— Почему, — говорит, — у Яхимки кони загляденье, а на ваших взглянуть тошно? А ну-ка, всыпать этим лентяям по двадцати пяти горячих!
Поволокли королевские слуги конюхов и всыпали всем, кроме Яхимки. Затаили зло конюхи на Яхимку и задумали отомстить ему. Подпоили его однажды и стали расспрашивать, почему его кони всегда такие гладкие да чистые.
— А потому что я и днём, и ночью о них забочусь, — ответил Яхимка.
— Как же ты их ночью-то чистишь? — удивились конюхи.
А у парня от вина развязался язык, и он похвастался:
— Есть у меня золотой волос. Он-то мне по ночам и светит. Дала мне его на память моя сестрица Отолонка. А она такая красавица, какой никто из вас в жизни не видал: засмеётся — золотая роза на устах расцветает, заплачет — скатный жемчуг из глаз сыплется, умоется — вода благоухает, где пройдёт — там лазоревые цветы вырастают...
Утром, протрезвившись, Яхимка вспомнил, о чём болтал, и очень жалел об этом, да поздно было. Конюхи всё королю передали. Вот король и зовёт Яхимку:
— Ну-ка скажи мне, почему у тебя кони всегда такие гладкие да чистые?
Отмалчивался Яхимка, отмалчивался, да делать нечего — пришлось рассказать королю о красоте Отолонки и показать ему золотой волос.
— Хочу увидеть златокудрую Отолонку! — воскликнул король. — Если она и впрямь такая красавица, как ты говоришь, я женюсь на ней! Собирайся в дорогу, повезёшь меня к своей сестре!
Запряг Яхимка четвёрку лихих коней в золочёную карету. Король велел посадить в неё придворную портниху, чтобы та нарядила Отолонку в свадебное платье. А эта женщина была злая колдунья. Незаметно для других она спрятала в карете и свою дочку-уродину.
Уселся Яхимка на козлы, король вскочил на своего борзого коня, и они тронулись в дорогу. Долго пришлось им ехать. Наконец приехали они в село, где жила Отолонка, и остановились у колодца. К колодцу сошёлся народ и во все глаза смотрел на золочёную карету.
Король тотчас же узнал в толпе Отолонку — она была такая красивая, что никто не мог с ней сравниться. Девушка очень понравилась ему, и он попросил её стать его женой. А был он молодец-молодцом и так пришёлся по сердцу Отолонке, что она согласилась выйти за него замуж. Обрадовался король и велел придворной портнихе одеть её в свадебное платье и украсить различными драгоценностями. В праздничном наряде Отолонка стала ещё красивее — даже ясное солнце затмила.
Отолонку усадили в золочёную карету, король вскочил на своего борзого коня и поскакал вперёд, а Яхимка взмахнул кнутом, и запряжённая четвернёй карета помчалась, будто на крыльях.
На полдороге король обернулся и крикнул вознице:
— Эй, Яхимка, не гони так, не то чего доброго перевернёшь карету и покалечишь мою невесту!
А Отолонка спрашивает колдунью:
— Что сказал пан король?
— Приказал отрубить тебе руку по локоть, а если ты не согласишься, то убить Яхимку, — ответила злая старуха.
— Ах, пани, не убивайте моего братца! Уж лучше отрубите мне руку.
Отрубила злая колдунья ей руку по локоть, а Яхимка знай погоняет лошадей, и ему в голову не приходит взглянуть, что творится в карете.
Немного погодя король опять обернулся и крикнул:
— Эй, Яхимка, не гони так лошадей, не то перевернёшь карету и покалечишь мою невесту!
А Отолонка спрашивает:
— Что сказал пан король?
— Приказал отрубить тебе ногу до колена, а если ты не согласишься, то убить Яхимку, — ответила злая колдунья.
— Ах, пани, не убивайте моего братца! Уж лучше отрубите мне ногу.
Отрубила злая колдунья ей ногу до колена,
Яхимка знай погоняет лошадей, и ему в голову не приходит взглянуть, что творится в карете.
Приехали они на берег моря. Обернулся король, видит — мчится карета, словно золотой ястреб, и король в третий раз крикнул вознице:
— Эй, Яхимка, не гони так лошадей, не то перевернёшь карету и покалечишь мою невесту!
А Отолонка:
— Что сказал пан король?
И злая колдунья ей в ответ:
— Приказал снять с тебя свадебное платье и бросить тебя в море, а если не согласишься, то убить Яхимку.
Заплакала Отолонка, посыпался у неё из глаз скатный жемчуг:
— Пусть будет, как велит пан король! Только братца моего пощадите!
Раздела злая колдунья несчастную девушку и столкнула её в море, а сама переодела в свадебное платье свою дочку-уродину. А Яхимка знай погоняет лошадей, и в голову ему не приходит поглядеть, что в карете творится.
Когда они приехали во дворец, злая колдунья сказала королю:
— Отолонка устала от долгого пути. Позволь ей отдохнуть до вечера.
Дочку свою она покрыла свадебной фатой, и король не заметил обмана.
Вечером устроили пир на весь мир. Собрались самые знатные люди со всего королевства. Дочка злой колдуньи пришла со спущенной фатой и села рядом с королём. Принялись гости пировать. Король выпил вина, захотелось ему похвастаться красотой своей невесты, и он сказал ей:
— Открой своё лицо, милая! Пускай все полюбуются на твою красу!
Обманщица не хотела показать своё лицо, тогда король сдёрнул с неё фату. Взглянул на невесту — и слова не может вымолвить: вместо златокудрой красавицы сидит рядом с ним огородное пугало. А та улыбнулась, но вместо того, чтобы на её устах расцвела золотая роза, изо рта у неё выскочила и шлёпнулась на стол болотная жаба. Шлёпнулась и заквакала:
— Ква! Ква! Ква!
Рассердился пан король и отвесил своей невесте оплеуху. Та заплакала, и вместо скатного жемчуга из глаз её посыпались белые пауки.
Тогда злая колдунья сказала:
— Бедная Отолонка ни в чём не виновата! Видно, кто-то из зависти напустил на неё порчу, вот она и подурнела. Но я сниму с неё колдовство, и к ней снова вернётся прежняя красота, ты только потерпи, пан король!
Когда ужин окончился, слуги подали гостям воды вымыть руки. Как только обманщица обмакнула руки в тазик, вода так развонялась, что гости, заткнув носы, разбежались кто куда. Пошла дочка злой колдуньи в свои покои, а за нею, вместо лазоревых цветов, колючие репьи вырастают. Царедворцы, провожавшие её, все ноги себе искололи.
Закручинился король — не знает, что ему делать, к невесте и шагу ступить не смеет. А злая колдунья одно твердит:
— Это Яхимка из зависти порчу на неё напустил!
— Заройте его по пояс в землю, а руки в кандалы закуйте! — велел разгневанный король.
А Отолонка, упав в море, превратилась в белую уточку с золотым хохолком на голове. Только не может она ни плавать, ни летать: всего одно крыло да одна лапка у неё остались. Сидит она на бережку и на солнце греется.
Проходил тем временем по берегу садовник. Увидал белую уточку, бросился и схватил её. А она вырвалась у него из рук, ударилась о землю и тотчас приняла человеческий вид. Заплакала Отолонка, посыпался у неё из глаз скатный жемчуг, и стала она просить:
— Не убивай меня, добрый человек! Кабы могла я взлететь, ты бы не поймал меня, но сам видишь — калека я!
— Скажи, девушка, чем я могу тебе помочь? — спросил её садовник.
Улыбнулась Отолонка, и расцвели у неё на устах золотые розы. Диву дался садовник: столько цветов он до сих пор вырастил, а золотые розы в первый раз увидел. Тут девушка сказала ему:
— Собери эти розы, пойди в престольный город и продай их там молодой королеве. Только денег с неё не бери. Требуй за розы человеческую ногу и руку. А в награду возьми себе этот скатный жемчуг. За него ты много денег получишь.
Собрал садовник жемчуг и розы, пошёл в престольный город и стал кричать под окнами дворца:
— Продаю золотые розы! Кто купит золотые розы?
Услыхала это дочка злой колдуньи и позвала его.
— Сколько возьмёшь за розы? — спросила она. — Я куплю их! — А про себя подумала: «Они мне пригодятся. Легче будет короля обмануть».
— Денег мне не нужно, — ответил садовник. — Я отдаю их только в обмен на человеческую ногу и руку.
Обманщица достала руку и ногу Отолонки и отдала их садовнику. Тот поспешил вернуться на берег моря. Девушка приложила их к своим культяпкам, и они тотчас же приросли — даже следа не осталось.
Поблагодарила Отолонка своего избавителя, после ударилась о землю, превратилась в белую уточку с золотым хохолком и улетела.
Под вечер прилетели к ней утки и стали между собой разговаривать:
— Ах, ах! — начала одна. — Удалось-таки злой колдунье короля обмануть: подсунула ему свою дочку-уродину вместо красавицы Отолонки.
— Ах! — подхватила другая. — Кабы только это — всё бы ничего! Злая колдунья подговорила короля закопать Яхимку в землю по пояс.
Проговорили утки, пока стемнело, а потом взмахнули крыльями и полетели во дворец посмотреть, что там делается. Прилетели, и одна из них — белая, с золотым хохолком — ударилась о землю и превратилась в златокудрую Отолонку. В полночь постучалась она в калитку на заднем дворе, где был зарыт бедняга Яхимка.
— Тук-тук-тук! Кто спит, кто не спит — пусть калитку отворит!
— Я и сплю, и не сплю, — ответил Яхимка, — но отворить тебе не могу — меня в землю по пояс зарыли, руки в кандалы заковали.
Отолонка сама себе отперла, подбежала к брату и запричитала:
— Ах, братец, ах, братец! Зачем же ты язык не придержал?
— Не кори меня, сестрица! Я и так жестоко наказан.
Поплакали они, поведали друг другу о своих бедах-несчастьях. Отолонка поцелуями лицо брату умыла, золотыми косами его вытерла и спросила:
— Не найдётся ли у тебя, братец, чего-нибудь перекусить? Наголодалась я на птичьем корму.
— Ничего у меня нет, сестрица. Только тем и живу, что добрые люди тайком мне в рот положат.
Попрощалась с ним Отолонка, пробралась тихонько в королевские покои, открыла шкаф и всю еду, что там была, съела. Потом взяла гребень короля и начала свои золотые косы расчёсывать. В это время под окном утки крыльями захлопали. Отолонка быстро положила гребень на место, обернулась белой уточкой и улетела.
Утром, проснувшись, король взял гребень волосы расчесать. Глядит — на зубцах несколько золотых волосков сверкает. Проголодался он, полез в шкаф, — а там ничего нет, всё до крошки съедено. Позвал он придворных, спрашивает-выпытывает — кто ночью во дворец приходил. Все только плечами пожимают, молчат.
На следующий день под вечер снова собрались утки среди моря и разговорились.
— Бедняге Яхимке сегодня куда хуже стало! — сказала одна.
— Хуже некуда! — подтвердила другая. — Злая колдунья велела слугам по грудь в землю его закопать, чтобы скорее умер!
Поговорили утки, поговорили, а как стемнело, взмахнули крыльями и полетели во дворец. Там Отолонка снова человеческий вид приняла и постучалась в калитку.
— Тук-тук-тук! Кто спит, кто не спит — пусть калитку мне отворит!
— Я и сплю и не сплю, — отвечает ей Яхимка, — но отворить тебе не могу — меня по грудь в землю закопали, руки в кандалы заковали.
Отолонка сама себе отперла, подбежала к брату, лицо ему поцелуями умыла, золотыми косами осушила и спрашивает:
— Не найдётся ли у тебя, братец, чего-нибудь поесть, очень я проголодалась!
Но Яхимка ответил, что ничего у него нет. Тогда Отолонка тихонько в королевские покои забралась. Всё, что в шкафу было, съела, и начала золотым гребнем косы расчёсывать. Вдруг вблизи доска скрипнула. Встрепенулась красавица, выронила гребень и заплакала. Посыпался у неё из глаз скатный жемчуг. Обернулась Отолонка белой уточкой и в окно вылетела.
Утром проснулся король, глядит — по всему полу скатный жемчуг рассыпан, а посреди золотой гребень лежит и на зубцах золотые волосы остались. Открыл шкаф — в нём хоть шаром покати.
«В чём тут дело? — задумался король. Собрал придворных, спрашивает-выпытывает — все только плечами пожимают, молчат. Лишь один из поваров затылок почёсывает, рот то открывает, то закрывает — не смеет заговорить. Заметил его король и спрашивает:
— Рассказывай, что видел!
— Я, пан король, вышел ночью воды из колодца налить. Гляжу: бежит по двору красавица, где ступит — лазоревые цветы вырастают. Прокрался я за ней, вижу — в твои покои пробралась. Всё, что в шкафу было, до крошки съела, а потом принялась гребнем твоим свои золотые косы расчёсывать. Я было к ней — да как на грех, доска подо мной скрипнула, и красавица исчезла. Куда — не знаю.
— Вечером оставь в шкафу самые вкусные яства. Я сам караулить буду.
Под вечер снова утки среди моря собрались и стали между собой разговаривать.
— Ах, ах! Совсем плохо пришлось бедному Яхимке! — говорит одна.
— Да уж дальше некуда, долго он не протянет! — подхватила другая. — Сегодня злая колдунья велела по шею в землю его закопать.
Поговорили-поговорили утки, а как стемнело, взмахнули крыльями и полетели во дворец. Там Отолонка снова человечье обличье приняла и постучалась в калитку:
— Тук-тук-тук! Кто спит, кто не спит, пусть калитку мне отворит!
— Я и сплю и не сплю, но отворить тебе не могу — по шею в землю меня закопали, руки в кандалы заковали.
Отолонка сама себе отперла, лицо брату поцелуями умыла, золотыми косами осушила и пошла в королевские покои. Всё, что было в шкафу, до крошки съела. Только начала косы расчёсывать, король подкрался к ней, схватил за руки и молвил:
— Теперь уж ты не убежишь от меня, красавица моя!
Утки услыхали его голос, испугались и прочь улетели, а Отолонка расплакалась и всё ему рассказала.
— Прости меня, Отолонка! — сказал король. — Если ты хоть немного любишь меня, останься со мной навсегда!
— Вели братца моего откопать — тогда останусь.
Король тотчас же велел освободить Яхимку. Потом собрал королевский совет. Пришли все паны-вельможи и знатные царедворцы. Позвали и злую колдунью.
— Ну, старуха, — сказал ей король, — ты тут всех мудрее. Посоветуй, как поступить с теми злодеями, что две невинные души погубить хотели!
— А вот как! — ответила злая колдунья. — Одного в бочку посадить, а бочку в море бросить, а другого к хвостам диких коней привязать, а коней в чистое поле выпустить — пусть разорвут его в клочья, а клочья по белу свету разнесут.
— Вот ты сама и придумала наказание — и себе, и своей дочери-обманщице, — сказал король и велел своей страже сделать так, как посоветовала злая колдунья.
Тут и свадьбу сыграли. Собрались за столами самые знатные люди со всего королевства. Все наперебой расхваливали красоту невесты. А Яхимка рядом с ней сидел и от радости куска хлеба в рот себе положить не мог.
Двенадцать месяцев
Болгарская народная сказка
В доме у одной богатой женщины жили две девочки. Старшая была её родной дочерью, а младшая находилась у неё в услужении. Богачка пуще глаза берегла свою дочку: ситным хлебом её кормила, в лучшие платья наряжала, дарила ей пёстрые бусы, сафьяновые туфельки и колечки. А служанка горе мыкала. Ходила она, бедняжка, босиком, чёрствыми корочками питалась, а вместо бус носила ожерелье из мелких ракушек. Сама их собрала, сама и нанизала на суровую нитку. Старшая спала до полудня и, проснувшись, начинала хныкать — и то ей подай, и это принеси. Младшая же вставала чуть свет и, прибрав в доме, бежала за водой к глубокому колодцу, вокруг которого росли старые тополя.
Вода в том колодце была чище слезы, и по ночам к нему сходились двенадцать месяцев. Один за другим умывались они студёной водой, затем усаживались в круг на траве под тополями и беседовали до первых петухов. Как только пропоют первые петухи, месяцы поднимались и уходили к себе — в дремучие Тилилейские леса.
Однажды хозяйка разбудила служанку среди ночи, дала ей кувшин и сказала: