Не объявляя перерыва, Борис приказал браться за вторую палатку. А время не шло, а бежало. Покинув на минуту походную кухню, Катя нашла Бориса и огорчила его совсем.
— У меня почти готово…
— Да тихо ты со своим обедом! — Борис оглянулся вокруг, боясь, что ребята услышат про еду и перестанут работать. — Видишь, у нас запарка!
— Я подожду. — Катя виновато заморгала глазами, но все-таки сказала то, что считала совершенно необходимым: — А мне потом навес нужно сделать.
— Какой навес?
— Над кухней… Мало ли… дождь, например…
— Она на колесах! — сердито ответил Борис. — Откатишь, если дождь, под деревья!
— Нельзя! — запротестовала Катя. — С дерева и листья в котел упасть могут, и мошки разные, жучки…
— Не до жучков мне! Не понимаешь, что ли? — вскричал Борис. — Рассаду надо высаживать, а мы, как твои жуки, в палатках запутались.
Катя отошла, а к Борису подошел Колька, прогудел в самое ухо тихо, но требовательно:
— Ты ее не обижай!
— Кто ее обижает?.. Сам себя я обижаю, а не ее! — Борис раздраженно повертел головой, увидел уходившую Катю и бросил ей вдогонку: — Не сердись!.. Навес сделаем, а обедать — после второй палатки.
— Правильно! — одобрительно сказал Колька. — И не горячись.
Успокаиваясь, Борис потер ладонью затылок, признался:
— Как вспомню про четыре тысячи — ломить тут начинает!
— Не ты один — все отвечаем.
— Подписал-то я!.. Мясо уж очень дорогое!.. Может, объявим два… этих… как их… постных или разгрузочных дня в неделю?
— Не торопись, посмотрим, — посоветовал Колька.
Вторую палатку поставили быстрее, чем первую. Никого не приходилось подгонять, и это ободрило Бориса. Все старались, точно сговорились ничем больше не огорчать своего председателя. Катя сама перетаскала к кухне складные дюралевые столы и стулья, расставила их, разложила ложки, нарезала хлеба. И Лида Юрьева обрадовала Бориса. Перед обедом он пошел к реке мыть руки. Лида догнала его и робко попросила:
— Назначь меня, пожалуйста, медсестрой… Я и лекарств всяких с собой набрала… И перевязывать умею…
— Чего назначать! — подобрел к ней Борис. — Лечи, кто заболеет… А телевизор? Ты ведь обещала…
— Привезла.
— Ну вот и будешь врачом и культработником.
— Этого мало… Вдруг никто и никогда не заболеет…
— Радуйся!
— Да, радуйся!.. Вы с утра до вечера работать будете, а я сидеть и радоваться?
— Помогай, чем сможешь.
— Это я — конечно! Я буду!.. А еще хочу попросить… Ты ведь знаешь: у меня по математике всегда пятерки были. Разреши мне всякие расчеты вести?.. Уж я ни одной нашей копеечки не пропущу!
Ничего приятнее этого предложения сделать Борису было невозможно.
— Ты это здорово придумала! Будешь у меня бухгалтером!.. На вот, храни!
Он отстегнул булавку от кармана, вытащил конверт с деньгами и торопливо отдал Лиде.
— Здесь сто колхозных рублей! Держи их у себя, а то я утоплю или потеряю… Чтоб они сгорели!
— Сохраню, не бойся, — обещала Лида, и они расстались очень довольные друг другом.
Борис совсем расщедрился и за обедом объявил, что другие две палатки будут ставить одни мальчишки, а девчонки могут занимать уже готовые палатки и устраиваться в них. Он смирился с тем, что сегодня не удастся высадить огурцы и капусту, и строго наказал девчонкам на ночь перенести в палатки ящики с рассадой.
Работы хватило до самого вечера. Когда в последнюю, четвертую палатку занесли последнюю кровать, солнце уже садилось за рощей. На той стороне, у болота, было еще светло, а здесь, за деревьями, наступили сумерки.
Ребята устали, но были счастливы, потому что основные хлопоты по переезду остались позади. Осуществилась их мечта. Теперь все зависело от них самих, от их умения распорядиться собой и своей землей.
— А кто сегодня ходил к грядкам? — спросил за ужином Ромка.
У грядок в тот день никто, кроме Зои Бекетовой, не побывал. Не было времени, чтобы сходить к болоту. Борис тоже не нашел десяти минут и не сбегал туда. Зато сейчас он мысленно обругал себя. Хорош хозяин! Свободного времени, конечно, не было, но ведь он и не подумал о грядках! В последние дни дождь не шел — там все могло уже засохнуть и пожелтеть! И не с палаток надо было начинать, а с поливки!
— Я ходила, — сказала Зоя. — Все пока нормально. Только редиску надо будет завтра полить. Особенно на пригорке около рощи.
— Что же ты молчала? — Борис вскочил. — Мы бы и сегодня ее полили!
Он отбросил ложку и, порывисто отодвинув стул, пошел через рощу на ту сторону, где были грядки.
Выбравшись на противоположную опушку, Борис сунул пальцы в первую же попавшуюся ему грядку с редиской. Рыхлая земля ласково отдавала накопленное за день тепло. Она казалась сухой на ощупь. И ботва была вроде не очень веселая. Борис пробежал метров десять вниз между грядок к болоту и снова пощупал землю. Тут кончался пригорок, полого поднимавшийся к роще, и почва больше сохранила влаги.
В это время на опушку выбрались и остальные ребята, склонились над грядками.
— До завтра потерпят, — определил Колька.
Но Борис не успокоился. Он бы не стал откладывать поливку на завтра, но и заставлять уставших ребят сегодня таскать тяжелые ведра с водой тоже не хотелось. Пока он колебался, Ромка выдернул одну редиску и радостно замахал ею над головой.
— Ее не поливать, а продавать завтра надо!.. Перестоит — задубеет!
Вырванная редиска была диаметром в пятак. Стряхнув с нее землю, он с хрустом откусил половину.
— Мед!.. Слаще винограда!
Ромка перемахнул через грядку с редиской и наклонился над луком, потом над салатом.
— Тоже полная кондиция!.. За такую зелень сейчас на рынке о-го-го дерут!
Ребята рассыпались вдоль грядок и, пока садилось солнце, успели осмотреть их. Целиком убирать весь первый урожай было чуточку рано. Подождать бы еще несколько дней, но и Борису, и всем другим не терпелось.
Решили завтра же провести выборочную уборку — собрать самую крупную редиску, самый высокий лук, рослый салат и сдать в колхозную столовую.
— Кому поручим это дело? — спросил Борис.
— Могу я, — вызвался Ромка. — А в помощники дайте Фефёлу.
Если бы он и не вызвался, ребята сами назвали бы Ромку. Все были убеждены, что никто из них не сможет вести торговые операции лучше него. И Борис думал так же. Только не хотелось ему отпускать Сеню Сивцева. Но на завтра не планировались тяжелые работы, а с высадкой рассады можно справиться и без Сени.
— Ладно, пошлем двоих, — согласился он.
К палаткам добрели уже в темноте. Мальчишки как завалились в кровати, так и умолкли — уснули мигом. Девчонки еще пошептались, похихикали в своих палатках, погремели какими-то жестянками и тоже затихли.
На западе спокойно догорала заря, а над островом выплывала луна, огромная и холодная. Может быть, она, заглянув в палатку, разбудила Бориса. Может быть, он сам, проспав несколько минут, проснулся от тревожного чувства. Присев на кровати, он вспомнил, что Ромка отвлек его от самого главного — от поливки. Хотя Зоя и Колька сказали, что поливку можно отложить до завтра, но стоит ли рисковать? Были бы тучи, можно бы и подождать, а то вон лунища какая! Да и поливать-то не очень много — только концы грядок на пригорке у рощи. Ведер десять, не больше. Пять раз сходить за водой.
Борис зевнул, размял руки и плечи и быстро оделся. Он знал, что все равно не уснет, пока не польет грядки.
Два председателя
Кирилл Кириллович поздно возвращался из соседнего колхоза. Он почти не смотрел на изученную до самой маленькой колдобины дорогу. Руки привычно и плавно поворачивали, где надо, баранку. Вмонтированный в машину приемник наигрывал какую-то мелодию.
Неожиданно приемник умолк, и вместо мелодии зазвучал настораживающий голос диктора. Он сообщил, что в ряде районов к утру ожидаются заморозки. Кирилл Кириллович не встревожился. Скотные дворы в колхозе добротные — в самые лютые морозы зимой не подводили. А на полях не было ничего такого, что могло бы пострадать от резкого понижения температуры.
До Светлячков оставалось не больше километра, когда Кирилл Кириллович почувствовал беспокойство. Вспомнились ему ящики с рассадой на столе правления. Вот для кого страшен заморозок!
— Не было печали, так эти чертенята накачали! — вслух ругнул он ребят и нажал на тормоза.
Машина остановилась посреди дороги, а Кирилл Кириллович откинулся на спинку и несколько минут сидел неподвижно, обдумывая; нужно ли что-нибудь предпринимать и если нужно, то что? Если рассаду высадили в грядки, то беда! Привыкшая к комнатной температуре, она погибнет в открытом грунте. Только дымовые костры могут спасти ее.
— Поднять бы тебя с теплой постели, — сердито проворчал Кирилл Кириллович, подумав о Вадиме Степановиче, — да послать сейчас на остров, чтобы знал, как затевать такие истории!..
Он и еще ворчал что-то нелестное для Вадима Степановича, но машина, будто сама собой, тронулась с места и свернула на проселочную дорогу, которая вела к реке.
Кирилл Кириллович давно уже не сердился на Вадима Степановича, хотя и продолжал при встрече делать недовольный вид. И к затее ребят он относился без прежнего раздражения. Отмежевавшись от них на словах, в действительности он не меньше самих семиклассников хотел, чтобы все прошло удачно, и старался способствовать этому любым путем. Накануне их отъезда на остров Кирилл Кириллович зашел в столовую и заключил с директором тайное соглашение: что бы ребята ни привозили из овощей, принимать безоговорочно и платить независимо от сорта по высшей ставке. Убытки колхоз брал на себя.
Белые пятна освещенных луной палаток Кирилл Кириллович разглядел издали и немного успокоился: хоть сами под крышей — не замерзнут! Потом он увидел и рощу, и кухню на опушке.
Никакого движения на острове он не заметил и, выключив мотор, не услышал ни звука.
— Спят великие хозяева! — с напускным неудовольствием проворчал он, выходя из машины. — А вот я вам подъемчик сейчас сыграю!
Но ни кричать, ни сигналить Кирилл Кириллович не стал. Взошел на пригорок. Ни справа, ни слева — ни одной лодки. Все они виднелись на том берегу.
— Окопались, робинзоны! Хоть штурмом их бери!
Он спустился к воде, попробовал ее рукой, заранее поежился, озорно засмеялся и стал раздеваться. Плыл Кирилл Кириллович по-солдатски: на боку, работая одной правой рукой, а в левой держал над головой узелок с одеждой и ботинками. Выбравшись на берег острова, он попрыгал, стряхивая с себя воду, растер грудь и оделся.
Ни ящиков с рассадой, ни каких-нибудь других предметов около палаток не было. «Неужели успели высадить?» — подумал он и подошел к первой палатке. У входа на брезенте висела пустая консервная банка и оструганная палочка. Крупная надпись на листе бумаги предупреждала: «Без стука не входить!» Такую же надпись и с таким же приспособлением для стука увидел он и на второй палатке. «Девчата!» — решил Кирилл Кириллович.
В третью палатку, не имевшую никаких надписей, он заглянул и, распахнув пошире полог, чтобы внутри стало посветлее, долго стоял у входа, сдерживая дыхание и приглядываясь. Ящиков с рассадой нигде не было видно. Спокойно спали мальчишки — сопели носами.
И в последней палатке с приоткрытым пологом Кирилл Кириллович ящиков не обнаружил. Зато он приметил другое, что заставило его задуматься. Пустовали две кровати. Одна была аккуратно застелена, а вторая — с примятой подушкой и откинутым на сторону одеялом. Кто-то уже спал на ней, но ушел недавно.
Минут пять поджидал Кирилл Кириллович хозяина кровати. За это время он вспомнил, что ребят было двадцать семь, а кроватей со склада выдали по семь штук на палатку. Одна кровать оказалась лишней, но где же мальчишка, который спал на второй кровати? Вдруг сбежал? Встал, когда все заснули, взял лодку и махнул домой.
Как личную потерю воспринял Кирилл Кириллович это неприятное предположение. Стоит появиться одному дезертиру — вся дисциплина пошатнется. Трудно будет Борису Кравцову совладать с остальными. Дурной пример заразителен. Одному то не понравится, другому — это. Обидятся — и в лодку! И развалится вся бригада.
Захотелось Кириллу Кирилловичу разыскать среди спящих Бориса Кравцова и поговорить с ним о своих опасениях. Он уже и спички нащупал в кармане — посветить в палатке, но что-то удержало его. Вероятно, все та же рассада. Надо было узнать, не высажена ли она, а уж тогда заодно и подымать тревогу.
Помнил Кирилл Кириллович, что на плане острова грядки были указаны где-то за рощей у болота. Туда и направился он по залитой лунным светом опушке. Обогнув рощу, он сразу же увидел Бориса. Тот неподвижно сидел у верхнего конца грядки и задумчиво смотрел на туман, выползавший из камышовых зарослей. Два ведра стояли рядом.
Во всей позе Бориса была такая озабоченность, что острая жалость кольнула Кирилла Кирилловича. Не слишком ли он прижал Бориса своими денежными расчетами? Он хоть и комсомолец, а мальчишка мальчишкой!
Чтобы не испугать его неожиданным появлением, Кирилл Кириллович остановился. Меньше всего человек пугается, когда первый замечает другого и думает, что сам остался незамеченным. Так и поступил Кирилл Кириллович. Он повернулся к Борису боком и медленно пошел от рощи к болоту, чтобы тот смог увидеть и узнать его. Боковым зрением Кирилл Кириллович уловил какое-то движение и понял, что Борис взглянул в его сторону. Тихо посвистывая, Кирилл Кириллович сделал еще с десяток шагов и услышал насмешливый голос:
— Ночная ревизия?
Кирилл Кириллович повернулся к Борису.
— А-а! Это ты, председатель!
«Дуется еще!» — подумал Кирилл Кириллович и подошел к Борису, сел рядом с ним.
— Не спится, председатель?.. Я тоже, когда выбрали первый раз, ночами не спал.
— Да я уже спал! — с фальшивой беспечностью сказал Борис. — Забыли одну грядку полить… Вспомнил, когда в кусты сбегать захотелось… Ну и принес пару ведер.
— Вот-вот! — подтвердил Кирилл Кириллович. — Я тоже, бывало, все сам хотел… Дня не хватало — ночи прихватывал. А утром — как чумной. Голова не варит. Где уж тут колхозом руководить?.. Бросил я ночные вахты…
Обидными показались Борису эти воспоминания. Может, ничего похожего и не было у Кирилла Кирилловича. Придумал, чтобы не прямо, но достаточно ясно сказать: не так ты, парень, делаешь!
— Ну и сегодня зря не спите!.. Сказали: ни ноги вашей на острове — и держите свое слово, а то будете завтра как чумной!
— Нужда заставила! — засмеялся Кирилл Кириллович. — А ты колючий!
— Будешь колючим! — не удержался Борис. — Четыре тысячи висят! Это вам не пустячок!
— Давай меняться? — предложил Кирилл Кириллович. — У тебя четыре и у меня четыре… только миллиона.
Промолчал Борис. Шутить ему совсем не хотелось. Он ждал, когда Кирилл Кириллович скажет, что за нужда привела его сюда ночью и как он попал на остров.
— Вы на лодке?
— Нет, на машине.
— А через реку как?
— Вплавь.
— Ну да?
Борис потрогал рубашку на плече Кирилла Кирилловича. Она была чуть влажной.
— Раздевались?
— В одежде и утонуть недолго.
Борис поверил и, как тогда, когда получил в подарок кухню, опять почувствовал некоторое расположение к Кириллу Кирилловичу. Не всякий способен вот так, ночью, раздеться и переплыть через реку. Было в этом поступке что-то такое, что сближало их — двух председателей. Борис тоже, если б случилась нужда, и поплыл бы, и в огонь полез.
— Где у тебя рассада? — спросил Кирилл Кириллович.
— У девчонок в палатках.
— Вот и отлично! — Кирилл Кириллович даже вздохнул с облегчением. — Тут, понимаешь, по радио передали… Я и решил предупредить тебя, как сосед соседа: к утру ожидается заморозок.
— Что-о?
Борис вскочил, точно собирался броситься куда-то сломя голову.