Когда за Абрахамсом закрылась дверь, Крафт сказал Раджу:
— Что ты думаешь обо всем этом? Ты знаешь, что я имею в виду.
— Догадываюсь. Я уже думал… Похоже, что нет. Понимаете? Никакого отношения к гибели Джейн «триада чайна» не имеет.
— И я так же думаю. При их жестокости и быстроте на расправу — и такая деликатная месть. Но на всякий случай пусть поглядит врач. Интересно, что он скажет…
«Говорить ли ему про ночной обстрел?» — подумал Радж уходя. И покачал головой: не скажет. Неизвестно, что захочет сделать Крафт. Может, просто решит уволить, чтоб избавиться от опасного работника, который уже второй раз попадает в такую ситуацию.
Глава седьмая
1
Янга ощупали, обыскали, втолкнули в машину. Зажатый между двумя взрослыми, он не видел, по каким улицам мчится машина, куда сворачивает. Ехали долговато — только это и понял. И еще удивился: почему человека с баулом не посадили с ним — машина ведь была большая, семиместный фургон.
В полицейском участке Янга впихнули в большую комнату, с лязгом закрыли дверь.
Прежде всего он ощутил резкий смрад. Комната была странная, оконце одно, под самым потолком, зарешеченное. На потолке едва светила лампочка в деревянной сетке. Света она давала мало, на полу было почти темно. Хотел прислониться к стене — и отшатнулся: больно кольнуло в плечо. Стены были оштукатурены так, что в ней густо торчали соски-шипы, точно чешуя акулы. Окрашенные в грязно-синий цвет, они поглощали весь свет, падавший на них. Когда глаза немного привыкли к темноте, Янг разглядел, что в комнате нет ни лавок, ни табуретов, в углах под оконцем лежат какие-то бродяги в лохмотьях. Один из них приподнял косматую голову и снова улегся, подложив под ухо локоть.
Янг боялся подходить к ним, опустился на корточки у дверей. Сесть как следует брезговал — таким грязным, в каких-то потеках и пятнах был цементный пол.
Терпел так около часа. В голове вспыхивали обрывки мыслей: «Попался… В тюрьму бросили… А что же теперь будет? А как же Радж? Он ведь ничего не знает, где я, что со мной… А Пуол — гад… Гад из гадов! Последние деньги выманил да еще полиции подсунул…»
Потом заскрежетал ключ в дверях, всунулся до половины туловища полицейский, огляделся по сторонам.
«Тебя!» — дернул за плечо Янга.
Привел в какую-то комнату или кабинет. У окна за столом сидел человек. Янг не успел присмотреться кто, как полицейский козырнул и боком, как краб, вышел.
Янг снова взглянул на стол. Так это же сидит тот офицер-полицейский, что вылез на улице из машины, позванивая наручниками. Высокий, с крупными чертами лица, с большим горбатым носом. Сегодня он в штатском и без головного убора. Глядел на Янга и по-отцовски улыбался. Янг не поддался на эту льстивую улыбку, отвел глаза.
Слева от входа был еще один стол, намного длиннее, и сидели за ним двое: тот пижон с усиками, что шел по улице за Янгом и покручивал блестящую палку, и другой — плотный, толстый, точно перекормленный, европеец, в серовато-голубом мундире. Возле него на столе лежала фуражка с надписью на околышке «Interpol». А слева от него у глухой стены за маленьким столом с машинкой сидел еще один полицейский.
— Как тебя звать, парень? — ласково, с улыбкой обратился к Янгу офицер.
— Янг. Янг Синх.
— Очень приятно. Классическое имя для хинди. Лучше и не придумаешь. Скажи, пожалуйста, читать-писать ты умеешь?
— Умею.
— О-о?! — удивился офицер. — Молодец. Тогда бери ручку и распишись на этой вот бумаге.
— Как это? — подошел Янг к столу начальника-офицера.
— Ну — напиши свое имя и фамилию. Этим самым ты дашь клятву, что будешь говорить только правду, чистую правду. Если соврешь, посадим в тюрьму.
Янг медленно нацарапал свои имя и фамилию. Рука дрожала, авторучка не слушалась. Написал и отступил подальше от стола. Очень уж сладким и липким был взгляд офицера — не отлепиться.
— Так, говоришь, как тебя звать? — еще раз спросил офицер. — У меня сын такого возраста, как ты. Кстати, он никогда не говорит неправды.
— Янг Синх. Двенадцать лет скоро.
«Трэт-тэ-тэ-тэ», — застучал на машинке тот, что сидел слева, за маленьким столиком.
— Где ты живешь?
— Нигде.
— Как это нигде? Не в воздухе же ты висишь?
И все время, пока шел разговор с офицером, стрекотала машинка. Янг рассказал про Биргус и про то, как их выперли оттуда американцы (при этих словах все присутствующие в комнате переглянулись и даже закряхтели, зашевелились). Как отвезли их на Горный, как попали потом на Главный на храмовый праздник, как умер отец, как отвернулись от Янга земляки…
— Так, говоришь, отец и мать умерли? Ай-яй-яй, бедный мальчик…
— Мать не умерла, ее деревом убило, — уточнил Янг.
— Ай-яй-яй… — будто не слышал офицер, открыл ящик стола, поворошил бумаги и нашел там конфетку. — Возьми, пожалуйста. Возьми, возьми, не бойся! И больше никого у тебя из близких родственников нет?
— Есть брат Радж. Он на Рае работает в дельфинарии.
Полицейский слева и это отстучал на машинке. А те двое, что сидели справа за длинным столом, даже и бровью не повели — будто каменные. Судьба Янга их нисколечко не тронула.
— Давно ты знаешь того человека?
Янг с недоумением посмотрел на офицера.
— …того, с кем тебя арестовали?
— Я его совсем не знаю.
— Ты хочешь сказать, что первый раз подошел к нему?
— Да.
— Что ты должен был ему сказать?
— Что в отеле «Санта-Клара» мест нет. Что ему надо в «Гонконг», комната сорок первая… Но я все не успел ему сказать, он начал кричать на меня.
Офицер быстренько сунул руку под стол. Сразу же за спиной Янга скрипнула дверь, кто-то заглянул в нее.
— Засаду в номер сорок первый «Гонконга». Всех впускать, никого не выпускать.
— Стоп, стоп! — сильным басом сказал тот, возле которого лежала шапка с надписью «Interpol». И дальше уже заговорил по-английски. Офицер выслушал его и согласился:
— Правильно. Возьмите документы того… Понятно? И зарегистрируйте вначале у портье. Будто приехал тот, кому было забронировано место. А портье пригрозите, чтоб не проговорился. И сами в засаду!
Дверь за спиною Янга тихо скрипнула.
— Продолжим наш разговор. Так почему, как ты думаешь, тот человек ругался на тебя? Ты все правильно ему сказал, как тебя учили?
— Не знаю. Кажется, правильно, только не все. И я забыл посмотреть, в какой руке у него был баул. Можно было подходить и говорить только тогда, когда он будет возле дома № 15 и возьмет баул в левую руку.
— Понятно. Пароль не мог сработать, потому что был неточным. После того как ты ему сказал про «Гонконг», что ты должен был делать?
— Ничего. Отойти от него. Мне за это должны были дать деньги.
— Вот как? Кто, интересно?
— Пуол.
— Это он тебя и подсылал?
— Да.
— Где живет? Быстренько адрес.
— Не знаю.
— Кто он такой?
— Мы с ним из одной деревни, с Биргуса. Я не думал, что и он уже тут, на Главном… — И Янг рассказал, как Пуол остановил его в порту, как научил, что сказать человеку с розовой косынкой на шее, пообещал за это заплатить, а сам, наоборот, отобрал деньги.
— Ах, негодяй… И верь после этого землякам… А ты молодец. Ты все правдиво рассказал?
— Да, — Янг говорил искренне: ему совсем не хотелось выгораживать Пуола.
— Последний вопрос. В чем одет Пуол?
— В чем? Ну — рубашка белая, штаны серые.
— Дорогой мой! Это не приметы. Так одеты тысячи людей в Свийттауне. Вспомни, может, есть на лице что-нибудь особенное, на голове, на руках?
— Нет, ничего такого. Туфли новые купил — хвастался. Мозоли, наверное, натер — хромает.
— Цвет туфель?
— Тоже, кажется, серые.
— М-да-а… — разочарованно протянул офицер. Забарабанил пальцами левой руки по столу, а правую снова сунул под стол. За спиной Янга сразу скрипнула дверь. — В камеру его! Хотя нет, подержи немного в приемной, может, еще понадобится.
Янга взяли за плечо, вывели в переднюю комнату. Полицейский старательно прикрыл двойные двери в кабинет, но и одни и другие немного отошли.
— Садись! — показал Янгу на стул у стены полицейский и сам уселся за стол, напустил на себя важность: очень, должно быть, хотелось быть похожим на начальника.
В кабинете разговаривали бурно, порой переходили на английский язык. Янг напряг слух — ах, как плохо, что английский язык такой трудный, так медленно поддается ему!
— Мы его вели из самого Гонконга. Вместе с ним плыл и наш агент! Из рук в руки, можно сказать, передавали… А вы вмешались и на финише все оборвали. Как теперь найти продолжение цепочки? К кому ехал этот с розовой косынкой?
— В сорок первом номере засада.
— Толку от этой засады! Туда и случайные люди могут заглянуть, скажем, горничная, официант… — гремел голос того, что сидел возле фуражки «Interpol». — Телефон в этом сорок первом есть?
В кабинете немного помолчали, наверное, сам офицер или тот полицейский, что сидел за машинкой, смотрели в справочник.
— Есть, — наконец послышался голос офицера.
— Ну вот, прежде чем встретиться с «косынкой», ему позвонят в номер. Там ли он… А коли там, тот ли это, кто нужен, и разговор будет с паролем.
— …мы подслушаем, о чем они будут говорить. Все номера прослушиваются!
— Ваши там будут сидеть, позвонит телефон. Поднимать трубку или нет? Если поднимать, то что говорить? Если услышат, что кто-то подозрительный снял, то и говорить не станут.
— А мы выпотрошим этого, с косынкой. Уверяю, мы сумеем взять у него все, что надо… Во-вторых — выпустим мальчика… — дальше говорили на английском языке, офицер владел им, видать, неплохо.
— Вы так думаете? А кому он нужен, тем более после того, как засыпался? Мальчишку использовали случайно и одноразово. На его месте мог быть и не земляк этого… как его… Пуола, а другой мальчик. Пуол подсунул вместо себя этого паренька только потому, что увидел подозрительных лиц… которые за «косынкой» следят.
— Этим подозрительным мог быть и ваш усатенький молодой человек.
— Я попрошу… — повысил голос третий, тонкий.
— Можете не просить! — голос офицера стал тверже. — Я понимаю: те двое наших, что разыгрывали парочку, учинили бездарный маскарад. Но и вы, простите, недалеко ушли. Во всех плохих фильмах таких сыщиков-неудачников показывают. Моих глаз в порту было больше, чем вы думаете. И еще… Откуда мы, по-вашему, знаем об этом, с розовой косынкой? То-то же! Не такие мы простачки, как вам кажется.
Выглянул из дверей тот полицейский, что сидел за машинкой.
— В камеру! — махнул он на Янга рукой и исчез.
— Вставай! Прилип… — поднялся тот, из-за стола.
«Все-таки в тюрьму?! А я же всю правду рассказал!» — Янга не хотели слушаться ноги.
В коридоре встретились двое часовых, вели на допрос человека с розовой косынкой на шее. Один часовой был скован с арестованным общими наручниками.
2
Когда на человека с розовой косынкой на шее и Янга направили со всех сторон оружие, Пуол замер на месте. Шагах в двадцати впереди увидел двери подъезда со ступеньками. Пока шел к ним, едва сдерживался, чтобы не кинуться бегом. Успел еще увидеть, как на «косынку» надевали наручники. Шмыгнул в подъезд, пробежал мимо лестницы, дернул дверь, что вела во двор. Она не поддалась. Тогда он толкнул ее изо всей силы — ни с места. Застучало сердце, голову обдало жаром… «Вот и попался… Сам полез в западню». Бросился назад, в три прыжка одолел пролет лестницы. На первой площадке было совсем небольшое, узенькое, как бойница, оконце. Бить, выламывать не стал — все равно не пролезет. Инстинкт самосохранения погнал его выше по лестнице. Вспомнился эпизод из кинофильма, что успел посмотреть на Главном, в котором так же спасался от погони «агент №…». С последней площадки к квадратному люку на потолке тянулась лестница. Оказался наверху быстро, как кот, толкнул люк руками и головой… Поддался!
Бежал вприпрыжку под низко нависшей крышей, едва не стукаясь головой о стропила. С громким хлопаньем крыльев взлетали и улетали голуби, липла к лицу паутина. Бежал на свет, что струился с боков, с левого и правого скатов крыши, где в нишах были окошки. «Это — на улицу, это — во двор…» — сориентировался он и нырнул в правую, раму вырвал сразу.
Теперь бежал по крыше, грохоча железом, скользя, перескакивая на черепичные и шиферные крыши, а конца домам, конца улице, казалось, никогда не будет. Уже видны были мачты теплоходов в порту (бежал не вперед, а назад), наконец увидел в окошко веревки с бельем.
Если вешают белье, значит, тут должен быть выход на лестницу, вниз.
Перед тем как выскочить во двор, отряхнул с себя пыль, голубиный помет, обобрал паутину. Двором перешел на соседнюю улицу и зашагал уже медленно в ту сторону, куда ему надо было идти.
«Ай да я! Молодец…» — Пуол был доволен собой. Чем не супермен из кинофильма? Нравилась ему такая жизнь, с риском и опасностью. Шел домой насвистывая, по сторонам и назад не оглядывался.
А того не знал, что на каждого умного находится еще более умный.
Чем ближе подходил к своей конспиративной квартире, тем больше чувствовал, что это повышенное настроение и довольство собой рассеивается, выходит из него, словно воздух из проколотой шины. Еще и еще раз мысленно проверил, что говорил Янгу, что тот может рассказать в полиции. «А он расскажет, все расскажет, даже не сомневайся!.. Злость у него на меня… Про отель «Гонконг» скажет, про апартамент сорок один». Пуол чувствовал, что этот адрес — самое важное, что было доверено ему лично. Ему, а не Янгу, какому-то мальчишке. «А я передоверил тайну, отдал ее в руки полиции… — Пуола начало бросать то в жар, то в холод. — Лучше бы я сам попался… Называется, спасся… От кого? От полиции — да, а от Чжана? Если б сам попался, то я бы им ничего не сказал. Выкрутился бы или сказал, что случайно оказался возле человека с розовой косынкой. Мало ли кто ходит по улице? В центре люди как муравьи бегают, суетятся. Любого можно схватить, к любому придраться… Но я и не подошел бы к нему, разве я глупый, глаз у меня нет? Незнакомец же не взял баул в левую руку!.. А может, был еще один человек в розовой косынке?! — Пуол даже остановился при этой мысли, ему снова стало жарко. — Может, я не заметил другого, перепутал?!»
Лихорадочно перебирал мысленно то, что было в порту. Все, казалось, шло как надо. Отирался среди торговцев-лоточников, даже приценивался, изображал из себя капризного покупателя. Один взрослый китаец-лоточник чуть ли не нахрапом лез, совал под нос бусы: «Кораллы для вашей крали! Черный коралл!» Не выдержал, даже прошипел, чтоб не вязался. А тот, с розовой косынкой, тоже послонялся немного по крикливому базарчику. И просто случайно бросилось Пуолу в глаза, что очень уж одинаково получается у этого, с баулом, и у того усатого пижона с блестящей палкой. Станет один, чтоб приглядеться к товару, прицениться, даже в руки взять, а возле соседнего торговца или через одного человека остановится и пижон, тоже будто бы что-то смотрит, вертит в руках, а сам так и следит за «косынкой».
«Дело нечисто… Слежка… А меня ведь предупреждали, чтоб смотрел пристально…» — стукнуло ему тогда в голову. Так разве мог он после этого сам лезть на рожон?
Надо уже сворачивать в переулок, что ведет в лабиринт домов того двора, где его квартира. Оглянулся… Кажется, ничего подозрительного, люди идут, как шли — кому куда надо. Никто не таращит на него глаза.
Комната встретила затхло-приторными запахами, будто где-то гнила копра. Постоял возле трюмо, вгляделся в свое лицо… Тревога на нем и растерянность… Внизу на столике бесчисленное множество всяких флакончиков, тюбиков, баночек с кремом, пудрой, духами, мазями. Хотелось смахнуть их, чтоб осколки зазвенели… Посмотрел на кровать с балдахином. К высоким спинкам был прикреплен шнурок, по которому передвигался занавес из материи в грубых пятнах-узорах. Не комната для мужчины, а дамский будуар. Не для любовных ли свиданий использовал Чжан эту квартиру? Со злостью дернул занавес в сторону, даже сорвал шнурок и завалился в постель одетый.