– Водяной заметил нас, – сказал он. – Скоро он будет здесь. Иди сюда и смотри в воду.
В один миг Лешка сорвался с места, склонился над краем проруби и во все глаза уставился в глубину зеленоватого водяного царства. От воды веяло жгучим холодом. У Лешки промелькнуло удивление, почему это прорубь не замерзает. Он глядел на неподвижную воду, на толстый срез льдины, на застывшие пузырьки воздуха и ничего не видел,
– Погляди правее, – раздался за спиной у Лешки приглушенный голос сяня. – Вон он… поднимается… всплывает…
– Где?! – засуетился Лешка. – Не вижу! Никакого водяного в проруби не наблюдалось.
– Приглядись.
Несколько секунд Лешка пристально вглядывался в указанное сянем место, пока все не поплыло у него перед глазами. Наконец ему показалось, что он уловил что-то такое… какое-то колыхание под поверхностью…
– Вижу! – прошептал он. – Такой лохматый… синеватый…
– Да ты не в ту сторону смотришь, – огорченно сказал Виктор.
– Ну его к черту! – с досадой отвернулся от воды Лешка. – Нет там никого!
– Как же нет?! Ну постарайся!
Лешка вздохнул и снова склонился над водой. Уже без прежних усилий, только из уважения к сяню. И тут у него возникло ощущение, что он встретился с кем-то взглядом. Вода по-прежнему была темной и неподвижной, но Лешка точно знал – только что нечто невидимое внимательно посмотрело на него из-под воды. Это было так странно и страшно, что Лешка резко отшатнулся от проруби.
– Ай! – воскликнул он. – На меня кто-то смотрит!
– Ну наконец-то! – оживился Виктор, – Это он и есть!
– Но я его не вижу!
– Не отводи глаз. Главное, он тебя увидел. Он вот-вот покажется…
Лешка отрицательно помотал головой. Но потом, собравшись с духом, осторожно приблизился и заглянул в воду. Ощущение чужого взгляда исчезло и больше не появилось.
– Не хочет он, чтобы ты на него смотрел, – сказал наконец сянь. – Ну ладно. Это уже не важно.
Сянь низко склонился над прорубью и что-то тихо зашептал. Потом выпрямился и огляделся по сторонам.
– Леха, пошарь-ка быстренько вокруг, – прошептал он, – нужна ветка.
– Какая ветка?
– Любая. Скорее!
Лешка окинул взглядом окружающую местность. На ведущей к берегу тропинке, метрах в десяти от проруби, валялась вмерзшая в снег серая камышовая метелка. Лешка быстро освободил ее, расковыряв снег носком сапога.
– Подойдет?
– Наверно. А теперь, – сянь сделал приглашающий жест, – подойди сюда и окуни ее в воду.
Лешка послушно опустил метелку в прорубь… и вдруг почувствовал, что кто-то потянул ее с той стороны. Лешка механически дернул камышину на себя, однако она не поддалась. Приглядевшись, он с изумлением увидел, что метелка примерзла. В один миг вся прорубь покрылась прозрачной пленкой льда.
– И что дальше? – обернулся Лешка к сяню.
– Не отпускай! Тащи, тащи!
Лешка потащил – сначала осторожно, боясь оборвать стебель. Потом рискнул и дернул сильнее. Что-то звонко хрустнуло, и метелка оказалась у него в руках. Ее верхушку окружал прозрачный ледяной венчик.
– Так, – деловито произнес сянь. – Дай взглянуть… Ага! Сними перчатки и обломай с нее лед.
Лешка выполнил сказанное. Намерзший на метелку лед был невероятно тонкий, обжигающе холодный и острый, как бритва. Лешка и глазом моргнуть не успел, как порезал себе пальцы.
– А, елы-палы! – сунул он пальцы в рот. – Вот засада!
– Спокойно! Очистил метелку?
Сянь вгляделся в окровавленные обломки льда, выбрал самый большой, а остальные ссыпал обратно в прорубь.
– Все, – сказал он и широко улыбнулся. Лешка растерянно поглядел на него, сжимая в руках метелку.
– Чего – все?
– Дело кончено. Можно идти домой. Камышину выкинь, она больше не нужна.
– Я не понял!
– Отныне холодный демон тебе не страшен, – сказал сянь и протянул Лешке осколок льдинки. Лешка посмотрел на осколок с сомнением. Неправильной формы, размером со спичечный коробок, отливающий синевой, а с одного края – там, где порезался Лешка, – темно-красный.
– Зачем это? – спросил он, не спеша брать осколок льда в руки.
– Подарок от водяного Озерков, – торжественно объявил сянь. – Пока ты будешь носить при себе этот осколок, холодный демон тебя не узнает. Льдинка поменяла цвет твоего «призрака»… Короче, теперь демон при встрече будет принимать тебя за своего.
Насчет призрака Лешка не понял, но общую мысль уловил. Он новыми глазами взглянул на осколок.
– Так она же растает!
– Не растает. Это нетающая льдинка. Единственно, старайся не брать ее голыми руками. Заверни во что-нибудь. На, бери!
Даже через перчатку льдинка жглась, как сухой лед. Лешка положил ее в карман, чувствуя себя так, как будто посадил туда живого скорпиона. Виктор, отвесив вежливый поклон в сторону проруби, повернулся и пошел по направлению к своей горе, Лешка за ним.
– Ну вот, – с довольным видом говорил Виктор на обратном пути. – Ты хотел защиту – и получил ее. Теперь ты, считай, тоже родственник демона. Но только пока при тебе льдинка. Не потеряй ее! И, кстати, имей в виду – она защищает только от холодного демона. В нашем мире ты не стал невидимкой. Если тебя захотят, например, снова переехать автомобилем, льдинка не поможет…
– Слушай, а оплата! – вспомнил Лешка, когда они уже поднимались по скользкой тропе на гору.
– Ты уже заплатил – не заметил, что ли?
– Чем?
– Кровью.
Лешка невольно пошевелил порезанными пальцами. Царапины ныли, но уже не кровоточили. В общем, ничего страшного, подумал он. Дешево отделался.
– Зачем водяному моя кровь? – спросил он.
– Ну… – протянул сянь. – Вообще-то расплачиваться кровью – это традиция, и довольно опасная традиция. Ты отчасти попадаешь во власть того, кому заплатил. Но водяной отдал тебе частичку своей сущности, а ты ему – частичку своей, так что это был честный обмен. Думаю, этот водяной не воспользуется твоей кровью тебе во вред…
– А он может? – встревожился Лешка.
– Может. Но я уверен, что не будет. И вообще, в нашем случае другого выхода не было. Есть более опасные вещи – например, давать мертвому мальчику фишку от чипсов…
– Между прочим, именно это меня и спасло от демона! – парировал Лешка.
– Тебе просто повезло, – возразил сянь. – Ты вообще везучий.
– Везучие люди под машину не попадают.
– Везучие выживают, когда их толкнут под машину специально. Если, конечно, их никто специально оттуда не вытаскивает.
Виктор и Лешка поднялись на гору. Внизу с нескольких склонов катались дети. Навстречу начали попадаться гуляющие.
– Я пошел домой, – сказал Лешка. – Спасибо за льдинку. Что дальше будем делать?
– Дальше будет самое интересное, – сказал сянь. – Когда демон не сумеет тебя найти, он уйдет. И вот тогда появятся те, кто нам нужен, – его хозяева.
После обеда Лешка упросил отца дать ему на десять минут попользоваться ноутбуком – дескать, комп сдох, а надо срочно снять почту. Но, уединившись с ноутбуком в папином кабинете, и не подумал лезть в «аутлук». Мысленно обращаясь к сяню: «Думал, я не обратил внимания? Или забыл?» – Лешка вошел в Интернет и набрал в поисковой строке слово «Ямантака».
«Ямантака – в индуистском фольклоре герой – победитель Ямы (см.), одолевший его и прогнавший в подземный мир ».
– Яма, – напечатал Лешка. И прочел: «Яма – в индуистском фольклоре бог смерти, царь подземного мира».
– Бог смерти! – вслух повторил Лешка. – Так я и знал, что без него тут не обошлось!
Глава 26 Отравленный подвал
Рэндом и Нафаня уже давно сидели в студии. Они пили чай и ждали Ники с новостями.
– Полный облом, – горько сказала Ники, отдавая Нафане диск. – Эрлин даже слушать не захотел. И меня он не будет раскручивать. Сказал, типа, я неталантливая, а он занят. Извините, ребята.
Ребята восприняли новость на удивление равнодушно.
– Не переживай, – сказал Рэндом. – Обычное дело.
– Я узнавал: нет в Питере никакого продюсера Эрлина, – добавил Нафаня. – Да и в Москве тоже. Я поспрашивал ребят – никто его не знает. Так что, оно может и к лучшему.
– В шоу-бизнесе полно жулья, – подтвердил Рэндом. – Поманят девчонку в кино сниматься, а она и оглянуться не успеет, как угодила в подпольную порно-студию. Кто тебя свел с этим Эрлиным? Отец? Что еще за отец у тебя объявился?
– Да там, один, – махнула рукой Ники и погрузилась в глубокую печаль. Слова Нафани подтвердили ее подозрения. Не было никакой студии и продюсера, а была одна большая, непонятная разводка.
Рэндом, с сочувствием глядя на унылую Ники, протянул ей кружку с чаем. Нафаня подсел поближе и похлопал девочку по острым торчащим лопаткам.
– Да наплюй, – принялся он утешать ее, – на фига нам продюсер? Мы сами раскрутимся! Вон, Рэндома пригласили поучаствовать в общегородском фестивале «Рок против покемонов»…
– Семь минут нам дают, – с воодушевлением сказал Рэндом. – Теперь главное – надо решить, что сыграем, чтобы их сразу проперло…
– А ты будешь бас-гитаристкой, – подхватил Нафаня. – Слушай, говоришь, у тебя отец богатый – а пусть он тебе нормальную гитару купит! Вот, например, «фендер стратокастер» – мечта всех начинающих рокеров. У меня дома валялся каталог, я тебе принесу и покажу…
– Ты, вроде, сочинила какую-то песню? – вспомнил Рэндом. – Хочешь, помогу довести ее до ума? Сделаем стихотворную обработку, музыку сочиним, и выступишь с ней сольным номером.
– Ага! – обрадовался Нафаня. – Ты автор, ты же – исполнитель! Давай, Рэндом, подготовьте песню к следующей пятнице. У нас как раз наклевывается концерт в одном гадюшнике на Охте…
Ники мрачно зыркнула на Нафаню, однако на душе у нее потеплело. Честно говоря, она не ожидала от ребят такого сочувствия и поддержки. Ради этого стоило влипнуть в дурацкую историю с продюсером.
– Спасибо, ребята, не надо, – тем не менее отказалась она. – Мои песни петь нельзя. Они шизовые, бессмысленные, и рифмы нет…
– Песни? – насторожился Рэндом. – А у тебя еще какие-то есть?
– Это ж разве песни? Так, глюки.
– Ну-ка, давай!
Несколько минут Ники отнекивалась и ломалась. Потом сдалась и пересказала еще раз «песню про черное солнце». На этот раз Рэндом и Нафаня бурно ее одобрили. Повеселевшая Ники взяла гитару и под «три блатных аккорда» задушевно исполнила песню о танцующем дереве и улетающих листьях.
– А какой сон мне потом приснился! – перебила она сама себя.
Потом попыталась напеть мелодию подслушанной в подвале песни. Ничего не вышло – мелодию Ники напрочь забыла. Кстати уж рассказала и о самой песне.
– Помните, я тогда убежала, когда Нафаня меня детдомовкой обозвал? Помните, я говорила, что красивое пение в подвале слышала? А знаете, что со мной случилось, когда я решила ее спеть?
И Ники рассказала про обморок.
– Кровь из носа пошла, в голове все помутилось, и я упала… И что-то снилось страшное, а что – не помню…
Музыканты выслушали Ники и переглянулись.
– Слушай, Ники, а может, тебе не надо сочинять песни? – сказал Рэндом. – Если они на тебя так действуют? Я, между прочим, не шучу. Творчество, оно вообще вредно для психического здоровья. Вон, посмотри на иных рокеров – люди с ума сходят, на наркотики садятся не потому, что они такие порочные. Когда пишешь музыку сердцем, она из тебя всю кровь выпивает…
Ники внимательно выслушала Рэндома, потом перевела взгляд на Нафаню.
– А ты что скажешь?
Нафаня сидел, качал ногой и с рассеянным видом смотрел на носок ботинка.
– Есть такая байка тут, на Леннаучфильме, – проговорил он. – Типа, легенда. О песне, которую нельзя слушать. Все, кто ее слушал, умирают.
У Ники по спине пробежал холодок. Вот так новости… И от кого!
– А что такого в этой песне? – вкрадчиво спросила она.
– Одни говорят – она так прекрасна, что умираешь от восторга. Другие – так ужасна, что умираешь от ужаса.
– Ники, ты только ему не верь, – предупредил Рэндом. – Мало ли кто там в подвале пел!
Нафаня ухмыльнулся, вытянул ноги на полстудии и закурил.
– А третьи утверждают, что в словах этой песни скрыто что-то запретное…
– Что именно? – не обращая внимания на насмешки Рэндома, продолжала допытываться Ники.
– Этого никто не знает, – Нафаня выпустил дым к закопченному потолку, – кроме автора песни.
– Хорошо, слушать нельзя. А самому петь ее можно?
– Можно. Но только один раз.
– Почему? – купилась на старую шутку Ники.
– А догадайся.
– Ох, Нафаня, – вздохнул Рэндом, – хватит уже задурманивать ребенку мозги всякими смертельными песнями! Небось сам все выдумал.
– Он в это верит, – возразила Ники. – Я же вижу. Правда, Нафаня?
– Я верю в то, что весь мир – это музыка, – серьезно сказал Нафаня. – Я вообще по натуре религиозен. Даже фанатичен.
– Может, тебе в шаманы податься? – таким же серьезным тоном предложил Рэндом. – Будешь на бубне стучать, вызывать духов… Или наоборот, отпугивать. Главное – не перепутай.
– Ну хватит уже прикалываться, – перебила его Ники. – Нафаня, рассказывай дальше байку. Как все-таки узнать, о чем песня?
– Я-то откуда знаю. Автора спросить, наверно.
– А кто автор?
Нафаня несколько секунд помолчал, как будто вспоминая, и завел тоном сказителя:
– Была тут такая группа, «Каббала». Трое парней из «кулька», в смысле, Института культуры. Играли death-metal. О демонах, маньяках, покойничках. Вот и доигрались. Спустились однажды в подвал порепетировать, и больше их никто не видел. Только в полнолуние иногда вой до второго этажа долетает…
– Группа «Каббала», – заметил Рэндом, вставая и потягиваясь, – обитает слева от нас, через две двери. Кстати, Нафаня, – полчаса назад соседи звали нас к себе пить водку. Я думаю, самое время перестать трендеть и пойти в гости, заливать наш очередной облом с продюсером.
– Водку? В такую жару? На пляже? Из мыльницы? Конечно, буду!
Нафаня, развеселившись, любил цитировать старые анекдоты.
– Да ну вас, – разочарованно сказала Ники. – Я-то думала, вы серьезно.
– Конечно, серьезно. В подвале пропала совсем другая «Каббала», – громко прошептал Нафаня проходя мимо Ники к двери. Ники дрыгнула ногой попытавшись его пнуть, но не попала. Нафаня с хохотом выскочил в темный коридор.
– Ники, тебя с собой к «каббалистам» не зовем, – сказал Рэндом, тоже собираясь на выход. – Там скоро будет пьяное безобразие, для барышень ничего интересного.
– Ну и проваливайте.
– Ты не обидишься, что мы тебя тут одну бросили?
– Ясен-перец, обижусь. Но я тут сидеть не собираюсь.
– Домой поедешь?
– Не-а.
– Хочешь, на барабанах постучи. Мы Михалычу не скажем.
Рэндом оставил Ники фонарик и ключи от «точки».
– Потом занесешь их в студию «Каббалы». У них на дверях свастика и надпись «Jedem das zein». И свет выключить не забудь…
Дверь за музыкантом захлопнулась. Ники проводила Рэндома взглядом и равнодушно поглядела на барабанную установку.
– На фига мне ваши дырявые барабаны, – пробормотала она. – Я лучше пойду пошарю в подвале.
Ходить по Леннаучфильму с фонариком – совсем не то, что без него. Темнота поднимается над головой шатром, пространство становится загадочным и одновременно уютным. Кажешься себе кобольдом, гуляющим по рудничному забою. Пусть там шахтеры волнуются, боятся обвалов и взрывов, а для кобольда подземелье – дом родной. И чувствуешь – это не просто какие-то там грязные, вонючие развалины старой киностудии. Это твои развалины. Ты тут хозяин.