— Дружба и честь! — хором ответили мы.
ДЕНЬ ЧУДЕСНЫХ ПРЕВРАЩЕНИЙ
Около восьми утра мы заняли наблюдательный пункт за гаражами — очень уж не терпелось увидеть, как будет выглядеть Африкан Гермогенович, обнаружив, что беседки, будто «по щучьему велению», разъехались в разные стороны и снова высвободилась площадка для ненавистного футбола.
Африкан Гермогенович в это утро, как назло, не спешил на работу. Только в десятом часу он вышел из подъезда и бодро двинулся по дорожке к выходу на Полярную. Он был в своем неизменном пиджаке — уже начинало припаривать — и капроновой шляпе с дырочками, под мышкой — потрепанный ученический портфель. Наверно, с этим портфелем еще Африкан-младший ходил в первый класс, сейчас у него немецкая папка с квадратными ручками. Африкан Гермогенович шагал, не оборачиваясь по сторонам, целеустремленной походкой занятого человека, который хорошо знает, куда и зачем идет. Мы приуныли: неужели столько времени потрачено впустую и никакого «цирка», как говорит Витька, не будет?
Наверно, ничего и не было бы, если б не Витькина находчивость. Он сунул в рот пальцы и оглушительно, на весь двор, свистнул.
Африкан Гермогенович будто споткнулся об этот свист и резко повернулся.
Мы выглядывали из-за гаража и тряслись от смеха. Но главного-то он еще не замечал!
Наконец, кажется, заметил. Потому что вдруг протер глаза и быстро-быстро завертел головой. Растерянно переложил портфель из одной руки в другую и, приподнимаясь на цыпочки, пошел к площадке прямо по сверкающим лужицам. Казалось, он вынюхивал наши следы. Но следов не было — их смыл дождь.
Где до сегодняшнего дня стояли беседки, Африкан Гермогенович определил безошибочно. А потом… А потом он выронил портфель, побагровел и исполнил на этом месте что-то вроде военного индийского танца, которому можно было бы дать кодовое наименование «Бумеранг». Он приседал и кружился, подскакивал и размахивал руками, что-то угрожающе выкрикивал… Не хватало только головного убора из орлиных перьев и томагавка для снимания скальпов, чтобы сходство с индейцем, выходящим на военную тропу, было полным.
Затем Африкан Гермогенович помчался к беседке, которая очутилась под яблонями. Навалился на нее плечом так, что затылок стал малиновым, но беседка стояла нерушимо, как гранитный утес. Попыхтев, он понял, что сдвинуть это сооружение с места, а тем более перетащить метров на шестьдесят в сторону, не оставив никаких следов, не удалось бы даже всем мальчишкам нашего двора.
Напрасно в то утро дожидались в домоуправлении приема люди, напрасно надрывался телефон — Африкан Гермогенович и не собирался идти на работу. Он бегал от беседки к беседке, непонятно зачем измерял расстояние между ними коротенькими шажками, а портфель его сиротливо мок в лужице. И набегал бы он, видно, много-много километров, так и не сообразив, какая это нечистая сила закинула беседки в разные концы двора, если бы вдруг не появилась еще одна «фигура», круто повернувшая ход событий в другую сторону.
На «фигуру» просто невозможно было не обратить внимания. Во-первых, она прикатила в новенькой голубой «Волге». А во-вторых, скажите, много ли вы видели людей, у которых на левом боку болталось бы три фотоаппарата, причем один — с объективом в два кулака толщиной и полметра длиной, на правом — кинокамера и сумка на молниях со всякими кино- и фотопринадлежностями, а на груди — портативный магнитофон: белой и красной змейками выползали из-под черного футляра проводки, а маленький микрофончик был засунут в верхний кармашек пиджака. Мы, например, видели такого впервые. Думаю, что Африкан Гермогенович — тоже.
Навьюченный, как верблюд, человек вылез из машины, небрежно щелкнув дверкой, — казалось, «Волга» вздохнула от облегчения и приподнялась на рессорах! — и направился прямо к домоуправу. Выглядел он немного помоложе моего отца: здоровенный, с плечами чемпиона мира по классической борьбе, с толстыми оттопыренными губами и высокими залысинами.
— Если не ошибаюсь, управляющий третьей ЖКК Африкан Гермогенович Боровик? — «Фигура» достала из внутреннего кармана крохотный, утонувший в ладони блокнотик и шариковую авторучку размером с березовое полено и нацелила ее на нашего домоуправа, как копье.
Мы навострили уши.
— Так точно, Боровик! — Африкан Гермогенович вытянул руки по швам, глаза его блуждали, перебегая с диковинной авторучки на кино-фото-магнитоаппараты. — С кем, понимаешь, имею честь…
— Специальный корреспондент редакции программ для детей и юношества Белорусского радио Александр Лаптев. — «Фигура» что-то записала в блокнотике и сунула его вместе с авторучкой в карман, а взамен вытащила коричневую книжечку. — Вот мои документы.
Африкан Гермогенович замахал руками:
— Да что вы, понимаешь, какие могут быть документы! Хорошего человека за версту видать! В каком, извиняюсь, жанре работаете? Очерк, фельетон?..
— Во всяких, — пошевелил чемпионскими плечами Александр Лаптев. — Радиогазета «Юные ленинцы», «Романтики», сатирическая передача «Усмешка»… Надеюсь, слыхали?
— Еще бы! — Лицо Африкана Гермогеновича озарила лучезарная улыбка, будто он наконец-то встретил после двадцатилетней разлуки родного брата. — Частенько, понимаешь, слышу вашу фамилию, товарищ специальный корреспондент… Как, бишь?..
— Александр Лаптев, — повторил корреспондент.
— Правильно, Лаптев! — Африкан Гермогенович схватил его руку и затряс так, что все аппараты на корреспонденте ходуном заходили. — Рад, душевно рад! Вещаете, значит?
— Вещаем! — Александр Лаптев пошевелил пальцами, словно они у него слиплись от пылкого рукопожатия, вытащил из кармашка микрофон, расстегнул футляр магнитофона и щелкнул каким-то рычажком. Из своего укрытия мы видели, как медленно закрутились кассеты. — Так вот, дорогой Африкан Гермогенович, к нам на радио пришла весть о прекрасном начинании, которое родилось в вашем домоуправлении. По вашей инициативе вот в этом, например, дворе, где мы с вами сейчас находимся, была проведена большая работа по организации досуга детей. Расскажите нам, пожалуйста, с чего все началось? — И он сунул домоуправу под нос микрофон. — Прошу.
Африкан Гермогенович отшатнулся от микрофона, как от спущенного с цепи волкодава.
— Это что… так, понимаешь, сразу? Без подготовки? — испуганно пробормотал он. — Так сразу и говорить?
— Говорите, говорите, Африкан Гермогенович! Нужно, чтобы радиослушатели услыхали живой голос человека, не скованный шпаргалками, полный раздумий и эмоций. — Корреспондент зажал микрофон в кулаке. — Говорите. Что не надо, мы потом вырежем.
— Ну, раз так… — Африкан Гермогенович вытер лоб и откашлялся. — Уважаемые граждане и гражданки…
— Зачем же так официально? — Микрофон снова утонул в кулаке корреспондента. — Скажите просто: «Дорогие ребята…»
— Дорогие ребята… — Африкан Гермогенович вздохнул, закрыл глаза, собираясь с мыслями, и скороговоркой выпалил: — За истекший период вверенное мне ЖКК проделало некоторую работу. План сбора квартирной платы выполнен на…
— Да не так, — мягко остановил его корреспондент. — Детей не интересует, как вы выполнили план сбора квартирной платы. Расскажите, как вы позаботились об организации их досуга.
— Дорогие ребята…. — Африкан Гермогенович ошалело посмотрел на корреспондента. — Дорогие ребята… — В голосе его послышались рыдания. — Дорогой товарищ, выключи эту машинку, а то у меня, понимаешь, разрыв сердца случится…
— Да вы не волнуйтесь… — Корреспондент щелкнул рычажком, и магнитофон остановился. — Я ведь не прошу вас рассказать об устройстве синхрофазотрона, мы говорим о вещах, хорошо знакомых и близких вам. Вот есть двор, во дворе живут дети. Что делает вверенная вам ЖКК, чтобы детям жилось лучше, веселее?
— Да стараемся, понимаешь, в меру своих сил и возможностей… — пробормотал Африкан Гермогенович, затравленно глядя на вновь завертевшиеся кассеты. — Детишки, они что ж… они внимания требуют. Дети — цветы жизни, это я вам прямо скажу.
— Глубокая мысль, — улыбнулся Лаптев. — Надеюсь, вы знакомы с последним постановлением об организации работы с детьми во дворах и при домоуправлениях? Недавно было опубликовано.
— А как же, дорогой товарищ! — неожиданно взбодрился Африкан Гермогенович. — Прорабатывали, понимаешь, прорабатывали… Очень, я вам скажу, полезное и своевременное постановление! Где это оно у меня? — Он похлопал себя по карманам и скосился на лужу, где все еще квасился его портфель. — На работе забыл…
— Неважно, — поспешил его успокоить корреспондент. — Главное, что вы это постановление не только, как вы выразились, «проработали», а уже начали практически осуществлять!
— М-м… — Бедному Африкану Гермогеновичу явно не хватало кислорода. — Кое-что, конечно, есть. Песочницы соорудили, зеленые насаждения… Беседки вот… Маловато, конечно… текучка заедает! Ремонт, вывозка мусора, подготовка к отопительному…
— Не скромничайте, Африкан Гермогенович! — Возле них вдруг появился отец. Ума не приложу, откуда он взялся. — Извините, что вмешался, но наш домоуправ — человек чрезвычайно сдержанный, и нам было бы просто обидно, если бы из-за этого общественность не узнала, какую огромную заботу проявляет он о наших детях. Позвольте представиться, товарищ корреспондент, — инженер Ильин из дома номер восемь.
— Очень приятно. — Лаптев горячо пожал отцу руку. Мне почему-то показалось, что корреспондент страшно обрадовался, когда увидел моего отца. Уж даже не знаю почему. — Вы знаете, товарищ Ильин, это — примета времени: настоящие герои всегда скромны, заполучить у них интервью — огромный труд…
— Если позволите, я вам охотно помогу. — Отец говорил в микрофон живо и бойко, будто всю жизнь только этим и занимался. — Кстати, о конкретных делах. Вот здесь, на этом самом месте, еще вчера стояли две беседки. Конечно, для благоустройства двора беседки — вещь полезная. Но Африкан Гермогенович, как рачительный хозяин и друг детей, прикинул, что их запросто можно передвинуть туда и сюда, — отец помахал руками, — и таким образом для мальчишек высвободится превосходное футбольное поле, которое, со временем, можно превратить в небольшой дворовый стадион. И ведь что главное, товарищ корреспондент?! Главное — та потрясающая оперативность, с какой Африкан Гермогенович проводит свои планы в жизнь. Еще вчера поздно вечером я видел эти беседки вот здесь, а сегодня утром они уже оказались вон там. Это просто какое-то волшебство… Когда вы только успели, Африкан Гермогенович?
Домоуправ подозрительно взглянул на отца, но тот расплывался в такой восхищенной, такой искренней улыбке, что он снова полез в карман за платком.
— Сам не понимаю, — потерянно пробормотал Африкан Гермогенович и вытер лысину. — Убей меня гром, Глеб Борисыч, если я хоть что-нибудь понимаю…
— Великолепно! — воскликнул корреспондент. — Кстати, вы не находите, что с точки зрения архитектурно-планировочной перенос этих беседок совершенно закономерен. Для них найдено наиболее подходящее место; по-моему, сейчас они придают вашему двору какой-то неповторимый облик. Это свидетельствует не только о практическом уме, но и о тонком вкусе Африкана Гермогеновича!
— Совершенно верно! — подхватил отец. — Очень точно определены места. Наверно, не обошлось без совета с архитекторами, а, Африкан Гермогенович?
Африкан Гермогенович потупился.
— Да уж с кем надо посоветовались… Однако, товарищ Ильин, мы и сами с усами… понимаем, что к чему, футбол так футбол, что ты с этим будешь делать. Пацаны, они… простите, мальчишки, они такой народ: хлебом не корми, а дай кому-нибудь мячом окно вылупить. Или, опять же, зеленые насаждения поломать. Однако раз надо — что ж… Вот и в последнем постановлении, как совершенно правильно заметили товарищ специальный корреспондент… как, бишь, ваше фамилие…
— Александр Лаптев, — терпеливо повторил корреспондент.
— Вот-вот, как вы совершенно правильно заметили, так гори оно огнем… Постановления, они ж для того и принимаются, чтоб их выполнять! Пусть хоть все окна перебьют!..
— Не нужно сгущать краски, Африкан Гермогенович. — Корреспондент дружески похлопал его по плечу. — Кто в детстве не бил мячом окон! Расскажите нам лучше о других ваших начинаниях.
Крутилась пленка в магнитофоне, и микрофон торчал перед носом Африкана Гермогеновича, как голова кобры, изготовившейся для смертельного прыжка. Он отступил назад и умоляюще посмотрел на отца. И даже мы на расстоянии поняли этот безмолвный вопль о помощи, этот отчаянный SOS, последнюю надежду терпящего бедствие домоуправа.
Отец решительно взял из рук корреспондента микрофон.
— О конкретных начинаниях Африкана Гермогеновича можно было бы рассказывать много. Я приведу только один пример. По его предложению детям передано пустовавшее подвальное помещение. Скоро силами жильцов и самих ребят там будет оборудована пионерская комната. Вы представляете, сколько энергии и изобретательности придется приложить нашему домоуправу, чтобы достать необходимые для ремонта этого помещения половые доски, раствор, цемент, масляные и клеевые краски, провода для электроосвещения, лампы дневного света!.. А сколько забот у Африкана Гермогеновича впереди! Закончится ремонт, и потребуются столы, верстаки, наборы инструментов, настольные игры…
— Вы с ума сошли! — прошипел Африкан Гермогенович и дернул отца за полу пиджака. — Это же афера, где я вам все это возьму! — И он схватился за голову, забыв и о корреспонденте, и о микрофоне.
— Только без паники, — обернувшись, ответил отец. — Держите марку, на вас смотрит вся республика! — И снова улыбнулся в микрофон. — Конечно, вы сами понимаете, что на все это нужны средства, и при том средства немалые. Но Африкан Гермогенович прекрасно знает, как их изыскать, и сам вам об этом расскажет. — Он просто насильно сунул микрофон Африкану Гермогеновичу. — Пожалуйста.
Африкан Гермогенович зажал микрофон в кулаке и, дыша, как рыба, выкинутая на песок, завопил:
— Остановите эту машинку, прошу вас!
— Не могу, — невозмутимо ответил корреспондент и нацелился на него кинокамерой. — Нас интересует вопрос о средствах, так сказать, о материальной базе превращения убогих подвалов в прекрасные пионерские комнаты. Съемки для специального выпуска пионерского телевизионного журнала. Прошу вас.
Кинокамера застрекотала, и Африкан Гермогенович присмирел, как укрощенный мустанг.
— Средствa, конечно, есть, — одернув на себе пиджак, вдруг сказал он отчетливым человеческим голосом. — Средства у нас в ЖКК, понимаешь, для такого дела найдутся. На работу с детьми финансовые органы разрешают отчислять два процента от квартплаты, а это, скажу я вам, дорогие товарищи, сумма — дай бог… прошу прощения, немаленькая. Хватит и на верстаки, и на инструменты, и на эти самые… лампы дневного света. Ну, доски, гвозди, цемент и другой стройматериал, включая масляные краски, — это мы, конечно, у себя найдем. Вот насчет мягкого инвентаря сказать не могу, нужно с бухгалтером посоветоваться. Однако, чтоб не было это пустым пустозвонством, прямо заявляю: общественность должна крепко поработать — на такие ремонты фондa заработной платы не предусмотрены. И тут уж, понимаешь, как говорится, карты в руки нашему дорогому товарищу Ильину. Как он есть за это дело первейший болельщик, то пускай помогает домоуправлению поставить это дело на должную высоту. А иначе ничего, кроме разговоров, не получится. У меня все. Спасибо за внимание.
— Великолепно! — Александр Лаптев выключил кинокамеру и сунул в футляр. — Прекрасная речь, Африкан Гермогенович! А теперь я попрошу вас назвать сроки, когда мы сможем прийти и увидеть, как осуществляются ваши слова на деле. Вы знаете, я думаю не ограничиваться коротким репортажем. Похожу, понаблюдаю, как у вас пойдут дела, побеседую с детьми, с родителями… Дело в том, что у нас такие пионерские комнаты уже созданы при многих домоуправлениях, так что рассказывать просто о факте открытия еще одной было бы неинтересно. А вот показать, как она возникает, каких трудов это стоит, пожалуй, здорово. Так когда вы прикажете мне прийти, чтоб попасть в самый разгар работ? Только попрошу вас особенно не тянуть, такого материала с нетерпением ждут тысячи детей и взрослых во всех уголках нашей республики.