страшилки
Глава I НОВОСЕЛЬЕ
Кошка Машка настороженно пошевелила усами, недовольно завиляла хвостом, принюхиваясь к незнакомым запахам, а затем, как бы нехотя, перешла через порог настежь открытой двери.
— Ур-ра! — закричали толпившиеся рядом люди, хлопнула, вылетая из горлышка, пробка от шампанского. Костя и Вика подпрыгнули и завизжали: «У-ау!» А потом все стали заносить в квартиру вещи. Все — это папа, мама, четверо папиных друзей с фирмы, ну и Костя с Викой тоже. Конечно, шкафы, столы, кровати и прочие тяжести таскали взрослые мужчины. А мама, Костя и Вика носили что полегче: стулья, чемоданы, коробки, диванные подушки и так далее. Сначала подносили от грузовика к лифту, а потом везли на восьмой этаж.
Когда грузовик наконец разгрузили и перенесли все вещи в квартиру, папа и его друзья стали под маминым руководством расставлять мебель по комнатам, а Костю с Викой отправили гулять во двор, чтоб не мешались под ногами. При этом мама очень строго заявила:
— До темноты не шляйтесь! Вы тут еще никого не знаете, дом почти не заселен. Держитесь вместе. И со двора — никуда!
Мама, кажется, хотела еще что-то добавить, наверно, про маньяков, террористов и хулиганов, которых, по ее словам, надо ежеминутно остерегаться, но брат с сестрой уже запрыгнули в лифт и поехали вниз.
Костя и Вика родились в один день, правда, Костя, как утверждала мама, на час раньше Вики. Обычно такие двойняшки, из которых один мальчик, а другая девочка, не похожи друг на друга, как бывают похожи настоящие близнецы. И развиваются они тоже каждый по-своему. Хотя обоим стукнуло по двенадцать лет, Вика почему-то переросла брата на целых полголовы. Правда, папа утверждал, что года через три Костя ее обязательно догонит и даже перегонит, но Костя в это не очень верил. И вообще ему было досадно; надо же, родился первым, а так отстал в росте, будто моложе на целый год!
Но Костя эту досаду держал при себе и с сестрой не ссорился. Поскольку они и в одни ясли когда-то ходили, и в один детский сад, и в школу тоже вместе пошли. В классе сидели за одной партой, дома вместе уроки делали. Отчего-то так получилось, что Косте легче давалась математика, а Вике — русский. Поэтому пока Костя решал задачи, Вика писала упражнения. Потом друг у друга списывали, но не просто так, бездумно, а объясняли, отчего, допустим, в одном случае пишется «пре», а в другом — «при» или отчего скорости поездов, идущих навстречу друг другу из пунктов А и В, надо складывать, а идущих в разные стороны из одного пункта С, — вычитать.
Конечно, там, где они жили раньше, у Кости были свои друзья, а у Вики — свои подруги. Потому что девчонки в хоккей не играют, а мальчишки — в «классики». Поэтому, хотя они утром вместе шли в школу, возвращались уже порознь. Но теперь, когда переехали так далеко, с прежними приятелями каждый день не пообщаешься. Полчаса на автобусе пилить надо, да еще на метро столько же. Так что придется здесь, на новом месте, с новыми ребятами знакомиться.
Это, конечно, немного тревожило. Мало ли какие тут, в этом дворе, типы проживают и как они к новоселам отнесутся. И в школу теперь придется другую ходить, к другим учителям привыкать. Тем более что в середине учебного года.
Но все-таки ужас как интересно оказаться на новом месте. Даже если это не другая планета, не другая страна, а просто другой район в том же самом городе. Поэтому, выбежав во двор из подъезда, Костя и Вика завертели головами с не меньшим любопытством, чем матросы Колумба, когда в первый раз высадились в Америке. Поскольку за то время, пока разгружали машину, ничего толком рассмотреть не смогли.
Наверно, если б они сюда переехали в середине лета, когда травка зеленеет и солнышко блестит, а деревья покрыты листвой, то им бы тут понравилось гораздо больше. А если б они очутились в этом дворе поздней осенью или пасмурным весенним днем, когда сыро, холодно, мало снега и много грязи, то им бы тут совсем не понравилось.
Однако, когда Костя и Вика отправились изучать двор нового дома, стоял погожий ясный, но не очень морозный зимний день, и двор выглядел хоть и не очень симпатичным, но и не совсем противным.
Замкнутый двор того дома, где Костя и Вика жили раньше, имел прямоугольную форму, выйти из него на улицу можно было только через арки-подворотни. И размерами он не вышел, к тому же большую часть его занимали гаражи и «ракушки», а также скверик с песочницей, грибком и деревянной горкой. Но там только малыши возились, а таких больших ребят, как Костя и Вика, злые бабки и мамаши этих дошколят даже от горки прогоняли, — дескать, еще толкнете и ушибете маленьких! Играть приходилось только на асфальте, между гаражами и домом. А там всего метра четыре ширины. Запросто можно мячом или шайбой попасть в окно, а то и того хуже — в какую-нибудь машину, выехавшую из гаража или просто так стоящую во дворе. Если машина при этом стояла на сигнализации, то поднимался дикий вой и писк, потом во двор выскакивал разъяренный хозяин и начинал орать, будто мальчишки у него тачку угнать хотели.
Здесь места для игры было хоть отбавляй. Во-первых, в не полностью заселенном доме оказалось совсем немного машин — с десяток, не больше — стоявших в основном рядом с подъездами. Во-вторых, прямо напротив подъезда, где предстояло обитать Косте и Вике, находилась просторная хоккейная коробка, обнесенная металлической сеткой. Сейчас там, правда, какие-то бабки пытались двух малышей учить на коньках кататься. Но лед имелся, и ворота стояли. Кроме этих хоккейных ворот — летом их можно было как мини-футбольные использовать! — к столбам, на которых держалась сетка, какой-то умелец приделал фанерные баскетбольные щиты с кольцами. Матчи НБА, конечно, не проведешь, но для стрит-баскета — самое оно. Наконец, самое главное — сразу за коробкой более или менее густо стояли довольно высокие березы и тополя, то ли нарочно кем-то посаженные для озеленения, то ли просто так сами по себе выросшие. Куда-то в сторону этих деревьев вела узкая, но хорошо протоптанная тропка. Она пролегала между хоккейной коробкой и детской площадкой, где имелись не только песочница, грибок и горка, но еще и какая-то бревенчатая избушка на курьих ножках, а также качели и карусели, сваренные из металлических труб. И все это вроде бы еще никто не успел поломать.
Справа, слева и прямо впереди, за деревьями, маячили многоквартирные дома, но если до тех, что справа и слева, было не очень далеко, то до тех, что прямо впереди, похоже, требовалось топать и топать. И несмотря на то, что на деревьях отсутствовала листва, разглядеть, куда именно выводит тропинка, не удавалось.
— Прямо как будто лес! — возрадовалась Вика. — Там, наверно, летом можно грибы собирать.
— Нельзя, — покачал головой Костя. — Все-таки тут машин много и всякого другого загрязнения среды. Поешь грибочков — и коньки отбросишь.
— Пойдем поглядим, куда эта тропа идет. Наверняка по этому лесу можно на лыжах кататься.
— Насчет лыж — это ты правильно заметила, — согласился Костя. — Можно бы и сейчас покататься, если б знать, куда мама ботинки запрятала.
— Ну, когда-нибудь найдет, наверно. А пока можно просто так, пешком пройтись.
Костя решил, что ничего страшного при свете такого приятного и солнечного божьего дня произойти не может…
— Пошли! — согласился он.
Глава II НЕПРИЯТНОЕ МЕСТО
Лес не лес, а роща оказалась довольно большой. В том, что тут можно на лыжах кататься, Костя и Вика убедились почти сразу же, едва миновали кусты, росшие перед большими деревьями. Тропу пересекла гладкая, хорошо накатанная лыжня, которая, очевидно, тянулась вокруг всей рощи. Наверняка по ней с утра уже не один лыжник прошел.
— Вот здорово! — восхитилась Вика. — И за город ехать не надо, тащиться куда-то на электричке… Прошел немножко от дома, стал на лыжи — и катись!
— Ага, — солидно кивнул Костя. — Удобно. Небось та школа, где мы теперь учиться будем, тут соревнования проводит. Если лыжня по кругу идет — тут, наверно, целых пять километров дистанции получится.
Прошли еще метров сто, и стало заметно, что тропа начинает полого идти вниз, а еще через несколько минут ребята вышли на какую-то странную заснеженную насыпь, слева от которой находилась небольшая, удивительно ровная поляна, а справа — нечто вроде узкого овражка или большой канавы. Костя первым услышал тихое журчание воды и догадался:
— Это, где мы стоим, — плотина! Слева — типа пруда, а справа — речка.
— Уй, классно! — Вика аж подпрыгнула. — Значит, тут летом купаться можно?
— Ага, — хмыкнул Костя, — если в эту речку канализация с нашего дома не выведена.
— Если б была выведена, — прикинула Вика, — то речка бы не замерзала, тем более что нынешняя зима совсем теплая. Даже сейчас всего градусов десять мороза.
— Летом проверим, — отмахнулся брат, — сейчас все равно не искупаешься, если ты не «морж».
Костя и Вика перешли плотину, еще немного протопали и оказались на развилке: одна тропа уходила влево, а другая — вправо.
— Куда пойдем? — спросила Вика. — Налево?
— А мне все равно, — отозвался Костя. — По-моему, они обе наверх ведут, к тем домам, что за рощей. Сначала налево сходим, а потом вернемся — и направо пробежимся.
И они пошли по левой тропинке.
Очень скоро Костя понял, что немного ошибся. Тропинка только поначалу шла вверх, от пруда, а потом повернула поперек склона. Некоторое время плотину и заснеженный пруд еще можно было разглядеть в просветах между деревьями, но потом кусты и деревья стали стоять гуще, и пруд исчез из виду.
— Ой! — внезапно воскликнула Вика. — Смотри, там крест!
Костя посмотрел в ту сторону, куда указывала сестра, и увидел, что в нескольких метрах от тропы между двух березок из сугроба торчит темно-серый, почти черный, покосившийся крест. На его верхней части были прибиты две дощечки уголком, в виде крыши. На этой «крыше» наросла снежная шапка.
— А вон еще! — востроглазая Вика разглядела чуть дальше от тропы другой крест, только его еще больше замело снегом и из сугроба торчала лишь самая верхушка. Чуть позже и сам Костя заметил несколько выпирающих из снега верхушек, выглядевших, будто какие-то странные грибы.
— Да тут целое кладбище, — произнес он.
— Неприятное место, — поежилась Вика. — Пошли отсюда, а?
— Боишься, что ли? — прищурился брат.
— Нет, не боюсь. Просто неприятно, и все, — насупилась сестра.
— Боишься, боишься! — насмешливо сказал Костя. — Небось думаешь, что покойники из могил вылезут и тебя за пятку ухватят?
— Вот придурок! — рассердилась Вика. — Не боюсь я ничего такого, просто кладбище есть кладбище. Тут даже днем неприятно. Если хочешь, можешь тут разгуливать, а я обратно пошла!
— Ну и иди, бояка! — Костя зашагал дальше, а Вика постояла-постояла… и тоже пошла за ним следом.
— Чего ж ты не ушла? Страшно одной стало?
— Просто мама сказала, чтоб мы вместе держались, — проворчала Вика. — Она ругаться станет, если я одна приду, а ты еще где-то шляться будешь.
В общем, они продолжили свою прогулку по заброшенному кладбищу. Теперь им на глаза попадались не только заметенные снегом деревянные кресты, но и большие каменные, и ржавые сварные, и плиты, на которых сохранились какие-то неразборчивые надписи, и деревянные пирамидки с фанерными звездочками. Кое-где вокруг памятников сохранились покосившиеся и поломанные оградки из штакетника.
— Наверно, тут раньше деревня была, — предположил Костя, — или даже целое село. А потом, когда сюда город добрался, все переехали, а кладбище осталось.
— Может быть… — неохотно согласилась Вика. Ей по-прежнему не нравилось это хождение среди могил, тем более что небо постепенно заволакивали облака и солнце уже почти из-за них не выглядывало.
Впереди, за деревьями, показались какие-то постройки, и вскоре двойняшки подошли к покосившемуся деревянному забору, на котором сохранились остатки зеленой краски. Забор этот тянулся поперек тропы, но несколько досок в нем были выломаны, и тропа за забором продолжалась дальше. На заборе, как водится, было много чего написано: и мелом от руки, и краской из баллончиков. Конечно, и «Спартак — чемпион!» было, и «Мясо — на мыло!», и «Витя Цой — ты всегда с нами!», и «I love Katja!», и разные неприличные слова.
— По-моему, тут всякая шпана тусуется, — заметила Вика. — Пошли обратно, пока по шее не получили!
— Да сейчас тут никого нет, — убежденно произнес Костя. — Если б кто-то был, то мы б уже небось музыку слышали и базар. А тут тихо, одни вороны каркают.
И пролез в дыру. Вика нехотя последовала за ним.
Глава III НА РУИНАХ
За забором оказалась небольшая площадка, на которой стояло несколько старых, полу- развалившихся зданий. Одно из них, должно быть, когда-то было церквушкой, от нее остались только потрескавшиеся и рассыпавшиеся стены из красного кирпича. И колокольня, и «барабан», и своды храма обрушились — или кто-то их обрушил. Через выломанные окна внутри руин просматривалась огромная куча обломков, заметенная снегом. Такие же груды лежали и по сторонам. Немного подальше, отделенный от руин церкви купой кустов и деревьев, виднелся какой-то покосившийся бревенчатый сарай, от двускатной крыши которого остались одни стропила. Вокруг сарая бугрились огромные сугробы, и к проему ворот — самих створок, конечно, давным-давно не было — вели только кошачьи следы.
Церковь и сарай располагались по левую сторону тропы, а справа стоял двухэтажный кирпичный дом, когда-то оштукатуренный и покрашенный в желтый цвет. Сейчас штукатурка сохранилась лишь кое-где, мелкими кусочками. Ни стекол, ни рам в окнах дома, конечно, не было. Двери тоже давно своротили с петель и даже сами петли из филенок вывинтили. Наверху даже стропил не было — то ли растащили, то ли они сами обрушились.
Но к двери, как ни странно, вела узкая тропочка, протоптанная между сугробами. Правда, ее припорошило снегом и свежих следов не просматривалось, но, поскольку снег шел всего-навсего прошлой ночью, можно было предположить, что время от времени в заброшенный дом кто-то забегает.
— Наверно, тут поп жил, — заметил Костя. — Еще при царе.
— Не поп, а священник, — поправила Вика. — Мама говорила, что священников нельзя «попами» звать, это оскорбительно.
— Ага, боженька накажет. — скептически отозвался брат. — Лажа все это. Думаешь, попы сами в бога верят? Ни фига подобного! Они бизнес делают. И хорошие баксы на этом получают. Крестить — плати, жениться — тоже плати, хоронить — опять плати. Вот и набегает. Вот у нас папа вкалывает на своей фирме вовсю, а денег больше чем на «девятку» не накопил. И еще долго на хорошую иномарку не наберет. А многие попы уже вовсю на них катаются. Я сам видал, как один такой, прямо в рясе, вылез из «Ауди», достал сотовый и пошел ля-ля разводить с кем-то… Думаешь, о боге? Как бы не так!
— Господи, вразуми его! — сделав по-взрослому серьезное лицо, произнесла Вика, достала из-под воротника куртки золотой крестик и поцеловала его. — Спаси и сохрани!
Костя только хмыкнул. Его тоже когда-то крестили, но крестик он не носил. Потому что уже один раз чуть не потерял его, когда играл в футбол, а второй раз — когда боролся с одним пацаном. Оба раза цепочка лопалась, и крестик падал.