После этих его слов лис встал, сверился со своими записями и открыл заседание.
— Барсук, — начал он, — решил стать Королем зверей. Но мы считаем, что это плохая идея. Он не тот, кто мог бы стать Королем. Он прост и невежественен. Он духовно ограничен и находится в плохой физической форме. Он ест яйца куропаток и изъясняется невероятно вульгарным языком. Он царапает и кусает всех и ведет себя самым недружелюбным образом. Мы все, честно говоря, сыты по горло его угрозами, драками и ужасными выходками, и нам кажется, что нужно что-то с этим делать.
Затем встал еж.
— Как зверь практичный, я могу сказать, что барсук причиняет нам всем много вреда и сбивает с толку неопытных юнцов, забивая им головы всякой ерундой. Он хочет, чтобы они сделали его королем, и обещал подарить им все болото, если они его поддержат. Но это не его дело — делить болото! Я против этого нелепого хода событий и считаю, что необходимо что-то делать.
Затем поднялась цапля, чтобы произнести свою речь.
— Как представитель пернатых легионов небес, я хочу объявить о нашем глубоком и твердом убеждении в том, что никогда, какими бы соблазнами нас ни искушали, мы не согласимся на подчинение барсуку. Мы ничем ему не обязаны, мы у него не в долгу, и ввиду того, что он принялся за поедание яиц, всем собравшимся зверям и птицам должно быть ясно, что пернатые легионы небес никогда не смогут благосклонно смотреть на это уродливое ночное существо.
На этом ее прервала сова.
— Я ничего не имею против ночного образа жизни. Я и сама веду такой же.
Но цапля, несколько раздосадованная тем, что ее перебили, ничего не ответила на это замечание и продолжала:
— По моему мнению и по мнению пернатых легионов небес, чьи интересы я здесь представляю, рассматриваемый вопрос можно разделить на семнадцать частей, или секций. Я готова приступить к подробному анализу каждой из них, чтобы выяснить, каких взглядов мы придерживаемся и какой способ действий нам следует избрать.
— Простите, — сказал Король. — Я бы с удовольствием послушал ваш разбор всех семнадцати пунктов вопроса, но на это, боюсь, не хватит времени.
Цапля поклонилась, не очень успешно пытаясь скрыть свое разочарование. Она надеялась произвести великолепное впечатление. Но, к сожалению, несмотря на свой ораторский талант, она всегда ухитрялась быть убийственно скучной. И она завершила свою речь следующим пассажем:
— В таком случае, Ваше Величество, я закругляюсь, добавив лишь, что не только я, но и все пернатые легионы небес, интересы которых я имею честь представлять, чувствуют, что не помешало бы что-то предпринять.
Когда цапля наконец уселась на место, встала сова.
— Что-то нужно предпринять, — сказала она. — Нужно действовать, а не говорить.
Это явно был упрек цапле, и Король с Королевой, не в силах удержаться от тонкой усмешки, наградили аплодисментами прекрасную лаконичность совы.
Хотя лягушка не была в числе избранных ораторов, она все это время скакала вокруг, мечтая тоже взять слово, и теперь не выдержала и заговорила:
— Если здесь присутствует кто-то, у кого есть больше прав на слово, чем у других, — заявила она, — то это я. Мелес съел обеих моих бабушек. На свете мало оставалось таких добрых, ласковых и безобидных старых леди, как мои бабушки. И вот их отнял у нас этот гнусный убийца. Мы никогда их больше не увидим. Сегодня никто не может с уверенностью сказать, что он в безопасности. Смерть коснулась нас своим дыханием, и кто знает, чья очередь придет следующей? Одним словом, нужно что-то делать. И если даже все остальные будут трусливо бездействовать, я, отринув страх смерти, сама возьмусь за барсука!
Собравшиеся громкими возгласами приветствовали эту воинственную речь, и когда лягушка вернулась на свое место, ни одна из амфибий не смогла удержаться от слез.
После дерзкой речи лягушки жук-навозник показался всем очень кротким. Он пробормотал что-то о том, что он сирота, и о том, что ему несколько раз пришлось улетать от барсука, чтобы спасти свою жизнь. Однако, боюсь, никто не обратил на него особого внимания, потому что членам делегации не терпелось услышать, что скажет Король.
— Сомнений нет… — начал он, но непонятный шум у парадного входа заставил его прерваться и прислушаться. — Сомнений нет… — повторил он, но шум усилился. Обычно никто не осмеливается шуметь, когда говорит король, и его конечно же сильно задело такое неуважение. — Сомнений нет… — сказал он в третий раз, но его слова пропали за не стихающим грохотом и гвалтом. Несколько официальных лиц бросились к парадному входу, чтобы унять шум. — Сомнений нет, — заключил Король, не успев сказать больше ничего, потому что со стороны входа донеслись звуки ужасной драки. Стражники Джеки-Жабы разлетелись в разные стороны, и появился не кто иной, как барсук собственной персоной.
— Это скотство с вашей стороны, просто скотство! — проорал он. — Я этого не потерплю!
На нем был твидовый костюм, шляпа-котелок и кричащий зелено-красный галстук. Каменное сердце висело у него на шее, как лорнет, а в руке он держал зонтик, которым размахивал над головой самым неистовым и дерзким образом.
— Сними шляпу! — приказал Король. — Как ты смеешь так нахально шуметь, когда я говорю?
— Я не знал, что ты говоришь, — сказал барсук, — и я не собираюсь снимать шляпу.
— Почему же?
— По той простой причине, что я сам король, — ответил барсук. — Один король не должен снимать шляпу в присутствии другого. Мы равны.
— Мой дорогой Мелес, — сказал Король. — Ты, должно быть, сошел с ума. Как может простолюдин внезапно превратиться в короля?
— Может, если он достаточно умен. Если бы ты знал историю — которой ты, разумеется, не знаешь, — ты бы очень легко увидел, что королями становились представители самых разных слоев общества. Для этого всего лишь нужно быть достаточно мужественным.
— Снимите с него эту шляпу, — тихо приказал Король, — и затем я вынесу ему приговор. Тоже мне, король.
Целый полк Джеки-Жаб бросился вперед, окружил барсука, сбил с него шляпу и отнял зонтик. Возмущенные звери принялись кричать на барсука.
Затем Король с царственным достоинством произнес такую речь.
— У меня нет никакого желания, — сказал он, — злоупотреблять своей властью или применять свою силу в недобрых целях. Я ограничусь тем, что объясню тебе, почему ты не прав. Для того чтобы кто-то смог стать королем, должно случиться одно из двух событий. Будущий король должен либо быть преемником другого члена королевской семьи, либо показать себя таким отважным, умным и великолепным, что все в один голос объявят его королем и пригласят на трон — и даже будут настаивать на этом. Могу сказать тебе, что все остальные звери не имеют ни малейшего желания делать тебя королем. Они всегда любили тебя, как и я, но теперь их терпению пришел конец. Ты вызываешь у всех сильную неприязнь, и это исключительно твоя вина, потому что, если честно, тебя нельзя назвать ни отважным, ни умным, ни великолепным, ни могущественным. Ты всего-навсего невежественный барсук, который очень дурно себя ведет. Ты причинил всем массу совершенно ненужных проблем и совершил множество очень неправильных и глупых поступков.
— Ох, заткнись! — сказал барсук.
Король так изумился, услышав это невиданное оскорбление, что едва не упал с трона, но все же сдержался и спокойно продолжил.
— Заткнуться тут должен ты, — сказал он. — И не только заткнуться, но и понести наказание. Перебивать короля — это… ну… честно говоря, я даже не знаю, что это.
И он повернулся к Верховному судье, который послюнявил палец, пролистал страницы своей гигантской «Книги закона» и произнес страшные слова:
— Приговор Верховного суда таков: любой, кто прервет Короля, должен быть повешен, пойман и четвертован.
— Итак, — сказал Король, поворачиваясь к барсуку. — Видишь, что ты натворил? Ты будешь повешен, пойман и четвертован в следующий четверг. А теперь отправляйся по-доброму домой и веди себя так, чтобы никто из нас ничего не слышал про тебя до самого дня казни. В этот день я буду ждать тебя ровно в полпятого для осуществления повешения, поимки и четвертования. Не опаздывай, Мелес, иначе, клянусь, я за себя не отвечаю.
В этот момент у входа снова послышался шум, и в зал ворвалась миссис Мелес с четырьмя детьми. Подбежав к подножию трона, они все рядком упали на колени. Миссис Мелес заговорила, но понять ее слова было трудно — очень уж она тараторила. В любом случае, она пришла слишком поздно, чтобы спасти своего мужа.
Затем одновременно заговорили все остальные. Некоторые — правда, таких было всего шестеро — защищали барсука и считали, что приговор слишком суров. Все остальные находили его удовлетворительным или, возможно, даже слишком мягким.
К счастью для барсука, один из его защитников оказался очень могущественным. Первые пятеро не считались, потому что это были его жена и дети. Но шестой была сама Королева. Однако против Королевы и семьи барсука было пятьсот зверей, птиц, рептилий, амфибий и насекомых, все Джеки-Жабы и все пикси, так что перед Королем встала одна из самых трудных задач, с которыми ему приходилось сталкиваться за последнее время.
Следующие пять минут Король провел в глубоких раздумьях. Все это время собравшиеся хранили молчание — кроме барсука, который развязно насвистывал глупую песенку, топал ногами и щелкал челюстями, демонстрируя свое презрение к окружающим. Наконец Король заговорил.
— Пошлите за Чарльзом! — приказал он звучным царственным голосом.
За Чарльзом послали, а эта фраза Короля с тех пор стала в Волшебной Стране расхожей шуткой. Если кто-то разливал чашку кофе, или у него рвался шнурок, или он опаздывал, или забывал что-то, или брал не тот зонтик, или мучился от головной боли, или просто икал, то ему говорили: «Пошлите за Чарльзом!» Но все внимательно следили за тем, чтобы Король этого не услышал. Он, конечно, был очень мудрым и добрым, но иногда с трудом понимал шутки, которые касались его самого.
Глава 13
Приговор
Меньше чем за секунду посланник-пикси долетел до Чарльза и сообщил ему, что Король Волшебной Страны немедленно требует его к себе. Однако у Чарльза, хотя он спешил изо всех сил, дорога до Рощи пикси заняла целых полчаса. Впрочем, собравшиеся в Королевском зале провели это время довольно приятно, наслаждаясь легкими закусками, которые приказал принести Король, — все, кроме, разумеется, барсука, которому не досталось ничего.
Когда Чарльз наконец пришел, Король изложил ему суть вопроса. Чарльз должен был решить, нужно ли вешать, ловить и четвертовать барсука. Сам же барсук по-прежнему буянил и делал вид, что ему на все наплевать.
— Ну, Ваше Величество, — сказал Чарльз, тщательно обдумав вопрос, — вам, конечно, лучше знать. Я вижу, что барсук сильно изменился в худшую сторону и что он заслуживает самого строгого наказания. Но, будь я на вашем месте, я привел бы в исполнение только часть приговора.
— Какую же часть? — спросил Король.
— Я бы не стал его вешать.
— Почему нет?
— Потому что тогда он станет бесполезен, — сказал Чарльз, — и у него уже не будет возможности начать жизнь с чистого листа.
— Верно.
— И по той же причине я бы не стал его четвертовать, — продолжал Чарльз. — Но я бы обязательно поймал его. Это ему не повредит. Напротив, это пойдет ему на пользу и научит его скромности.
— Очень обстоятельный совет, — сказал Король. — Итак, он будет пойман, и ловить его будет Чарльз.
Но Чарльз вежливо объяснил ему, что ловлей барсуков должны заниматься не мальчики, а собаки.
— У меня есть друг по имени Шип, Ваше Величество. Он был на том блестящем приеме, который вы давали для мистера Ягабога. Правда, Шип не сможет сам поймать барсука, потому что он пастушья собака, но у него есть два друга, Флип и Чам, фокстерьеры. Они оба, Ваше Величество, легко смогут поймать барсука. Они очень хорошие охотничьи собаки.
— Очень хорошо, — сказал Король. — Полностью на тебя полагаюсь. — Он повернулся к собравшимся зверям: — Члены делегации будут рады услышать, что Чарльз и его друзья Флип и Чам поймают барсука Мелеса в следующий четверг, ровно в три тридцать. А теперь, мои дорогие звери, имею честь пожелать вам всем хорошего вечера.
После того как Король с Королевой отбыли, Чарльз обратился к барсуку.
— Я знаю, что с тобой произошло, барсук, и мне очень тебя жаль. Чем раньше ты позволишь моим друзьям поймать тебя и отобрать у тебя это проклятое Каменное сердце, тем скорее тебе полегчает.
— Ни за что, — сказал барсук. — Тот зверь или мальчик, который попытается отобрать его у меня, сначала должен будет познакомиться с моими зубами и когтями. Я разорву его на части.
Он отказался оставить свой адрес, но члены делегации и так знали, где он живет. Они радостно отправились домой, чувствуя себя самой успешной делегацией за всю историю делегаций. Чарльз рассказал Юнити, Бисмарк и Шипу о решении Короля, и Шип тем же вечером пошел в гости к Флип и Чаму, чтобы сообщить им о том, что их ждет в следующий четверг.
— Это дело стоящее, — сказала Флип, стройная терьериха. — Я по горло сыта охотой на крыс, а с барсуком можно будет отлично подраться.
— Мне нужно будет потренироваться, — сказал Чам, который был несколько полноват, — а то я слишком толстый, чтобы пролезть в барсучью нору.
Что касается самого барсука, то он тоже не бездействовал. Он готовился к страшной битве, утверждая, что фокстерьер, который сможет его поймать, еще не родился на этой земле. Так что борьба обещала быть нешуточной.
Когда настал великий день, на месте происшествия собрались сотни зверей. Они расселись кругами, как в цирке, и когда ровно в половине четвертого появились Чарльз, Юнити, Шип, Флип и Чам, все звери встали, прокричали им троекратное «ура» и пожелали удачи.
Барсук был твердо уверен, что ни Флип, ни Чам, ни пятьдесят таких же собак ни за что не смогут поймать его. Но он знал, что его ждет страшная борьба, и поэтому отослал жену с детьми к теще на другой конец болота. Миссис Мелес хотела бы остаться и поддержать мужа, но он не желал и слышать об этом. Он сказал, что это не женское дело, и был прав. Он также добавил, что победит обеих собак одной левой. Так ли это, мы сейчас увидим.
Барсук забрался в свой кабинет, располагавшийся в самой глубине его норы. На шее у него висел прочный шнурок с Каменным сердцем. В темноте его глаза сверкали, как два зеленых железнодорожных фонаря. Он специально наточил свои когти для предстоящего боя, а зубы его и так всегда были остры.
Флип с горящими красным глазами прошла по коридору, затем через столовую, гостиную и детскую, пока не встретилась лицом к лицу с хозяином дома в его кабинете. Чам, слишком толстый, чтобы забраться в глубь норы, остался ждать в прихожей.
Битва была воистину страшной. Барсук рвал, царапал, бил когтями, кусал и дергал. Флип кусалась, терзала, хватала, рычала и тянула. Мех клочьями летел с обоих зверей, и они задыхались в неистовстве сражения. Вот Флип потащила мистера Мелеса в гостиную. Вот мистер Мелес, совершив колоссальный рывок, вернулся обратно в кабинет. От всего этого бедлама обрушился потолок, едва не засыпав их обоих, и это вынудило их выползти из кабинета.
Однако битва продолжалась. Флип начинала слабеть от потери крови. Барсук тоже устал. Но я не думаю, что он бы проиграл битву, если бы не хитрость его врага. Флип очень искусно притворилась, что сдается, чем вызвала чрезвычайное волнение снаружи, потому что подняла страшный визг и вой. Казалось, будто барсук ест ее заживо. Но на самом деле это была ловушка. Когда Флип начала выползать наружу, словно пытаясь сбежать, барсук, гордый своей великой победой, последовал за ней в коридор, намереваясь на прощание хорошенько цапнуть ее за нос. Но вместо этого укушен был он сам. Могучие челюсти Чама сомкнулись, словно мышеловка, на правом ухе барсука. Затем Флип, которая только этого и ждала, крепко ухватилась за левое ухо барсука, и не успел он и глазом моргнуть, как его выволокли из его дома за хвост, вниз головой, чуть было не вывернув наизнанку. Оказавшись на свежем воздухе, бедняга был похож скорее на изношенный дверной коврик, чем на великого и важного мистера Мелеса.