— Хорошо, товарищ подполковник. — Лейтенант прошелся по комнате и усмехнулся: — Не комната, а антикварный магазин. Вот, например, Франция эпохи Людовика XIII…
Он указал на вычурный, тонконогий столик, инкрустированный перламутровой мозаикой, изображающей плавающих в тихой заводи тонкошеих лебедей.
— Так оно и есть! — воскликнул лейтенант, указывая на прикрепленную к столику медную табличку. — Париж, Лувр, — прочитал он и повернулся к причудливому деревянному креслу, украшенному тонкой резьбой.
— А это как будто наше… Точно! Смотрите бирку: Новгородский городской музей”!
— Разберемся, — кивнул головой подполковник и снова прошел в библиотеку.
За стеллажами, в левом углу, была отгорожена книжными шкафами уютная комнатка. В ней стоял широкий диван, маленький письменный стол и два кожаных кресла, широких и удобных.
На столе лежали географические карты, раскрытая книга и возле чернильного прибора очки в толстой роговой оправе.
— А книга-то наша, русская! — удивленно воскликнул Коля.
Книга оказалась сборником очерков о Дальнем Востоке. Карты тоже были русские — подробные карты окрестностей Владивостока.
Подполковник и лейтенант переглянулись.
— Как думаете, Миша, что сие может означать? — спросил подполковник. — Посмотрите — ни на книге, ни на столе нет и признаков пыли…
— Может быть, это старик — любитель древностей — интересуется нашим Дальним Востоком? Почему тогда он скрыл, что владеет русским языком?
— Но почему именно Дальний Восток? — подполковник пожал плечами.
— Какая картина, Юрий Юрьевич! — воскликнул Коля. — Посмотрите, какая картина!
Но это была не картина, а фреска. Над диваном во всю стену был изображен рыцарь на вздыбленном коне, занесший меч над головой русоволосого пешего воина. Фреска не отличалась особенными художественными достоинствами: конь выглядел слишком массивным и грузным, фигура рыцаря была чуть ли не вдвое больше пешего воина. Но, очевидно, именно этой гиперболизацией художник хотел подчеркнуть силу рыцаря. Об этой грубой физической силе свидетельствовали и мускулистые руки, и огромный меч. Рыцарь был изображен в сверкающих доспехах, но без шлема. Золотистые длинные волосы рассылались по голубоватой стали наплечника. Противник рыцаря — маленький, щуплый человек в кольчуге и лапотках, с коротким мечом в руках был изображен испуганным. Рыцарский меч еще не опустился на его голову, но было ясно, что человек обречен.
За плечами рыцаря, словно белые крылья, развевался плащ с черным мальтийским крестом, а на трехгранном щите виднелся уже знакомый герб — когтистая лапа хищной птицы на фоне креста.
— Это старый разбойник Ульрих фон Шлиппенбах, — сказал лейтенант Серков. — Хозяин замка, один из немецких псов-рыцарей, уцелевших в битве на Чудском озере. Удрав от воинов Александра Невского, этот тевтонский вояка своими зверствами и жестокостью впоследствии заслужил прозвище Железного Рыцаря.
— Откуда вы все это разузнали, лейтенант? — спросил подполковник Смирнов.
Лейтенант улыбнулся, и его обветренное лицо стало совсем юным.
— Профессия у меня такая, товарищ подполковник. Я ведь историк, закончил исторический факультет и мечтал быть учителем. Но началась война, и я стал разведчиком. История по-прежнему тянет меня к себе. И пока я ждал вас здесь, расспросил у местных товарищей из самоуправления об этом замке.
— Ясно. Идемте, лейтенант, посмотрим, как размещаются наши бойцы.
Подполковник и лейтенант ушли. А Коля еще долго стоял возле картины.
“Наверное, этот человек с коротким мечом, которого убивает Железный Рыцарь, — местный житель, поморянин”, — решил мальчик и мысленно представил картину боя.
…Псы-рыцари налетели на селенья поморян. Разбойники убивали всех подряд — мужчин, женщин, детей, стариков.
И вдруг из дома вышел он, боец Николай Петров, со своим верным автоматом ППШ… Одна длинная очередь — и толпа закованных в железо разбойников в панике обращается в бегство. А он, боец Николай Петров, вскакивает на коня и несется в погоню за псами-рыцарями. И за ним, с криками “ура” скачут, размахивая мечами, поморяне…
Помечтав возле старой фрески, Коля спустился в нижний коридор. Здесь было почти темно. Но, когда глаза немного привыкли к сумраку, Коля заметил, что от главного коридора отходит еще один, боковой, идущий под лестницу в глубь здания. Взяв автомат на изготовку, Коля осторожно пошел по этому темному коридору, освещенному светом, падающим из двух узких бойниц, расположенных над лестницей.
Коридор оказался коротким. Он упирался в высокие, массивные двустворчатые двери.
Коля толкнул их, и они со скрипом распахнулись. За дверями оказалось помещение, еле освещаемое странным синеватым светом. Сбоку было небольшое стрельчатое окно, забранное частой решеткой. В эту решетку были вставлены синие стекла, которые еле пропускали свет.
Коля сделал несколько шагов, прозвучавших в пустоте полутемного зала. И вдруг мальчик вскинул автомат.
— Стой! Кто такой?! — подрагивающим голосом воскликнул он.
Прямо перед ним неподвижно стояла огромная человеческая фигура.
— Кто это?! Стрелять буду! — громко крикнул Коля, отводя предохранитель автомата.
Ему никто не ответил.
Мальчик протянул руку, сделал шаг вперед. Его рука ухватила чьи-то холодные, твердые пальцы.
Коля почувствовал, как сжалось и словно оборвалось его сердце. Он отскочил назад и нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь особенно гулко прозвучала в пустом, сводчатом зале.
Мальчик выскочил в коридор и замер перед раскрытыми дверями, направив автомат в темноту.
В другом конце коридора послышались крики, топот бегущих людей. Через несколько секунд к Коле подбежали лейтенант Серков, Ничипуренко, Кавторадзе.
— Что такое? Кто стрелял? — выкрикнул лейтенант.
— Это я, дядя Миша! — взволнованно сказал Коля. — Там, в зале, кто-то стоит… И молчит…
Ничипуренко оттолкнул мальчика от дверей, вскинул автомат и крикнул:
— Эй! Кто там? Выходи!
Никто не ответил.
Лейтенант сунул пистолет в кобуру, пошарил в полевой сумке и достал электрический фонарик.
Яркий луч света прорезал синий сумрак и дрогнул, высветив крупное темное лицо, перекошенное злобной усмешкой.
— Статуя! Железный Рыцарь! — разом воскликнули лейтенант и Коля.
Ничипуренко прошел к окну и распахнул тяжелую металлическую раму. Яркий солнечный свет залил комнату.
Она была облицована высокими панелями из темного дерева с выпуклым орнаментом из крупных мальтийских крестов. Прямо против дверей стояла большая, выше человеческого роста, статуя Железного Рыцаря. Он был отлит из бронзы во весь рост, в рыцарских доспехах, но без шлема. Руки “рыцаря”, огромные, тяжелые, были протянуты вперед.
— Здорово сделано! — проговорил Ничипуренко, ощупывая бронзовые мышцы статуи. — Как живой.
По обеим сторонам статуи, в дубовой панели, было прорезано две двери.
Лейтенант Серков открыл правую дверь. За нею была небольшая часовня с тремя рядами массивных скамей с резными спинками, небольшим органом и многочисленными, довольно примитивными статуями святых. Освещалась часовня тремя огромными стрельчатыми окнами с цветными стеклами. Вошедшие несколько минут любовались игрой цветных отблесков.
— Ну что же, посмотрим, какие чудеса скрываются за соседней дверью, — сказал лейтенант Серков.
Старшина Ничипуренко распахнул дверь. Все вошли в уютную небольшую комнату, обставленную вычурной тонконогой мебелью. Пол был застлан пушистым ковром ярких багровых оттенков, возле окна стоял изящный письменный столик. У боковой стены — шкаф с книгами, а против него, в нише, — широкая кровать, покрытая расшитым алыми розами шелковым покрывалом.
— Пусть в этой комнате доктор наш, Надежда Михайловна, живет, — предложил Ничипуренко лейтенанту Серкову.
— Согласен! — лейтенант кивнул головой. — Здесь Надежда Михайловна сможет отдыхать как надо.
Лейтенант прошелся по комнате и остановился против висящей на стене картины.
— Опять этот разбойник! — воскликнул он. — Да, как видно, Ульрих фон Шлиппенбах скромностью не страдал.
На картине Железный Рыцарь был изображен в охотничьем костюме — в высоких сапогах, пышных полосатых штанах, пузырями надувающихся над голенищами, зеленой куртке и шляпе с узкими полями. Охотник стоял подбоченясь, в кичливой позе, попирая правой ногой убитого медведя.
В комнату из коридора донеслось гулкое эхо многочисленных шагов, разговоры. Послышался голос Надежды Михайловны:
— Проверить и привести в порядок палаты! Быстро! И сразу же размещайте раненых.
Военврач Надежда Михайловна была отличным хирургом и прекрасным организатором. Уже к вечеру левое крыло замка приняло вполне обжитой облик. В палатах разместились раненые. Пожилой повар со своими помощниками приготовил вкусный обед и ужин. Врачи, медсестры, санитары разместились в маленьких комнатах. По предложению подполковника в зале рядом с библиотекой была развернута операционная.
День выдался трудный, хлопотный. Но походка Надежды Михайловны была, как всегда, быстрой и энергичной, голос звучал твердо и уверенно. Только побледневшее лицо и тени под глазами выдавали усталость.
Уже в сумерках Надежда Михайловна сделала обычный обход, выслушала сообщения лечащих врачей, утвердила меню на следующий день.
Потом Надежда Михайловна подошла к столику дежурной медсестры и сказала:
— Я пойду отдохну, Катюша.
Она расстегнула халат…
И тут хлопнула наружная дверь. В зал вбежала Наташа.
— Сюда, товарищ старший сержант! Вот наш главврач, начальник госпиталя…
Немолодой, седоусый старший сержант поднес руку к пилотке.
— Товарищ военврач! — заговорил он. И Надежда Михайловна уловила дрожь в его хрипловатом голосе. — Я доставил двух раненых.
— Раненых? Откуда? — удивилась Надежда Михайловна.
— Снизу… Из города…
— Когда же их ранили?
— Полчаса назад… Немецкий товарищ из городского самоуправления опознал на улице переодетого фашиста и крикнул нашего бойца. Задержали они гада, а обыскать не догадались. И когда вели фашиста в комендатуру, тот выхватил пистолет и обоих ранил… А сам скрылся.
— Куда ранения?
— В живот, товарищ военврач… — старший сержант смахнул рукой слезы. — Это же излюбленный прием проклятых фашистов — стрелять в живот. В живот — самые тяжелые и мучительные раны. А немецкие хирурги, двое, сказывают, их было в городе, драпанули куда-то… Вот комендант и приказал доставить раненых к вам.
Надежда Михайловна энергичным движением застегнула халат.
— Катюша! Раненых — на третий этаж! Позовите санитаров. Приготовьте операционную! Быстро!
— Есть, товарищ военврач. — Медсестра побежала по коридору.
— Доктор! Милая! — простонал старший сержант, уже не скрывая слез. — Спаси парнишку, милая!
— Сын ваш? — догадалась Надежда Михайловна.
— Сынок… Младшенький… Шурка. Трое уже сложили головы в боях. Один он оставался в живых…
— Сделаю все, что могу. Обещаю вам.
Надежда Михайловна быстро направилась к лестнице вслед за санитарами, несущими носилки.
Военврач осмотрела раненых. Обоим была необходима срочная операция.
“Совсем молоденький!” — подумала Надежда Михайловна, осматривая худенького, узкоплечего парнишку. Он был без сознания.
У немца, немолодого человека с суровым лицом, ранение было легче.
— Никита Семенович! — обратилась Надежда Михайловна к другому хирургу госпиталя — кругленькому маленькому старику с острой бородкой. — Я беру нашего бойца. Вы займитесь немецким товарищем.
— Понятно, мамочка! — кивнул головой хирург и приказал санитарам: — Быстро раненых на столы! Да осторожнее!
Через несколько минут внизу, во дворе, затарахтел движок. Покраснели и вспыхнули белым ослепительным светом лампы в операционной.
Операция была трудной. Фашист пустил в советского солдата три пули из карманного пистолета типа “маузер”. Старичок-хирург уже закончил операцию и отправил раненого в палату, а Надежда Михайловна все еще оперировала.
Наконец рана была зашита и перевязана.
— Несите в палату, — усталым голосом проговорила Надежда Михайловна.
— Да вы совсем измотались, мамочка! — воскликнул Никита Семенович, помогая Надежде Михайловне снять марлевую повязку и перчатки. — На вас лица нет!
— Зато парнишка будет жить… — улыбнулась Надежда Михайловна. — Как у вас, Никита Семенович?
— Думаю, будет все в порядке, мамочка. Повреждения незначительные. Вот только сердчишко у этого немецкого товарища изношенное. Но мы его поддержим… В общем, идите отдыхать, мамочка! Я посмотрю за нашими пациентами. Благо моя комната рядом с палатой.
— Спасибо, Никита Семенович!
Надежда Михайловна глубоко вздохнула и энергично тряхнула головой, словно сбрасывая с себя усталость. Спускаясь по лестнице, она увидела настороженные, страдающие глаза старшего сержанта, улыбнулась ему:
— Думаю, что будет все в порядке, старший сержант. Будет жить ваш Шурка!
— Как мне благодарить тебя, дочка? — взволнованно проговорил он. Лицо солдата просветлело.
Надежда Михайловна прошла к себе в комнату, зажгла керосиновую лампу и без сил упала в кресло.
В комнате было очень тихо и холодно. На столе стоял котелок с ужином, чайник, закутанный в телогрейку, и лежала кобура с пистолетом. Оружие Надежда Михайловна обычно носила только во время переездов.
Нехотя съела она немного гречневой каши с мясом, но с жадностью выпила два стакана горячего чаю.
Взгляд ее сам собой устремился к кровати. Наверное, кто-то из санитарок постелил постель и взбил подушки.
Надежда Михайловна подумала, как это приятно — лечь в мягкую, чистую постель, опустить усталую голову на подушки и уснуть…
Из последних сил она стянула сапоги, разделась и нырнула под одеяло. Конечно, лампу следовало бы погасить… Но сделать это она уже не смогла. Голова ее опустилась на подушку, и глаза сами собой закрылись…
Она не знала, сколько спала. Но сквозь оцепенение глубокого сна Надежда Михайловна вдруг ощутила смутную тревогу. Это чувство все обострялось, будоражило сознание и в конце концов разбудило ее.
В комнате было полутемно, красноватый свет потухающей лампы еле достигал углов. Но Надежда Михайловна разглядела полуоткрытую дверь и смутно белеющее человеческое лицо в дверной щели.
Надежда Михайловна подумала, что заглядывает кто-то из персонала госпиталя и хотела окликнуть человека. Но в это мгновение дверь приоткрылась чуть шире, и человек проскользнул в комнату. Настороженно вытянув шею, человек повернулся к двери, прислушиваясь к чему-то. В руке его тускло блеснуло лезвие ножа.
Молниеносная реакция — одно из непременных качеств хирурга. Надежда Михайловна сразу осознала, что ей грозит. Стремительным прыжком она метнулась к столу, схватила кобуру и рванула из нее пистолет.
Человек у дверей прыгнул вперед, занеся нож над головой. Но в руках Надежды Михайловны сухо щелкнула взводимая каретка. Человек резко обернулся и скользнул за дверь.
Не выпуская из рук пистолета, Надежда Михайловна торопливо накинула шинель и подбежала к двери.
“Он может подкарауливать меня за дверью!” — подумала она и прислушалась.
За дверью было тихо. Распахнув дверь, подняв пистолет, Надежда Михайловна выбежала из комнаты.
В смежном зале было тихо и пусто. Лунный свет, свободно проникая через распахнутое окно, медовым пятном расплывался на каменных плитах пола, освещая мрачную статую Железного Рыцаря, стоявшего с протянутыми вперед руками.
“Наверное, он скрылся в часовне. А там темно”, — подумала Надежда Михайловна.
Она бегом вернулась в комнату, достала из полевой сумки электрический фонарик и снова выбежала в зал.
Дверь в часовню раскрылась с громким скрипом. Надежда Михайловна включила фонарик. Сноп голубоватого света ощупал тяжелые скамьи, мрачные статуи святых, кафедру, с которой выступали священнослужители. Нигде никого не было.
“Куда же он мог деваться?” — подумала Надежда Михайловна, прикрывая дверь в часовню.