Плетясь за пажом, Гонсалу-Колбаса хриплым шепотом объяснял Мартину Афонсу, что с ними случилось. Тот только мотал головой и твердил:
— Я только птичек помню. Ох, батюшки, сроду у меня в башке так не чирикало!
Но Колбаса отнесся к истории с птичками скептически:
— Да какие там птички! Оборотень, и все тут. Карабкаюсь я по холму и тут чую: паленым воняет. А вокруг — тишина. Мертвая тишина. Не такая, как всегда, когда ты чистишь меч и слова из тебя не выдавишь, — нет, я сразу понял: что-то неладно. Почему — не могу тебе сказать, просто нутром почувствовал. Вроде того, что с моим братом бывает перед припадком… И тут я вижу оборотня: ростом с дерево, сзади хвост и рычит. Хотел я поговорить с ним по-хорошему, да куда там! Набросился на меня, бешеный какой-то! Пришлось драться. Я ведь тоже не промах. Бой был такой, что тебе и не снилось. Ты все похваляешься, что отправил на тот свет столько мавров, что и не сосчитать, а вот попробовал бы сладить с оборотнем! Да с ним ни один смертный не сладит! Не пристало мне самого себя хвалить, но вел я себя геройски! Бриоланжа могла бы мной гордиться. Да, я был побежден, но не отступил. Я упал на землю, но успел увидеть, как это чудище удирает вниз по холму. А потом р-раз! — и испарилось, все равно что лужа под солнцем. Сперва такое облачко в воздухе, потом оно стало светлее, светлее и совсем пропало. Тогда я и отключился.
Паж, порядком измотанный беготней от замка к тюрьме и обратно, устало усмехнулся:
— Так, теперь, значит, оборотни…
Что касается Мартина Афонсу, то правдивая повесть об оборотне, превратившемся в облачко, не произвела на него сильного впечатления. По правде говоря, единственная его забота состояла в том, чтобы как можно быстрее показать королю синяки и шишки, как свидетельства честно выполненного долга, а потом бежать подальше от этого проклятого места. Конечно, домой идти куда страшнее, чем к Афонсу Энрикешу, — что такое гнев короля по сравнению с яростью Бритеш! Теперь она наверняка скажет, что ничего не случилось бы, если бы он, Мартин, вовремя почистил свой меч.
Оборотень или кто другой — какая разница? Он мог сказать лишь одно: кто-то ни с того ни с сего бабахнул его по кумполу, да так, что потом, кроме птичьего щебета, он ничего не слышал. Раз Колбаса уверяет, что оборотень, значит, так оно и было, а сам он никого не видал.
Они вошли в королевские покои, и к ним тут же бросились Мафалда и Фернанду.
Где наш брат? Что вы с ним сделали?
— Где узник, разрази меня гром?! — заорал Афонсу Энрикеш.
Гонсалу-Колбаса вышел вперед и принялся объяснять:
— Да будет известно вашему величеству и вашим милостям, что явился оборотень и утащил несчастного с собой, а нас с Мартином Афонсу, ваших верных слуг, жестоко поколотил. Он схватил узника за руку и поволок за собой, потом взлетел, и они оба испарились. Вот как было дело. Своими глазами видел.
Вот так балбес! Мафалда и Фернанду не знали, смеяться им или плакать.
— Слушай, ты, опомнись! Никаких оборотней не бывает, все это сказки! Вранье, понял? Говори немедленно, где наш брат! Вы должны были его стеречь! Куда вы его дели?
Колбаса обиделся. Эти молокососы, эти чужаки еще учить его вздумали! Да он этих оборотней сто раз видал, и дрался с ними, и даже побеждал!..
— Оборотней не бывает? Может, у вас там, за границей, они и не водятся. Если так — считайте, что вам крупно повезло! А у нас их сколько хочешь. Ростом они с дерево, а обличьем как когда… Бывает, волком прикинется, а другой раз — чистый сатана. Шкура у них твердая, как драконья чешуя, а если притронется к человеку, тому уже не жить! — Колбаса побледнел от вдохновения и перешел на хриплый шепот: — Из всех пор у них сочится яд! Иногда они являются с человеческим лицом, бледным как смерть, а сзади, из-под одежды, виден волчий хвост! По хвосту их и распознают, хотя оборотни страсть какие хитрые, все стараются прокрасться незаметно…
— Как же они так крадутся, если ростом с дерево? — ехидно спросила Мафалда.
— Э-э… наклоняются!
— Может, ползут?
— Я вижу, ты мне не веришь. Спроси тогда у Мартина Афонсу!
— Ага… оборотень. Все так и было… И еще много-много пти…
Колбаса дал Мартину такого тычка, что тот прикусил язык.
— Много чего? — грозно спросил король.
— Много пинков, много щелчков, уйма затрещин и затычин, град оплеух и подзатыльников, тыща фингалов, синяков, шишек и ссадин… Одним словом, сеньор мой, великая битва! — выпалил Колбаса, оттирая назад Мартина Афонсу. — Немало ран получил я в этом сражении!
— Я тоже получил! — обиженно выкрикнул Мартин.
— Да, и ты тоже, — снисходительно ответил Колбаса.
Мартин сильно упал в его глазах. Надо же, спутать оборотня с птичками! Все одно что спутать Афонсу Энрикеша с мавританской царицей!
Король озадаченно смотрел то на одного, то на другого. Да, об оборотнях много всякого рассказывают, и эти двое вид имеют весьма помятый. А всезнайки-чужеземцы говорят, что все это вранье. Может, и так, сам он ни разу ни одного не видал. Если не считать, конечно, оборотнем того папского легата, который вздумал читать ему наставления… Пришлось задать нахалу небольшую трепку… С другой стороны, Гонсалу-Колбаса вроде очевидец… Не поймешь, кому верить…
Между тем Мафалда и Фернанду отчаянно наседали на Колбасу:
— Кончай глупости болтать, говори, где наш брат?!
Стражники только руками разводили. Наконец оробевший Колбаса признался:
— Да мы не помним ничего. Он, этот самый, так нам накостылял, что мы оба свалились без чувств. А когда очнулись, дверь была нараспашку и внутри никого… Но клянусь, это был оборотень!
— А я клянусь, что слышал… Ой, потише!.. Я хотел сказать, что слышал все, о чем говорил Колбаса. И подтверждаю.
И пока они так препирались: оборотень не оборотень, бывает не бывает, — в этот самый момент, в понедельник 5 июля 1981 года, в 17 часов 00 минут, когда по радио объявили, что «переговоры зашли в тупик» — имея в виду, конечно, совсем другие переговоры, — у входа в королевские покои раздался веселый голос Вашку:
— Всем оставаться на местах! Я иду!
Афонсу Энрикеш подскочил и с грохотом рухнул на трон.
— То оборотни по небу летают, то мальчишки сваливаются невесть откуда!.. Жена права: тут все с ума посходили!
А Мафалда и Фернанду, нарушая придворный этикет (который, по-видимому, в те времена еще не был разработан), повернулись к королю спиной и бросились обнимать братишку. Рядом с Вашку стояли улыбающиеся Санша и Менду Соареш. И какая разница, когда все это случилось — при дворе короля Афонсу Энрикеша или в 1981 году? Главное то, что ребята снова были вместе.
Глава 28. АНТИБИОТИКИ ВХОДЯТ В ИСТОРИЮ, УСПЕШНО КОНКУРИРУЯ С ПОРОШКОМ ИЗ КОЗЬЕГО РОГА
Дон Бибаш чуть вторично не сошел с ума от охватившей его искрометной радости. Радость эта, естественно, выражалась в головокружительных сальто, кульбитах, оглушительном звоне бубенчиков и — что самое замечательное — в абсолютном выпадении из его памяти образа треклятого графа. Он то бросался целовать Мафалду, то тряс за плечи Фернанду, то давал дружеского шлепка Вашку, а то принимался приплясывать вокруг ошалевшего Афонсу Энрикеша, корча рожи и грозя козой достославному мечу.
Менду Соареш попытался внести долю благоразумия в царивший вокруг беспорядок:
— Ваше величество, я привел сюда чужеземца, который по вашему приказу сидел в тюрьме, а сегодня неведомо как очутился в моем доме. Войдя к себе, я застал его беседующим с Саншей. Он беспокоился об участи брата и сестры. Как это случилось, Санша тоже не знает.
— Да, ваше величество, я сидела дома и вдруг услыхала стук в дверь. Вошел Вашку и сказал, что разыскивает Фернанду и Мафалду, — подтвердила Санша, невинно глядя в глаза королю.
Афонсу Энрикеш молча смотрел на них. Он думал. Он уже столько дней — о Сантьяго! — не переставая думал, что голова шла кругом… И это вместо того, чтобы готовиться к новым походам! Ну и дела…
Король взглянул на Саншу:
— Значит, тебе неведомо, как это случилось?
— Нет, ваше величество!
— А ты, случаем, не заметила оборотня ростом с дерево и с волчьим хвостом, который летел по небу, как облако, и тащил этого юнца за собой?
Не будь Афонсу королем Португалии (да еще первым!), ответ Санши мог бы выглядеть примерно так: «Ты в своем уме? Бабушке своей рассказывай эти глупости!»
Но с королями (особенно с первыми) так не разговаривают, и Санша вежливо ответила:
— Нет, ваше величество, я не видела оборотня. И облака никакого не было.
А в это время Фернанду, Вашку и Мафалда обнимались, целовались и говорили все трое одновременно, засыпая друг друга вопросами и не давая вразумительных ответов, и все это под аккомпанемент бубенчиков дона Бибаша; в углу стоял несчастный Колбаса и твердил как заводной: «Оборотень, оборотень…»; из соседних покоев доносился пронзительный голос королевы: «Уезжаю в Савойю, цивилизованную страну!» — и жалобный визг наследника; Вашку хватался за голову и стонал: «Чтоб мне лопнуть, если я что-нибудь понял!», а Санша толкала его в бок и шептала: «Помолчи, потом скажу…»; Колбаса же продолжал тянуть: «Оборотень, оборотень!», ему вторил Мартин Афонсу: «Я-то птичек слышал… птички, значит, чирикали…» И тут в дверях выросла нянька с наследником на руках: «Да уймите же наконец этого несчастного!» Ее крик был оборван грохотом королевского кулака об стол и его зычным голосом:
— Всем замолчать, не то р-разнесу!
Среди воцарившегося молчания, посопев с минуту и повертев в руках знаменитый меч, король обратился к Вашку:
— Мне сказали, что ты владеешь неким снадобьем, которое может избавить моего сына от хвори. Это правда?
Вашку вытаращил глаза.
— Я владею?
— Ты, ты! — зашипела ему на ухо Мафалда. — Забыл, что ли, про антибиотики? Они у тебя в кармане валяются.
— Ты спятила? Разве можно их давать грудному? А вдруг он от них помрет? Опять в тюрьму садиться?
— Да ничего с ним не будет! Знаешь, чем они его лечат? Толченым рогом, сваренным в масле! И другой дрянью.
— Ой! — Вашку скривился, чувствуя, что его тошнит.
— Что вы там шепчетесь, мошенники?! Есть у вас снадобье или нет? Опять решили меня дурачить?
— Есть, ваше величество. Мы можем дать его принцу хоть сейчас.
— Самое времечко, — вздохнула нянька, протягивая ребятам полуживого ребенка.
— Такую большую таблетку ему не проглотить. Придется растворить в воде, — сказала рассудительная Мафалда.
— Фу, гадость. Да его вырвет!
— Если уж он рог толченый глотает…
— В крайнем случае, зажмем ему нос и вольем, — предложил Вашку.
— Ага, чтобы он задохнулся, а мы за это отвечали!
Но решение уже было принято. Вашку извлек из кармана глазированные таблетки. В них заключалась жизнь или смерть крохотного принца. А также его новых докторов.
Глава 29. О ТОМ, ЧТО МЫТЬСЯ НЕ ВРЕДНО НИКОМУ, ДАЖЕ ПРИНЦАМ
Вопреки опасениям, наследник проглотил лекарство с восторгом. Похоже, за всю его недолгую жизнь ему ни разу не приходилось так лакомиться. А когда ему не дали допить чашку до конца, он обиженно заревел.
— Да пусть пьет сразу всё, — мрачновато пошутил Вашку.
— Ах, как смешно! — огрызнулась Мафалда. — Доверь тебе ребенка, ты его в гроб загонишь. Боюсь, что я и так дала ему лошадиную дозу.
— Ничего, ему не привыкать. Если тебя с самого рождения кормят рогами и копытами, то потом ты можешь хоть гвозди глотать…
Как было условлено, роль лекаря полагалось играть Вашку, и все предписания должны были исходить именно от него.
— Сходи к королеве и скажи ей, чтобы она дала ребенку кипяченого молока, — сказала ему Мафалда.
Фернанду расхохотался:
— Может, еще стерилизованного? Откуда им знать, что это такое? Нет уж, уважаемые и многомудрые придворные лекари, вам придется взять на себя лечение этого несчастного младенца, если не хотите, чтобы он отправился на тот свет!
— А мы в тюрьму, — вздохнул Вашку.
— Если не на плаху. Ты, братец, хорошо уловил мою мысль.
Это был нелегкий труд. Нянька обиделась: еще бы, у нее отобрали единственное существо, которым она могла распоряжаться, не встречая никаких возражений, и она не переставала брюзжать, обвиняя чужеземцев в колдовстве и связях с самим Вельзевулом, а также предрекая его высочеству неминуемую гибель. Королева твердила, что к цивилизованной стране Савойе никто не делает подобных вещей. Придворные лекари, оскорбленные недоверием к их научным методам врачевания, долго качали головами, а после покинули замок, снисходительно пообещав вернуться, когда король их об этом попросит. Что касается его величества, то он уже ничего не говорил. Поживем — увидим, считал король. От этой компании можно ожидать чего угодно. Раз они умудрились вырваться из темницы (гипотеза об участии в этом деле хвостатого оборотня казалась ему сомнительной), значит, и впрямь обладали какой-то неведомой силой.
А добросердечный дон Бибаш изо всех сил старался помочь своим юным друзьям, сочиняя для наследника шуточные куплеты, чтобы повысить настроение больного и тем самым усилить действие лекарства.
Плошка с кровью индюка,
Глаз и лапка паука,
Масло кипяченое,
Копыто истолченое
Окапались бесполезны,
Этим принца не спасти.
Он от этой злой болезни
Дух едва не испустил.
Но пришли на помощь дети
Из чужого государства,
И дают ему лекарство,
И спасут его от смерти.
Слава, честь им и хвала!
Тра-ла-ла и тра-ла-ла!
— Вы сегодня в ударе, дон Бибаш, — похвалил его Фернанду. — Прекрасные стихи!
А Мафалда в это время уже купала наследника. Это были первые водные процедуры в его жизни. Когда девочка распеленала его, ей пришлось сделать некоторое усилие над собой, чтобы взять его на руки — такой он был грязненький и вонючий. Зато водичку для купания принесли из источника Аль-хамма, и если даже слухи о ее чудодейственных свойствах — сплошные враки, то уж кристальная чистота этой воды сомнению не подлежала.
— Слушай, ты его долго в воде не держи. Он же не привык, еще схватит воспаление легких, — посоветовал Фернанду.
— Да ты взгляни, сколько на нем грязи! Весь в болячках. От этого он и болеет. А тут еще полно мух…
— Еще бы! Ничего удивительного. Насколько мне известно, мухи откладывают яички четыре раза в течение лета, — назидательно произнес Фернанду, которому давно уже не выпадал случай блеснуть эрудицией. — Каждая кладка содержит восемьдесят яичек. Таким образом…
— Удиви-и-тельно полезные сведения, — пробормотала Мафалда, поглощенная мытьем монаршего отпрыска.
Когда купание подошло к концу, возникла новая проблема. Мафалда попросила няньку принести чистые пеленки. Та уперла руки в бока и разоралась:
— Какие такие чистые? На что? Эти, что ль, не годятся? И пятнадцати дней не прошло как сменили! При дворе у нас три прачки, дел у них и без того по горло! А я стирать не буду, не для того нанимали!
Откричавшись, нянька поплелась все же за сменными пеленками. То, что она принесла, можно было назвать чистым бельем лишь условно, но, увы, другого не было.
Пока Мафалда пыталась придать младенцу более или менее приличный вид, Вашку делал титанические усилия, изыскивая возможность вскипятить молоко. Повара и кухарки оказали яростное сопротивление, не желая допускать на кухню этих грязных чужеземцев. Позволить колдунам, подписавшим, как говорят, договор с дьяволом, копаться в кастрюлях и горшках?.. Наконец ему выдали кастрюлю, такую засаленную, что ее в руки было взять противно, и Вашку подумал, что сказала бы мама при виде подобного свинства. Но ничего не поделаешь, и новоиспеченный придворный лекарь принялся кипятить молоко на огромном очаге, более пригодном для жаренья быков на вертеле.