полке. Тогда девушка велела сковороде стать на железный треножник над углями. Сковорода тотчас же послушалась и прыгнула на треножник.
— Налейся, масло! — обернулась девушка к бутылке с маслом. Бутылка соскочила с полки, и масло полилось на сковороду. Как только масло зашипело, белая девушка опустила в него руки, а когда подняла их, то на сковороде оказались две большие рыбы и стали жариться.
Служанки мигом сбежали вниз к длинноносой царевне и рассказали ей всё, что видели.
— Эка важность! — молвила царевна. — Я тоже так могу.
Вот она велела служанкам хорошенько растопить печь и сунула туда голову, чтоб косами вымести жар. Косы вспыхнули, да и сгорели. И стала длинноносая царевна похожа на опалённого поросёнка.
— Налейте масло на сковороду! — сказала она.
Когда масло закипело, царевна опустила в него руки и завизжала от боли:
— Ой, матушки, я руки себе обожгла!
А рыб на сковороде нет как нет.
Тут в горницу вошёл воеводич и спросил:
— Что тут у вас творится?
Увидел жену, покачал головой и сказал:
— Не могу я жить с палёной женой. Уведите её во дворец к отцу.
Долго ли, коротко ли — пришла пора воеводичу на войну идти. Все его воины шли весёлые. Знали они, что скоро победят врагов и вернутся домой к своим жёнам и детям. Копья их на солнце поблёскивают, сабли позвякивают, кони ржут. Один лишь воеводич ехал задумчивый и невесёлый.
Под вечер войско расположилось на ночлег в чистом поле. Воины разбили шатры, костры разожгли, поужинали и стали плясать. Один лишь воеводич за столом остался. Сидит, подперев голову рукой, и кручинится. Вдруг две баклаги стукнулись друг о дружку и тихонько заговорили между собой:
— Кто наполнил тебя сегодня утром?
— Девушка, что из извести сделана. А тебя?
— И меня тоже. Стоит воеводичу хлебнуть моего вина, у него на сердце тотчас повеселеет.
— А стоит ему хлебнуть моего, как сердце у него станет львиным, — добавила вторая баклага.
Воеводич тут же позвал своего помощника и спросил, какая это девушка из извести сделана.
— Разве ты не знаешь? — удивился помощник. — Та самая, которая заперта в каморке у тебя на чердаке.
— Вот оно что! — сказал воеводич и глотнул из первой баклаги. На сердце у него тотчас же повеселело. Отпил он из второй — и сердце его стало львиным. А вы, разумеется, сами знаете, что никто не может победить человека, у которого в груди бьётся львиное сердце.
Одолел воеводич врагов в первой же битве и повернул своё войско обратно. Вернувшись домой, он взбежал по лестнице на чердак, отпер дверь каморки, в которой сидела Извёсточка, и крикнул:
— Спасибо тебе, невеста моя, за то, что ты дала мне львиное сердце. Одного не пойму, как ты совершаешь такие чудеса, раз сделана из извести?
Услышав эти слова, Извёсточка опустила глаза и промолвила:
— Ах, как я счастлива! Теперь я, наконец, могу говорить!
Воеводич даже рот разинул от удивления.
— Так, стало быть, ты не немая! — воскликнул он.
Девушка рассказала ему, откуда она явилась и почему до сих пор должна была молчать. Выслушав её, воеводич от всей души обрадовался, взял Извёсточку за руку, свёл её вниз к своим родителям, и сыграли они весёлую свадьбу.
Три дня и три ночи пировали в доме воеводы. Позвали на свадьбу и старика со старухой, а после свадьбы оставили их жить в доме воеводы. Но вы спросите, что сталось со старым конём? Конь, ребятки, до конца своей жизни получал по целой мерке риса в день, а гриву его расчёсывали золотым гребнем.
Дети воеводы
Болгарская народная сказка
Были когда-то у одного мельника три дочери. Две старшие сестры были так себе, а третья — пригожая, как вечерняя звезда. Вот девушки подросли и заневестились. Сидели они как-то вечером возле мельницы и пряли при свете месяца. Пряли и беседовали. Старшая и говорит:
— Кабы посватался ко мне сын воеводы, я наткала бы ему столько полотна, что хватило бы на всё его войско.
— А если бы сын воеводы меня взял в жёны, — сказала средняя сестра, — я испекла бы ему такой большой каравай, что на всё его войско хватило бы.
Младшая же промолвила:
— Кабы сын воеводы женился на мне, я родила бы ему двух сынков с золотыми волосиками и серебряными зубками.
А сын воеводы каждый вечер спускался к реке поить своего белого коня, и путь его лежал мимо мельницы. Случилось, что как раз в это время он проходил мимо трёх прях и слышал их разговор. Напоил воеводич своего коня, а на обратном пути завернул на мельницу и сказал старому мельнику:
— Слушай, дедушка, отдай мне в жёны одну из твоих дочерей.
— Какая же тебе по сердцу? — обрадовался мельник.
— Младшая.
— Бери её, сынок, только наперёд скажи, есть ли у тебя какое-нибудь ремесло?
— Я сын воеводы. Мой отец уже стар. Когда я женюсь, он поставит меня во главе всего войска, и я стану воеводой.
— Ну, хорошо, коли так, — согласился мельник.
На другой день и свадьбу сыграли. Воеводич посадил свою молодую жену в золочёную карету, отвез её в отцовский дворец, и зажили они счастливо. Много ли, мало ли времени прошло, одряхлел старый воевода и уступил своё место сыну. Однажды во дворец к младшей сестре пришли старшие и взмолились:
— Прими нас к себе жить, сестрица! Надоело нам на отцовской мельнице век коротать, с ног до головы в муке ходить!
— Милости прошу! — ответила младшая и оставила их жить во дворце.
А старшая сестра была зла и завистлива. День и ночь она придумывала, как бы извести сестру и самой выйти замуж за молодого воеводу.
Пришло время, и жена воеводы родила двух сыновей с золотыми волосиками и серебряными зубками. Уж она радовалась им, радовалась, наглядеться не могла. А её молодой муж в то время на охоте был, и ждали его только к ночи. Сестра-завистница стояла у постели роженицы и вся тряслась от злости. Задумала она недоброе дело.
— Тебе бы, сестрица, вздремнуть маленько! — сказала она.
— А как же младенчики? — спрашивает мать.
— Я положу их в колыбельку и убаюкаю.
Утомлённая роженица закрыла глаза и уснула, а завистница только того и ждала. Схватила новорождённых, выбежала с ними в сад, убила и зарыла в землю. Потом взяла двух щенят и положила их в колыбельку вместо младенцев. Стала баюкать их. Среди ночи вернулся воевода с охоты.
— Поздравляю с новорождёнными! — сказала ему старшая сестра.
— Где они? — воскликнул молодой отец и бросился к колыбельке, но увидел там двух щенят и пожелтел от гнева. — Выбросьте эту пакость, — крикнул он, — а их мать прогоните прочь! Пусть живёт в шалаше у реки и уток пасёт!
— Как же ты будешь жить без жены? — спросила завистница.
— За этим дело не станет — тебя вот возьму вместо неё! — ответил разгневанный воевода.
В ту же ночь его приказ был выполнен.
На другой день воевода вышел прогуляться по саду и что же видит: на том месте, где завистница зарыла младенцев, выросли два дивных деревца с серебряными листьями и золотыми цветами. Удивился воевода и позвал свою новую жену.
— Погляди-ка, что тут за чудо!
Прошёл воевода под деревьями, они склонились над ним и стали гладить ему волосы своими листьями. А как пошла вслед за ним воеводиха — начали деревья бить её ветками по лицу.
Тогда воевода позвал плотников и сказал им:
— Укрепите на ветвях этих деревьев по кровати. Мы с женой будем ночевать здесь, среди золотых цветов и серебряных листьев.
Плотники сделали, как он им велел. Пришли вечером воевода с женой и улеглись спать, а над головой у них серебряные листья зашумели. Воевода скоро заснул, убаюканный золотыми цветами, которые ласково гладили его по лицу. А воеводиха лежала как на иголках, боялась шелохнуться, потому что ветки стегали её. В полночь деревья заговорили человеческим голосом:
— Братец — спросило одно дерево, — тяжело ли тебе держать воеводу?
— Ничуть мне не тяжело — ответило ему другое дерево, — родной отец легче пёрышка. А вот тебе, братец, поди, трудно держать воеводиху?
— Ох, братец, грузна она, как буйволица, все мои веточки трещат под ней.
Жена воеводы услыхала это, слезла с дерева и всю ночь пролежала на мокрой траве.
На другой день, когда воевода опять ушёл на охоту, она взяла топор, срубила деревья и сожгла их. Осталась от них кучка золы. А утятница, мать погубленных младенцев, собрала ту золу и рассыпала её в огороде. К вечеру на грядках выросли два цветка с золотыми тычинками и серебряными лепестками. Завистница догадалась, что эти цветочки выросли из золы, оставшейся от деревьев, пустила в огород овцу, и та сжевала цветы. В ту же ночь овца окотилась двумя ягнятами с серебряной шерстью и золотыми рожками. Увидела это завистница, скорее сунула ягнят в корзинку, осмолила её и бросила в реку. Понесла река ягняток вниз по течению. Немного погодя корзинка зацепилась за ивовый куст. Утятница увидела засмолённую корзинку, открыла, смотрит — в ней два ягнёнка с серебряной шерстью и золотыми рожками. Тут она сразу узнала своих деток. Принесла их в шалаш и дала им грудь. Глотнул первый ягнёнок материнского молока и сразу же превратился в ребёночка. Обрадовалась мать, дала пососать второму — и он тоже ребёночком стал.
Стали расти двое мальчиков с золотыми волосиками и серебряными зубками в шалаше и скоро начали ходить и разговаривать. Часто играли они на берегу реки, и каждый, кто проходил мимо, останавливался, чтобы полюбоваться на них. Однажды прошла мимо воеводиха. Детишки увидели её и начали бросать камнями ей вслед. А когда проехал воевода, они выскочили из шалаша и давай мести вениками дорогу перед его конём.
Увидел их воевода и очень удивился: что это за мальчики с серебряными зубками и золотыми волосиками? Как раз таких обещала ему родить его первая жена. Растревожился он и отправился искать утятницу. А она тем временем пасла уток у реки.
— Откуда у тебя эти ребятишки? — спросил воевода.
— Река принесла в просмолённой корзине, — ответила утятница и ушла в свой шалаш.
Воевода возвратился во дворец. А воеводиха в это время гонялась за кошкой, вылакавшей молоко, и норовила ударить её палкой.
— Не бей меня, не то я расскажу воеводе, как ты погубила его сыновей, а вместо них щенят подложила! — замяукала кошка.
Воевода услыхал это, выхватил из рук жены палку, выбросил за окно, а потом взял кошку на руки и стал её расспрашивать — что и как. А кошки-то ночью не спят и потому обо всём знают. Рассказала она воеводе всё как было — что сделала завистница с детьми, деревьями, цветами и ягнятами.
— А как же ягнята в детей превратились? — спррсил воевода.
— И это мне известно, — ответила кошка. — Я как раз охотилась за мышами в шалаше утятницы, когда она вынула ягнят из корзинки. Как только она дала им материнского молока, они тотчас же превратились в детей.
Тогда воевода привёл во дворец свою первую жену и сыновей, а завистницу велел посадить в бочку, засмолить и бросить в море.
Яхимка согласился, и чуть свет тронулись они в путь. В полдень остановились на отдых. Взглянул Яхимка, как солнце золотит косы Отолонки, и сказал:
— Ах, сестрица! Как блестят твои волосы — словно они из чистого золота! Уж такая ты красавица — другой такой не сыскать.
— А какая мне от этого польза? — спросила Отолонка. — Много ли добра я видала? А что нас ожидает впереди, про то одному Богу известно!
Пошли они дальше, подошли к большому селу.
— Ну, братец, — молвила Отолонка, — я тут останусь работы искать, а ты дальше иди. На прощание даю тебе этот золотой волос, чтоб ты вспоминал обо мне, когда взглянешь на него. Только никому его смотри не показывай, и обо мне ни слова не говори, не то будет нам обоим худо.
Простились они, и Отолонка в село пошла, а Яхимка дальше отправился. Шёл он через горы, через долы, по каким только дорогам не колесил, всю землю из конца в конец исходил, пока не нанялся к одному королю за четвёркой лошадей смотреть.
Полюбилась Яхимке его работа, днём и ночью холил он своих коней, и стали они краше всех на королевской конюшне: чистые, гладкие, шерсть шёлком отливает, грива волосок к волоску расчёсана.
Зовёт король своих конюхов и ну их разносить: