— А нельзя снова превратить его в человека?
Штернхайм пожал плечами.
— Как? Ведь голубого сока не осталось. Ни капельки.
При слове «ни капельки» аптекарь, очевидно, вспомнил про бутылку. Сделав большой глоток, он попытался поставить бутылку вертикально.
— Папа, прекрати! Ты совершенно пьян! — крикнул Макс и отобрал у отца бутылку.
— Да. Пьян. Впервые в жизни. И на то есть причины, — пробормотал Штернхайм, завалился набок и мгновенно заснул.
Собака вскочила на тахту, немного покрутилась на месте и улеглась рядом. Раздавшийся вскоре громкий храп возвестил о том, что она тоже заснула.
Макс принёс из спальни одеяло, накрыл отца и собаку, вернулся в свою комнату и забрался в постель.
До его слуха донёсся бой башенных часов: сначала четыре удара дискантом, потом ещё четыре — басом.
— Четыре часа, — пробормотал Макс.
Вскоре заснул и он.
Неожиданный визит
Не совсем проснувшись, Штернхайм услышал звонок в дверь. Он повернулся на другой бок и пошарил вокруг себя в поисках маленькой подушки. Он даже нащупал что-то, но это не было похоже на подушку. Оно было чересчур волосатым. Штернхайм открыл глаза и огляделся: он лежал не на кровати, как обычно, а на тахте. А то, что он принял за подушку, было собакой.
В дверь снова позвонили. Довольно настойчиво. Штернхайм с трудом встал, отбросив одеяло в сторону, и сжал ладонями раскалывающуюся от боли голову. Направляясь к входной двери, он ногой отпихнул разбросанную на полу одежду, взял трубку домофона и недовольно спросил:
— Да?
— Господин Штернхайм? — отозвался женский голос.
— Да. Кто же ещё?
— Ну наконец-то! С вами говорит фрау Кнапп из подросткового отдела. Сколько раз нужно позвонить, чтобы вы открыли дверь?
Штернхайм моментально проснулся.
— Ах, фрау Кнапп! — как можно любезнее воскликнул он. — Откровенно говоря, вы выбрали не совсем удачное время. Не могли бы мы встретиться позже…
Она не дала ему договорить.
— Сотрудники подросткового отдела всегда приходят не вовремя, — заявила она. — Пожалуйста, откройте!
Штернхайм нажал кнопку домофона и ринулся в гостиную. Ужасное зрелище предстало его глазам: рваная рубашка валялась на пороге спальни, бутылка опрокинулась, и остатки ликёра вылились на ковёр, повсюду были разбросаны брюки и пиджаки, из домашнего тапочка почему-то торчала полупустая банка собачьих консервов, в ботинке лежал один маринованный огурец и грязная суповая ложка, весь пол был усеян собачьими галетами. Если бы какой-нибудь театральный декоратор задумал изобразить в спектакле невыносимые домашние условия, он не придумал бы ничего более выразительного.
— Макс, вставай! Подростковый отдел! Быстро! Оденься! — закричал Штернхайм.
Взглянув на наручные часы, он понял, что уже восемь тридцать. Макс давно должен быть в школе.
Услышав слова «фрау Кнапп», Белло вскочил и бросился к двери, расценив их как команду. Если бы он всё ещё был господином Белло, то должен был протянуть руку и поздороваться: «Добрый день, очень приятно». А теперь он пребывал в полной растерянности.
— Белло, можно на тебя положиться? — спросил Штернхайм, торопливо подбирая с пола одежду.
Пёс кивнул.
— Тогда выйди ей навстречу и задержи любым способом! Прошу тебя, задержи её! Подумай о Максе и о детском доме!
Когда фрау Кнапп поднялась, то увидела перед дверью Штернхайма большую лохматую собаку.
Фрау Кнапп остановилась и спросила:
— Ты чья? А ты не кусаешься? Ты добрая собачка?
Собачка наклонила голову набок и посмотрела на гостью так умильно, что та сказала:
— Ты добрая собачка! А что ты умеешь? Знаешь ли ты команду «Место»?
Белло послушно лёг на пол.
— Ты хорошо воспитанная собака! — отметила фрау Кнапп.
На ней был серый костюм, в руках она держала папку для бумаг.
— А ты умеешь служить? — спросила фрау Кнапп, положила папку на пол и подняла обе руки, чтобы показать Белло, чего она хочет.
Белло понял: он встал на задние лапы, а передними засучил в воздухе.
— Очень хорошо! Ты отличный пёс! — похвалила его фрау Кнапп и хотела поднять папку, но Белло оказался проворнее: он взял её зубами и отнёс на несколько ступенек вниз. Там положил и, помахивая хвостом, посмотрел вверх. — Аты, оказывается, шалун! Ну, принеси мне папку! И побыстрее! — приказала сотрудница подросткового отдела.
Но собака и не думала слушаться, и фрау Кнап пришлось спуститься вниз.
Тем временем Штернхайм и Макс лихорадочно пытались привести квартиру в порядок. Макс даже успел одеться. Но умываться и чистить зубы ему было некогда. Впрочем, вершительница детских судеб наверняка ничего не заметит.
Макс собрал разбросанную одежду и запихнул её в туалет. В это время его отец принёс из кухни ведро, сложил в него бутылку, банки, ботинки и носки, а заодно и грязную посуду, потом тоже отнёс ведро в туалет. На ковре в гостиной оставалось только липкое пятно, издававшее запах спиртного.
— Принеси папку! Ну же, принеси мне папку! — повторяла фрау Кнапп.
Она спустилась на ступеньку, на которой сидел Белло, и протянула к папке руку, но пёс опять схватил папку, отнёс к входной двери, положил на пол и с надеждой поглядел вверх.
— Нет, ты не должен уносить папку! Ты должен принести её мне! — крикнула фрау Кнапп и спустилась ещё ниже.
За это время Макс и Штернхайм успели скатать грязный ковёр и засунуть его под тахту. Штернхайм принёс тряпку и начал протирать пол.
— Мусорное ведро вчера было полным-полно! — крикнул он сыну. — Ты его вынес?
— Забыл, — сказал Макс.
— Тогда спрячь его в туалет. Надеюсь, туда она не заглянет.
— Только не в подвал! Пожалуйста, не в подвал! — завопила фрау Кнапп, когда Белло с папкой направился к лестнице, ведущей в подвал.
Но это не помогло. Пришлось вслед за Белло спускаться в подвал, ведь папку непременно нужно было вернуть.
— Ну, теперь фрау Кнапп может пожаловать к нам! — Штернхайм вздохнул с облегчением, закончив смахивать пыль носком. Сунув его в карман брюк, он открыл дверь на лестницу и крикнул: — Фрау Кнапп? Где вы? Мы живём здесь, наверху!
Фрау Кнапп поднялась по ступенькам, держа папку в руке. Белло спокойно семенил рядом, потом одним прыжком обогнал её и первым вошёл в квартиру.
— Это ваша собака, господин Штернхайм? — тяжело дыша спросила фрау Кнапп. — Очень игривая. Я бы сказала, слишком игривая!
— Да. Она такая, — кивнул Штернхайм. — Доброе утро, фрау Кнапп. — Он успел даже причесаться, пока она поднималась.
В прихожей рядом с отцом появился Макс.
— Доброе утро, фрау Кнапп. Приятно с вами познакомиться, — вежливо сказал он и слегка поклонился.
Фрау Кнапп открыла папку, вынула узкий блокнот и пробежала глазами первую страницу.
— Тебя зовут Макс, тебе двенадцать лет, — констатировала она. — Разве в это время дня тебе не надо быть в школе?
— Наш учитель географии господин Зиттер лежит в больнице, — ответил Макс.
И это не было ложью, поскольку господин Зиттер действительно лежал в больнице. Правда, первые два урока был английский язык, и вела их фрау Антробус.
— Да. Я знаю. Двойной перелом малой берцовой кости. — Фрау Кнапп основательно подготовилась к визиту. — А теперь мне хотелось бы осмотреть квартиру.
— Пожалуйста, — сказал Штернхайм и прошёл вперёд.
Первым делом фрау Кнапп направилась на кухню, осмотрела раковину и провела пальцем по верху кухонного шкафа.
— По чистоте — тройка, — сказала она и что-то записала в своём блокноте.
Потом открыла холодильник и заглянула в морозильную камеру.
— Ну и ну! — воскликнула она, перевернув упаковку сладкого перца, чтобы проверить срок годности. — Это мы немедленно выбросим в мусорное ведро! Срок годности давно истёк!
— Да-да. Я знаю, — подал голос Штернхайм. — Мы привезли его из Венгрии. И вовсе не собираемся его есть, а держим как память о нашем отдыхе на озере Балатон.
— Вы сентиментальный человек, господин Штернхайм. Даже слишком сентиментальный, сказала бы я. Ну хорошо, не буду лишать вас приятных воспоминаний, — сказала фрау Кнапп и положила перец на место. — А теперь пройдём в детскую!
— Ну конечно, привычная картина, — заявила она, едва увидев комнату. — Современные дети не приучены к порядку, как мы в своё время. За порядок три с минусом. — Она открыла папку и сделала какие-то пометки. — А где живёт итальянец, которого задерживала полиция?
— Простите, кто? — спросил Штернхайм.
— Ну господин Белло. Ведь я здесь главным образом из-за него.
— Ах, вы о нём! — воскликнул Штернхайм. — Он с нами больше не живёт. Уехал. Туда, откуда приехал.
— Так, он здесь больше не живёт, — повторила фрау Кнапп и сделала длинную запись в блокноте.
— Извините, я отлучусь на минуту, хорошо? Мне нужно заглянуть на кухню, — ввернул Штернхайм.
Фрау Кнапп повернулась к Максу и спросила:
— А кто пользуется матрацем, который лежит у стены?
— На нём спит моя собака Белло.
— Твоя собака, — эхом откликнулась фрау Кнапп и опять что-то записала.
Она окинула быстрым взглядом гостиную и уже хотела идти к выходу, как вдруг заметила свернутый в трубку ковёр, выглядывающий из-под тахты. Не успела она подойти поближе, чтобы его рассмотреть, как из кухни появился Белло. Он шёл на задних лапах, а передними катил перед собой сервировочный столик, на котором стояла бутылка минеральной воды и стакан.
— Как насчёт минералки? — спросил Штернхайм, вошедший в комнату следом за собакой.
— Чрезвычайно умный пёс! — воскликнула фрау Кнапп. — Это вы его обучили?
— Да, папа — хороший дрессировщик, — ввернул Макс.
Фрау Кнапп пришла в восторг.
— Господин Штернхайм, ваша манера вести хозяйство оставляет желать лучшего. Но что касается ваших тренерских способностей, то они вызывают восхищение, сказала бы я. У меня тоже есть собака. Шпиц. Но кроме команды «Сидеть!» он ничего не понимает. Причём я с ним занимаюсь каждый день.
— Нужно иметь терпение. Что с собаками, что с детьми, — ответил Штернхайм.
— И вы им, очевидно, обладаете. Ну что ж, всё ясно. Никаких претензий! Если разрешите, я воспользуюсь вашим туалетом?
Фрау Кнапп огляделась и быстро обнаружила нужную дверь. Ту самую, за которой образовалась свалка.
Штернхайм преградил ей дорогу:
— Воспользуйтесь туалетом в ванной. Там гораздо удобнее.
— Да, намного, намного удобнее! — поддержал отца Макс.
— Нет-нет, я вовсе не хочу показаться нескромной, — ответила фрау Кнапп и устремилась прямо к двери.
Штернхайм и Макс затаили дыхание, когда она с трудом приоткрыла дверь и при этом, вероятно, сдвинула в сторону сваленный там мусор.
— Дверь довольно тяжело открывается, — сообщила она Штернхайму. Потом заглянула в щель и воскликнула: — О, пардон! Прошу прощения! Я не хотела вам мешать!
На унитазе сидел пёс и укоризненно глядел на фрау Кнапп.
— Невероятное достижение дрессировки! Придётся воспользоваться туалетом в ванной.
Напоследок фрау Кнапп сказала:
— Разрешите сделать одно замечание, господин Штернхайм…
— Называйте меня, пожалуйста, просто Штернхайм.
— Итак, одно завершающее замечание, Штернхайм, — повторила она. — Как отец-одиночка, вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями. И, тем не менее, в доме нужна хозяйка. Вы когда-нибудь думали об этом?
Штернхайм напустил на себя меланхолический вид.
— Да, вчера вечером. Причём весьма серьёзно. Но это не так просто, как вы себе, вероятно, представляете!
— Тогда вам следует подумать об этом снова, сказала бы я. До свиданья, — попрощалась фрау Кнапп и ушла.
Когда Белло вышел из туалета, Макс и Штернхайм бросились к нему.
— Белло, умнейший ты пёс! — Штернхайм погладил его по голове. — Боюсь даже представить, что бы было, если бы ты её не задержал!
— Тогда бы ты навестил меня на будущей неделе в детском доме, — сказал Макс и крепко прижал к себе собаку. — Белло, ты нас спас!
Макс в полной растерянности
Казалось, теперь мы могли пребывать в прекрасном настроении и радоваться жизни. Опасность миновала. Белло нас спас, и мы его за это очень хвалили. И папе не надо было бояться, что меня заберут в детский дом.
Однако и папа, и Белло загрустили.
Сначала я решил, что во всём виноват алкоголь. По телевизору я как-то раз видел мужчину, который напился из-за того, что его жена сбежала с инструктором по верховой езде. Он стонал и хватался руками за голову, когда протрезвел. Я имею в виду мужа, а не инструктора.
Но оказалось, это никак не связано с алкоголем. Когда я вернулся из школы, ничего не изменилось.
Папа работал в аптеке с таким лицом, словно его приговорили к тюремному заключению. Причём как минимум пожизненно.
— Папа, что случилось? Что с тобой? — спросил я.
— Ничего, ничего не случилось, — ответил он, повернулся ко мне спиной и стал раскладывать на полке фруктовые жвачки. Красные вперемешку с голубыми. Раньше он такого никогда не допускал.
— Нет, что-то тебя угнетает, — не унимался я. — Разве ты не рад, что проверка окончилась так хорошо?
— Отчего же, конечно, — сказал он и повернулся ко мне. — Конечно, я рад.
— Ага! Значит, такое выражение лица бывает, когда человек радуется.
— Да, ты прав, — согласился папа, вышел из-за прилавка и обнял меня за плечи. — Но к тебе это не имеет никакого отношения. Это связано с фрау Лихтблау.
— С фрау Лихтблау? — удивился я. — Она была неприветлива с тобой? Но ведь она очень милая! Или я ошибаюсь?
— Милая? — Папа задумался. — Она больше чем милая. Она… как бы это сказать? Она достойна любви! И даже больше: она заслуживает любви! Будь она иной, у меня было бы легче на душе.
— Теперь я вообще ничего не понимаю! Ну, она достойна любви. В чём же проблема?
— В том, что она не считает меня достойным любви, — вздохнул отец.
— Главное, что я считаю тебя достойным любви, — выпалил я. — Сейчас я пойду наверх и приготовлю вкусный обед. Тогда настроение у тебя улучшится.
— Мне не хочется есть. Пообедайте с господином Белло.
— С Белло, — поправил я папу.
Но Белло тоже потерял аппетит. Он едва дотронулся до своих собачьих консервов.
— Я понимаю, что у тебя не очень хорошее настроение. Мне жаль, что ты опять стал собакой и мы больше не можем разговаривать, — сказал я и погладил Белло. — Но вспомни, что твоя собачья жизнь была не так уж плоха. Ведь тебе у нас хорошо живётся. Ты регулярно получаешь корм и спишь в комнате. Другие собаки ночуют в холодной конуре. Кроме того, теперь ты понимаешь человеческий язык. Я прав? Или, может быть, нет?
Белло взглянул на меня и несколько раз кивнул.
— Вот видишь. Ну ладно, а теперь пойдём погуляем. Без поводка. На воздухе твоё настроение наверняка улучшится.
Мы отправились в городской парк. Я сел на скамью у пруда и стал наблюдать за утками. Белло лежал в тенёчке рядом. Как я и обещал, мы гуляли без поводка. Тем не менее, ему совсем не хотелось бегать, как раньше. Он положил голову на лапы и уставился в одну точку.
Внезапно он сел и стал смотреть на дорожку. По ней шёл пожилой худощавый господин с собакой на поводке. Белло забеспокоился и вскочил. Пожилой господин отстегнул поводок и отпустил собаку.
Собака побежала к нам. Это была девочка породы колли. У неё была длинная волнистая шерсть, на холке собранная в хвост яркой лиловой лентой. Эта лента по цвету совсем не гармонировала с тёмно-рыжей шерстью.