— Как это печально звучит, — сказал Джим и вспомнил госпожу Каак.
— Да, это кто-то тоскует по своему ребенку, — отозвался Лукас. — Может, он умер или заболел. Или его похитили.
Пинг-Понг между тем управился с ужином и сказал:
— Это стихотворение, высокочтимые чужеземцы, сочинил сам великий император. Он велел написать его на всех палочках для еды в Ландае, чтобы мы все постоянно помнили об этом.
— О чем? — в один голос спросили Джим и Лукас.
— Сейчас! — Пинг-Понг бегом отнес на кухню посуду и взял в руки лампу:
— Идемте, высокочтимые чужеземцы! — Но уже через несколько шагов остановился и обернулся к ним: — У меня есть одна просьба: нельзя ли прокатиться на паровозе?
— Почему же нет! — ответил Лукас. — Ты только покажи, куда ехать!
Джим взял маленького Пинг-Понга на руки, они влезли в кабину и поехали.
Кажется, Пинг-Понгу стало немного не по себе от страха, хоть он и продолжал храбро и воспитанно улыбаться.
— Немного потише! — пискнул он. — Следующая улица, пожалуйста, налево. По-моему… — начал он, тревожно ощупывая свой животик, но тут же перебил сам себя: — Теперь, прошу вас, направо. По-моему, я… Теперь прямо. По-моему, я слишком быстро выпил мое молоко. Теперь по мосту, пожалуйста. Это для детей в моем возрасте вредно. Еще раз, пожалуйста, направо. Очень вредно. О, потише, прошу вас!
Через несколько минут они очутились на другой площади. Она была круглая, посередине стоял громадный, как тумба, фонарь темно-красного цвета. В лунном свете он выглядел очень грозно.
— Стоп! — вполголоса сказал Пинг-Понг. — Приехали. Это центр Ландая. И там, где стоит фонарь, самый центр мира. Пуп земли. Это вычислили наши мудрецы. Поэтому площадь называется просто: Пуп.
Они остановили Эмму и сошли на землю. Подойдя поближе к фонарю, они увидели на его освещенной боковой поверхности надпись — ландайскими буквами, написанными в столбик. Это выглядело так:
Лукас изумленно присвистнул.
— Что там написано? — нетерпеливо теребил его Джим. Лукас прочитал вслух.
Маленький Пинг-Понг, между тем, беспокоился все сильнее:
— Нет, я действительно слишком быстро выпил мое молоко, — лопотал он. И вдруг воскликнул: — Ах, боже мой!
— Что такое? — участливо спросил Джим.
— Ах, высокочтимые чужеземцы, — горестно ответил Пинг-Понг, — вы же знаете, как это бывает с младенцами в моем возрасте! Ах, сколько хлопот в такой поздний час! К сожалению, мне надо поменять мои пеленки!
И они скорее поехали назад к дворцу, и Пинг-Понг спешно распрощался с ними.
— Грудным младенцам, как я, давно пора спать, — сказал он.
— Итак, до завтра! Спокойной ночи, высокочтимые чужеземцы! Я очень рад был познакомиться с вами!
Он поклонился и исчез в тени дворца. Было видно, как открылась и снова закрылась дверь императорской кухни. И снова стало тихо и темно. Оба друга с улыбкой глядели вслед младенцу.
— По-моему, — сказал Джим, — это не от молока, а от страха. Из-за поездки на нашей старой Эмме.
— Вполне вероятно, — признал Лукас. — Он же еще такой маленький и ехал впервые. Идем, Джим, спать. Столько событий за один день!
Они поднялись в кабину и уютно устроились.
— Как ты думаешь, — тихо спросил Джим, заворачиваясь в одеяло, — не попробовать ли нам освободить принцессу?
— Я тоже об этом подумал, — ответил Лукас, выбивая свою трубку. — И если нам это удастся, Джим, то император наверняка разрешит нам проложить по Ландаю железную дорогу. И тогда наша старушка Эмма наконец снова будет ездить по настоящим рельсам. И мы сможем остаться тут.
Джим подумал, что ему не так уж и хочется тут оставаться. Конечно, в Ландае хорошо. Но лучше было бы поехать туда, где поменьше народа. И где люди, по крайней мере, не на одно лицо. Ласкания, к примеру, такая славная страна! Но Джим не стал говорить это вслух, а то еще Лукас подумает, что у него началась тоска по родине. Он только спросил:
— А ты умеешь обращаться с драконами? Я боюсь, что это не так просто.
Лукас радостно сообщил:
— Я их ни разу не видел, драконов, даже в зоопарке. Но думаю, наша Эмма найдет на них управу.
— С одним-то, может, она и управится, но с целым городом драконов! — голос Джима прозвучал не очень храбро.
— Ну, поглядим, старина, — ответил Лукас. — А пока давай поспим. И не волнуйся, все обойдется. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Лукас, — пролепетал Джим.
И еще немножко подумал про госпожу Каак. Что она там теперь делает? И помолился, чтобы господь утешил ее, если ей грустно. И чтобы все объяснил ей.
После этого он еще прислушался к ровному глубокому дыханию Эммы, которая давно спала.
И только потом задремал сам.
Девятая глава, в которой появляется цирк и кое-кто замышляет злое против Лукаса и Джима
Когда, наутро, оба друга проснулись, солнце стояло уже высоко. Вчерашняя толпа зевак опять собралась на площади глазеть на паровоз.
Лукас и Джим встали и пожелали друг другу доброго утра.
— Хороший день сегодня! — сказал Лукас. — Как раз подходящая погода, чтобы навестить императора и сообщить ему, что его дочь скоро будет освобождена.
— Может, сперва позавтракаем? — спросил Джим.
— Я думаю, на завтрак нас пригласит император, — ответил Лукас.
Они снова поднялись на девяносто девять ступеней серебряной лестницы и нажали бриллиантовую кнопку звонка. Смотровое окошечко в двери открылось, и снова выглянуло желтое официальное лицо.
— Что будет угодно досточтимым господам? — все так же любезно, как вчера, пропел он тоненьким голосом, сладко улыбаясь.
— Нам угодно к ландайскому императору, — сказал Лукас.
— К сожалению, и сегодня императору некогда, — ответило лицо и хотело исчезнуть.
— Погоди, дружище! — остановил его Лукас. — Доложи-ка императору, что здесь пришли двое, хотят освободить его дочь из драконьего города.
— О! — блаженно прошептало официальное желтое лицо. — Это меняет дело. Не будете ли вы так добры подождать минуточку?
И он захлопнул окошко.
Друзья остались ждать перед дверью.
Они ждали.
Ждали.
И ждали.
Минуточка давно прошла. Много прошло минуточек. Но лицо никак не появлялось в окошке.
Наконец Лукас не выдержал:
— Ты был прав, Джим, вначале лучше позавтракать. А у императора тогда пообедаем.
Джим оглянулся, ища маленького Пинг-Понга, но Лукас сказал:
— Нет, Джим, не годится все время быть гостями грудного младенца. Что мы, сами не можем о себе позаботиться?
— Ты думаешь, нам надо еще раз испробовать Эмму в качестве карусели? — усомнился Джим.
Лукас выпустил несколько колец дыма.
— Я придумал кое-что получше, — сказал он. — Послушай-ка, Джим!
И он плюнул двойной петлей, но маленькой, так что никто, кроме Джима, и не заметил этого.
— Сообразил? — спросил он, довольно подмигнув.
— Нет, — с недоумением ответил Джим.
— А помнишь вчерашних акробатов, которых мы видели на улице? Ну, мы ведь тоже кое-что умеем. Дадим цирковое представление!
— Ух ты! — воодушевился Джим. Но тут же сник, вспомнив, что сам ничего не умеет. — А что же буду делать я?
— Ты будешь валять дурака и помогать мне, — сказал Лукас.
— Сейчас увидишь, как это важно — обладать каким-нибудь талантом!
Они взобрались на крышу Эммы и принялись, как и накануне, выкрикивать попеременке:
— Почтеннейшая публика! Мы бродячие циркачи из Ласкании и сейчас дадим представление, какого вы еще никогда не видели! Сюда, спешите скорее сюда, почтеннейшая публика! Представление сейчас начнется!
Люди с любопытством подходили поближе.
Для начала Лукас, «самый сильный в мире человек», под восхищенные возгласы публики завязал кочергу бантиком. Зрители громко захлопали в ладоши.
Следующим номером Джим высоко поднял зажженную спичку, а Лукас искусным плевком потушил ее на расстоянии в три с половиной метра. При этом Джим, которому по роли полагалось валять дурака, притворился, что боится, как бы Лукас не попал плевком в него.
Потом Лукас просвистел прелестную песенку на два голоса с Эммой. Публика восторженно аплодировала, потому что ничего подобного они действительно никогда не видели и не слышали.
И наконец Джим призвал почтеннейшую публику к полной тишине для единственного в мире неповторимого номера.
И тут, в воцарившейся тишине, Лукас совершил причудливый фигурный плевок мертвой петлей, какого и Джим никогда не видел.
Тишина взорвалась аплодисментами, ландайцы требовали повторить все сначала. Но прежде чем начать новое представление, Джим обошел зрителей и собрал деньги. Толпа любопытных все прибывала, и Джим набрал целую кучу денег. Это были крохотные монетки с дырочкой посередине, чтобы можно было нанизывать их на нитку. Джим нашел это очень удобным, иначе с такой кучей монет было бы не управиться.
Так проходил час за часом, а желтое лицо в окошечке все не показывалось.
Это было связано вот с чем. За большой черной дверью располагалась императорская канцелярия. Первый привратник сначала все доложил старшему привратнику, старший побежал к главному привратнику. Тот пошел к писарю, писарь — к младшему конторщику, младший — к старшему, старший пошел в совет канцелярии, и так — снизу доверху через весь аппарат. Можно представить, сколько это длилось, пока сообщение дошло до бонзы.
Бонзами называют в Ландае министров. Самый главный министр носит титул главбонзы. Нынешнего главбонзу звали господин Пи Па По.
Про господина Пи Па По можно, к сожалению, сказать только то, что никого не порадует. Он был страшно честолюбив и ревнив и не терпел в других людях ничего выдающегося. Когда он услышал, что нашлись два чужеземца, готовые освободить принцессу Ли Зи, он тотчас воспылал к ним лютой завистью.
— Если кто во всем свете и достоин получить принцессу в жены, — сказал он сам себе, — так это я.
Конечно, он струсил бы отправиться в драконий город, чтобы освободить принцессу. Но раз уж он, главбонза Пи Па По, недостаточно храбр для этого подвига, никто другой тоже не посмеет отважиться на такое. Уж об этом он позаботится.
— Ну, я этим чужеземцам подсыплю соли! — потирал он руки. — Я арестую их как шпионов и брошу в тюрьму. Надо только проследить, чтобы император ничего про это не узнал, иначе мне придется худо.
И он вызвал к себе начальника стражи. Тот встал навытяжку и отдал честь своей кривой саблей. Это был старый вояка, иссеченный шрамами битв. Он привык слушаться и подчиняться, не задумываясь.
— Господин начальник стражи, — сказал главбонза, — приведите сюда обоих чужеземцев, что ожидают у входа во дворец. Но только никому про это ни слова, понятно?
— Конечно! — ответил начальник стражи, снова отдал честь и вышел, чтобы кликнуть стражников.
Десятая глава, в которой Лукас и Джим попадают в беду
Цирк Ласкании только что закончил очередное представление, и над площадью гремели аплодисменты.
— Ну вот, — сказал Лукас Джиму. — А теперь идем спокойно позавтракаем. Деньги есть. — И, повернувшись к зрителям, объявил: — Небольшой антракт!
В это мгновение распахнулись черные двери дворца, и по лестнице маршем сошли тридцать стражников. Толпа стихла и расступилась. Стражники чеканным шагом прошли к Джиму и Лукасу.
— Не угодно ли будет досточтимым иноземцам последовать за мной во дворец! — отрывисто приказал начальник стражи.
Лукас достал из кармана трубку, тщательно набил ее и закурил. Когда она разгорелась, он обернулся к начальнику стражи и степенно произнес:
— Нет, сейчас нам это не будет угодно. Мы как раз хотели позавтракать. Вы не спешили, теперь и нам некуда спешить.
Начальник стражи скривил свое изрезанное шрамами лицо, что должно было означать улыбку, и пролаял:
— Я здесь по высочайшему приказанию и должен привести вас обоих. Я только исполняю приказ. Такова моя профессия.
— А моя — нет, — ответил Лукас и выпустил несколько колец дыма. — Вас послал император?
— Нет, мы явились от господина Пи Па По, главбонзы.
— Как ты полагаешь, Джим, — повернулся Лукас к своему другу. — Позавтракать нам сперва или отправиться к господину Пи Па По?
— Не знаю, — робко ответил Джим, чувствуя неладное.
— Ну хорошо, — решил Лукас. — Будем более вежливы, чем он, и не станем заставлять его ждать. Идем, Джим!
Дворцовая стража сопровождала их вверх по девяносто девяти серебряным ступеням. Черная дверь распахнулась, и они очутились в просторном вестибюле. Повсюду висели занавесы из красного бархата и цветного шелка. Налево и направо расходились коридоры со множеством дверей.
— Здесь располагается императорская канцелярия, — пояснил начальник стражи. — Следуйте за мной, я отведу вас к его светлости господину Пи Па По.
— Его светлость господин главбонза безусловно проводит вас к великому императору, — начальник стражи опять скривил лицо в улыбку.
И они еще долго шагали по бесконечным коридорам дворца, пока не остановились перед одной дверью.
Лукас небрежно постучался и вошел с Джимом в комнату. В просторном помещении на тронах восседали трое бонз. Средний, в золотом одеянии, сидел на самом высоком троне. Это и был господин Пи Па По. Все трое обмахивались шелковыми веерами. Перед каждым на полу сидел писец с тушью, кисточкой и бумагой, потому что в Ландае пишут кисточками.
— Доброе утро, господа! — приветливо сказал Лукас, дотронувшись до своей кепки. — Не вы ли есть господин Пи Па По, главбонза? Дело в том, что нам надо к императору.
— Доброе утро! — ответил с улыбкой главбонза. — К императору вы попадете несколько позже.
— Может быть! — внес поправку второй бонза, обменявшись взглядом с главбонзой.
— Не исключено! — уточнил третий бонза.
И все трое закивали друг другу, а писцы довольно заулыбались и стали записывать глубокомысленные слова бонз, чтобы сохранить их для потомков.
— Позвольте для начала задать вам несколько вопросов, — сказал главбонза. — Кто вы такие?
— И откуда вы? — добавил второй бонза.
— И что делаете здесь? — осведомился третий.
— Я Лукас-машинист, а это мой друг Джим Пуговица, — сказал Лукас. — Мы прибыли из Ласкании и хотим попасть к императору, чтобы сообщить ему, что мы освободим его дочь из драконьего города.
— Весьма похвально! — сказал улыбаясь главбонза. — Но это всякий может сказать.
— А есть ли у вас на это подтверждение? — спросил второй бонза.
— Или разрешение? — добавил третий.
И снова писцы заулыбались и записали все для истории, а бонзы в это время обмахивались веерами и любезно кивали ДРУГ другу.
— Послушайте-ка, господа бонзы! — сказал Лукас, сдвинул кепку на затылок и вынул трубку изо рта. — Что вы, собственно, хотите? Я полагаю, император не похвалит вас, когда узнает, как вы здесь важничаете.
— Этого, — ответил главбонза улыбаясь, — он, по-видимому, не узнает никогда.
— Без нас, — услужливо разъяснил второй бонза, — высокочтимые господа иноземцы вообще никогда не попадут к императору.
— А мы пропустим вас к нему лишь после того, как все проверим, — завершил третий.
И снова бонзы закивали, а писцы записали, любезно улыбаясь.
— Ну ладно, — вздохнул Лукас. — Но только поторопитесь с проверкой. А то мы еще не завтракали.
— Скажите, господин Лукас, — начал главбонза, — у вас есть удостоверение личности?
— Нет, — ответил Лукас.
Бонзы подняли брови и многозначительно переглянулись.
— Но без удостоверения личности, — сказал второй бонза, — вы не сможете подтвердить ваших намерений.
— Без удостоверения личности, — довершил третий, — вас как бы и нет. Формально. И вы не можете попасть к императору. Потому что человек, которого нет, никуда не может попасть. Такова логика.
И бонзы закивали, а писцы записали все для истории.
— Но мы же вот они! — заметил Джим. — Значит, мы есть!
— Это любой может сказать, — возразил с улыбкой главбонза.