— Нет, — перебила «англичанка», — даже в непринужденной беседе со старшими английский язык не допускает подобных выражений.
— Я не Диккенс, — сказал Борис.
— Разумеется. Но и не развязный гид, я надеюсь? Как надо было мне ответить, Родионов?
Родионов вновь поднялся. На этот раз с несколько, растерянным видом.
И тут взволнованным шепотом Ира, совсем как ученица, попыталась что-то подсказать Родионову.
— Пожалуйста, без подсказок! — строго сказала «англичанка» в пространство. И добавила что-то по-английски, на этот раз специально для Иры, так, чтобы ребята не поняли.
Ира прикрыла рукой глаза.
***
Юра Рябинин тоже сидел на задней парте физического кабинета. Какой-то ученик скрипел мелом по исписанной формулами доске. «Отсюда следует» и «приходим к выводу» он произносил с исправностью Юры Рябинина.
— Прекрасно! — сказала Наталья Ивановна и улыбнулась Рябинину, отчего лицо Юры сразу стало самодовольным.
Не приглашая другого ученика к доске, Наталья Ивановна задала одной из учениц вопрос, на который следовало ответить с места.
Ученица молчала.
— Ну? — торопила ее учительница. — Колосова, помоги.
Колосова встала, но помочь подруге не смогла.
— Что же вы, друзья? — огорчилась Наталья Ивановна. И уже без улыбки она посмотрела на Юру.
— Наталья Ивановна, — попытался оправдаться Юра, — на одном из своих первых уроков я откровенно сказал ребятам: физика сейчас достигла высочайшего развития, и для понимания многих ее проблем даже на уровне школьной программы требуются особые способности. У кого-то они есть, а у кого-то нет. Это естественно. — Он развел руками.
— Понимаю, — сказала Наталья Ивановна, и было видно, что учительница с трудом сдерживает ярость. — Кто может ответить на вопрос?
Поднялось восемнадцать рук.
— Восемнадцать, — сосчитала Наталья Ивановна. — И почти все мальчики. Колосова, к доске! — скомандовала она.
***
Опросы на уроках литературы и истории проходили блестяще. Валя Кулешева и Оля, сидевшие на задних партах, то и дело облегченно вздыхали, когда местные преподавательницы говорили отвечавшим ученикам:
— Садись, «отлично».
Или:
— Садись, «хорошо».
***
А в кабинете физики не способная к пониманию ее высочайших проблем ученица Колосова ликующе заканчивала на доске выведение сложной формулы.
— Отсюда следует… — сказала она и, написав то, что отсюда следовало, с такой радостью поставила точку, что даже мел раскрошился.
— Теперь поняла? — облегченно вздохнув, спросила ее Наталья Ивановна.
— А как же! — расплылась в благодарной улыбке Колосова.
Юра смотрел изумленно на «неспособную» ученицу.
— Получайте девятнадцатую! — между тем продолжала Наталья Ивановна. — Звягинцева, к доске. Смелее, смелее. Вера, что ты там застряла? Сейчас получите двадцатую.
***
В кабинете биологии Галина Петровна, прежде чем начать опрос, с удивлением разглядывала Ленин класс. Дело было не только в том, что ребята сидели не так, как она посадила их когда-то. Произошло нечто более значительное: многие ребята сидели на партах рядом с девочками. В каком-нибудь другом классе Галина Петровна не удивилась бы этому, но здесь такого не бывало никогда.
Митя Красиков по-прежнему сидел на последней парте. Рядом с ним Галина Петровна с изумлением увидела Милу Ходзицкую. Мила спокойно выдержала неодобрительный взгляд учительницы биологии.
Тишина в классе показалась Галине Петровне несколько подозрительной. У ребят были какие-то напряженные лица.
Увидев, что «волевая натура» Вика сидит по-прежнему на первой парте, но не одна, а с Понтрягиным, Галина Петровна слегка успокоилась. Вызвав Вику отвечать, она привычно задала вопрос, который, наверно, задавала тысячу раз в своей жизни:
— Расскажи нам, что ты знаешь об условных и безусловных слюноотделительных рефлексах?
Завуч была так уверена в блестящем ответе, что даже не смотрела на девочку. Механически она раскрыла журнал и против фамилии Сергеевой поставила пятерку.
Но Вика молчала.
— Ну, что же ты? Вспомни об опытах Павлова, — помогла девочке учительница, еще не оторвавшись от журнала.
Вика продолжала молчать. Тогда Галина Петровна недоумевающе посмотрела на нее. Девочка отвела взгляд.
— Хорошо, — медленно сказала учительница. — Вспомни, какую операцию делал животным Павлов, чтобы доказать рефлекторный характер отделения желудочного сока.
— Галина Петровна, — наконец нарушила молчание Вика, — когда вы нам объясняете, я все-все понимаю, а вот когда…
По классу пронесся шумок.
— Садись, Сергеева, — тихо сказала Галина Петровна. — Сидоров!
Сидоров вскочил довольно бодро и так же бодро заявил:
— Я тоже не понял, Галина Петровна!
— Клава Горелова! — поднимала свою «когорту» заведующая учебной частью.
— Не поняла.
Класс зашумел.
— Галина Петровна! — встала Лена со своего места на последней парте. — Я уже задавала этот вопрос Клаве Гореловой, и она отвечала блестяще. Не знаю, чем объяснить, но…
— Вы не знаете, а я знаю, — резко прервала девушку Галина Петровна. — Понтрягин!
Этот стоял потупившись и тоже молчал.
— Ну что, и ты не понял, чем отличаются условные рефлексы от безусловных?
— Не понял, — прошептал Понтрягин.
Вика с победоносным видом осматривала класс, охваченный возбуждающим духом веселого неповиновения.
— Может, хватит? — шепотом спросила Клава Горелова своего соседа, эдакого лохматого парня — «каланчу». — Противно, она же хорошая. — Клава кивнула на Лену.
— Я люблю, когда «хай», — беззаботно ответил сосед и тихонько замычал, так, чтобы поддержать общий шум и в то же время не выделиться из него. Потом он даже приоткрыл рот, как бы улыбаясь, но мычать продолжал.
— Громче, Понтрягин! — крикнула Галина Петровна. — Или тебе так стыдно, что ты принял участие в отвратительном сговоре, затеянном Сергеевой, что даже голос потерял?!
Это заставило класс примолкнуть.
Проницательность Галины Петровны произвела впечатление.
— А ведь иные думают, что таких деток, как вы, пряничками усмирить можно.
Эти слова Галины Петровны предназначались явно для Лены.
— Кто ответит на вопрос? — без паузы продолжала она.
Сразу взметнулись две руки: Милы Ходзицкой и Мити Красикова. Потом нерешительно подняли руки еще несколько бывших «камчатников».
— Красиков!
Митя встал, и тут Лена не выдержала, всхлипнула…
— Елена Федоровна, выйдите из класса! — непроизвольно вырвалось у завуча.
Класс притих.
— Я хотела сказать: подождите меня в учительской.
Лена медленно шла между стеклянными шкафами, и до нее доносился Митин голос:
— Условные рефлексы есть у животного и у человека не от рождения. Они приобретаются в течение жизни. Этим условные рефлексы отличаются от безусловных, которые передаются потомкам от родителей. Павлов…
— Достаточно, Митя, — услышала Лена, по щекам которой текли слезы.
— Ходзицкая нам расскажет об опытах Павлова.
Но голоса Милы Лена не услышала. Вместо него до слуха девушки донесся тревожный гул класса. Лена обернулась и увидела, как, слегка покачнувшись, Мила стала медленно опускаться на скамью. На ее лице выступили капельки пота.
Мгновенно Лена оказалась рядом с девочкой. Она нашла у Милы пульс, и сквозь кольцо ее одноклассниц, тотчас же образовавшееся вокруг девочки, теперь доносились только короткие приказы молодой учительницы:
— Миша Сидоров! Быстро за дежурной сестрой. — Красиков! В учительскую, звони в «Скорую».
***
Митя шел в учительскую так, что его опередил побежавший за сестрой Миша Сидоров.
Сидоров с недоумением оглянулся на Митю.
***
В пустынной учительской Митя не торопясь набрал номер телефона.
— «Скорая помощь», — услышал он в трубку и ничего не ответил. — «Скорая помощь» слушает, говорите, — повторил тревожный голос.
Митя повесил трубку.
***
…Миле стало легче, она открыла глаза. Окна в кабинете биологии были распахнуты, и около девочки хлопотала сестра. Она вытерла пот с ее лица и сказала:
— Ох, как ты меня напугала!
— Я пойду домой, — сказала Мила.
За одним из стеклянных шкафов сквозь нарисованные заросли наблюдал за происходящим Митя.
— Никуда ты не пойдешь. Ты что, с ума сошла!
— Я хочу домой, — шептала девочка. — У меня это было много раз. Ничего особенного. Это быстро проходит. Где Митя? Пусть он проводит меня. Мы рядом живем.
Митя вышел из-за своего укрытия.
— Но ведь сейчас приедет «скорая», — сказала Лена. — Митя, ты ее вызвал?
— Нет, Елена Федоровна. Что-то с телефоном…
Мила слабо улыбнулась, и молодая учительница, заметив это, перевела внимательный взгляд на Митю. Но лицо мальчика было непроницаемо.
***
В школе еще продолжались занятия, а Мила и Митя медленно брели по талому снегу. Неожиданно посыпались последние февральские хлопья. Они тотчас же таяли, едва коснувшись земли, но уже через минуту сквозь крупные мокрые хлопья невозможно было рассмотреть удаляющуюся пару.
***
В биологическом кабинете среди стеклянных шкафов пылился скелет человека. Очевидно, это было одно из наиболее часто требующихся наглядных пособий и поэтому его не стали запирать в шкаф.
Возле этого, что там ни говори, жутковатого наглядного пособия молча стоял Митя с толстым томом медицинской энциклопедии под мышкой. Он пристально всматривался в пустые глазницы когда-то жившего на земле человека.
***
По лестнице, ведущей к биологическому кабинету, после обычных дополнительных занятий поднималась Лена. Она еще не успокоилась после недавних событий, о чем можно было догадаться не только по выражению ее лица, но и по тому, что однажды девушке пришлось приложить к глазам платок.
Юра, жаждущий примирения с Леной, отстал от нее на две-три ступеньки.
— Лен, ну, я прошу прощения.
Лена не замедляла шага.
— Ну, я неумный человек… Это мой недостаток.
Юра пытался шутить, но ему было нелегко, тем более что его все время засыпали вопросами члены радиокружка, занятия которого он, очевидно, только что провел.
— Юрий Александрович, скажите, пожалуйста, какой аналог зарубежного двойного триода «6 СС 41»?
— «6 Н 2П», — бросил на ходу Юра и продолжал канючить: — Хватит дуться, Лен!
— А цокалевка та же? — продолжал допытываться дотошный радиолюбитель.
— Та же!.. Лена, не отталкивай меня. Это бесчеловечно! — строго предупредил Юра девушку и продолжал уже элегически: — Если ты из-за своих неприятностей — глупо. Наши отношения не должны страдать.
Другой радиолюбитель начал было:
— Юрий Александрович, у меня в первом каскаде усилителя…
— Отстань ты со своим каскадом! — рявкнул Юра так, что радиолюбитель чуть не скатился с лестницы. — Лена! Я все устрою! Моя железная логика плюс личное обаяние…
— У меня нет никаких неприятностей! — отрезала Лена и скрылась за дверью биологического кабинета.
***
Здесь стоял полумрак. Лене показалось, что в кабинете, кроме нее, находится еще кто-то.
— Кто здесь? — спросила она громко.
Митя с глазами, полными слез, отпрянул в промежуток между стеклянными шкафами. Но Лена щелкнула выключателем, и одна за другой с шипением зажглись трубчатые светильники «дневного света». Скрыться Мите было некуда.
Лена подошла к нему, увидела глаза мальчика, потом посмотрела на скелет.
— Что ты здесь делал? — спросила она.
Ее глаза тоже еще хранили следы недавних слез, и поэтому встреча ученика и учительницы была, так сказать, «на равных». Обоим было что скрывать друг от друга.
Не дождавшись ответа, Лена обратила внимание на толстенный том медицинской энциклопедии, который Митя, очевидно, только что нашел на одной из книжных полок и теперь держал под мышкой. Лена взяла книгу.
— Ты боишься смерти? — спросила она.
В ответ Митя так неопределенно пожал плечами и на его лице возникло такое выражение, что о Митиных мыслях в этот момент можно было судить по-всякому.
Но вслух Митя тихо сказал:
— Не своей.
Лена не спешила открыть том медицинской энциклопедии.
— Понимаю, — сказала она. — И все же, несмотря на это, ты до сих пор не знаешь, чем человек отличается от животного.
— Нет. Десятки примеров, когда животные, преодолев инстинкт самосохранения, сражаются насмерть, защищая…
— Не надо, я сама знаю, — перебила Лена и открыла книгу.
Почти весь том энциклопедии был посвящен болезням органов кровообращения. Это можно было сразу понять по рисункам.
— Митя, — сказала учительница биологии, — а ведь я сюда пришла как раз за этим томом.
— Зачем он вам? — настороженно спросил Митя.
— Я узнала у школьного врача, почему Мила освобождена от уроков физкультуры.
***
Возле двери в биологический кабинет нетерпеливо расхаживал Юра Рябинин. По временам к нему подходил кто-нибудь из мальчиков и начинал:
— Юрий Александрович, я применил обратную связь для увеличения входного и выходного сопротивления в первом каскаде…
***
А Митя и Лена уже сидели за одним из столов биологического кабинета. Том энциклопедии был раскрыт. Очевидно, они оба от него недавно оторвались. Рядом с юношей и учительницей зеленел подсвеченный аквариум, и какая-то плоская круглая рыба с золотисто-красной чешуей, казалось, прислушивалась к тихому разговору. Виден был только один глаз рыбы, неподвижный, без проблеска мысли — «рыбий глаз».
— «Цель жизни — сама жизнь». Это слова Гёте, — сказала Лена.
— С Гёте я еще могу согласиться, — снисходительно сказал Митя, — но это для нее, — он кивнул на рыбу, и Лена встретилась с бессмысленным рыбьим взглядом. — А для меня? Фраза вашего знаменитого ученого о том, что, если бы не было Человека, великая трагедия мироздания совершалась бы при пустом зале, мне ничего не объясняет.
Рыба вильнула хвостом, продолжая пристально смотреть на разговаривающих.
— Ей тоже, — усмехнулся Митя. — Вот нам с вами сегодня не сладко, а ей хоть бы что!
— В том-то все и дело, что мы — не она, это же прекрасно! — горячилась Лена. — Пойми, создав Человека, Природа может познать себя.
Кроме экзотической рыбы, в крайнем изумлении к этому разговору прислушивался Юра. Очевидно, он зашел в биологический кабинет узнать, почему задержалась Лена.
— Вы зря на уроке заплакали, — неожиданно сказал Митя. — Мы этого не стоим.
— А я не плакала.
— Я же видел.
— Этого не было, — очень твердо ответила Лена, — тебе показалось.
Митя долго не отвечал, с удивлением глядя на улыбающуюся сквозь слезы учительницу. Потом сказал:
— А мне все равно. Сейчас я хочу… чтобы Мила жила.
Это было вне логики спора. Лена ответила тихо после долгой паузы:
— И я. Но спасти Милу может только искусство того человека, с которым ты говорил в больнице…
— Опять труд?
— Угу. Вот мы и вернулись к первоначальной формулировке.
Экзотическая рыба не сводила с Мити и Лены свой пристальный бессмысленный взгляд.
***
…В коридоре, куда вышел Юра, слегка ошеломленный услышанным разговором, к нему подошел высокий лохматый парень, «каланча». Тот самый, что мычал на уроке.