Возле другой стены стояло несколько ящиков поменьше. А один был подвешен к потолку на таком же проводе, как лампа.
– Что здесь? - спросил Павел.
– Подземный вигвам Великих Вождей племени Благородных Бледнолицых, - торжественно произнес Долевич и скрестил руки на груди.
И Толик, и Серега, и Злата также скрестили руки.
– Это - вы сами? - Петр обвел рукой вокруг.
– Сами, - сказал Василь.
– Еще прошлым летом, - добавил Серега, снимая со спины тощий залатанный рюкзак.
– Мы набрели на эту землянку, когда грибы собирали. Все грибники дальше в лес идут, по дороге. Сюда не заглядывают, - сказала Злата.
– Это старая землянка. Может, еще с гражданской войны. Может, тут красные от белых хоронились или белые от красных, - сказал Толик.
– Или разбойники. Шайка какая-нибудь! - сдавленным голосом прохрипел Василь.
– До снега возились. Тут такая развалюха была. Все сгнило. Вон доски, - Толик пнул ногой лавку, - из города волокли. По штучке.
– Хорошо тут, - сказал Петр. - Только тесновато. А чего ящик подвешен?
– Продуктовый склад. Чтоб мыши не забрались. - Василь достал из висячего ящика пакет с черными сухарями, положил на ящик-стол. - Угощайтесь.
– Спасибо, - хором поблагодарили братья и взяли по сухарю.
Сухари не хрустели.
– Отсырели маленько, - пояснил Василь. - Все-таки кругом земля.
Все уселись на лавки и стали грызть сухари. Куда до них медовым пряникам!
И только Киндер не сел и от сухаря отказался. Он подозрительно обнюхивал углы. Не очень-то ему здесь нравилось, куда приятнее носиться по лесу! Но хозяевам не прикажешь!
– И что ж вы здесь делаете? - спросил Павел.
– А все, - ответил Василь. - Здесь у нас вторая жизнь. Здесь мы - Великие Вожди.
– Там - школа, уроки, папы-мамы, - пояснил Серега. - А здесь мы сами по себе.
– И все решает Большой Совет, - сказала Злата.
– А кто - Большой Совет? - спросил Павел.
– Мы.
– А малый? - не унимался Павел.
– А малого нету, - сказал Василь.
– И что же Совет решает? - спросил Петр.
– Все… Как жить, чего делать, куда пойти… - Серега направился к одному из ящиков. - У нас и приемник есть. Сам собирал. Ребята помогали. - Он осторожно поставил на стол фанерную коробку, набитую медными обмотками, конденсаторами, спаянными концами, сверху был приспособлен детектор - серебристый кристалл, к которому прикасалась жесткая проволочка.
– И работает? - усомнился Павел.
– Сейчас услышишь. - Серега протянул два провода от другого ящика, присоединил их к клеммам своего странного приемника, приложил к уху наушник и осторожно стал шевелить рычажок, то приподымая, то опуская проволоку на кристаллик. - Есть. Москва. Коминтерн, - сказал Серега и протянул наушник Павлу.
Сквозь шипение, хрип, тоненький писк Павел услышал тихую музыку.
Они передавали наушник друг другу и слушали.
Потом Серега снова потрогал рычажок детектора. Прислушался.
– Немцы, вроде…
Петр взял наушник, услышал мужской гортанный голос. Он почти кричал. Лицо Петра стало напряженным.
– Погромче нельзя? - попросил он.
– Аккумулятор сел. От полуторки, старый, - сказал Серега. - А что там?
– Фашисты. Сейчас… У великой Германии… не может быть границ… Европа… не понял… В общем, вся Европа должна немецким духом пронизаться, пропитаться… Великий фюрер ведет свой народ… Где фюрер - там победа…
В наушнике что-то затрещало, засвистело…
– Вся Европа, - сказал Петр. - Мы ж тоже Европа!
– У них с нами договор о ненападении. - Василь показал фигу. - Вот. Не посмеют!
– У нас Красная Армия! - сказала Злата.
Павел почему-то вспомнил розовое лицо лейтенанта и его бойцов, как они строили шапито.
– Конечно, - кивнул он.
– А сунутся - так получат, - сказал Василь и неожиданно запел:
Если завтра война, если завтра в поход,
Если темная сила нагрянет…
И все подхватили:
Как один человек, весь советский народ
За свободную Родину встанет!…
На земле, в небесах и на море
Наш ответ и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов!…
– У меня три значка, - сказал Василь. - "Ворошиловский стрелок", БГТО и "Будь готов к ПВХО".
– А у меня "Ворошиловский" и БГТО, - сказала Злата.
– Мы все Ворошиловские, - добавил Толик.
Серега возился с приемником.
– Слушайте, у вас в цирке нельзя достать аккумулятор?
– Не знаю, - сказал Петр.
– Вы там в цирке разведайте, - посоветовал Серега.
– Ладно, - согласились братья, - разведаем.
Тесная землянка очень им понравилась. Стоящая землянка!
Они торжественно поклялись никому не раскрывать тайну. И Большой Совет увеличился на двух Великих Вождей племени Благородных Бледнолицых.
8
Аккумулятор нашелся. Правда, тоже не новый, но вполне годный. Его принес лейтенант Каруселин. Он был частым гостем в цирке, приходил за кулисы запросто. Артисты принимали лейтенанта как своего. А предприимчивый Григорий Евсеевич даже обращался к нему с мелкими просьбами. Каруселин выполнял их охотно, потому что был человеком добрым, общительным и еще потому, что считал себя причастным к цирку. В конце концов, он его строил!
Военные с 1 мая перешли на летнюю форму одежды, и лейтенант щеголял в новенькой гимнастерке, перетянутой ремнем с портупеей, и чуть поскрипывающих хромовых сапогах. Видимо, это поскрипывание и улавливали чуткие уши Киндера, потому что хвост его начинал свою веселую работу еще до того, как лейтенант появлялся на цирковой улице.
Известие о том, что аккумулятор есть, было встречено Великими Вождями с удовлетворением, но без шумной радости. Великие Вожди должны быть сдержанными.
Решили в ближайший четверг отвезти аккумулятор в "вигвам".
Но в среду случилось несчастье: Гертруда Иоганновна на представлении неудачно соскочила с лошади, почувствовала острую боль в правой лодыжке и тихонько охнула. Попробовала сделать несколько шагов. Нет, с такой ногой на лошадь не прыгнешь. Но надо держаться. Публика смотрит.
Мальва, которая весело и ровно бежала по писте, внезапно остановилась, верно поняла, что что-то не так.
Павел и Петр стояли в центре манежа.
Иван Александрович остановил Дублона, соскочил на ковер и сделал знак сыновьям. Те поняли и, вскочив на лошадей, послали их вперед. Мальва и Дублон привычно побежали по кругу.
– Что? - тихо спросил Иван Александрович у жены.
– Нога.
Гертруда Иоганновна побледнела, даже грим не мог скрыть бледности. На лбу проступили мелкие капельки пота.
– Держись, - шепнул встревоженный Иван Александрович и широко улыбнулся: - An, an…
На манеже надо улыбаться.
Павел и Петр сделали стойки на руках. Потом дружно перешли на ноги. Проскакали круг, стоя на седлах. Соскочили на ходу, и, едва коснувшись ковра, снова оказались в седлах.
Зал зааплодировал.
А они все еще не понимали, почему нарушен номер, не понимали, что мать не может работать.
Иван Александрович оставил жену в центре манежа, побежал рядом с Дублоном, тихо скомандовал Петру:
– Переходи на Мальву. Вдвоем уедете с манежа.
И все улыбался широко.
Петр понял. Они с отцом поменялись местами, Петр отстал от Дублона, а когда Мальва поравнялась с ним, вскочил на ее круп позади брата. Шепнул:
– Уходим.
Мальва продолжала бежать по кругу. Униформисты не открыли барьер. Не время.
– Барьер! - бросил на ходу Петр Гурию Александровичу.
Гурий Александрович ухватился за веревку, привязанную к одному из подвижных краев барьера, торопливо потянул на себя. Тотчас стоявший рядом униформист ухватился за другую веревку. Барьер открылся.
Павел натянул левый поводок уздечки. Мальва послушно повернула и пошла через манеж, мимо Гертруды Иоганновны, на выход. Петр сел верхом на плечи брата, и так они покинули манеж.
И Иван Александрович направил Дублона через центр манежа, наклонился с седла, подхватил на ходу жену за талию. Она еще нашла в себе силы улыбнуться и помахать публике рукой.
Зал аплодировал.
– Комплимент, - крикнул Иван Александрович растерявшимся сыновьям, передал Гертруду готовым к выходу акробатам-прыгунам и заспешил на манеж вслед за сыновьями.
Петр и Павел прошлись по манежу арабскими колесиками навстречу друг другу. Иван Александрович приветственно поднимал руки.
Дядя Миша в клоунском наряде погладил Гертруду по голове и заспешил на манеж. Оттуда раздался дружный смех.
Гертруду Иоганновну унесли на руках в вагончик. Ей было плохо. При малейшем движении боль в ноге становилась нестерпимой. Мягкий серебристый сапог было не снять. Иван Александрович разрезал голенище ножницами.
Павел и Петр испуганно и с состраданием смотрели на мать.
Прибежал Григорий Евсеевич, цокал сокрушенно языком, сердито размахивал руками.
– Как же ты, Гертруда?… На ровном месте!
Гертруда Иоганновна виновато улыбалась.
Напротив сидел Киндер, склонив голову набок, и смотрел на нее печальными глазами. Из шапито доносилась веселая музыка и шум аплодисментов. В раскрытую настежь дверь то и дело заглядывали артисты. А в вагончике стояла гнетущая тишина.
Пришла врач, долго и осторожно ощупывала ногу Гертруды Иоганновны. Лодыжка опухла и покраснела. Прикосновения причиняли боль. Врач велела отвезти больную в травматологический пункт, там делали рентгеновские снимки круглые сутки.
Лейтенант Каруселин вызвался раздобыть автомобиль. Побежал в вагончик дирекции, звонил по телефону какому-то начальству. Вскоре возле цирка остановилась "эмка".
К счастью, у Гертруды Иоганновны перелома не обнаружили. Врачи наложили на лодыжку тугую повязку, сделали обезболивающий укол и строго-настрого приказали лежать неподвижно. По крайней мере недели три.
В гостинице у Лужиных, куда привезли из травмпункта Гертруду Иоганновну, сидели Григорий Евсеевич, Гурий Александрович, дядя Миша, Флич и лейтенант Каруселин.
Иван Александрович слонялся по комнате, перекладывал с места на место вещи, подходил к жене, спрашивал:
– Как, Труда?
Она улыбалась:
– Ничего. Терпимо.
Григорий Евсеевич сокрушался:
– Три недели!… Зарезали! Придется снимать с программы. А кем заменять? Кого вызывать? И когда еще приедут!…
– Не надо никого вызывать, - сказал Павел.
– А вам спать давно пора, - прикрикнул на братьев Григорий Евсеевич.
– Они молодцы, - сказал Гурий Александрович. - Не растерялись. Прекрасный финал получился!
– Да уж, - сердито откликнулся Флич. - Нарочно не придумаешь.
– Не надо никого вызывать, - настойчиво повторил Павел. - Мы с Петей отработаем.
– Малы еще! - возразил Григорий Евсеевич. - И трюков ваших мало.
– Думаете, у меня Мальва не пойдет? - запальчиво спросил Павел. - Пойдет. Как шелковая. Верно, мама?
– Пусть попробуют, - сказала Гертруда Иоганновна.
– Пусть, - кивнул Флич. - Наша, цирковая косточка.
– Завтра выходной. Манеж свободен, - сказал Павел.
– Так я на завтра вызову двух униформистов, - сказал Гурий Александрович, словно репетиция в выходной - дело решенное.
– Не надо. Управимся сами, - Иван Александрович привлек к себе сыновей.
– Управимся, - сказали они хором.
Лейтенант смотрел на них с любопытством: вот ведь какие мальчишки!
– Пусть попробуют. - Флич подбросил монетку, поймал, хлопнул ею о стол, и монетка исчезла.
– Утро вечера мудренее. - Директор Григорий Евсеевич любил, чтобы последнее слово оставалось за ним. Хотя и так все было ясно. - Поправляйся, Гертруда. А вы - спать! Чтобы завтра были в форме. А там поглядим-увидим.
Все ушли. Братья расставили свои раскладушки. Обычно они долго шептались о всяком-разном, пока не влетало от родителей. Сейчас легли и молчали. Завтра предстоял трудный день. Они приказали себе спать и уснули.
9
Великие Вожди встревожились. На первом уроке близнецов не было.
– Опоздали, - шепнул Долевич Сереге, который сидел на парте впереди. - Наверно, у Хрипака "загорают". - И лицо его сморщилось, будто не кто-нибудь, а он сам "загорает" у Хрипака.
Директор школы Николай Алексеевич иногда по утрам перехватывал в вестибюле опоздавших и уводил к себе в кабинет. Он никогда не спрашивал о причинах опоздания, был убежден, что уважительных причин не бывает. Он садился за стол и спокойно работал, как будто в кабинете никого не было. А опоздавшие стояли у стены весь урок, "загорали".
Не пришли братья и после переменки.
– Заболели, - предположил Василь.
– Сразу оба? - засомневался Серега.
– А может, у них, у близнецов, так: один заболел - и другой тут же.
Предположение казалось не лишенным смысла. Кто их знает, близнецов?
Братья в школу так и не пришли. А в цирке - выходной.
После уроков у "пушкинской" скамейки состоялось короткое совещание. Решили пойти в гостиницу.
Остановились около подъезда. Послали на разведку Злату.
Злата поднялась на третий этаж. Перед дверью пригладила ладошками волосы, поправила на поясе блузку и вошла в гостиничный коридор с независимым видом.
– Вы к кому? - спросила сидевшая за столом тетка с огромной брошкой на груди.
– К Лужиным. В тридцать пятый.
– С утра ушли. Только больная дома.
– Спасибо. Извините, - с достоинством сказала Злата.
Важно вышла на лестницу, а вниз скатилась кубарем, перепрыгивая через две ступеньки.
– Может, они с утра прямо в "вигвам" поехали? - высказал предположение Серега.
– Потащат они такую тяжесть, - возразила Злата.
– Идем в цирк. Если Киндера нету…
– Точно. Без Киндера они не поедут, - поддержал Толика Василь.
В цирк можно попасть, минуя сторожа. С другой стороны были ворота. Их створки обычно связывались проволокой. Но нынче на воротах висел большой амбарный замок.
– Сигаем через ограду? - спросил Василь.
– Неудобно, - сказал Толик. - Еще подумают что…
Обычно возле вагончиков было многолюдно, шумно. Сейчас - ни души. Над брезентовым куполом, над цветными вагончиками висела пронизанная солнцем тишина, такая плотная - хоть трогай руками. Даже перезвон трамваев сюда не доносился.
Толик сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул трижды.
Из-под вагончика выскочил серый мохнатый ком, подкатился к ограде и залаял.
– Киндер, - ласково сказал Толик и протянул руку меж прутьев ограды, погладить.
Из-за вагончика появился один из близнецов. Он щурил глаза от яркого солнечного света.
– Привет! - крикнул Василь и спросил без обиняков: - Ты Петр или Павел?
– Павел.
Он направился к ограде. Великие Вожди заметили, что одет Павел необычно: голубая, вылинявшая футболка с темными пятнами, черные трикотажные брюки заправлены в высокие потрепанные сапоги.
– Вы чего в школе не были? - спросил Василь.
– Репетируем. Мама ногу подвернула. Приходится номер перестраивать.
Мужской голос позвал:
– Павел!
– Иду!
– А как же аккумулятор? - спросил Серега.
– Да ладно тебе, - оборвала его Злата. - Павлик, можно нам посмотреть… Мы тихонько. Нас и не заметит никто.
– Валяйте.
Василь подсадил Злату, а Павел бережно принял ее по ту сторону ограды.
– Да ты же мокрый весь! - удивилась она.
– Взмокнешь!
Мальчишки тоже перемахнули через ограду и пошли вслед за Павлом к цирку.