– Ты говоришь про Егора? – Герман утвердительно кивнул.
– Не хотела тебя расстраивать, но это была наша последняя встреча. Я думала, не случится ничего страшного…
– А ведь ничего страшного и не случилось, правда?
Туся, чувствуя подвох, несмело кивнула.
– Но только на твой взгляд, – мрачно произнес Герман. – Думаешь, мне приятно было видеть, как вы обжимаетесь на виду у всего кафе? Представляю, что вы выделывали наедине…
– Герман! – возмутилась Туся. – По-моему, я не давала тебе повода так обо мне думать!
– Я очень проницательный, – хвастливо сказал он. – Мне не обязательно видеть, чтобы знать.
Туся решительно поднялась.
– Думаю, мне пора уходить,– сказала она.
– Давно пора. Я не задерживаю.
– Только учти, что возвращаться я не буду, – предупредила она. – Это не в моих правилах.
Она еще искала свои ботинки в коридоре, когда услышала, что Герман включил музыку на всю мощь. Хлопать дверью не имело смысла, потому что он все равно бы ничего не услышал. Поэтому Туся ушла тихо, твердо решив для себя, что больше никогда не переступит порога этого дома. У нее в голове не умещалось; как Герман может быть таким несчастным и таким жестоким одновременно. Ей было горько, но вместе с тем она видела, что огромная, длинная жизнь расстелилась перед ней узорчатым ковром.
11
В будние дни бодриться и хорохориться гораздо проще, чем в выходные. Занятия в школе отвлекают от посторонних мыслей, всегда можно с кем-нибудь поболтать и забыть о том, что делает тебя несчастной.
Выходные же как будто созданы для того, чтобы напомнить одиноким людям, как они одиноки, чтобы оставить их наедине с самими собой и своими невеселыми мыслями.
В субботу Туся проснулась около двенадцати, но не вставала до часа. Да и куда ей было торопиться? Мама была на какой-то конференции, Лиза уехала с родителями на дачу: «Ловить последние теплые дни», как сказал ее папа, а Герман так и не звонил.
Он не звонил уже несколько дней, и для их отношений, ставших такими близкими в последнее время, это было большим перерывом. Иногда Туся думала о том, чтобы самой позвонить ему, но вспоминала, как он был жесток и груб, и опускала телефонную трубку.
«Он стал другим, – убеждала она себя. – Это уже не тот Герман, которого я знала раньше, которого полюбила… »
Туся лежала на кровати и размышляла о том, чем занять себя в этот длинный осенний день. Раньше ей не приходилось об этом думать, потому что Герман все решал за нее сам, но теперь начиналась другая жизнь – одинокая и настоящая. В этой жизни все решения приходилось принимать самостоятельно, а это было хоть и приятно, но тяжело.
Она встала, потому что, когда целый день лежишь в разобранной кровати, начинаешь чувствовать себя больной, и пошла в ванную. Из зеркала на нее смотрела бледная, усталая девушка с кругами под глазами.
– Хороша я, ничего не скажешь, – вслух сказала Туся.
Теперь, когда никто не звонил и никуда не звал, Туся не считала нужным быть привлекательной.
– Так нельзя, – вдруг сказала Туся своему отражению. – Подумаешь – Герман!
Она напустила в ванную горячей воды, добавив двойную порцию пены с запахом сирени, и пролежала в ванной почти полчаса.
Ей нравилось быть дома одной. Конечно, плохо, что не с кем поговорить, но зато можно петь, не стесняясь, или разговаривать вслух.
– Неужели я буду сидеть и ждать у моря погоды? – спрашивала она себя, вытираясь огромным желтым полотенцем. – Ведь так и жизнь пройдет.
Она вспомнила слова Лизиного папы: «Ловить последние теплые дни» .
– А ведь действительно теплые дни скоро сдует осенний ветер, и останется только о них вспоминать… – Тусю потянуло на возвышенные выражения. – Так надо, чтобы было о чем вспомнить!
Она накинула махровый белый халат и прошлепала в коридор, открыла записную книжку и набрала номер. На том конце провода долго не снимали трубку. Туся уже хотела дать отбой, когда к телефону все-таки подошли.
– Туся, это ты? – обрадовался Сюсюка.
– А ты ждал кого-то другого? – спросила она.
– Нет, что ты, – торопливо заговорил Толя. – Конечно, не ждал, но и тебя тоже не ждал. Ну, то есть ждал, но не думал…
Он окончательно запутался в словах. Туся знала, что Сюсюка любит ее, а сейчас ей был нужен•именно такой человек.
– Не хочешь пойти куда-нибудь? – небрежно спросила она. – В музей, например, или в кино?
На том конце провода молчали, и Туся вдруг испугалась, что Сюсюка откажет, и это будет последней каплей в чаше ее унижений. Но он сказал:
– В кино – это здорово! Я бы сам тебя пригласил, да не знал, что ты хочешь…
– Я и сама не знала, – со смехом ответила Туся.
Встреча была назначена около кинотеатра, за час до сеанса.
Она пришла раньше и прогуливалась от колонны к колонне, жуя конфету и поглядывая по сторонам. Туся издалека заметила Сюсюку, его худощавую фигуру и светлую макушку. Она помахала ему рукой, и сердце ее сжалось от воспоминаний.
Совсем недавно она так же встречалась с Германом, ходила с ним в этот же кинотеатр и, случалось, тоже приходила раньше и пряталась за колонной, чтобы посмотреть, как он будет идти, и оглядываться по сторонам, и ждать ее. Туся старалась гнать от себя эти мысли, но картинки из прошлого возникали в ее воображении снова и снова.
– Привет, – бросила она Сюске. – Ты опоздал на две минуты.
Ей было все равно – опоздал он или нет. Она была рада видеть знакомое лицо, влюбленные глаза. Пусть даже двумя минутами позже .
– Прости, – смущенно улыбнулся он. – Долго не было троллейбуса.
Туся кивнула и пошла к кассам, а Сюсюка поплелся за ней следом. Они встали в очередь, она была небольшой, нодвигалась медленно, потому что зрители придирчиво выбирали себе ряд и место.
– Когда очередь дойдет до нас, останутся только боковые места, – недовольно сказала Туся, но Сюсюка ее не слушал, он смотрел куда-то в сторону с большим интересом и недоумением.
– Что ты там увидел? – спросила Туся. – Что?
– Туся, смотри. – Сюсюка указывал куда-то вперед. – Тебе эта девушка никого не напоминает?
Туся проследила за его рукой и увидела, что недалеко от них стоит и озирается… Ната. Туся моргнула несколько раз; чтобы видение исчезло, но оно не исчезало, потому что перед ней была действительно Ната – не кладбищенский призрак, а девушка из плоти и крови. Казалось, она кого-то ждала, таким напряженным было ее лицо.
– Этого не может быть, – непослушными губами проговорила Туся. – Она же…
– Она так похожа на тебя, правда? – спрашивал пораженный Сюсюка, но Туся ему не отвечала, она во все глаза разглядывала бывшую девушку Германа.
Иногда бывает так, что ревность живет гораздо дольше, чем любовь. И зарождается она прежде любви, и умирает, когда любви уже нет. Туся считала, что навсегда рассталась с Германом, но Ната вызывала в ней живой и даже несколько болезненный интерес.
На ней были кожаные штаны и – жилетка, она была коротко стрижена, но волосы по-прежнему зачесывала назад, обнажая небольшой, чистый лоб. Она была ниже Туси, но высокие каблуки выравнивали эту разницу.
– Толя, стой в очереди, – сказала Туся, не сводя глаз с Наты. – А мне нужно поговорить с этой девушкой.
Туся еще не знала, что именно она скажет, но чувствовала, что эта встреча для нее очень важна.
– Извини, тебя, случайно, зовут не Наташей? – спросила Туся, подходя к девушке.
Та недоверчиво смерила ее взглядом.
– Да, а что?
Было видно, что Ната не заметила ни малейшего сходства с Тусей, потому что человек всегда представляет себя другим, нежели он есть на самом деле. Да и сама Туся увидела, что вблизи Ната не так уж на нее похожа: у нее другая мимика, и один глаз немного косит, что, впрочем, нисколько ее не портит.
– Извини, но я должна тебя кое о чем спросить, – продолжала Туся. – Ты, случайно, не знаешь Германа?
– Германа? – переспросила та. – Да-да, я его помню. Трудно забыть такое экзотическое имя. Ты его тоже знаешь?
– Да, в некотором роде, – смущенно ответила Туся. – И он мне много про тебя рассказывал.
Туся пыталась разглядеть на лице у Наты следы былой любви, но это ей никак не удавалось, там были только разочарование и досада.
– Наверное, гадости какие-нибудь говорил. – Ната расстегнула маленькую сумочку, достала сигареты с ментолом и закурила.
– Здесь нельзя курить, – предупредила Туся. – Может, выйдем на улицу?
– Можно и выйти. – Ната продолжала подозрительно коситься на Тусю. В ее взгляде так и читалось: «Что от меня нужно этой полоумной?»
На улице она сказала:
– А что именно он про меня говорил?
– Говорил, что у вас была любовь, которая случается один раз в тысячу лет. Говорил, что все было против вас, но вы все равно любили друг друга…
Ната поперхнулась дымом, закашлялась, а потом рассмеялась:
– Я всегда подозревала, что он ненормальный, но не знала, что до такой степени. Ну и фантазер!
– А что, это было не так?
– Да совершенно не так! Я встречалась с ним месяц, ну, от силы – два, а потом он мне начал надоедать своими странностями, поэтому я его бросила. А он бегал за мной, как одержимый, названивал, все время повторял, что, мол, никто тебя не полюбит, как я.
Что-то знакомое послышалось Тусе в этих словах. И ей Герман частенько намекал, а иногда и говорил впрямую, что ей ужасно с ним повезло, потому что никто не полюбит ее так, как он.
– Хорошо еще, что отца послали работать в Болгарию, и я уехала, а то он бы меня достал… – Ната внимательно вгляделась в лицо Туси. – А ты что, тоже с ним встречаешься?
– Встречалась, – ответила Туся и покраснела.
– Послушай, увидишь его – пожалуйста, не говори, что я уже приехала. Не люблю выяснять отношения, особенно когда их нет. Не скажешь?
– Не скажу, – кивнула Туся. – Тем более что…
Она замялась.
– Что тем более?
– Тем более что он считает, будто ты умерла, – на одном дыхании произнесла Туся. – По крайней мере, так он мне сказал.
– Умерла? – от удивления Ната чуть не выронила сигарету. – Как умерла?
– Неисправный фен. Короткое замыкание. Электрический удар.
Некоторое время Ната молчала, осмысляя сказанное.
«Наверное, не очень-то приятно узнавать о собственной гибели», – подумала Туся, глядя на ее побледневшее лицо.
Ната нервно затянулась и произнесла:
– Да-а, вот этого я не ожидала… Значит, ему было приятнее думать, что я умерла, но не бросила его? Просто в голове не укладывается!
– У меня тоже, – призналась Туся. – Представляешь, как плохо мне стало, когда я увидела тебя живую и невредимую?
– А как ты меня узнала? – спросила Ната.
– По фотографии. Там, где ты сидишь в парке на скамейке. Он тебя боготворит и оплакивает. Сказал, что и меня полюбил за сходство с тобой.
Ната придирчиво оглядела Тусю с ног до головы и нехотя признала:
– Да, есть что-то общее…
Девушки немного помолчали, разглядывая друг друга. Тусе показалось, что Дата осталась недовольна своим двойником, о себе, она была явно более высокого мнения.
– Надо же! И подумать не могла, что он так в меня влюбится! Бред какой-то… – после паузы проговорила Ната. – Плохо, когда у человека чересчур богатое воображение. И ему самому тяжело, и окружающим он часто делает больно.
Больше говорить было не о чем. Туся вздохнула и стала прощаться. Ей не понравилась Ната и, несмотря на внешнее сходство, она удивлялась, как Герман мог их сравнивать.
– Рада, что Герман лгал, – сказала она. – Рада, что с тобой все в порядке. Я ничего не расскажу ему, тем более что он уже сам верит, что ты умерла.
– Вот и хорошо. Для некоторых людей лучше быть мертвой. Надеюсь, ты тоже сумеешь с ним расстаться.
К ним подошел смущенный Сюсюка и сказал: – Я взял билеты в седьмой ряд. Н е слишком близко?
Ната оценивающе посмотрела на него и сказала:
– Ну, что же, похоже, ты на правильном пути.
Я тоже здесь кое-кого жду. Всего хорошего!
И, не дожидаясь ответа, пошла прочь, балансируя на высоких каблуках.
– Кто это? – спросил встревоженный Сюсюка. – Мое второе я, – ответила Туся. – Пошли, а то пропустим начало.
В темноте зала Сюсюка попытался взять ее за руку, но она отстранилась, а он не настаивал. И так для него сегодня было слишком много счастья Туся сама ПОзвонила ему, пригласила его в кино, сидит рядом с ним, совсем близко, так, что он может слышать ее дыхание. О большем Сюсюка и не мечтал. А если и мечтал, то понимал; что эти мечты – несбыточны, потому что она – красивая, яркая и талантливая – никогда не будет с ним – нелепым и заурядным.
Туся не следила за тем, что происходило на экране, – ей надо было спокойно подумать обо всем, что она узнала от Наты. Сплошная ложь окружала ее с первой минуты знакомства с Германом, после встречи с Натой она не верила ни одному его слову.
Однажды Туся слышала, как одна мамина подруга, от которой ушел муж, в порыве злобы сказала: «Лучше бы он умер, чем ушел!» Тусе врезались, в память эти слова. Тогда она была еще маленькой, но понимала, что так говорить нельзя, потому что всякая разлука все равно лучше смерти.
И теперь ей было не понятно, как можно живого человека объявить умершим. Так мстить нельзя никому.
Герман не только разочаровал Тусю, она его боялась. Что-то в этом человеке внушало самый настоящий, первобытный страх. Теперь то, что раньше казалось таким привлекательным – длинные волосы, крупные зубы, – казалось пугающим и таящим угрозу. Он приносил несчастья, все вокруг него было как будто заражено духом умирания и тлена, а Туся очень хотела жить.
12
Есть на свете такие места, куда не следует ходить по своей воле: тюрьма, кладбище или больница. Люди избегают этих мест, чтобы своим появлением не накликать беду на себя или своих близких.
И Туся ни за что бы не вернулась в больницу, куда попала после неудачной попытки самоубийства, если бы не необходимость.
Все здесь было по-прежнему – тихие больные, как тени, слонялись по коридору, медсестры бегали с капельницами наперевес, а буйные томились за непробиваемым стеклом.
– Наталья? – В коридоре ее встретил врач Василий Васильевич Кронин. – Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?
На его лице была тревога и озабоченность.
Многие больные попадали к нему по два, а то и по три раза. Он любил своих больных, но после выписки предпочитал их не видеть. Появление Туси насторожило его. Может, с ней опять что-то не в порядке?
– Ничего страшного, – улыбнулась Туся. Я просто пришла повидаться с вами.
Доктор Кронин, которого пациенты за глаза называли Вас Вас, широко улыбнулся и покраснел, отчего лицо его приняло детское выражение. Он был очень молодым и необычайно высоким, поэтому, разговаривая с людьми, ему все время приходилось наклоняться; отчего он слегка сутулился.
– Повидаться? Со мной? Просто так?
Многих людей он интересовал как специалист, и они приходили к нему за советом в трудную минуту, но редко кто приходил бескорыстно, только для того, чтобы узнать, как он поживает.
– Конечно, просто так. Иначе я бы приехала сюда не на троллейбусе, а в машине «скорой помощи».
Вас Вас сдержанно улыбнулся, потому что шутка вышла довольно мрачной.
– Что же мы стоим на дороге! – спохватился он. – Пойдем ко мне в кабинет, там можно спокойно поговорить.
– Как ваши больные – радуют? – спросила Туся, когда они уселись в кабинете Кронина за его большим столом, заваленным бумагами.
– Иногда, – ответил Вас Вас. – Например, когда выздоравливают и уходят. Или, как ты, когда выздоравливают и приходят.
– Ну, я-то никогда и не была больной, – слегка обиделась Туся. – Так, глупость.
Они помолчали. Туся не знала, как приступить к самому главному, как побольше узнать о здоровье Германа, о его пребывании в этой больнице. Заговаривать об этом сразу было неудобно, не хотелось разочаровывать доктора.
– Василий Васильевич! – В кабинет заглянула –медсестра. – Больная из шестой палаты криком кричит, говорит, что замолчит, только если вы к ней подойдете. Никак не можем унять!