Костя вторично отдавил Пряхину ногу. Оба подобрались, готовые к неожиданной встрече. Но в избушке никого не было. Горный инспектор стянул с головы шляпу — на лысине блестели бисеринки пота.
Бакенщик закопошился возле печки.
Избушка оказалась светлой и просторной. Печь, опрятно застланная койка, стол с двумя сосновыми чураками подле. Над койкой самодельный патронташ, набитый до отказа патронами, нож в ножнах из какой-то звериной шкуры. В «красном углу» тускло поблескивал засиженный мухами оклад иконки. На столе из помятой консервной банки, служащей пепельницей, торчала недокуренная папироса «Беломорканал».
Косте тотчас представилось, как сидят друг против друга на сосновых кряжах два человека. Один — озлобленный на существующие порядки браконьер, считающий, что его засиженный мухами бог простит всё. Другой — профессиональный враг, сильный, ловкий, опытный. Он молод, но это не мешает ему находить общий язык со стариком. Ну что ж! Общий язык с ним постарается найти и Костя Моргунов — чтобы вызнать, куда направился тот, второй! Не трудно угадать, как следует разговаривать здесь.
— Не дают жить спокойно, сволочи! — Костя незаметно подмигнул удивленному Пряхину. — До чего дошло: рыбу ловить не смей! А?
— Кому нельзя, паря, а кому и можно! Начальникам всяким там — можно.
— Начальникам всегда можно, — поддакнул Костя.
— А я про что? Теперича скажи, — кто виноват?
— Власти! — без промедления ответил Костя.
— А кто же ещё? Строгости должной нет. Уж я знаю…
— Чиновники, — неопределенно подсказал студент.
— Опять же почему? — старик сунул под дрова брызгающуюся искрами берестину, поднял к потолку указательный палец. — Отдаляются от народа. Как его в райсовет или начальники выдвинут, так он и жонку свою в райпо не пущает, в очереди язык почесать. Требовает, чтоб на самолучший курорт везли — переутомился. А покуль не в чинах ходил, от всех болестей лечился веником на полке… Вот как, паря!
Всё шло как по маслу. Костя ещё раз подмигнул Ивану Александровичу, ударил кулаком по столу и сказал:
— Руки не доходят, а то — обрез бы да всю власть к чёртовой матери. Подряд!
Старик медленно повернулся, смерил студента долгим взглядом, молча вышел. «Клюнуло», — решил Костя и сам испугался последствий своей удачи: поверил, пошёл за тем, за «геологом»? Двое на двое, но у тех — оружие!.. Дверь скрипнула, мышцы непроизвольно напряглись.
На пороге стоял бакенщик.
Один.
Он смотрел на Костю, но Костя смотрел только в чёрные отверстия ружейных стволов, направленных ему в грудь. Словно издалека, откуда-то долетел скрипучий голос:
— Инспектор, а ну глянь ему в документ. Что он за гусь, с обрезом гулять?
Иван Александрович нерешительно поднялся со своей чурки, снял зачем-то очки, начал протирать их.
— Доигрались! — гневно бросил он Косте и стал разубеждать хозяина: — Понимаете, произошло недоразумение. Этот молодой человек хотел испытать ваше отношение…
— В документ глянь, говорю! Потом я гляну! — оборвал бакенщик. — А ну, ты, дай ему документ! Кому сказано?
Расстегнув китель, Костя полез за документами. Ему было стыдно, смешно и вместе с тем страшно: пальцы бакенщика лежали на спусках двустволки.
— Документы настоящие, — уверил Пряхин, в то же время соображая, как вести себя дальше. — Паспорт, удостоверение, зачётная книжка…
— Погоди. Мне дай.
Косясь на студента, старик перебирал бумаги левой рукой, не снимая правой со спусков.
— Правильные бумаги, — согласился он наконец. — При круглых печатях, как следовает быть. Рази тебя учат с обрезом гулять? — вдруг заорал он на Костю так, что ружье заходило ходуном. — Ты на кого обрезом намахиваешься? На свете тебя не было, когда поделом обрезами-то махали.
— Вы же сами сказали: власть виновата! — попробовал вывернуться студент.
— За свои слова я и ответчик! Мне, паря, такое право дано — свою власть ругаю. Потому я её сам над собой ставил. Врандель генерал меня за её шомполами пороть велел, вот как! Доси рубцы не заросли! — Взволнованный воспоминаниями, старик сунул ружье в угол и заворошился в кисете, набивая трубку. — Я её, паря, и буду ругать, покуль на реке порядка не станет. Что ругать, в шею накостылять кое-кому надо. Думаешь, чего я с самоловами озоровал ноне? От обиды! На других реках такого беспорядку и не слыхали, чтобы начальству закона не уважать. Думают, Москва далеко? Дойдут у Москвы руки, дойдут! Прокурору, однако, летось перо вставили — теперь за бугалтера в райпе… Видал как?…
Бакенщик позволил себе сделать паузу, чтобы раскурить трубку. Этим воспользовался Костя.
— В общем, папаша, я это так сказанул… В порядке разведки, что ли… Ну, ваши настроения узнать…
Старик поперхнулся махорочным дымом.
— С-сопля ты зелёная — мои настроения узнавать, вот кто! Сорога ты тухлый глаз!..
Горный инспектор решительно потянул его за рукав.
— Ты извини, старина. Меня один вопрос интересует. К тебе не заходил сегодня один… товарищ? — споткнулся Пряхин.
— Геолог-то? Был, как же. Уху с ним варили. Скажи ты, какое дело — растерялся со своими! Моторку да ватник старый у меня взял, ещё сетку от мошки. Из Читы с караваном назад пошлёт. Надо было выручить мужика, дело у него спешное…
— Вот и всё! — обескураженно сказал Пряхин Косте. — Повезло…
— Пошто повезло? — удивился бакенщик. — Дело у него государственное, иначе нельзя.
— Да вы… — задохнулся Костя, — вы знаете, кому вы свою моторку дали?
— Знаю, — сказал старик. — Он в численнике записал. Гляди: Подклёнов Василий Степанович, второе развед… разведуправление… Я ему и в документ глядел. А разве созорует такой парень?
Костя горестно махнул рукой, словно швыряя оземь шапку.
— Эх, дед…
— Помог скрыться государственному преступнику, папаша, — сквозь зубы объяснил Пряхин.
Старик испуганно заморгал глазами, но потом недоверчиво усмехнулся.
— Ну, это ты бро-ось! Я человека, паря, наскрозь вижу. Да и документ у него честь честью!
— Документы бывают фальшивые, отец. А наружность, знаешь, подчас обманчива, — покачивая головой, промолвил Пряхин. — Этот человек на ходу выпрыгнул из поезда. В Ерофее Павловиче ему удалось обмануть оперативную группу. Теперь обманул тебя…
Бакенщик понял, что неожиданные гости не шутят. Дважды хлопнул себя ладонями по бедрам, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Видимо, соображал что-то.
— Слушай-ко сюда, паря, — предложил он. — Мотор у меня подвесной, три силы всего. Далеко на ем не упорешь, времени не ахти сколь прошло. Я вас сейчас к Ваське Степных через реку уплавлю. У того стационар, сил десять, коли не вся дюжина. Может, догоните?…
— Надо попытаться, — сказал Пряхин.
У Кости блеснула в глазах надежда:
— Должны бы нагнать.
— Айда к лодке! — скомандовал бакенщик, на ходу раскуривая трубку. Спички ломались — старик нервничал, каясь в своей оплошности.
Но у лодки он приостановился и спросил, сверля Пряхина маленькими красными глазками:
— Слышь-ко, парень тот не из таких, что начальству не поглянулся или что брякнул зря?
— Теперь за это не ловят, — невесело усмехнулся горный инспектор. — Прошло время…
— Смотри, паря! — погрозил старик.
Костя сел на вёсла, бакенщик пристроился на корме с правилом. Легкая лодочка, забирая наперерез течению, понеслась к противоположному берегу.
— Ничего, в гребях ты можешь, — похвалил Костю старик.
Он легко перешагнул за борт, прямо в воду, когда лодка ткнулась носом в песок. Выдернув её подальше от воды, на всякий случай спрятал в кустах вёсла. На ходу объяснил:
— Берегом пойдем к Ваське. Скореича. Течение тут шибкое.
И зашагал вперёд, почти не сгибая ног в коленях.
До поста бакенщика Василия Степных оказалось километра три — по прикидке Пряхина. Старик за время пути не проронил ни слова. Только предупредил, подходя к избушке:
— Вам пооберегаться надо. Страсть не любит Васькина лайка чужих.
Сложив рупором ладони, закричал надсадно:
— Василе-ей1 Васькя-а!
Впереди, за береговым чапыжником, всполошилась собака.
Старику пришлось еще больше поднять голос:
— Ведьму привяжи-и!
— Иди давай-ай! — ответили ему.
— Вай-вай! — толкаясь в скалы, закуролесило эха ответа.
— Пошли, — махнул рукой бакенщик.
Василий Степных — невысокий, обутый в мягкие ичиги — стоял возле избушки, поджидая гостей. Ветер играл льняным чубом на непокрытой голове. Взгляд цыганистых чёрных глаз, казавшихся чужими под светлой шевелюрой, был приветливым. Синюю косоворотку перехватывал в поясе добротный командирский ремень. На ремне болтался нож с костяной рукояткой.
— Дело до тебя у мужиков, — здороваясь, объявил старик.
— Дело, дядя Трофим, и постоять может, — усмехнулся Степных. — А нам стоя беседовать ни к чему. Заходите в хату.
Казённая избушка ничем не отличалась от дома старика Трофима. Только иконы в углу не было, а над койкой висел короткий пулевой винчестер с трубчатым подствольным магазином. У ружья был заботливый хозяин — приклад лоснился, натертый воском, и на конце ствола темнел кожаный колпачок. На том же гвозде нашел место полевой бинокль в потёртом футляре.
Трофим уселся без приглашения, хлопнул по коленям ладонями, сказал:
— Однако согрешил я. Моторку поверил человеку до Читы уплыть, чтобы назад с речниками послал. А человек вроде беглый, ищут его. Вон они про то знают…
Недоумевая, при чём здесь он, Степных посмотрел на Костю, потом на Пряхина. Тот объяснил:
— Рассчитывали на вашу помощь. У вас моторка много быстроходнее…
— Так, — кивнул Степных. — Документы можно посмотреть?
— Сделайте одолжение! — полез за бумажником Иван Александрович. Костя последовал его примеру.
— А ваши удостоверения? — просмотрев паспорта, спросил Степных.
— Так вот же! — ткнул пальцем в свое горный инспектор.
Брови хозяина удивленно поползли кверху.
— Удостоверения, дающие право требовать у меня лодку.
Иван Александрович беспомощно развёл руками, а Костя сказал:
— Понимаете, мы же не сотрудники милиции. И мы не требуем…
Лицо Степных ничего не выразило, но теперь он более внимательно пересмотрел лежащие на столе документы. Сложил стопочкой, прикрыл широкой ладонью.
— Товарищ Степных! — горный инспектор встал для большей внушительности. — Мы выполняем свой долг честных людей… — Он рассказал о странном геологе.
— Что бы вы сделали на нашем месте? — спросил он.
— Сообщил бы в специальные органы.
— А теперь, раз мы не сделали этого?
Степных снова перелистал документы. Остановил внимание на военном билете Пряхина.
— У вас две Славы?
— Один третьей степени…
Василий поднялся, одернул косоворотку.
— Дядя Трофим, придется тебе мои фонари зажечь, если я опоздаю. — Сняв со стены винчестер и бинокль, сказал коротко:
— Ступайте к лодке.
Выкрашенная белилами моторка радовала глаза красотою обводов. Пока Костя снимал с мотора брезентовый чехол, Степных спустился к воде с рослой огненно-рыжей лайкой на поводке. Собака покорно шла у ноги, хотя и косилась по-звериному на незнакомых. В лодке она улеглась возле Василия, который сел на корму.
— Толкни, дядя Трофим, — попросил он.
Помогая старику шестом оттолкнуть лодку, бросил через плечо:
— Сидите поспокойнее, пока Ведьма к вам не привыкла.
Пассажиры опасливо переглянулись — теперь они оказывались в некотором роде подконвойными. Даже не знали толком, что решил делать этот немногословный бакенщик. Чего доброго, сами попали на подозрение?
Мотор застучал на малых оборотах, потом запел монотонно. За кормой вспучился пенный вал. Берег с избушкой и дедом Трофимом отодвигался всё дальше. Плавно развернувшись, моторка понеслась вверх по реке.
Разговаривать мешал рокот двигателя. Но Пряхин всё-таки что-то кричал, толкая Костю в бок локтем, показывая на береговые скалы, на тонущие в синеве дали. Косте было не до красот природы, инспектора он не слушал, но исправно кивал головой.
Костя думал о Семёне Гостинцеве, о Люде. Думать же о девушке заставляли те самые утесы и дали, на которые он старался не обращать внимания. Но так уж устроен человек, что окружающее действует на его чувства и помимо желаний.
Сейчас Косте очень не хватало Люды. Она была нужна для того, чтобы увидеть, как он скрутит того молодчика. Приятно, когда красивая девушка видит такое! В успехе же преследования Костя не сомневался. Конечно, они догонят «геолога» — уж больно ходко рвётся вперёд белая моторка! Так что Семену Гостинцеву придется грызть ногти. А у этой Люды хороши глаза; и надо же было Сеньке сунуться с проклятым жребием!..
Костя думал о том, как выругает про себя Семён Ивана Александровича, не согласившегося искать «геолога» только на реке. До чего обидно будет дружку узнать, что обошлись без него! Но так ему и следует, пожалуй!
Представил себе человека с полевой сумкой, боязливо косящегося на славные моргуновские кулаки. Сдержанный Степных молча пожимает Косте раненую руку — пусть «геолог» прострелит ему, например, плечо, от таких ран не умирают… А Люда, с полными слёз глазами, счастливая за него, готовит бинты…
Но Люда была где-то далеко. Она не увидит этого.
Пряхин перестал донимать спутника своими восторгами. Только прятался за него от ветра, когда раскуривал трубку.
Время от времени Степных поглядывал в бинокль.
Несколько раз впереди появлялись на воде черные точки. Но это были долбленки местных рыбаков. Они подолгу потом приплясывали на волне, возникающей за кормой моторки. Люди завистливыми глазами смотрели вслед белой красавице.
Протащил две лёгкие баржи-илимки катер. Матрос в брезентовой куртке выкрикнул унесенное ветром приветствие, махнул фуражкой. Василий Степных отвечал тем же.
Вдруг он отклонился к левому борту, пристально вглядываясь во что-то впереди. Даже прикрылся рукой от солнечного света. Потом поднял к глазам бинокль, поглядел и передал его Пряхину. Иван Александрович рассмотрел чернеющую далеко впереди лодку и фигурку человека возле неё. Человек расхаживал по воде, пытался приподнимать нос лодки. Вода не прогибалась под его ногами.
Моторка пошла тише, — Степных сбросил газ.
— Трофимовская лодка сидит на косе! — крикнул он.
Костя поднялся в рост и, теряя равновесие, ухватился за борт. Но до лодки впереди было слишком далеко даже напрямую, чтобы разглядеть что-нибудь толком. Степных показал на огороженный вешками фарватер, прижимавшийся к левому берегу реки.
— Камни! — и рукою показал: мол, кругом плыть надо.
Иван Александрович увидел, как крохотный человек широко, словно посуху, зашагал от лодки к берегу.
Костя разглядел только двигающуюся чёрную точку.
— Чёрт! — заорал он. — Уйдет! Стреляйте!
Василий Степных лениво повел глазами в его сторону. Переложил руль, поворачивая лодку.
Когда через полчаса белая моторка уткнулась в берег выше косы, он придержал собаку, давая пассажирам вылезти.
— Что ж вы? — горько спросил студент.
— Права у меня нет такого — зря стрелять в человека, — сурово сказал бакенщик, — и ружей таких нету, на два километра стрелять.
В брошенной лодке, к которой пришлось добираться вброд по щиколотку, валялись скомканная пачка из-под папирос «Беломорканал» да ковш для вычерпывания воды. Винт подвесного мотора свободно проворачивался на валике — налетев на каменную гряду, «геолог» сломал страхующий штифт.
— Прямой дорогой хотел, — усмехнулся Степных и покачал головой, рассматривая телогрейку. — Терентиева. Худо, Ведьма!
— Неужели уйдёт? — Костя гневно махнул кулаком, и в ту же секунду лязгнули собачьи клыки. Хозяин на прыжке остановил поводком Ведьму.
— Осторожнее, — спокойно сказал он.
Берег был крут и каменист. Тайга, спускаясь по ступеням из диабазовых плит, подступала к самой воде.
— Ищи! — приказал Степных собаке.
Лайка помедлила на галечной россыпи, а потом потянула хозяина вдоль берега — вверх по реке.