Зовет ее ангел восторгом небес,
Зовет ее муками адскими бес,
А люди зовут — любовью!
— Плохо, — поморщился Волли (знатоки всегда морщатся). — Бесы, ангелы — к чему ты их приплел? Уж если пишешь стихи, писал бы понятней!
— Балда! — возмутился Андрес. — Это совсем не я, это Гейне написал! Я вчера читал его стихи. Еще он пишет, что любовь — это зубная боль в сердце.
— Да ну? — удивился Волли.
Зуб у него когда-то болел. Ох, и болел же! Вот и сейчас шатается, если надавить кончиком языка. Но любовь… При чем тут зубы?
Волли сказал:
— Нет, зубы тут ни при чем. Не разбираетесь вы в этом деле, ни ты, ни твой этот… Гейне. Уж я-то знаю!
— Ну конечно, где ему до тебя! — поиздевался Андрес. — Эх, Круус, какая ты балда!
— Но-но, полегче! Я турбину добывал!
— И об этом зря шумишь. Неизвестно, чем еще все кончится. И ведь тебе просто повезло — случайно напоролся в городе на кого-то важного. Вот если бы сам сделал… что-нибудь настоящее…
Это было уж слишком! Если бы все это сказал не Андрес, а кто-либо другой, Волли ка-ак размахнулся бы да ка-ак… Видали? Он, Волли, добивался, чтобы школа получила турбину! Он долговязой Юте понравился! И вдруг Андрес говорит…
Самое обидное, что с Андресом трудно спорить. Ведь и верно, если бы Волли знал, что там сидит этот важный седой человек, он, пожалуй, и в кабинет не вошел бы.
Все-таки трудно дружить с этим Андресом. Всегда обижает…
Глава двадцать первая, в которой доски уплывают, но озеро рождается
День был особенный, необычный. Очень это интересно — ставить перемычку, чтобы вода в реке остановилась!
Юри и Калью с помощью других ребят принесли два протесанных бревна и уложили их рядышком над оставленной в плотине дырой, где пока пробегала Метсайыги. И теперь школьники забивали в щель между этими бревнами короткие доски. Вплотную одна к другой, сразу с двух берегов. Тиховодье перед досками заваливали глиной.
С двух берегов навстречу друг другу протягивались узенькие вязкие тропинки. Потом они встретились посреди реки, и тогда Метсайыги остановилась.
— Гляди-ка, уже засыпали! — удивился Калью. Он уселся на берегу на первую попавшуюся доску и объявил: — Перекур!
Он даже похлопал себя по карманам, как всегда делал отец, разыскивая спички и сигареты. Спички в кармане тихонько затарахтели. А вот курить было нечего. Калью вздохнул. Правда, коли честно сказать, табачный дым штука мерзкая — и горько и глотку дерет. Но зато какой почет! Сидишь дымишь, и все пацаны понимают, что ты уже человек самостоятельный…
Вода поднималась и поднималась, и долго рассиживать не пришлось. Строители снова взялись за лопаты и носилки.
Волли осмотрелся. Теперь перед перемычкой разлилось уже целое озерко. Зато ниже, где только что бежала речка, виднелось пустое русло. Только в ямах, возле камней, остались лужи.
Может быть, там, под камнями, и рыба осталась? Вот бы сейчас вытащить налима килограмма на два! Волли крикнул бы ребятам: «Эй вы, чудаки! Смотрите, кто здесь водится!» Все так бы и ахнули…
Только над домашними уроками Волли всегда долго раздумывал, прежде чем начать что-то делать. Во всех остальных случаях он сразу приступал к делу, часто вообще не успев подумать. Так и сейчас: он и сам не заметил, как оказался внизу, в реке. Уже засунув руку под камень, поежился: бр-р, до чего холодно!..
Волли уже перешел к следующему камню, как вдруг почувствовал, что его ботинок разом наполнился водой. Прибывает? Наш герой подрыгал мокрой ногой, оглянулся и…
— Вода! Вода! — заорал Волли.
За шумом реки его никто не услышал. Но ребята сами почувствовали, как дрогнула их перемычка, и бросились врассыпную.
Волли увидел, как из-под их досок, из-под земли, вырвались мутные, коричневые струи. Потом, раздвигая бревна, между которыми они были зажаты, сами доски, одна за другой, начали вывертываться, срываться со своих мест. И разом, унося всю их перемычку, вода хлынула бурным потоком.
Ой, эта волна надвигается на самого Волли! Прямо стеной идет! Скорее отсюда, скорей!
Волли в три прыжка выскочил на берег.
Вскарабкался на камень.
Огляделся.
Бурлили водовороты. Доски, где торчком, где наискось, высовывались из воронок и уплывали вниз по реке, где высокая волна накатывалась на отмели и камни.
Ничем, ничем нельзя было помочь горю. Метсайыги перехитрила своих покорителей.
Подойдя к берегу, директор вздохнул.
К нему подскочил Андрес:
— Товарищ директор, мы побежим! Напрямки, к мосту. Догоним доски, поймаем их!
— Бегите.
Андрес помчался. За ним — Айме и еще трое шестиклассников. Конечно же, и Волли, даже не узнав, куда они бегут, пустился их догонять.
Андрес вел их прямо к своему дому — там нужно было взять багор, лежавший возле сарая. Неподалеку был и мост. Река петляла по долине, и строители рассчитывали, пробежав напрямки, обогнать доски, как бы быстро они ни плыли.
Около сарая стояла мама Андреса, а рядом с ней — Аугуст Мёльдер. Они стояли близко-близко друг к другу и совсем тихо говорили о чем-то.
Мама испуганно обернулась на скрип калитки:
— Что случилось?
— Перемычка… Доски унесло… Багор…
Все это Андрес проговорил запинаясь, запыхавшись от быстрого бега. Он говорил, разыскивая багор. Найдя, метнулся к калитке — времени на разговоры не было.
— Хельги, я схожу с ними, — проводив его глазами, сказал тракторист. — Может, им понадобится помощь.
— Пойдем, и я с тобой, — кивнула головой Хельги.
Аугуст не раз говорил, что с детьми он дела иметь не любит холостяк… Поэтому Хельги немного удивлялась, зная, как часто он бывает на школьной стройке. Но это ей нравилось.
Они присоединились к ребятам на мосту.
Ждать пришлось долго. Андрес уже хотел бежать вверх по реке, навстречу доскам, когда первая из них появилась вдали.
Вылавливать доски около моста было совсем легко. Но приплывало их удивительно мало.
— Застряли где-нибудь, что ли? — взглянул на ребят Мёльдер. — Придется пройти вверх по реке.
Они отправились вдоль берега, всматриваясь в каждый омуток, в каждую извилинку. Нашли две доски, засевшие меж камней. Достали. Третью увидели у другого берега, под обрывом, на котором стоял медпункт. Здесь Метсайыги была пошире, доску еле-еле зацепили багром.
Напротив дома Вийу Ныгес река разливалась большим омутом. Берег здесь зарос камышами, и все прошли мимо. Только Волли сунулся в камыши, пошнырял по тропинкам, залитым водой, и вернулся к друзьям с сообщением:
— На воде ничего нет. А вот на том берегу что-то белеется… Похоже на доску.
— У Крууса доски как лягушки скачут, засмеялась Айме, — из реки да на берег!
И все пошли дальше, так ничего больше и не находя.
Вийу Ныгес, не успевшая спрятать последнюю доску, погрозила им вслед кулаком. «Ишь глазастый, бес рыжий!» — прошептала она, с трудом разгибая спину и обеими ладонями отирая мокрое от пота лицо. Славно поработала старая Вийу!
С горы, из окна своего дома, она заметила, как рухнула перемычка, как поплыли широкие белые, новые доски. Ага, достроились! Так им и надо! Пойти, что ли, посмотреть?
Она взяла багор, чуть припадая на левую ногу, быстро спустилась с обрыва по старой лестнице, сделанной еще покойным мужем, при немцах.
Доски приближались. Они медленно плыли большим омутом, а потом, выйдя из-за поворота, снова набирали скорость и устремлялись к камням. Вот где к ним можно подобраться… Не оступиться бы… Так, на камень, на другой… Багром, теперь багром… Эх, досада, промахнулась! Уплывает доска, широкая, белая, новая!
Вот вторая подходит… Стой, не уйдешь!.. К берегу ее, к берегу… Вот так, с божьей помощью… Пол можно будет починить, а то погнили половицы, отжили свое… Плывите сюда, дощечки, плывите, новенькие, не забыл бог рабы своей, Вийу!
Доски плыли и плыли, и в страшном, злом и одиноком труде металась по камням Метсайыги старуха с растрепавшимися седыми космами. Она сердито ворчала, если ей не удавалось дотянуться до доски и та проплывала мимо. Но уж если багор Вийу Ныгес впивался в белое дерево доски, Вийу вытаскивала добычу, не щадя себя.
Так же быстро, старательно, рассчитывая свои силы — и все-таки надрываясь, — волокла она доску за доской подальше, в частый прибрежный ивняк, запихивала в кусты, горюя, что лист облетел, сквозной становится чащоба. Только последняя доска оставалась неспрятанной, когда школьники проходили мимо. И то, слава богу, в траве лежала, не на виду…
— Дал бы бог снежку — грех прикрыть. Прости, господи, прегрешение… А те-то! Ищут свои доски! Растяпы!..
— Растяпы мы, — сказал и Волли. — Наверно, доски давно уплыли в озеро, а мы стояли на мосту да их ждали.
И все — даже дядя Аугуст — с ним согласились.
На другой день они снова готовили доски, израсходовали припасенные для пола здания станции. Несколько штук взяли в долг в совхозе. Принесли и доски, выловленные у моста и найденные на берегу…
И опять пионеры носили и ставили доски, снова засыпали их глиной с обоих берегов. Но теперь дно оказалось глубже, потому что вода размыла его. Доски были коротки, уверенности в победе не было. На ночь среднюю часть реки оставили открытой.
А поутру с грохотом и лязганьем, с громом мотора к берегу подъехал бульдозер.
— Я рассказал директору совхоза и предложил помочь, Паю согласился, — попыхивая трубкой, объяснил Аугуст Мёльдер. — Вода шутить не любит, перекрывать нужно сразу и надежно. Давайте думать, откуда мне глину толкнуть.
— С этого берега, — предложил Юхан Каэр. — Землю сбросим в сторону, а суглинок — в плотину.
— Мы хотели построить все своими силами, — разочарованно протянул Андрес Салусте. — Трактором, конечно, легко…
Но Аугуст Мёльдер успокоил его:
— Чудак, на перекрытие рек всегда мобилизуют все средства. Так и Днепр, и Волгу перекрывали, и Иртыш. Все силы! Ставьте доски, я пока чернозем срежу. А потом я нажму отсюда, а вы с того берега! Мы ей покажем!
Тракторист погрозил реке кулаком и, орудуя рычагами, повел машину вперед.
Рыча и упираясь, бульдозер обрушил в воду большую глыбу суглинка. Попятился, снова опустил свой нож, опять потащил к воде целую гору глины. Машина подошла так близко, что казалось, вот-вот она сама клюнет носом и полетит вниз. Но дядя Аугуст ловко переключил рычаги, и вновь бульдозер благополучно откатился, чтобы захватить очередную порцию глины.
С другого берега, словно соревнуясь с могучей машиной, школьники тащили грунт на носилках. Грунт шел непрерывным потоком, и слева и справа. Уже остановилась река, опять копилась вода перед плотиной. Но теперь она встречала надежную преграду.
Все толще становилась глиняная стена. Все ниже съезжал бульдозер. Наконец он въехал на свежую насыпь. Он увязал, но смело шел вперед. А потом вернулся и снова пополз от берега к берегу, трамбуя глину гусеницами. Бульдозер разворотил весь левый берег у плотины да и самое плотину. Их перемычка получилась некрасивой. Но красоту можно навести и потом. Главное было сделано.
— Вот это сила! С такой работой не каждый справится! — восхищенно глядя на Аугуста Мёльдера, прошептал Андрес. — Правда, Айме?
Айме утвердительно кивнула головой.
Они долго стояли на берегу. Перед их перемычкой быстро накапливалась вода, разливалось озеро. Оно поблескивало, отражая узенькую черту зари, что розовела над самым лесом. Озеро было совсем крохотным, еще меньше их спортивной площадки. Но оно росло. А главное ведь это было их озеро, озеро, созданное их руками!
Глава двадцать вторая, где герой становится героем
Глину несли и несли, и плотина становилась все выше. Вальтер Пихлакас с уровнем и самодельными рейками чуть ли не каждый день проверял откосы плотины, и всегда они оказывались не в порядке. То глины было насыпано недостаточно, и тогда ее приходилось добавлять, то она торчала посреди откоса этаким бугром, и приходилось ее срезать и перекидывать.
— Товарищ Пихлакас, — однажды сказал Андрес, — а что, если нам поставить столбики и рейки, чтобы сразу подгонять к ним откос?
— Как же ты их поставишь?
— Очень просто! Калью, дай-ка спички!
Калью поморщился, но достал из кармана коробок. И Андрес показал на спичках, прикладывая одну к другой, как сколотить рамки, чтобы ширина поверху была нужной и откосы тоже.
— Можно вычислить катеты, а потом сколотить шаблоны, — добавил Юри Куузик.
— И просто воткнуть в землю! — вмешался Волли, без которого ничто не могло обойтись.
— А верх проверить по уровню, — высказался опытный плотник Калью Таммепыльд. — Факт.
Физик Пихлакас согласился. Он похвалил ребят и велел рассчитать эти рамки, сделать их и установить.
— Пусть это будет вашей рационализацией, — сказал он. — Мне только покажите расчет.
Ребята сделали расчет и показали Вальтеру Пихлакасу. Расчет был верен, и физик поставил под ним жирную пятерку. Но, хотя ему было стыдно признаться в этом даже самому себе, его огорчило, что мысль о таких рамках пришла в голову не ему.
Неужели эта стройка так приучила ребят к техническому мышлению, что они начинают обгонять его, учителя?..
А рамки из реек встали от берега до самого водослива. Они строго очерчивали гребень плотины и откосы. Сразу стало видно, где сколько надо добавить глины, куда насыпать песок, а куда бросать камни. Стало видно всю плотину; только верхняя ее часть была сквозной, ажурной, словно сделанной из воздуха, а ниже лежала настоящая, земляная.
Брусья от временной перемычки давно вытащили на берег, и сама перемычка сделалась составной частью плотины. Озерко разлилось широко, по всей долине. И уровень больше не поднимался: теперь уже работал водослив. Вода проходила между стенками, стекала по деревянным полам и убегала в старое русло по канаве. Канава становилась все шире: как и рассчитывали строители, вода сама размывала себе дорогу за водосливом. Правда, делала она это лениво, не спеша.
Зато строители торопились: нужно было насыпать плотину до зимы, пока грунт не замерз. И они носили и носили глину.
Нельзя сказать, что Рауля Паю увлекало это занятие. Вот и сейчас он медленно и неохотно брел позади Харри, держась за ручки носилок.
Харри в конце концов остановился.
— Что ты там, уснул? — спросил он, оглядываясь. — Мне же тебя тащить приходится! Лошадь я, что ли?
— Нет, осел! — огрызнулся Рауль. — Поехали!
Они пошли дальше по неровной, кочковатой насыпи плотины. Издали им крикнул Волли, стоявший с лопатой в руках:
— Ссыпай полевее! В воду! Не стану я за вас перекидывать!
Рауль усмехнулся — ишь еще командир! Но Харри послушно свернул влево и шагнул к самой воде. Они опрокинули носилки. Булькая, глина посыпалась в воду. И вдруг Харри почувствовал, что его нога увязает в мокрой глине. Харри отпустил носилки, рванулся изо всех сил, но… потерял равновесие. Он взмахнул руками, качнулся и рухнул в воду.
Попробовал встать. Дно было близко, но это было не настоящее дно. Глинистый вязкий откос уходил из-под ног, тянул в глубину.
Погружаясь все глубже, захлебываясь, бледный, перепуганный Харри крикнул:
— Тону! Спасите!
Рауль испуганно шагнул в сторону. Как страшно!
И вдруг мимо него промчался Волли. С разбегу Волли вскочил на носилки, оставшиеся на откосе, и прямо с них бросился в воду, обдав Рауля брызгами.
Вот Волли подплыл к Харри… Схватил его за волосы… Тащит обратно, к плотине…
А с берега уже бегут Андрес, Пихлакас, Юта… Они все видели! Стыдно-то как!
Раулю стало так невыносимо стыдно, что он опустил глаза. И увидел носилки. С этих носилок прыгнул Волли. А он, Рауль… Как стыдно! А сейчас Волли уже подплывает обратно… Постой, но ведь им не выбраться!