– Что за яма?
– Тут подземные пустоты выходят наружу, – со знанием дела объяснила бабка. – Вот их и используют для пользы городского хозяйства. Надо же куда-то мусор девать.
– А что там, внизу?
– Откуда ж я знаю? Там бог знает какая глубина. Думаю, туда никто не спускался…
Ники, как загипнотизированная, таращилась на яму. Провал даже не был огорожен. «Если какой-нибудь самосвал подъедет слишком близко, ухнет прямо туда, – представила она, – целиком провалится. И не достанут…»
– Уж такие тут местности, – сочла нужным пояснить бабушка. – Под землей у нас пять больших рек. Это помимо пещер, плывунов, болот и прочего. Тут, в Полюстрово, река выходит к самой поверхности. И артезианскиую воду они тут добывают…
Трамвай остановился.
– Конечная! – объявил кондуктор. Немногочисленные пассажиры вышли из трамвая и кучкой направились к проходной какого-то завода через дорогу. Бабушка замешкалась.
– Нам туда? – спросила Ники.
– Нет, туда, – бабушка указала в сторону ямы. Ники резко остановилась.
– Нет, правда?
– Правда, правда, – проворчала бабушка и потянулась, чтобы взять за руку Ники. Ники отскочила.
– Зачем нам туда?
– Затем! – повысила голос бабка. – Спорить еще будет, пигалица! Велено – пошли, значит, пошли!
Тревожные предчувствия Ники достигли предела. Подслушанные ночью разговоры ожили в ее памяти. Ники пристально посмотрела на бабушку. Ее поведение казалось ей непонятным и зловещим.
«Искалечить» – вспомнились Ники ее слова.
– Что ты там застряла? – сердито крикнула бабка.
Заревел очередной самосвал, поднимая кузов на дыбы, и в черную яму с грохотом обрушилась лавина грязного снега, исчезая в бездонном подземелье.
«Сейчас мы подойдем к яме, и она меня туда скинет. И никогда не найдут…»
– Вероника! – требовательно окликнула бабка. – Не дури…
Ники, мгновенно приняв решение, развернулась и бросилась бежать прочь от ямы, в ту сторону, откуда они приехали.
Позади раздались истошные вопли бабки. Ники только прибавила скорости. По сторонам мелькали фонари, бетонные секции забора. Ники неслась как ветер, пробежав на одном дыхании не меньше километра. Когда она выдохлась, то яма осталась далеко позади. Ники окружали незнакомые новостройки. Тяжело дыша, Ники оглянулась – она еще не чувствовала себя в безопасности, – свернула в первые попавшиеся дворы и пошла быстрым шагом, на ходу успокаивая дыхание.
Она шла наугад очень долго – так же долго, как ехала сюда, – понятия не имея, где оказалась и куда направляется, движимая одной целью: оторваться подальше от бабки. Когда над городом зашло солнце, совершенно выдохшаяся Ники случайно прибрела на берег Невы. Берег тоже был чужой – какие-то верфи, баржи, – но по крайней мере это была Нева. А далеко на западе, на фоне красного закатного неба чернел знакомый силуэт Смольного собора.
«Ой, в той же стороне Леннаучфильм!» – вспомнила Ники. На душе у нее просветлело.
«Отлично! Вот туда я и пойду, – решила она. – Буду там жить, пока не найдется мама!»
И с новыми силами пошагала вдоль набережной, чувствуя себя так, словно возвращается домой.
Глава 41
Ночь на Леннаучфильме
В студии группы «Утро понедельника» шумел чайник и раздавалась громкая болтовня Нафани. Ники, предвкушая, как упадет на стул и вытянет уставшие ноги, распахнула дверь. На неработающей колонке был накрыт стол: батон, лещ, плавленный сырок и початая банка кабачковой икры. За «столом» восседал Нафаня, дымил безникотиновой сигаретой и добродушно поглядывал на гостя, с жадностью поедающего гигантский бутерброд из перечисленных ингредиентов. С лица Ники медленно сполза улыбка.
– Завьялов?! – прошипела она.
Лешка поднял голову и, что-то промычав набитым ртом, приветственно кивнул. Судя по его виду, он чувствовал здесь себя вполне непринужденно.
– Ники, здорово! – обрадовался Нафаня. – А мы тут ужинаем, присоединяйся. Ты вовремя, через десять минут осталась бы только кабачковая икра…
Ники рухнула на свободный стул и бросила угрюмый взгляд на Лешку. Почему-то Завьялов не вызывал в ней былой ненависти. Наверно, из-за истории с ногтями. Ники старалась об этом не думать. Вспоминая полный призрачных хищников кровавый океан, в который ее утянул демон когтей, она чувствовала злость и стыд.
– Фу, ноги болят! Сегодня прошла километров десять! Что он тут делает? – буркнула она, обращаясь к Нафане.
– Вот, пришел, – развел руками Нафаня. – Я сижу тут, слышу, кто-то скребется. Открываю дверь – а там этот юный пионэр! Говорит, тебя искал. Чего ж его, обратно гнать? Ведь ноги поломает в темноте. Ничего, мы тут с ним потрендели за жизнь – нормальный пацан, наш человек…
Ники, не дослушав, перебила:
– Нафаня, я поживу здесь на точке, ладно?
– Нет проблем, – безо всякого удивления отозвался гитарист. Просьбу Ники он воспринял как данность, как, впрочем, принимал любые жизненные перемены. – Одолжи у «каббалистов» раскладушку, у них вроде была, если не сломали.
– По фиг, я и на полу спать могу. Нафаня, дай булку, а? Жрать хочу дико, с утра ничего не ела.
Прежде чем Нафаня успел пошевелиться, Лешка протянул Ники недоеденный бутерброд-гигант. Ники с каменным лицом взяла его, демонстративно отвернулась и впилась в него зубами.
– Вот что, Нафаня, – с набитым ртом проговорила Ники, расправляясь с бутербродом. – Никому не говори, что я здесь поселилась. И ребят предупреди, чтобы молчали. Если будут звонить из милиции – вы меня не видели…
Нафаня тихо присвистнул.
– Ты чего, из дому сбежала?
– А особенно – если позвонит моя бабушка! – продолжала Ники.
При слове «бабушка » Лешка встрепенулся и выразительно кашлянул. Ники покосилась на него и нахмурилась. Этот обмен взглядами не ускользнул от Нафани, но он истолковал его по-своему и, докурив сигарету, решительно поднялся из-за «стола ».
– Ладно, молодежь, мне пора ехать, – сказал он. – Имейте в виду, завтра в одиннадцать сюда припрется Михалыч.
– Я поняла.
– Главное, ничего тут не подожгите. Ну пока, Ники. Бывай, пионэр, заходи еще.
Нафаня надел куртку, отдал Ники ключи, повесил на плечо электрогитару в чехле и вышел за дверь.
– Спасибо! – крикнул ему вслед Лешка.
На «точке» застыло неловкое молчание. Ники казалась полностью поглощенной очередным бутербродом из остатков батона и рыбьего хвоста. Лешка рассматривал ее исподтишка, пытаясь разглядеть в ней черты божественности, и не находил. Даже в ее матери что-то такое чувствовалось – может быть, контраст между ее заурядной внешностью и властными манерами. Но в чавкающей Покрышкиной ничего величественного и неземного не было.
– Слушай, а этого рокера правда Нафаня зовут? – кашлянув, спросил Лешка. – Или это ник?
– А мне по барабану, – агрессивно ответила Ники. – Ты зачем сюда пришел, Завьялов?
– Я тебя искал, – простодушно ответил Лешка.
– Зачем?
– Чтобы помочь.
Ники язвительно зафыркала, во все стороны полетели крошки.
– Ты? Мне? Помочь?!
– Думаешь, мне это очень надо? – обиженно отозвался Лешка. – Если бы твоя мама не попросила, я бы и пальцем не шевельнул.
– Мама?
Выражение лица Ники мгновенно изменилось. Надменности как не бывало – перед Лешей сидела испуганная девочка с жалобным взглядом. I – Ты ее видел?!
– Часа полтора назад.
– Что с ней? Как она?!
–Да нормально, – удивленно сказал Лешка. – Она ко мне сама подошла в одном кафе на Комендантском, попросила тебя найти…
– В каком кафе?!
У Лешки возникло ощущение, что, если он назовет адрес, Покрышкина сейчас же сорвется с места и бросится бежать на Комендантский.
– Она оттуда давно ушла. Да что с тобой?
– Как она выглядела? Расстроена?
– Нет… спокойная такая, доброжелательная…
Ники глубоко вздохнула, успокаиваясь, и неожиданно улыбнулась.
– Фиг они ее поймают, – пробормотала она.
– Чего?
– Так, ничего. Говоришь, она просила тебя мне помочь? В чем помочь? И почему именно тебя? Давай, колись. Что она говорила, во всех подробностях.
Лешка приготовился отвечать и неожиданно осознал, что перед ним возникла нелегкая задача. Если он хочет переиграть Эрлина, спасти сяня и защитить себя и девчонку, придется пересказать Покрышкиной абсолютно все, что говорила ее мама. И не только. Придется объяснить, откуда взялась горлянка, почему за Лешей охотятся демоны Эрлина, кто такой сянь… А ведь Вероника не знает, что она – дочь мертвого Бога. Она считает себя обычной девочкой Она вообще ничего не знает о богах и запросто может ему не поверить.
– Короче, – тяжело вздохнув, начал Лешка. – Это долгая история. Ты меня только не перебивай И чур не смеяться. В общем, месяца два назад я попал под машину…
– И чего тут смешного?
– Нет, фишка была в том, что я умер.
– А… Тогда смешно. Только при чем тут моя мама?
– Я же просил, не перебивать. Дело в том, что меня оживил один человек. Вернее, не совсем человек…
Когда Лешка закончил свой рассказ, последние остатки ужина были съедены, и чая в чайнике осталось на самом донышке. Ники, которая поначалу непрерывно перебивала его, издевательски хихикая, угомонилась и слушала как загипнотизированная. Глядя в ее глаза, похожие на два маленьких обсидиановых зеркальца, Лешка думал, что, может, она и вправду дочь бога. Таких завораживающих глаз он не видел никогда в жизни.
– Ты мне хоть веришь? – с надеждой спросил он, заканчивая рассказ о встрече с матерью.
– Верю, – кивнула Ники. – Знаешь, когда я тебе окончательно поверила? Когда ты передал мамино предупреждение о том, что надо опасаться бабушки. Эх, мне бы получить его сегодня утром!
– И как ты себя ощущаешь? – не удержался Лешка. – В роли дочки бога?
Ники пожала плечами и неопределенно улыбнулась.
– Нормально. Я уже давно что-то такое подозревала. Когда с детства чувствуешь себя какой-то инопланетянкой… Иногда вообще казалось, что все вокруг ненастоящее. И не понимаешь, кто ты и что здесь делаешь. Или мама строит какие-нибудь планы на мою карьеру, а мне кажется, что я примериваю на себя чью-то чужую жизнь. Как я себя ощущаю?
Ники на мгновение задумалась, прислушиваясь к себе.
– Хорошо. Как будто все встало на свои места.
Внезапно она тихо засмеялась.
– Наконец-то все выяснилось!
Лешка глядел на умиротворенное, счастливое лицо Ники, и ему тоже стало весело, непонятно почему. Ники взглянула на него и улыбнулась в ответ.
– А я хотела тебя убить, – смущенно сказала она. – Извини, пожалуйста.
Лешка беспечно махнул рукой – дескать, «проехали».
– Тебя Алеша зовут? – уточнила она. – А то я все по фамилии, как-то невежливо.
– Да меня по-всякому зовут. Друзья – Леха…
– А меня зови Ники, ладно?
В двенадцатом часу, когда репетиции были в разгаре, и Леннаучфильм звучал и пел на тысячи ладов, из-за соседних крыш вынырнула луна и заглянула в окно студии. Ники стояла у окна, глядя на луну, как смотрят в лицо смутно знакомого человека, пытаясь поймать его взгляд.
«Интересно, я смогу с ней заговорить? – думала она. – И если смогу, то на каком языке? Есть ли свой язык у богов? У всех народов есть богиня луны, так что мы с луной в некотором роде коллеги. Кто знает, вдруг в прошлом мы были знакомы? Может, я даже вспомню тот самый древний и смертоносный для простых людей язык, на котором со мной заговорило когда-то солнце…»
– Тебя случайно родители разыскивать не будут? – спросила она Лешку. – Ведь поздно уже.
– Да ну их к черту, этих родителей, – буркнул Лешка. – Я к ним не поеду. Вчера орали на меня, орали – типа, звони, предупреждай если задерживаешься! Я сегодня им позвонил из метро как пай-мальчик предупредить, что не знаю, когда приду, так отец мне сказал – да хоть вообще не приходи, мерзавец! Представляешь?
Ники мрачно ухмыльнулась, возвращаясь к реальности.
– А у меня больше вообще нет дома, – сказала она. – Сегодня ночью мама убила Толика – одного прихвостня Эрлина, который выдавал себя за моего отца, – и убежала. И квартиру опечатали.
– Ни фига себе… – пробормотал Лешка. – Да, она что-то говорила… типа, «одного предателя я уже покарала ».
Ники кивнула.
– Бабка хотела, чтобы я переехала к ней. Но я от нее сегодня сбежала. Знаешь почему? После проруби я попала в больницу и там подслушала ее разговор с Толиком. Они обсуждали, как меня заточить или искалечить, чтобы я никуда не делась. Представляешь?
Лешка, не находя слов, промолчал.
– От нее-то я и прячусь, – продолжала Ники. – Есть у меня предчувствие – если она меня отыщет, мне точно крышка. Да она мне и не бабушка никакая.
Ники отвернулась от окна и принялась бродить по студии, размышляя вслух:
– Теперь-то я знаю, с кем я разговаривала в подвале Леннаучфильма! Это был мой отец! Я думала, он меня пугает. А он хотел меня предупредить о близкой опасности…
– Мертвый бог?
– Не зови его так. Настоящий Мертвый бог – это тот, кто его заточил. Эрлин.
Последнее слово Ники произнесла с глубокой ненавистью.
– Как же они мне врали! Говорили, что он продюсер, что звезду из меня сделает! А сами в это время строили свои гадские планы!
Ники произнесла это с таким жаром, что Лешка невольно задумался, что ее возмущает больше: то, что Эрлин сделал с ее отцом, или то, что он обломал ее музыкальную карьеру.
– Ничего, я до него еще доберусь!
– Как бы он тебя раньше не нашел.
– Пусть находит. Избавит меня от лишних трудов.
– Это все пустая болтовня. Сянь говорил, что Эрлин – могущественный демон. Если даже твой отец не сумел с ним справиться…
– Мама сказала, что я рождена для мести! – самоуверенно заявила Ники. – Кроме того, я знаю о нем гораздо больше, чем ты! Например, где его офис.
– Но у него есть слуги.
– Ага. Я с ними тоже хорошо знакома. – Ники принялась загибать пальцы. – Толик убит. Арсан… ты сказал, что сянь его покалечил. Остается только Гумусов.
– Самый опасный, – добавил Лешка. – И еще не забудь о холодном демоне.
– Холодный демон… – задумчиво повторила Ники. – Я его никогда не видела. Но, наверно, знаю, где Эрлин его прячет.
Она в нескольких словах рассказала Лешке историю несчастного финансового директора Гаврилова, которого погубила холодная плетенка с глиняной куклой.
– Я брала ее в руки, и со мной ничего не случилось, – закончила она. – Главное – успеть перехватить плетенку, пока Эрлин не выпустил демона наружу.
– Или уничтожить ее, – подхватил Лешка. – Разломать, а лучше – сжечь!
– Решено! – с жестокой радостью подвела итог Ники. – Завтра с утреца сходим в гости к Эрлину! И поговорим…
– Вот так прямо вломиться нахрапом? – усомнился Лешка.
– Почему бы и нет? – возразила Ники. – Ты забыл, что у нас есть горлянка? Давай-ка распотрошим ее и глянем, что там за супер-оружие!
– Имей в виду, это опасно, – слабо возразил Лешка, вставая за рюкзаком. Но Ники не желала его слушать. Она чувствовала себя бесстрашной, всесильной и неуязвимой дочкой Мертвого бога, рожденной для мести.
Лешка достал горлянку и неохотно передал ее девочке. В горлянке шуршало и постукивало.
– Дай мне что-нибудь тяжелое, – попросила Ники, встряхивая тыкву. – Топор, ломик…
Лешка окинул взглядом студию.
– Молоток подойдет?
– Годится. Подержи-ка эту тыкву за горлышко, сейчас я ее долбану…
– Подожди! Что, если там внутри что-то хрупкое? Еще сломаем!
– Супер-оружие? Ха! Ну ладно, я буду осторожно…
Ники взмахнула молотком, раздался звук удара и громкий хруст. Посыпались обломки. В горлянке появилось отверстие, в котором виднелось что-то белое.
– Еще раз! – взволнованно проговорил Лешка, забывший о призывах к осторожности.
Последовал удар молотком, и тыква развалилась на несколько неровных кусков. Среди мусора белело что-то вроде длинной тонкой кости. Лешка и Ники дружно склонились над тыквой, раскидывая обломки.