Да, это был бы очень умный вопрос, настоящий исследовательский и научный.
Ход рассуждений правильный, и появись друзья в ущелье двумя днями раньше, они бы еще застали ужасный гул. Он возник из нескольких шорохов, со временем разросшихся до грохота. Например, если мяуканье котенка усилить в сто двадцать тысяч раз, чириканье воробья — в миллион раз, а шорох упавшего камешка — в семьсот миллионов раз — то можно представить, как это зазвучит.
Но куда же подевался весь этот грохот?
Разгадка кроется — в дожде! Всякий раз, когда идет дождь, на каждой капельке оседает часть эха. И Долину Сумерек промывает от шумов. За день до появления Лукаса, Джима и Эммы как раз прошел ливень, и в ущелье не осталось ни шумочка.
Но вернемся же к нашим друзьям, которые на полном ходу мчатся сквозь ущелье.
Путь оказался длиннее, чем рассчитывал Лукас. Когда примерно на половине дороги Джим случайно оглянулся, то увидел такое, что и у взрослого мужественного человека побежали бы по телу мурашки от ужаса!
Если бы паровоз все еще находился в начале ущелья, он был бы уже погребен под грудами камней. Потому что стены скал позади них обрушивались с обеих сторон. Джим видел своими глазами, как справа и слева откалывались целые пласты, словно взорванные, как начинали шататься высокие вершины, оседали и заполняли Долину Сумерек обломками и осыпями. Со скоростью вихря беда мчалась вдогонку за паровозом.
Джим вскрикнул и дернул Лукаса за рукав. Лукас обернулся и вмиг оценил всю опасность, нависшую над ними. Не колеблясь и не раздумывая, он рванул на себя небольшой красный рычаг, над которым была надпись: «Аварийный рычаг! Использовать в чрезвычайных случаях!»
Лукас не трогал этот рычаг уже много лет и не знал, сможет ли Эмма в ее годы выдержать такую сверхнагрузку. Но выбора не было.
Эмма почувствовала сигнал и издала пронзительный свист, который должен был означать: я поняла! И тотчас стрелка спидометра поползла вправо, отклоняясь все дальше и дальше; вот она перевалила за красную черточку с надписью «предельная скорость» и продолжала ползти туда, где уже и делений не было, вот она уже за пределами шкалы, вот ее уже не видно, и тут спидометр взорвался, разлетевшись на куски.
Как им это удалось, Джим и Лукас впоследствии и сами не могли объяснить, но от гибели они ускользнули. Паровоз вылетел из жерла ущелья, как пушечное ядро, как раз в то мгновение, когда вершины последних скал откололись и были уже в падении.
Лукас отпустил красный рычаг. Эмма покатилась медленнее, и потом они почувствовали толчок. Паровоз выпустил весь пар и остановился. Эмма не дышала и вообще не подавала никаких признаков жизни.
Лукас и Джим выпрыгнули из кабины, вынули воск из ушей и оглянулись.
Позади них высились горы Корона Мира, а на месте ущелья, через которое они проехали, поднималась громадная красная туча пыли.
Когда-то на этом месте была Долина Сумерек.
Четырнадцатая глава, в которой Лукас узнает, что без Джима ему пришлось бы туго
— Смотри-ка, обошлось! — сказал Лукас, сдвигая кепку на затылок и вытирая пот со лба.
Джим, все еще дрожа от пережитого страха, сказал:
— Кажется, больше уже никто не сможет попасть в Долину Сумерек.
— Да, — серьезно ответил Лукас. — Долины Сумерек больше нет.
Потом он набил свою трубку, раскурил ее, выпустил облако дыма и задумчиво продолжил:
— Самое главное во всей этой истории то, что мы не сможем вернуться назад.
Об этом-то Джим и не подумал.
— О господи! — сказал он испуганно. — Но ведь нам надо домой!
— Да, да, — ответил Лукас. — Придется искать другую дорогу.
— А где мы, собственно, находимся? — робко спросил Джим.
— В пустыне. Кажется, это и есть Край Света.
Солнце зашло, но было еще достаточно светло, чтобы увидеть бесконечную равнину, плоскую, как столешница. Вокруг не было ничего, кроме песка, камней и осыпей. Далеко на горизонте торчал одинокий кактус, как громадная растопыренная пятерня, чернея на фоне сумрачного неба.
Друзья оглянулись к красно-белым горам. Туча пыли немного осела, и стало видно заваленную Долину Сумерек.
— Как это случилось? — спросил Джим.
— Наверно, грохот паровоза так усилился, — ответил Лукас, — что стены обрушились.
Он повернулся к Эмме, похлопал ее по боку и ласково произнес:
— Отлично ты управилась, моя старушка!
Эмма помалкивала и все еще не подавала признаков жизни. Только тут Лукас заметил, что с ней не все ладно.
— Эмма! — испуганно вскрикнул он. — Эмма, хорошая моя, что с тобой?
Но паровоз не шелохнулся. Не было слышно ни малейшего вздоха.
Лукас и Джим тревожно переглянулись.
— Ах ты боже мой! — начал заикаться Джим. — Если Эмма сейчас…
Он не осмелился договорить до конца.
Лукас сдвинул свою кепку и пробормотал:
— Вот тебе и на!
Они быстро достали ящик с инструментами. Там были всевозможные гаечные ключи, отвертки, клещи, молотки, напильники и вообще все, что нужно для ремонта паровоза.
Лукас долго осторожно простукивал каждый узел, каждое звено старой Эммы и напряженно вслушивался. Джим не совался с вопросами, чтобы не мешать. Лукас так углубился в осмотр, что у него даже трубка выпала изо рта. Это был плохой знак. Наконец он выпрямился.
— Подозреваю, что сломался тактический поршень, — мрачно сказал он. — К счастью, у меня есть запчасти.
Он развернул кожаную облатку и вынул оттуда маленький стальной стержень не больше пальца Джима.
— Вот он, — Лукас осторожно держал его в руках. — Маленькая, но очень важная деталь. От нее зависит ритм дыхания Эммы.
— Ты считаешь, — тихо спросил Джим, — что Эмму можно починить?
Лукас пожал плечами и озабоченно сказал:
— Попробуем. Не знаю, перенесет ли Эмма такой тяжелый ремонт. Ты мне поможешь, Джим, одному мне не справиться.
Джим видел, что дело не шуточное, и больше не задавал вопросов. Молча они принялись за работу.
Между тем, постепенно стемнело, и Джим стал светить Лукасу карманным фонарем. Друзья упорно боролись за жизнь своей старой доброй Эммы. Шел час за часом. Тактический поршень находился в самой сердцевине паровоза, так что приходилось деталь за деталью разбирать на части весь организм Эммы. А эта работа требует большого терпения и тщательности.
Полночь давно миновала. Взошла луна, но скрылась за облаками. Лишь слабый свет неба стекал на пустыню Край Света.
— Плоскогубцы! Ключ на четырнадцать! — вполголоса командовал Лукас. Он работал, лежа под паровозом.
Джим подавал ему инструменты. И вдруг он услышал в воздухе свист крыльев, а потом жуткое карканье. И снова этот шум повторился, уже ближе. Джим вгляделся в темноту. Он различил несколько черных птиц, нахохлившихся на земле. Их горящие глаза были устремлены прямо на него. Джим чуть не вскрикнул. Не спуская глаз с чудовищных птиц, он прошептал:
— Лукас! Эй, Лукас!
— Что такое? — спросил Лукас из-под паровоза.
— Тут прилетели какие-то птицы! — прошептал Джим. — Много. Сидят и, похоже, что-то замышляют.
— А как они выглядят? — спросил Лукас.
— Очень плохо, — ответил Джим. — Клювы хищные, глаза зеленые, шеи голые. На крыше тоже сидит один и уставился на меня.
— Да это всего лишь грифы, — сказал Лукас.
— А, — жалобно отозвался Джим и через какое-то время спросил: — А они хищные или нет? Как ты думаешь?
— На живых они не нападают, — объяснил Лукас из-под паровоза. — Они ждут, пока умрешь.
— Так, — задумался Джим. И через несколько минут спросил: — А ты уверен?
— В чем? — спросил Лукас.
— Ты уверен, — повторил Джим, — что они не делают исключений? Может, черных маленьких детей они едят живьем?
— Нет, — сказал Лукас. — Не бойся. Грифов называют могильщиками пустыни, потому что они поедают мертвых.
— А. Ну тогда ладно.
Гриф на крыше паровоза глядел на Джима с алчностью, и Джима никак не покидало чувство, что все-таки для маленьких черных мальчиков грифы делают исключение…
Если Эмму не удастся починить, то… Тогда они останутся здесь среди пустыни Край Света, с этими жуткими могильщиками, которые уже расселись и только ждут. А они с Лукасом так далеко от людей, особенно от Ласкании. Нет, это конец, им никогда не вернуться в Ласканию, никогда.
Когда Джим подумал об этом, им вдруг овладело ужасное чувство покинутости. И он не смог подавить всхлипа отчаяния.
Лукас как раз выбрался из-под паровоза и вытер руки тряпкой.
— Что-нибудь случилось, старина? — спросил он и сразу отвернулся, потому что уже понял, что случилось с Джимом.
— Нет, ничего, я только… я думал… я просто поперхнулся.
— А, — сказал Лукас.
— Скажи мне честно, Лукас, — тихо попросил Джим. — Надежда еще есть?
Лукас задумался, потом серьезно поглядел мальчику в глаза и сказал:
— Послушай-ка, Джим Пуговица! Ты мой друг, и потому я скажу тебе всю правду. Что было в моих силах, я сделал. Но одну гаечку я не смог открутить. Это можно сделать изнутри. Надо лезть в котел. А я слишком большой, мне туда не проникнуть. Вот проклятье!
Джим взглянул на грифа, который сидел на крыше, и на остальных птиц. Они постепенно придвигались поближе и с любопытством вытягивали свои голые шеи. И решительно сказал:
— Полезу я!
Лукас строго кивнул.
— Пожалуй, это последняя возможность. Но это опасно, смотри. Ведь тебе придется работать в котле под водой. Мы не можем слить воду, потому что новой воды здесь в пустыне не раздобыть. И кроме того, тебе придется действовать на ощупь в темноте, ведь в воде не посветишь. Подумай, сумеешь ли ты. Если ты откажешься, я не обижусь, это так понятно.
Джим подумал. Плавать и нырять он умел. И потом, ведь Лукас сам сказал, это последняя возможность, так что выбирать не приходилось.
— Я сделаю, — сказал он.
— Хорошо, — медленно произнес Лукас. — Возьми вот этот гаечный ключ. Он должен подойти. Находится эта гайка примерно тут, — он показал снаружи место на самом дне котла.
Джим запомнил место, потом взобрался на котел. Гриф на крыше удивленно взирал на него. Вдруг луна выглянула из-за туч, и стало светлее. Джим снял ботинки и бросил их Лукасу. Потом заполз в отверстие. Оно было очень тесное, и сердце Джима колотилось.
Но он сжал зубы и протискивался дальше, ногами вперед. Когда снаружи оставалась только голова, он кивнул Лукасу и тут же почувствовал ступнями воду. Она была еще теплая.
Джим набрал в легкие воздуху и скользнул вниз.
Лукас стоял возле паровоза и ждал. Он побледнел, насколько это позволяла его испачканная сажей и мазутом кожа. Что он будет делать, если Джим там захлебнется? Ведь он даже не сможет придти к нему на выручку, в котел ему не проникнуть. Он вытер со лба холодный пот.
Тут послышалось постукивание внутри котла, потом еще. И вдруг что-то звякнуло, упав на землю.
— Это винт! — воскликнул Лукас. — Джим, вылезай, готово!
Но Джим не появлялся. Шли секунды, от страха за своего друга Лукас потерял самообладание, вскочил на паровоз и кричал через отверстие внутрь:
— Джим! Джим! Вылезай! Джим, где ты?
И вот наконец показалось черное личико Джима, мокрое и задыхающееся. И рука, протянутая вверх. Лукас схватил ее и вытянул друга наружу, взял его на руки, как маленького, и спустился с ним на землю.
— Джим! — повторял он. — Старина Джим!
Мальчик закашлял. Потом смущенно улыбнулся, выплюнул воду и наконец прошептал:
— Видишь, Лукас, как хорошо, что ты меня взял!
— Джим Пуговица! — сказал Лукас. — Ты классный парень, без тебя бы я пропал!
— Знаешь, что там было самое ужасное? Нет, гайку я сразу нашел. И она легко открутилась. Но когда я уже выныривал, то не мог найти выход. Но потом все же нашел.
Лукас стянул с Джима мокрую одежду и завернул его в теплое одеяло. Потом напоил его горячим чаем из императорского термоса.
— Так, — сказал он. — А теперь отдыхай. С остальным я справлюсь один.
Вдруг он ударил себя ладонью по лбу и испуганно вскричал:
— Черт возьми! Ведь через крепежное отверстие вытекает вода!
Так оно и было. Но, к счастью, вытекло совсем немного.
Лукас быстро заменил сломанный тактический поршень и снова все свинтил. Котельный винт завинчивался и снаружи. Потом он тщательно, деталь за деталью, собрал старушку Эмму. И, закрутив последнюю гайку…
— Ну, Джим? — воскликнул он. — Что скажешь теперь? Прислушайся!
Джим замер. И верно: Эмма задышала! Правда, пока еще очень тихо, едва слышно, но — это было ее дыхание!
— Лукас! — закричал счастливый Джим. — Эмма ожила! Мы спасены!
И друзья смеясь стали трясти друг другу руки.
Грифы были разочарованы. Но все же они не теряли надежды. Они только отступили немного назад в пустыню.
— Так! — удовлетворенно сказал Лукас. — А теперь пусть Эмма как следует выспится, чтобы набраться сил. Мы, я думаю, поступим так же.
Они влезли в кабину и закрыли за собой дверцу. Потом закусили фруктами и сладостями из корзины и выпили чаю из золотого термоса.
И еще Лукас выкурил трубку.
Но Джим в это время уже спал. На лице его даже во сне блуждала гордая улыбка — так мог улыбаться только человек, который, рискуя собственной жизнью, спас погибающий паровоз.
Лукас хорошенько укрыл его и нежно пробормотал:
— Славный маленький Джим!
Потом выбил свою трубку и еще раз выглянул в окно. Грифы сидели кружком в отдалении, освещенные луной, сдвинув головы, будто совещались.
— Вот уж фиг вам! — проворчал Лукас. — Мы вам не достанемся!
Потом растянулся, глубоко вздохнул, зевнул и заснул.
Пятнадцатая глава, в которой путешественники попадают в волшебную местность
На другое утро Джим и Лукас встали поздно. Оно и понятно, ведь они уснули далеко за полночь.
Солнце стояло уже высоко, и зной наполнял округу. В пустыне, где нет ни дерева, ни кустика для тени, воздух очень быстро раскаляется и становится удушливым, как в печи.
Друзья наскоро позавтракали и отправились в дорогу. Эмма весело дымила, все время держа направление на север. Компаса у них не было, и единственным ориентиром служили полосатые горы Корона Мира, которые все время оставались справа. Где-то на севере они должны были снова выехать к Желтой реке, это и без карты было ясно.
Эмма, судя по всему, прекрасно перенесла ремонт. Все же, несмотря на возраст и полноту фигуры, она была замечательным паровозом.
Солнце поднималось все выше. Воздух над пустыней стал дрожать от зноя. Лукас и Джим плотно закрыли окно. Хоть в тесной кабине было жарко от паровозной топки, но эта жара все же была терпимой по сравнению с той, что снаружи.
Примерно в полдень Лукас вдруг ошеломленно вскрикнул:
— Вот это да! Кажется, мы сбились с пути.
— Как так? — встрепенулся Джим, слегка сморенный жарой.
— Выгляни в правое окно! До сих пор там все время были полосатые горы. А теперь они вдруг оказались слева.
Действительно, так оно и было. Справа простиралась пустыня до горизонта, а горы виднелись с другой стороны.
И если бы только это! С самими горами тоже творилось что-то неладное. Они не стояли на земле, а парили в воздухе.
— Что же это такое? — удивленно спросил Джим.
— Сам не знаю, — сказал Лукас. — Но, пожалуй, надо повернуть.
Но едва он это произнес, как горы исчезли совсем, и их не было теперь вообще нигде. А вместо них друзья увидели морское побережье с пальмами, которые покачивались от ветра.
— Ты смотри-ка, что делается! — пробормотал сбитый с толку Лукас. — Ты что-нибудь понимаешь, Джим?
— Нет, — ответил Джим. — Кажется, мы попали в волшебную местность.
Он оглянулся назад и, к его огромному удивлению, обнаружил, что полосатые горы высятся позади них. Но зато стоят вверх ногами! Или, вернее, свисают с неба.
— Этого не может быть! — сказал Лукас, зажав зубами трубку.
— Что будем делать? — испуганно спросил Джим. — Если так и дальше пойдет, мы не найдем дороги.