– Я вот о чем хочу с тобой поговорить, – начал папа; садясь на кровать к дочери.
Юля отложила книжку.
– Помнишь, ты как-то сказала, что хотела бы побывать в больнице?
Юля кивнула.
– Времени у тебя сейчас много, можно и сходить, – предложил Александр Иванович.
– С чего это ты вдруг заговорил о больнице? – спросила Юля.
– Мне показалось, ты в последние дни о чем-то всерьез задумалась. А поскольку ваши с Мариной подруги уже, можно сказать, выбрали профессию или по крайней мере близки к этому, я решил, что и ты озабочена этой проблемой.
Юля не могла признаться папе, что именно ее беспокоит. С другой стороны, она действительно когда-то просила Александра Ивановича отвести ее на экскурсию в больницу. С некоторых пор Юля стала задумываться о своем будущем. Когда она была совсем маленькой и все спрашивали ее, кем она хочет быть, Юля неизменно отвечала, что станет доктором. Она обожала папу и считала, что он занимается самой благородной работой на свете. Много раз, гуляя с Александром Ивановичем по улице, Юля видела, как к нему подходили незнакомые люди и благодарили его.
– Вы спасли мне жизнь! Вы вернули с того света моего отца! – говорили эти люди со слезами на глазах.
Папа смущенно принимал благодарность, а Юля безумно гордилась им. Но со временем она стала задумываться и о других профессиях. Когда Юля пошла в первый класс, ей очень понравилось в школе, и она решила стать учительницей, но к пятому классу передумала. Как почти все девочки, она мечтала стать певицей, киноактрисой или еще какой-нибудь знаменитостью. Ей часто говорили о том, какая она красивая и сколько у нее нашлось бы поклонников. Но эти мечты забывались так же быстро, как и возникали. В глубине души Юля всегда стремилась стать врачом. Окончательно она поняла это в восьмом классе, когда у них начали преподавать анатомию человека. Но когда Юля заговорила об этом с папой, тот с сомнением покачал головой.
– Тебя привлекает романтика, – сказал тогда Александр Иванович, – ты, наверное, думаешь, это очень почетная профессия. Это так. Но ты не представляешь себе, насколько она трудна.
– Но ты же стал врачом! – возразила Юля. Разве ты об этом жалеешь?
– Разумеется, нет! Я ни разу в жизни не пожалел о своем выборе. Но, – Александр Иванович помолчал, подыскивая нужные слова, которые были бы понятны его тринадцатилетней дочери, – видишь ли, тогда были другие времена. Наша профессия, при всей ее почетности, не слишком доходная. К примеру, юрист или бухгалтер может заработать гораздо больше, чем хирург.
– Но ты сам говорил, что дело вовсе не в деньгах, а в том, чтобы человек любил свое дело! возразила Юля.
– Да, и я не отказываюсь от своих слов. Но я все же считаю, ты должна тщательно взвесить все преимущества и недостатки той профессии, которую собираешься выбрать. Наша профессия не только трудна, но и очень ответственна. Ведь от врача зависит здоровье и даже жизнь пациентов. Я считаю, что нет никого страшнее врача, который не любит свою работу и выполняет ее спустя рукава.
Юле стало не по себе – она не была уверена, что из нее может получиться хороший врач, тем более хирург. И она больше не напоминала об этом Александру Ивановичу. А тут вдруг папа сам заговорил с ней об этом. Юля даже растерялась.
– Так как? – спросил Александр Иванович. – Сходим ко мне в больницу?
– Давай, – согласилась Юля.
– Что-то я не чувствую особенного энтузиазма, – проговорил папа, вглядываясь в Юлино лицо. – Может быть, тебе не хочется?
– Нет, папа, мне хочется! – с жаром ответила Юля. – Мне давно этого хочется.
Юля говорила правду. Она очень хотела посмотреть воочию на то, чем занимается ее отец.
– Вот и прекрасно! – сказал Александр Иванович. – Значит, пойдем завтра же. У тебя нет дел на завтрашнее утро? Это займет немного времени, не больше двух часов.
– Я могу пойти утром, – согласилась Юля.
– Куда ты собралась? – спросила Марина, появляясь в комнате.
– К папе в больницу.
– А-а… – разочаровано ответила Марина она была в курсе, что Юля хочет стать врачом и совсем не одобряла ее выбор.
– Я даже не стану тебя приглашать пойти с нами, – обратился к ней Александр Иванович, – знаю, что ты все равно откажешься.
– Конечно откажусь! Чего я там не видела, в этой вашей больнице?
Александр Иванович и Юля дружно рассмеялись.
– Только не забудь, в три часа дня мы встречаемся с Тусей Крыловой.
– Она освободится не позже полудня, – ответил за Юлю Александр Иванович.
4
Юля опаздывала. Марина ждала ее уже почти полчаса. Хорошо, что и Туся Крылова задерживалась на студии. Марина неспокойно переминалась с ноги на ногу и постоянно взглядывала то на часы, то на выход из станции метро, откуда должна была появиться Юля. Это было не похоже на всегда обязательную и пунктуальную подругу. Но Марина, задетая тем, что Юля в последние дни все время демонстрирует несогласие с ней, подозревала, что и это опоздание запланировано нарочно. Марина очень сердилась на Юлю и уже начала придумывать всякие обидные словечки, как вдруг увидела подругу, идущую к ней. Когда Марина увидела выражение Юлиного Лица, ее гнев как рукой сняло. Юля была бледная, губы ее дрожали, словно она пыталась сдержать слезы.
– Что с тобой? – спросила Марина, подбежав навстречу подруге.
– Я только что из больницы, – с трудом вымолвила Юля и так взглянула на Марину, что у той мурашки по коже забегали и сердце сжалось.
– Да что случилось, наконец?! – воскликнула Марина, да так громко, что на них стали оборачиваться прохожие.
– Я потом тебе расскажу, когда успокоюсь, проговорила Юля, стараясь не встречаться глазами с подругой.
Ей казалось, она не выдержит и разрыдается, если начнет рассказывать Марине о том, как прошла ее «экскурсия» в больницу Александра Ивановича.
Юля не сомневалась, что этот день навсегда запомнится ей. Сначала папа привел ее в терапевтическое отделение. Она, как и Александр Иванович, была в белом халате, и некоторые из пациентов даже принимали ее за медсестру. В терапии оказалось не так уж и страшно. Люди в палатах почти не напоминали больных, разве только больничной одеждой. Просторные, довольно уютные палаты, некоторые даже с телевизорами. Больные читали газеты и книги, пили чай или просто беседовали между собой. Иногда раздавались веселые голоса и смех. В одной из палат пациенты играли в карты.
Потом Александр Иванович повел Юлю в хирургическое отделение, туда, где он проработал больше десяти лет. После посещения терапии Юля немного ободрилась. Она боялась, что папа будет показывать ей всякие ужасы, а все оказалось вполне безобидно.
– Неужели ты думал, что я испугаюсь? – Юля улыбнулась и взглянула на Александра Ивановича.
Он ничего не ответил, только взглянул на нее искоса и пошел дальше.
В хирургическом отделении тоже не было ничего особенно ужасного. Конечно, не очень приятно видеть пациентов, стонущих от боли, или медленно ковыляющих по коридору, когда они одной рукой держатся за стенку, а другой – за недавно прооперированное место. Но все они, или по крайней мере большинство из них, имели надежду на выздоровление. Самое страшное в их жизни было уже позади. Когда Юле было восемь лет, ей вырезали аппендикс. Она хорошо помнила, как чувствовала себя в первый день после операции. Она тоже ходила сгорбившись в три погибели, ей было больно поворачиваться на кровати, она не могла сидеть и только ходила или лежала. Но уже через несколько дней шов стал затягиваться. Через неделю Юлю выписали из больницы, а еще через некоторое время она бегала и играла во дворе как ни в чем не бывало. Ей казалось, что и эти люди, которых она видит в хирургическом отделении, тоже скоро станут здоровыми и позабудут о своих хворях.
Александр Иванович почти ничего не комментировал. Он только рассказывал, какую операцию перенес каждый пациент. Юля слушала внимательно. Она сочувствовала больным, но понимала, что они идут на поправку и, значит, скоро с ними все будет хорошо.
– А теперь, – произнес Александр Иванович, строго поглядев на дочь, – пойдем в ожоговое отделение. Сразу предупреждаю: зрелище там не из приятных. Если тебе станет плохо, скажи мне. В первый раз всегда трудно выдержать вид обожженных или обмороженных.
Юля напряглась, но постаралась выглядеть молодцом. Папа ни в коем случае не должен в ней разочароваться. Она должна показать ему, что у нее достаточно мужества и она сможет стать врачом. Но по мере того как они заходили в одну палату за другой, Юле все труднее было держать себя в руках. В фильмах всегда показывают людей с серьезными ожогами забинтованными. В жизни же, наоборот, пораженные ожогами места оставляют открытыми, и это поистине жуткое зрелище.
– Этому мальчику всего три с половиной года, – говорил папа, – он опрокинул на себя кастрюлю с кипящим супом. Пришлось делать пересадку кожи.
Юля слышала папин голос точно издалека: она смотрела на ребенка, спавшего тяжелым беспокойным сном. Рядом, на стуле, сидела молодая женщина, не сводившая глаз со своего маленького сына. По ее изможденному, землистого цвета лицу было ясно, сколько ей пришлось выстрадать.
– Теперь малыш вне опасности, – продолжал Александр Иванович, – даже шрамов не останется.
Мама ребенка кинула быстрый взгляд на Юлиного папу, и ее лицо немного просветлело.
Теперь Юля была уже неспособна сохранять мужество. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать прямо в палате.
– Я понимаю, что поступаю с тобой немилосердно, – сказал Александр Иванович, когда они вышли из отделения в больничный двор. – Но я уверен, что делаю правильно. Ты уже взрослая и должна знать, что тебя ожидает.
Александр Иванович не стал говорить дочери, что кроме этих отделений в больнице есть и другие. Например, онкологическое, где подавляющее большинство больных находится в безнадежном состоянии. Было еще и отделение, где содержались так называемые отказные дети с врожденной неизлечимой болезнью Дауна и другими отклонениями, из-за которых им никогда не стать полноценными людьми. От этих детишек отказались родители, и они находились на попечении государства. Судьба этих несчастных людей была решена с первых дней их рождения. Александр Иванович не говорил этого Юле, но она и сама понимала, что видела лишь малую часть из того, с чем приходится сталкиваться медикам.
– Ну вот, теперь ты можешь судить о моей профессии безо всяких иллюзий, – сказал папа, выбор остается за тобой.
Юля вышла на улицу и побрела куда глаза глядят. Она не могла понять, отчего ей так плохо. Конечно, Юля и раньше понимала, что в мире много боли и страдания, но ей никогда не приходилось соприкасаться со всем этим так близко.
«Смогу ли Я все это выдерживать изо дня в день? – спрашивала себя Юля. – И не очерстветь, не стать жестокой, а, как папа, отдавать всю себя страдающим людям?»
Она не могла ответить на этот вопрос.
Через какое-то время Юля обнаружила, что идет совершенно не в ту сторону, куда ей нужно, а ведь она должна встретиться с Мариной. Посмотрев на часы, Юля поняла, что до встречи осталось меньше получаса. Как ни спешила Юля, но ей не удалось успеть вовремя.
– Может, ты все-таки объяснишь мне, в чем дело? – спросила Марина, заглядывая в лицо подруге.
– Я ходила в больницу к папе, – тихо произнесла Юля, отворачиваясь от Марины, чтобы та не видела, как на ее глаза наворачиваются слезы. – Но почему так долго? – удивилась Марина.
– Можно, я потом тебе расскажу? – срывающимся голосом попросила Юля.
– Что-то Туси давно нет, – сказала Марина, стараясь отвлечь Юлю от печальных мыслей, наверное, на съемках задерживается.
Ответа не последовало. Марина догадалась, что подруга ее не слушает. Но она нисколько не обиделась, так как видела, каково сейчас Юле. Марина не могла понять, в чем дело, но чувствовала, что Юлино состояние как-то связано со вчерашним разговором с Александром Ивановичем.
– Не могу больше торчать здесь! – сказала Юля, взглянув на Марину. – Давай встретимся с Тусей как-нибудь в другой раз. Я хочу домой.
– Как скажешь, – безропотно согласилась Марина.
Подруги отправились домой. Юля хранила упорное молчание. Марина несколько раз пыталась завязать разговор, но у нее ничего не выходило. Юля смотрела куда-то в пустоту и думала о чем-то своем. Наконец и Марина приумолкла, заразившись настроением подруги. Ей тоже стало грустно. По опыту Марина знала, что если уж на Юлю напала такая глубокая задумчивость, то это надолго, и только она сама могла перебороть свое состояние: никакие вмешательства со стороны ей не помогали.
Мрачное душевное состояние прошло у Юли только к вечеру, когда пришел с работы Александр Иванович. Они о чем-то долго говорили на кухне. Марина не решалась вмешиваться в их беседу, но Юлин папа сам позвал ее на кухню.
– Вот рассуди нас, Марина, – обратился к ней Александр Иванович, – прав я был или нет, когда показал Юле изнаночную сторону своей профессии.
– Что-то я не совсем понимаю, о чем вы? – спросила Марина.
– Ты, конечно, знаешь о Юлиной давней мечте стать врачом? – ответил вопросом на вопрос Александр Иванович.
Марина неуверенно кивнула. Она знала: когда-то ее подруга мечтала об этом, но потом вроде бы увлеклась чем-то другим. Юля никогда не отличалась особой болтливостью и редко откровенничала о том, что у нее на душе.
– Так вот, – продолжал Александр Иванович, – я решил, вы стали уже достаточно взрослыми, чтобы начать серьезно обдумывать будущую профессию.
– Ты все еще хочешь стать врачом? – искренне удивилась Марина.
Юля промолчала – она не знала, что ответить.
За нее это сделал Александр Иванович:
– Вчера Юля сказала мне, что по-прежнему хочет быть врачом. Мне, конечно, лестно, что моя дочь желает продолжать семейную династию, с улыбкой проговорил он, – но не понаслышке знаю о том, какова работа медика. Вот и решил сводить Юлю в больницу и показать ей, из чего состоят наши медицинские будни.
Александр Иванович старался говорить небрежным, немного ироническим тоном, но было ясно – для него эта проблема является очень серьезной.
– Так вот почему на тебе лица не было! Вы ей, наверное, всякие ужасы показывали, – обратилась Марина к Юлиному папе.
– Из этих, как ты говоришь, ужасов состоит наша работа, – строго сказал Александр Иванович.
– Честно говоря, я вообще не понимаю, почему Юля хочет учиться на врача, – брякнула Марина. – Вот я, например, ни за какие коврижки на это не решилась бы. Меня мутит от одного вида крови. Но, с другой стороны, – поспешно добавила она, поняв, что допустила бестактность, – Юля ведь ваша дочь и у нее ваш характер. Значит, она вполне могла бы стать врачом, как вы.
Александр Иванович чуть улыбнулся и коснулся руки дочери. Юля встрепенулась и вопросительно посмотрела на него.
– Тебе было очень страшно? – ласково спросил он.
Юля не могла вымолвить ни слова, она не выдержала и расплакалась. Но отец и не ждал от дочери объяснений. Он все сумел понять без слов.
– Это вполне нормальная реакция, – так же ласково заговорил Александр Иванович. – Ты думаешь, мне было легко видеть все это? Думаешь, мне сейчас легко?
Юля покачала головой.
– Избавлять людей от страданий, будь то моральные или физические страдания, – тяжелый, подчас неблагодарный труд. Знаешь, как больно бывает, когда не удается вырвать человека из лап смерти?!
Александр Иванович помолчал, задумавшись.
Марина внимательно слушала. Она еще никогда не видела обычно веселого и невозмутимого Юлиного папу таким сосредоточенным и грустным.
– Не все выдерживают, – продолжал Александр Иванович. – Многие, проучившись долгие годы и получив образование, ломаются, едва попав в больницу. Они сбегают, находят другую работу и никогда больше не возвращаются к прежнему. Другие черствеют душой, становятся равнодушными к чужой боли, грубыми и бесчувственными или просто безразличными. Я считаю, такие врачи – самые настоящие преступники. И не хочу, чтобы моя дочь стала одной из них.