Вдруг девушка сошла с картины, рядом села. На запястьях золотые браслеты, от них золотые дорожки бегут, в волосах серебряные цветы, от них во все стороны серебряные дорожки расходятся. Повеселела девушка, разрумянилась, еще краше стала.
Не побрезговала она бедностью и, как была в золотых браслетах, стала помогать матери Тяньтая стряпать. В скором времени девушка из дворца и Тяньтай поженились и весь век в горах Ишань прожили.
Волшебный чан
авным-давно жил юноша по прозванью Ван Старший.
И вот однажды попросил Ван соседей помочь ему стену из глины сложить. Стал глину копать. Копал, копал, вдруг смотрит — большой чан, весь плесенью покрыт. Чан как чан, ничего особенного, только стал с него Ван землю сбивать, а чан зазвенел, да дивно так: ва-ва. Дивятся соседи, друг дружку отпихивают, ближе подошли.
Тут с головы Вана соломенная шляпа слетела и прямо в чан. Не стал юноша раздумывать, запустил в чан руку, вытащил шляпу. Хотел надеть, глядь — в чане точь-в-точь такая же. Вынул он ее, а там еще одна. Так вытащил Ван кряду девяносто девять шляп, а с той, что на голове у него была, сто шляп — целая куча.
Дивятся все да радуются. А вместе со всеми Ван Старший. После взяли они чан, взяли шляпы, в дом отнесли. В ту пору как раз самая жара стояла, а в жару кому не надобна соломенная шляпа? Потолковал юноша с соседями, и решили они односельчан позвать, каждому шляпу подарить. Так и сделали. Очень довольные разошлись крестьяне по домам.
Надобно теперь сказать, что жил в той деревне богач по прозвищу Ненасытный. Узнал он о волшебном чане, стал думать, как бы завладеть им, и говорит однажды:
— Этим волшебным чаном еще деды мои и прадеды владели. А Ван Старший взял да и выкрал его из моего дома; не знаю только, кто ему помог.
Сказал так богач, послал слуг к юноше чан взять. Ну а юноша, конечно, не отдал сокровище. Ненасытный тогда с жалобой в суд отправился.
Рассказал он судье по прозвищу Большой Клоп про волшебный чан. Разгорелись у Клопа от жадности глаза. В тот же день после обеда велел он схватить Вана и привести в суд, а заодно притащить волшебный чан.
Узнали в городе про чан, разволновались, растревожились, любопытных в суде — струйка воды не просочится. Кто в зале не уместился, внизу толпится. Даже отец судьи, больной старик, и тот приковылял. Пробрался сквозь толпу, подошел к чану, неловко повернулся и в чан опрокинулся — ну чисто луковица, перьями вниз посаженная. Не стал судья слушать жалобу, бросился к чану отца вытаскивать. Вытащил, смотрит, в чане еще старик, точь-в-точь отец; вытащил старика, а там еще один. Так вытащил он кряду девяносто девять одинаковых стариков. Смотрит, из чана еще один выглядывает. Стало теперь у Большого Клопа ровно сто отцов. Стоят они в зале, спины сгорбили. Который из них настоящий, сам судья разобрать не может.
Смеются стражники, весь народ со смеху покатывается:
— Ха-ха! У нашего судьи отцов не перечесть!
А Большой Клоп только и думает, как бы завладеть волшебным чаном. Поглядел он на стариков, услышал, как народ над ним потешается, и так разозлился, что позеленел весь.
— Вон отсюда! — кричит. — Вон! Вон! Вон!
Приказал судья в барабан бить, дело прекратить.
Куда теперь богачу со своей жалобой податься? Заморгал он глазами, съежился весь и, словно заяц, наутек пустился.
Тут и толпа любопытных разошлась.
Забрал судья сто стариков, взял чан, в свои покои пошел.
Вечером все чада и домочадцы Большого Клопа, все сто новоявленных отцов собрались вокруг волшебного чана, глаза раскрыли, ждут, когда из него сокровища посыплются.
Взял Большой Клоп слиток золота, положил в чан, потом руку туда запустил. Что за диво! Пусто в чане, слитка как не бывало.
Растревожился Клоп, велел жене свечу принести, посветить. Не думал он, не гадал, что жена нечаянно свечу в чан уронит. В тот же миг загудело в чане, густой черный дым из него повалил. Вслед за дымом пламя вверх взмыло. От страха судья и его родня глаза выпучили да рты разинули. А огонь так и полыхает, весь дом охватил.
Только никто не пошел пожар тушить, уж очень не любили люди судью Большого Клопа. Увидели, что дом судьи горит, в ладоши захлопали, кричат от радости.
А огонь все злее, лижет дом со всех сторон, так и сожрал дотла, один пепел остался. Большой Клоп со своей родней тоже сгорел. Только волшебному чану ничего не сделалось. Вокруг обломки да черепки валяются, а чан целехонький стоит.
Семеро братьев
старину стояла у подножия высоких гор на берегу моря деревушка. Жил там старик с семью сыновьями. Статными да крепкими были сыновья и росту высокого. Старшего звали Чжуанши — Недюжинная Сила, второго Гуафэн — Задуй Ветер, третьего Техань — Железный Детина, четвертого Бупажэ — Нипочем Жара, пятого Гаотуй — Длинная Нога, шестого Дацзяо — Большая Ступня, седьмого Дакоу — Большой Рот.
Говорит однажды старик сыновьям:
— В несподручном месте стоит наша деревня. Пойдешь на запад — высокие горы, свернешь на восток — бескрайнее море. Хоть из ворот не выходи! Отодвинули бы вы чуток и горы и море.
Согласились сыновья, в разные стороны разошлись: одни — на запад, другие — на восток. Подождал старик немного, вышел за ворота, смотрит — ни гор, ни моря, на все четыре стороны равнина простирается, черная земля блестит, не рыхлая, не вязкая, не влажная, не сухая.
Говорит тогда старик сыновьям:
— Негоже такую хорошую землю пустой оставлять, надобно на ней злаки разные посеять.
Согласились сыновья, пахать да сеять принялись. Вскорости на той равнине хлеба выросли — глазом не окинешь. Пшеница, желтое золото, вот-вот поспеет, просо к небу тянется, серебром сверкает. Смотрят старик с сыновьями — не нарадуются. Им и невдомек, что добро это скоро для них злом обернется.
Дошла весть про этот благодатный край до самого императора в столице. Послал он сановников с указом зерно все дочиста в казну забрать.
Запечалился старик, вздохнул и молвит сыновьям:
— Не видать нам теперь, детушки, хороших денечков, у государя брюхо — что бездонный колодец: сколько в него ни сыпь — не засыплешь. Только покорись — всю жизнь будешь, как вол, на него работать, как кляча, воз возить.
Рассердились тут все семеро сыновей и говорят разом:
— Не бойся, отец, мы правду найдем, к самому государю в столичный город пойдем.
Только стали братья к городской стене приближаться, увидали их военачальники, те, что ворота стерегли. Испугались, давай скорее ворота накрепко запирать, железные засовы задвигать, огромные замки со скрипом да с лязгом закрывать, сами в башнях попрятались.
Подошли братья к воротам, тут старший, Недюжинная Сила, как закричит:
— Отворяйте ворота, мы в столицу идем к государю правду искать!
Затряслись от страха военачальники: где это видано, чтоб простые мужики с государем разговор вели!
Рассердился тут старший брат, как толкнет ворота — только грохот раздался. Попадали ворота да башни, пыль в небо столбом поднялась, посыпались кирпичи да камни, один в одну сторону катится, другой — в другую, придавили всех военачальников.
Вошли семеро братьев в город, подошли к дворцовым воротам. А они тоже крепко-накрепко заперты: ни щели, ни щелочки. Тут и говорит второй брат, Задуй Ветер, старшему:
— Отдохни малость, а я покричу. — Вытянул он шею и как закричит: — Отворяйте ворота! Мы в столицу пришли к государю правду искать!
Кричал, кричал Задуй Ветер, да никто не ответил. Рассердился он, в рот набрал воздуха побольше и как дунет! Ну прямо ураган налетел; не закачались ворота, не зашатались каменные столбы с драконами — вмиг все на землю попадали. Испугались придворные да военачальники, выглянуть не смеют.
Подошли семеро братьев к государевым покоям, никто им не помешал. Тут третий брат, Железный Детина, и говорит второму:
— Отдохни, братец, а я пойду с императором потолкую.
Сказал и в государевы покои направился. А государь с перепугу пожелтел и быстро так говорит:
— Где это видано, чтоб мужик с государем разговаривал! Гоните его поскорее да голову ему рубите.
Услыхал его слова Железный Детина, рассмеялся и отвечает:
— Ты, государь, сперва посмотри, какие у меня руки!
Хотел он руку одному из военачальников показать да прямо на сверкающий меч наткнулся, на самое острие. Раздался звон, искры во все стороны посыпались, разлетелся меч на четыре части, на пять кусочков. Государь со страху с трона скатился. Кинулись сановники его поднимать, во внутренние покои увели. Видит император, не убить ему братьев. Приказал он тогда огнем их спалить.
Вмиг огненные шары загорелись. Столько их, что и не счесть. Дым густой валит, к братьям подбирается. Говорит тут четвертый брат, Нипочем Жара:
— Отойдите в сторону, передохните, я один справлюсь! — Наступил он ногой на огненный шар и усмехнулся: — Холодно что-то, огоньку бы подбавили!
Подскочил тут император от страха, приказал тотчас огромное войско собрать, всех семерых братьев разом в море столкнуть.
Выступил тут вперед пятый брат, Длинная Нога:
— Не тревожьтесь, давно пора мне в море искупаться!
Сделал он шаг, сделал другой, прямо в синее море вошел. А вода ему и до щиколоток не достала.
Покачал юноша головой и говорит:
— До чего же мелко, и не искупаешься! Рыбки, что ли, половить?
Согнулся в три погибели, стал обеими руками рыбу из моря хватать. Хватает и на берег бросает. Рыбы черные, рыбы белые — всех повытаскивал. Целая куча рыбы на берегу выросла, с малую гору будет.
Ждут братья Длинную Ногу, никак не дождутся. Тут и говорит шестой брат, Большая Ступня:
— Схожу-ка я позову его. — Сделал шаг и на морском берегу очутился. Говорит пятому брату: — Видать, забыл ты, зачем мы к государю пришли, раз стал рыбу ловить.
Не дал седьмой брат, Большой Рот, шестому все до конца сказать и говорит:
— Не станет государь о правде толковать. А коли станет, государем быть перестанет.
Не спросил Большой Рот у братьев совета, всю воду морскую одним духом выпил. Повернулся, рот разинул — как хлынет у него изо рта вода, так и хлещет. Устремились волны морские ко дворцу, грохочут грозно, опрокинули стены высокие, так и утонул в волнах император со своими сановниками да военачальниками.
Крестьянин и судья
ришел как-то крестьянин в суд жаловаться на то, что его землю обмерили неправильно. Писарь позвал судью. Тот важно вошел в зал, где обычно разбирались все дела, и видит: стоит перед ним бедняк в рваной одежде. Нахмурился судья и сердито спросил:
— В чем дело?
Крестьянин отвечает:
— У моего дома есть полоска земли. С давних пор…
Судья не дослушал крестьянина и сказал строго:
— Раз подаешь жалобу, я должен выслушать всех твоих соседей. Они пришли?
— Нет, господин судья.
— Тогда пошел вон! Не буду я разбирать твое дело, пока не приведешь всех своих соседей.
Крестьянин повернулся и ушел, а на другой день привел в суд четверых соседей. Судья увидел, что в зале всего пять человек, и еще больше разозлился:
— Все твои соседи пришли?
— Все.
— Я буду разбирать твою жалобу только тогда, когда ты приведешь всех соседей твоих соседей. Без них не являйся.
На третий день судья вошел в зал и довольно улыбнулся — целая толпа стояла перед ним на коленях. Вот это другое дело, подумал он, но вдруг нахмурился: один крестьянин стоял выпрямившись.
А ведь так мог стоять только очень важный господин.
— Ты кто такой? — удивился судья. — Почему не на коленях?
— Я-то простой крестьянин, а вот шурин моего шурина сдал в столице экзамены и теперь важный господин.
Судья от злости даже ногами затопал:
— Дурак! При чем тут шурин твоего шурина?
А крестьянин в ответ:
— Я сосед соседа того крестьянина, который подал жалобу. Зачем же меня вызвали сюда, при чем тут я?
Судье на это и сказать нечего.
Глупый чиновник и его умный сын
авным-давно жил в Китае один важный чиновник. Захотелось ему как-то поудить рыбу. И приказал он своим слугам:
— Сделайте мне удочку длинную-предлинную.
Он решил, что чем длиннее удочка, тем больше рыбы можно выловить.
Посмеялись слуги над таким приказом, но сделали, что хозяин хотел.
Взял чиновник удочку, и отправились они с сыном на рыбную ловлю. Подошли к городским воротам, а удочка-то и не проходит в ворота. Стоймя не проходит, поперек — все равно не проходит! Спросить совета у людей? Да разве можно? Такой важный господин и вдруг не знает, что делать!
— Отец, я придумал! — воскликнул вдруг сын.
Полез он на городскую стену, просит отца подать ему удочку. Потом подождал, пока отец выйдет за ворота, передал ему сверху удочку и слез на землю.
Возгордился отец сыном, похлопал его по спине и думает: «В целом мире не найдешь другого такого умного сына!» И, довольные собой, пошли они удить рыбу.
А народ громко смеялся им вслед: ведь самое простое — закинуть удочку на плечо — ни отец, ни сын не сообразили.
Умный сын
тправился богач в город и взял с собой сына. Отец по ошибке надел разные туфли: левую — на тонкой подошве, а правую — на толстой. Идет и чувствует, что ему неудобно, будто охромел на одну ногу. В чем дело? Он и говорит сыну:
— Сегодня у меня почему-то одна нога короче другой.
Сын посмотрел на ноги отца и ответил:
— Да ты разные туфли надел!
Богач подумал: «Какой же у меня умный сын, сразу сообразил! Быть ему великим ученым!» — и послал мальчика домой принести другие туфли.
Пришел сын домой, видит на полу две туфли: правая на тонкой подошве, левая на толстой. Отнес обе туфли отцу и говорит:
— Ничего не поделаешь, эти туфли тоже разные.
Вздохнул уныло богач, надел другую пару разных туфель и, прихрамывая теперь на другую ногу, отправился дальше.
Лепешка и охапка хвороста
анял богач батрака и послал его в горы собирать хворост, а с собой дал ему одну-единственную лепешку толщиной с мизинец.
— Этой лепешкой и воробья не накормишь, — сказал работник, — откуда у меня силы будут хворост собирать?
— Хватит с тебя, — ответил богач. — Положишь ее в воду, она разбухнет и станет большая. Вот и наешься.
Батрак еще и полпути не прошел, а в животе от голода уже забурчало. Откусил он от лепешки и не заметил, как съел всю. Где уж там утолить голод! А как добрался до горы и начал собирать хворост, то сил совсем не стало. Всего несколько хворостин и принес домой.
Увидел богач, сколько работник хворосту принес, покраснел от злости и давай ругаться:
— Ах ты черепаха! Лепешку-то мою съел, а хворостин принес столько, что на растопку и то не хватит!
— Не беда, хозяин, — успокоил его батрак, — ты размочи хворост, он разбухнет, и станет его много.