Из-за дома появился мальчик лет пяти-шести, с большими черными как уголь глазами.
— Виорел, смотри, к нам пришли ребята. Иди сюда, — позвала мама. Виорел робко приблизился и принялся изучать всех.
«Единственный, кто нас не знает», — подумал Тинел.
Лина взяла Виорела за руку и спросила:
— И ты пойдешь с нами?
— А далеко ли держите путь? — поинтересовалась мама.
Аникуца объяснила ей, куда они хотят пойти.
— Успеете. Сначала отдохните немного. Поешьте, потом пойдете.
— Мы уже ели, — поторопилась ответить Лина, — мы не голодные…
— Все равно, надо перехватить что-нибудь — это далековато.
Она зашла в дом приготовить яичницу и салат.
Аникуца пригласила детей, и они расселись на скамейке перед домом. Подняли глаза и остолбенели от удивления: под балками, прикрепленные к стене, одно возле другого, темнели гнезда ласточек, а из гнезд торчали черно-белые головки птенцов. К гнездам и обратно носились стрелами быстрые ласточки.
— Смотри! — шепнул Тинел.
Виорел наконец разомкнул рот:
— Их много вокруг дома.
— Хочу посмотреть! — заявил Тинел и встал. Виорел пошел вперед, следом за ним — остальные.
Гнезд, действительно, было много, и все — битком набитые птенцами. Любопытные и нетерпеливые головки вертелись в просвете между темной балкой и краем гнезда.
Виорел быстро подружился с ребятами и после обхода дома предложил:
— Хотите, я вам покажу что-то в дупле?
И быстро пошел вдоль плетеной изгороди, перешагнул через поваленный грозой ствол, углубился в чащу и остановился у сломанного дерева. В обрубке, на уровне плеча Виорела, было дупло.
Мальчик быстрым привычным движением запустил руку в дупло и вытащил из него черного с большим бледным клювом птенца. Он был мертв.
Откуда-то выскочившая Аникуца кинулась к Виорелу:
— Сколько раз тебе говорили, чтоб ты не совал руку в гнездо? — и ударила его по руке: — Это твоя работа! Вижу по глазам.
— Нет. Вчера он был живой.
— А остальные?
— Все мертвые, — сказал Виорел виновато.
— Ты брал их в руки, потому они мертвые. Их мать не узнала, они же пахли твоими лапами.
Виорел молчал, глядя в землю.
— Мать их бросила, и они умерли с голоду, — объяснила Аникуца. Она была очень рассержена.
— Я не думал…
— Задаст тебе отец. Забудь дорогу к гнездам…
Виорел был огорчен. Хотел показать своим новым друзьям самое интересное, и вот… Он был подавлен. Да, отец, много раз говорил ему, что птенец пахнет иначе, чем человек. Говорил, что он, Виорел, птенец человека. Он думал, отец шутит, нарочно так говорит. Но, видно, Виорел в самом деле пахнет иначе. Где же птица? Пусть себе вьет гнездо хоть у порога дома — Виорел больше не прикоснется к ее малышам никогда! Не потревожит ее больше.
Аникуца заметила печаль Виорела, чуть смягчилась, но, чтобы он не думал, что прощен, резко сказала:
— Грязнуля! Марш домой!
Миликэ схватил Тинела за руку и быстро шепнул:
— Ты Аникуце не говори о рукавичке!
— О какой рукавичке? — Тинел удивленно поднял брови.
— То гнездо в овраге, что возле озера! — напомнил Миликэ чуть слышным шепотом.
— А! — кивнул Тинел. И подумал: «Вот кого испугался тогда Миликэ!»
За столом Виорел похвастался:
— Знаете, сколько у меня книжек! И тетрадей! Могу показать!
— Покажи! — сказала Лина.
Виорел соскользнул со стула, пошел в соседнюю комнату и вернулся с целой стопкой книг в руках.
Лина полистала их под внимательным взглядом мальчика. Это были книги с цветными рисунками, с мотыльками и птицами, со стихами, напечатанными крупными буквами.
— Больше всего мне нравится вот эта! — заявил Виорел, извлекая из стопки толстую книгу. Это был… учебник географии.
— Почему? — удивилась Лина.
— В ней есть дракон! — сообщил ей Виорел шепотом.
— Где? Какой дракон? — с недоумением спросила Лина.
— Смотри, здесь, — ответил ей Виорел, полистал книгу и быстро нашел страницу: на ней были нарисованы разные морские рыбы, и среди них акула, большая и грозная, с зубами, как пила.
— Задаст тебе дракон, если поймает еще у гнезда, — предупредила Аникуца строгим голосом.
Виорел закрыл книгу, схватил стопку и унес на место.
«Смотри-ка, — подумал Тинел, — дома Аникуца совсем другая. Виорела муштрует так, что только держись! Даже голос у нее другой».
…По пути к посадке Аникуца, как проводник, снова шла впереди всех. Тинел старался не отставать. Лина останавливалась возле каждого цветка. Миликэ шел, глазея по сторонам.
— В твоем лесу есть драконы? — хитро улыбнувшись, спросил Тинел Аникуцу.
— Есть. Ящерицы.
— Разве ящерица — дракон?!
— Отец говорит, что они родственники.
— Я говорю о настоящих…
— Есть. В книге Виорела.
— Я тебя серьезно спрашиваю. — И шепнул: — если есть Фея Родника, должен быть и дракон…
— Где-то, наверное, есть, — шепотом же ответила Аникуца.
— А волки… есть? — спросил опять Тинел.
— Нет. Ни одного. — Вдруг Аникуца остановилась и смерила его веселым взглядом: — А вы тогда забрались на дерево, потому что подумали — волк идет?
— Н-нет, — покраснел Тинел. — Мы играли… в охотников. А лисицы есть? — сменил он тему разговора.
— Есть. Есть. — Аникуца оживилась и сказали громко, чтобы услышали Миликэ и Лина:
— Я вам расскажу про один случай с лисой. От отца знаю.
Дети ее окружили.
— Посидим немного, — предложила Лина и опустилась на траву.
Аникуца начала:
— Это случилось давно, когда отец был такой, как я. Наш дедушка проходил однажды лесом и нашел лисенка. Принес его домой. И отдал детям — значит, моему отцу, его братьям и сестрам. У отца пять братьев и две сестры.
— Вас восемь, — сказал дедушка, — одного лисенка уж как-нибудь прокормите.
А как его кормить? Сначала поили молоком, потом давали молоко и яички, а после поняли, что пора давать ему мясо. Где взять столько мяса? Дедушка посоветовал:
— Ставьте капканы на крыс и сусликов.
Стали бегать ребята по холмам на охоту. С пустыми руками домой не возвращались. Выросла лисица большая и красивая, все село приходило на нее посмотреть. Лиса сидела на завалинке и не боялась ни собак, ни людей. Цыплята подходили к ней — она не трогала их. Раньше бабушка жаловалась, что в курятник пробирается ласка и бесчинствует. Перестала ходить. Бабушка говорила, что у нее теперь хороший сторож.
Как-то раз к дедушке пришел друг-охотник со своей собакой. Собака кинулась на лису и схватила ее зубами. Вытащили лису из собачьих зубов, но на одном ухе знак остался.
В общем, лиса чувствовала себя хозяйкой во дворе. Кошки боялись ее как огня. У соседей был кот, который в прошлые годы летом повадился было лазить к бабушкиным цыплятам. Теперь присмирел.
Однажды дедушка сказал:
— Стала уже большой и сильной ваша лиса. Сама себе добудет сусликов и всего на свете.
Положил лису в мешок и отнес далеко в лес. Вернулся без нее.
Прошли осень и зима. Весной мой отец с братьями много раз ходили в лес, надеялись, что встретят ее. Думали: узнает или нет их лиса? Но ни разу не встретили. Видно, дедушка отнес ее очень далеко.
Прошла еще одна зима, и пронесся по деревне слух, что какой-то охотник застрелил странную лису: вместо того, чтобы убегать, она шла по тропе прямо к нему.
Тут же дедушка пошел посмотреть на лису. Это была лиса его сыновей: узнал по шраму на ухе. Дедушка рассердился на того охотника и долгие годы не разговаривал с ним. Всегда, когда вспоминал ту лису, говорил:
— Ну как можно стрелять в животное, которое идет к тебе, как доверчивый ребенок? Надо быть нечеловеком!
Так досталась тому охотнику кличка — Нечеловек.
Пустились в путь. Тинел заметил, что Миликэ ходит по лесу тихий, как святой, и подумал: сколько стрекоз носятся, летают вверх-вниз, а Миликэ не гоняется ни за одной. Ну и дела!
Набрели на маленькую нору, вырытую под ветвистым корнем старого дерева. Остановились.
Аникуца сказала:
— Хорошая хозяйка здесь живет. Видите, как кругом подметено. Чистенько, красиво.
— А где хозяйка? — спросил Миликэ.
— Где ж ей быть? Охотится. На наше счастье.
— Почему? — поинтересовался Тинел.
— Иначе задала бы она нам перцу, что стоим возле ее норы.
— Нельзя стоять?
— В норе, должно быть, детеныши.
— А почему их не видно?
— Спрятались. Почуяли нас и сразу же попрятались.
— Ничего не слышно, — прислушался Миликэ.
— И не услышишь. Сидят в глубине и даже не дышат. Только глазки блестят в темноте.
— Чего б я не дал, чтоб увидеть их! — высказал свое желание Миликэ.
— Пошли скорее отсюда, пока она нас не застукала. Она где-то недалеко, — сказала Аникуца и поспешила отойти от норы.
— Нора маленькая, — сказала Лина, — и зверек, должно быть, не очень большой. Почему же ты боишься?
— Большой или маленький — не имеет значения. Когда защищают своих детенышей, то и воробей может выклевать глаза.
Миликэ старался не глядеть на Тинела…
— Расскажу вам еще один случай.
Шли, держась кучкой вместе, чтобы лучше слышать. Тихий ветерок чуть качал ветки, шелестела листва. Травы тихонько шуршали.
— Несколько лет назад отец принес из леса маленького олененка. Что случилось, почему он потерял свою мать, — никто не знал… Нашел его одного. Олененок дрожал от холода, был голодный. Отец принес его на руках. Я хотела с ним поиграть, но отец не разрешил.
— Это тебе не игрушка. Живая душа. Играй куклами.
Отец всегда так говорит: «Это живая душа».
Мама тут же бросила все дела и принялась кормить олененка. Хорошо, что в каком-то ящике шкафа нашлась соска Виорела, братишка уже ел с ложечки. Она дала олененку молоко. Ну и сосал же он! И тут же улегся на половичок спать.
Ходила я вокруг него, поглядывала, мама прогоняла меня. В конце концов одела меня тепло и выставила из дома, чтобы я не беспокоила Зелу. Так назвала его мама.
Зелу просыпался, сосал соску и снова ложился на половичок… Когда он подрос, мама выпустила его в загон. Олененок ходил важный среди кур и поросят и только нюхал лес. Чувствовал, где его дом.
— И не убежал? — спросил Тинел.
— Сначала нет. Приходили мамины друзья, пытались дать ему что-нибудь с руки: хлеб, сахар, пучок травы. Он ни от кого ничего не брал. Даже от отца. От меня. От Виорела. Только из маминых рук.
— А ты его гладила когда-нибудь? — спросила Лина.
— Только мама… Потом у него выросли рожки… Стал совсем большой. Один раз он перепрыгнул изгородь и ушел в лес. А вечером вернулся. Потом опять ушел и вечером вернулся. А однажды ушел и остался в лесу. Отец сказал, что в тот день мимо прошло стадо оленух…
— Родственники, — заметила Лина.
— Ну да… И не вернулся больше. Нашел себе семью… Мама скучала по нему, выходила на поляну и звала:
— Зелу! Зелу! Иди к маме!
Мы стояли чуть в сторонке и смотрели издали. Раздавался треск веток, бежал Зелу! Он появлялся, как из-под земли, возле мамы и разрешал ей ласкать его, гладить по рожкам и спине. Брал из маминых рук лакомство и снова убегал в чащобу.
— А теперь она зовет его?
— Нет. Зелу стал совсем большим, и мама отпустила его на волю. Говорит: «Не надо напоминать ему ни о нас, ни о нашем доме»…
— Вот мы и дошли, — сказала Аникуца неожиданно.
За стволами открылась большая солнечная поляна, вся засаженная молодыми деревцами, еле-еле поднимающимися над бурьяном. Многие деревца даже не видны были, до того были малы.
В другом конце поляны — это и была плантация — полол какой-то человек. Дети поняли, что это отец Аникуцы, лесник.
Спустя несколько минут они уже с усердием работали. Носили к краю плантации снопы бурьяна и там складывали его в кучу. Бурьян быстро увядал на солнце.
Тинел поинтересовался:
— А обязательно надо пропалывать? Деревья могут ведь расти и так.
— А пока вырастут? Бурьян все душит. Потом они будут расти и без прополки.
Тинел подумал: «Для маленького деревца и бурьян — смертельный враг. Как дракон. Вон сколько драконов».
И старательно рвал и нес бурьян в копну.
— А почему вы посадили столько деревьев? Мало леса кругом? — спросила Лина, когда, усталые и счастливые, они сели в тени пообедать.
— Лес большой. Но мы сажаем каждый год, чтобы и через двести лет здесь был лес, — ответил лесник, нарезая хлеб большими ломтями…
Над ними поднимались деревья, просеивая сквозь листву солнечный свет, и дети чувствовали силу леса в этих верхушках, устремленных к небу, в корнях, уходящих глубоко в землю, в могучих темных стволах, стоящих один возле другого, словно древнее войско.
В воздухе над посадкой проплыла синяя птица…
— Сизоворонка! — сказал лесник, проследив за ее полетом.
После обеда отдохнули немного в тени, попили родниковой воды. Первым поднялся лесник.
— Сидите еще, отдыхайте, — сказал он детям.
Но как сидеть и отдыхать, когда ряды молодых деревцев точно зовут их! Дети поднялись и вышли на битву с «драконами», как их мысленно окрестил Тинел. Даже устроили соревнование. Каждый складывал свою копну бурьяна.
— Знайте, — сказал им лесник, — я назову ее «Дубравой Детей».
— И здесь будут жить олени?
— Олени и дикие кабаны, зайцы и белочки, и разные-разные птицы. Как же иначе? На то он и лес.
— И сизоворонка? — спросил Тинел. Ему очень понравилась птица с сизыми перьями.
— И сизоворонка.
Спустя некоторое время лесник, приставив ладонь к глазам, посмотрел на солнце и сказал:
— Все. Теперь идите домой. Чтоб не застали вас сумерки в лесу. А я еще останусь.
Дети попрощались и пошли к кордону.
Миликэ шел по тропинке, хватал высокий бурьян за «чубы» и выдергивал с корнем.
— Что с тобой? — остановила его Аникуца.
— Он воюет с драконами, — объяснил Тинел.
— Где нужно было, мы повоевали. А здесь не надо.
Миликэ ничего не ответил, но тут же угомонился.
Аникуца объяснила:
— В лесу нет ничего лишнего…
Глава VI
Однажды Теофил Спиридонович дал Миликэ и Тинелу ответственное поручение: помыть черепки двух найденных в последние дни кувшинов. После того, как мальчики хорошо вымоют черепки и те высохнут, Лина должна была их паспортизировать, то есть написать на внутренней стороне каждого, где он был найден, когда и т. д., а Теофил Спиридонович — склеить их. Он торопился, хотел при первом удобном случае поехать в Кишинев, в Академию.
Мойка черепков имела свои правила: сперва следовало уложить черепки в таз с водой и оставить так на 2—3 часа, чтобы земля, прилипшая к ним, хорошенько размокла, а потом жесткой щеткой промыть каждый в отдельности с самой большой тщательностью, чтоб на них не осталось ни комочка земли, ни песчинки.
Теофил Спиридонович, Антон, Герасим и Дэнуц с лопатами и заступами на плече ушли по новому направлению в поисках мест, где можно было бы начать новые раскопки.
Мама принялась хозяйничать на кухне.
Лина взяла книгу и ушла на берег Днестра читать и загорать на солнце, пока мальчики будут мыть. Сначала она искупалась, потом легла на плоский гладкий камень с раскрытой книгой под носом…
Миликэ и Тинел положили черепки каждого кувшина отдельно в два таза, налили воды и пошли купаться. Полежали, позагорали, потом попускали «утят»…
Вскоре все это им надоело. Миликэ встал и пошел посмотреть, который час, заглянул и в тазы: земля еще не размокла. Предстояло ждать и ждать. Он вернулся, сел рядом с Тинелом на камне, погрузил ноги в воду и шепотом сказал:
— Мы оба — дураки.
— Чего вдруг? — нахмурился Тинел. — Мы самые умные в мире, — и весело подмигнул.
— Нет, самые большие дураки! — настоял Миликэ с деланной обидой. — Ну зачем мы сидим здесь и ждем?
— А что мы можем делать? Теофил Спиридонович велел…
— Да, велел, но это не значит, что мы должны сидеть, как привязанные, и ждать.
— Надо же…