Примчавшись домой, мигом развели реактивы и проявили пленку.
Чтобы пленка быстро сохла, Генка придумал использовать вентилятор, но пленка тут же попала в его лопасти и чудом осталась цела. Я предложил попробовать мамин электрофен, но и из этой затеи ничего не вышло, потому что пленка начинала плавиться. В общем, полусырую мы вставили ее в фотоувеличитель, и тут оказалось, что стекло, через которое фотографировал Генка, сильно отсвечивало. Все кадры были безнадежно испорчены!
— Эх, ты! — сказал я. — Нахвастался всем, что у нас будут самые лучшие фотографии!
Генка вдруг издал радостный вопль и ткнул пальцем в пленку. Я едва рассмотрел на одном негативном кадре какое-то неясное изображение, и у меня тоже появилась надежда.
— Раз, два, три! — Генка запечатлел изображение на бумаге и сунул карточку в проявитель.
В это время в квартире погас свет. То ли вследствие наших экспериментов с электроприборами, то ли на самой станции тока не стало, а только пришлось все отложить, потому что в дверь ванной стал настойчиво стучать Генкин папа. Было уже поздно, и нужно было ложиться спать.
— Ладно, — смирился Генка, — завтра в школе посмотрим. Это будет сюрприз для всех!
Наутро Генка пришел позже всех.
— Ну, как? — спросил я его нетерпеливо.
— Сейчас посмотрим, я еще со вчерашнего дня в потемках спрятал ее подальше в портфель, чтоб родители случайно не увидели.
Он вытащил фотографию, и мы… ахнули.
Окружавшие нас ребята взорвались неудержимым смехом.
Батюшки, что было на этой фотографии! Нечто трехрукое, трехногое, трехголовое, не иначе — Змей-Горыныч, чудище-страшище. Бр-р-р!
Конечно, после такого позора, ни о каком конкурсе и речи быть не могло. Но на выставку мы все же пошли — из интереса.
Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что одной из победивших карточек была наша. Точнее — фотография с нашим собственным изображением, подписанная… Танечкой Павловской! На этой фотографии мы низко склонились над партой во время школьного сочинения. Таня уловила тот момент, когда, списывая друг у друга, мы поставили в тетрадки сразу две чернильные кляксы.
Вот это да! И когда успела? Одним словом — Таня нас переиграла.
ГЕНКА СМЕЕТСЯ ПЕРВЫМ
«Бестолковый все-таки человек Генка, — думал я, выходя от него. — Ну, какой смысл идти восьмой раз на одну и ту же картину? Пусть даже если она такая интересная. И меня тащит, я, видите ли, еще не видел!».
Вызывая лифт, я почему-то вспомнил, как сегодня «А» класс все перемены чесал язык о какой-то новенькой. Вот странные люди, в школе открывается секция по самбо и группа по аэробике, а у них все одно на уме!
К лифту вышли Генкины новые соседи: мамаша и две дочки. Не сочтите меня занудой, но, услышав слова «театр» и «Травиата», я невольно скривился. А я-то думал, что в театры уже никто не ходит.
Хм, я улыбнулся своим мыслям. Посмотрев на меня, улыбнулась и старшая дочка соседей, стоявшая напротив.
Наконец-то остановился лифт. Он был уже полон, и туда еще вошла семья. Мне пришлось остаться. Девчонка на миг обернулась, и я поймал ее взгляд.
Потом, долго-долго, я еще не смогу до конца описать, что было в этом взгляде: растерянность, почти слезы и нежность, и удивление, и немножко возмущения. Она словно спрашивала: «Что же ты не заходишь?! Видишь — я жду, когда ты станешь рядом».
Все это я понял несколькими секундами позже, когда легкомысленно, просто автоматически махнул рукой, мол «езжайте, я подожду другой лифт», и лифт, закрывшись, стал опускаться. Со мной, наверное, случился секундный шок — я понял, какую совершил ошибку. Сломя голову, я кинулся по лестнице вниз, но, когда выскочил, их уже нигде не было.
На следующий день, я ходил словно потерянный и одновременно счастливый, как никогда. Может, потому-то и схлопотал за один урок сразу две «пары». Генка все пытался растормошить меня, но никакие «новенькие», самбо и аэробика меня уже не интересовали. Только после третьего урока, Генке удалось вытащить меня на перемену. Вид у него был радостный.
— Ну, рассказывай!
— Пропал я, Генка.
— Что такое?
— Влюбился!
— Влюбился? И кто же она?
Я грустно вздохнул.
— Не знаю.
Генка загадочно улыбнулся.
— А вот новенькая из «А» класса.
Я рассердился.
— Генка, перестань хоть ты об этой новенькой! Только и слышишь о ней везде.
— Да ты послушай.
— И слушать не хочу! — Я быстро пошел в класс.
И вдруг… я опять увидел Ее, она стояла посреди коридора, окруженная девчонками «А» класса, и радостно улыбалась.
— Таня Малиновская, — прошептали мне сзади на ухо. — Новенькая «А» класса.
У меня подкосились ноги. Вот это да!
Генка обошел меня и, заложив за спиною руки, стал с важным видом разглядывать толпу, которая мало-помалу скрывалась в своем классном кабинете.
Я молчал.
— Ну, Алька, считай, что тебе повезло!
— Что? Как это?
— Ну, ты что, забыл — рядом с тобой стоит самый лучший специалист по этим делам!
— Нет, Генка, ты мне здесь не поможешь, никто мне не сможет помочь!
— А вдруг?
— Нет, все равно ничего не получится.
— А вдруг получится?
— Ну, Генка, неужели ты не понимаешь, что тут-то мы с тобой абсолютно бессильны. Ну, хочешь, поспорим?
Генка задумался всего на секунду, будто решал какую-то задачу, а затем глаза его загорелись огоньками авантюриста.
— Согласен.
Я пожал его руку, и первый попавшийся первоклассник, которого мы поймали, «разбил».
«Хоть бы я проиграл», — подумал я с надеждой, и уныло поплелся за Генкой в класс.
Эх, Таня, Таня! Это прекрасное, чистое, высокое создание! Я полюбил ее походку, ее улыбку, ее голос. Она стала для меня идеалом. В общем, я готов был на безумства.
Теперь мы сидели с Генкой в его небольшой, но уютной комнатке, оклеенной вдоль и поперек плакатами с киногероями, пили молочный кофе и разрабатывали план моего знакомства с Таней. Точнее, размышлял об этом один Генка, а я лишь сидел рядом и, переполненный чувствами, страдал.
На втором часу нашего «генерального заседания генштаба» Генка, наконец, выдал:
— Вы пойдете в кино.
— В кино?!
— Ну да. Присмотришься, действовать будешь по обстановке. Я, кстати, знаю один очень хороший фильм, я лично семь раз…
— Ты с ума сошел!
— А что здесь такого?
— Ну, во-первых: каким это образом она согласиться пойти со мной в кино?
— Может, и не согласится, так мы ее и спрашивать не будем!
— Как это?!
— Ну, купим два билета, по одному пойдешь ты, а по второму — в кинотеатре рядом с тобой сядет она.
— Но ведь билет?
— Да просто кинем ей в почтовый ящик, — решительно сказал Генка.
— А ты со мной пойдешь? А?
— Ни в коем случае! — категорически отказался он. — Чтоб испортить весь план?
На этом наш разговор закончился — Генка побежал за билетами, а я задумался о том, как буду себя вести в кинотеатре. Генка явился ровно через час.
— Готово! — выдохнул он, и вручил мне билет. — На самый последний!
Но тут меня стали одолевать сомнения и, когда, спустя почти полдня, я сидел уже в кинотеатре, я все больше и больше понимал, что, наверное, ничего из этой затеи не выйдет. Такой уж у меня характер: если положение не безвыходное, я увиливаю.
Заняв «круговую оборону» я, обозревая окрестности, тайно надеялся, что она не придет.
Но она пришла. Как ни странно, ее лицо не выражало никакого удивления. Она лишь на миг посмотрела на меня с интересом, а затем села и уставилась на экран.
Начался фильм, заиграла музыка. «Бум» — прочел я на экране название картины. Эта была та самая французская кинокомедия, на которую меня тащил раньше Генка.
Но удивительное дело, чем дальше разворачивались события на экране, тем больше мне нравился этот фильм. На экране была та же история, что и у меня — героиня переживала любовь близкого ей человека. Я просто полюбил этот фильм, фильм про современную жизнь французских школьников. Неужели, Генка специально выбрал эту картину? Сейчас я полюбил Таню еще больше, но и еще больше почувствовал: я недостоин ее, она лучше меня!
Возвращаясь после сеанса поздно вечером домой, я увидел Генку у моего подъезда.
— Ну, как? — спросил он нетерпеливо.
— Плохо, ничего не получилось! Генка, она как лед! Даже не удивилась.
— Ну, я так и знал. Ладно, это был пробный тест, и ты его не выдержал.
— Какой еще тест?
— Все хорошо. Все идет по плану! — Генка потер руки от нетерпения. — Завтра вы лучше, чем никогда, узнаете друг друга.
— Но… как?
— Все просто, даже для твоей скромной натуры. И… с гарантией!
На следующий день, сговорившись, мы с Генкой сбежали с последнего урока и, затаившись, поджидали Таню. Я сидел на шестнадцатом этаже. Генка — на чердаке. В мои обязанности входило: «засечь» Таньку, когда та будет возвращаться со школы, затем — пригнать лифт на первый этаж и проследить, чтобы в этот лифт села только она. Дальше по плану, как только лифт начинает подниматься, Генка его отключает. Ну, а потом — появляется случайный незнакомец (то есть я), и вызволяет красавицу из плена (второй сигнал Генке — и тот пускает лифт). Хэппи энд: принцесса и мистер «Икс» становятся самыми близкими людьми.
Просто грандиозный план!
Совершенно уверенный, что вчера в кинотеатре она меня не запомнила (в этом меня уверил Генка), я исправно выполнял свои обязанности. Крикнув Генке, что «объект» на горизонте, я сел в заранее пойманный лифт и нажал на кнопку «2», чтобы никто не сумел его перехватить раньше.
Благополучно доехав до второго этажа, лифт не остановился, и поехал дальше!
Сначала я растерялся, а затем, спохватившись, стал со скоростью света жать на кнопку «стоп». Но та не работала.
Опомнился уже тогда, когда стали открываться дверцы лифта, быстро отвернувшись к противоположной стене, я с обреченным видом стал разглядывать какую-то надпись.
В кабину лифта вошла Таня — я это почувствовал спиной. Немного помедлив, она нажала на кнопку. Лифт пополз вверх. На мгновение у меня промелькнула страшная мысль, которая не замедлила сбыться секунд через пять. Где-то в районе шестого этажа лифт судорожно дернулся и остановился. А через секунду погас и свет. Я похолодел от ужаса.
Словно проглотив языки, мы молчали минут пять. Но, странное дело, на душе у меня стало легко. Я перестал бояться Таню, и произнес первым:
— Здравствуй, Таня!
— Ну, здравствуй… Алик.
— Как?! Ты знаешь, как меня зовут? Значит, и там, в кинотеатре…
— Конечно.
— А вообще-то я рад, что так получилось, если бы не это, кто знает, была бы эта встреча…
— Да, если бы не Генка, не наше пари…
— Что?… Генка?… Пари?!
На несколько секунд я потерял дар речи.
— Как?! Генка и ты…
— Прости, что мы скрывали… это все Генка выдумал, это дурацкое пари. Я когда тебя здесь впервые увидела, сразу поняла, что ты от него вышел. Я — к нему, ну он и обещал меня с тобой познакомить. Я, конечно, сомневалась, ну, мы и поспорили.
— Но ведь, и мне он тоже… То есть мы с ним тоже об этом же поспорили.
— Ка-ак?… Не может быть! И ты тоже?
— Да, и теперь я ему проиграл, потому что познакомился с тобой.
— Вот это да! И я ему проиграла.
— Вот, хитрец, сразу на два фанта играл, а ведь притворялся, будто ничего не знает. И кино, как будто нарочно, такое классное подобрал. А в лифт как нас ловко обоих засадил! Обещал мне, что застрянешь ты, а я тебя освобожу.
— А мне он обещал, что застрянешь ты. А спасу тебя я! Но ты почему-то еще по дороге, как мы условились, не застрял, и мне пришлось сесть в лифт с тобой.
— Генка — великий комбинатор! Ну, это же надо — сразу двоих провести.
На лестнице послышались шаги.
— Эй, там, снаружи! — попросил я. — Помогите нам.
— Помогите нам отсюда выбраться, — добавила Таня.
Человек на лестнице как-то усмешливо хмыкнул, как будто выразил мысль: «Сидите себе там вместе взаперти, сами разбирайтесь в своих чувствах. Я свое дело сделал».
— Генка! — догадался первым я.
Шаги на лестнице только ускорились, а скоро и вообще затихли.
— Ну, ничего, мы ведь тоже вдвоем его проучим, ведь теперь мы его должники, как ты думаешь?
— Но, сперва обещай мне, Алик, что когда мы выйдем отсюда, мы еще не раз сходим на ту комедию, нашу, первую…
— Но… когда же это будет, если мы…
И представив, сколько мы будем здесь сидеть и как выбираться, я усмехнулся. Усмехнулась и Таня, как в тот первый раз.
И еще минут пять наш хохот летал по лестничной клетке, отражаясь от стен, словно солнечный зайчик.
ИССЛЕДОВАТЕЛИ
В дверь осторожно постучали. Стук был необычный. Тук-тук-тук. Тук-тук.
Это был тайный сигнал. Я вытянул из-за шкафа в прихожей рюкзак и мелкими, почти неслышными шажочками, прокрался к двери. Мама возилась на кухне — оттуда раздавался вкусный запах сочных свиных котлет. Он манил на кухню, слюни текли при мысли о том, что можно прямо сейчас съесть пять, нет — десять вкусных котлеток. Но я не поддался!
— Мам, я погулять! — крикнул я, уже скрываясь за дверью. И услышал вслед: «Не задерживайся!»
Я спускался по лестнице с большими предосторожностями. Если только меня сейчас увидели бы соседи с походным рюкзаком — представляю, что бы началось! Но самое страшное — сорвалось бы то, к чему мы готовились целую неделю.
Уже у выхода из подъезда я остановился. Передо мной была дверь, которая вела на улицу, и сбоку другая — которая вела в подвал. За дверью в подвал зияла чернота. Я прислушался, снизу раздался какой-то шорох, затем шепотом произнесли:
— Ты там что, уснул?! Спускайся скорее, пока тебя никто не увидел!
Я сделал несколько шагов вниз, и увидел четыре тени. Дверь парадного колыхнулась от легкого сквозняка, и светлый лучик на миг осветил бледные лица «путешественников», у ног которых стояли такие же рюкзаки, как у меня — грязно-зеленого цвета.
Наверху скрипнула дверь, я вздрогнул, и кубарем скатился по лестнице. Кажется, я подмял под собой толстяка Андрюшку. Головой я ударился о чей-то рюкзак, а точнее — о котелок, и тихо застонал. Кто-то закрыл мне рукой рот, а голос Ляльки произнес: «Тихо ты!»
Надо мной склонились четыре лица, и я ясно увидел в сумеречном свете полуподвального помещения рассерженное лицо Ляли, равнодушное Андрюшки, загадочное Генки и восторженное Фильки — самого умного мальчугана нашего дома, в очках, круглых и смешных, из-за которых его называли «Филином».
Я замолк, и в подвале снова воцарилась тишина. Была слышна лишь совсем близко капель — видимо, труба текла. Еще надрывно где-то мяукала кошка.
Я вытащил из рюкзака тяжелые резиновые сапоги — мой отец брал их с собой на рыбалку, и надел их, а на голову натянул толстую шерстяную зимнюю шапочку.
Гуськом мы спустились в сам подвал, и только там Андрюшка включил свой фонарь. Собственно, это был уже не фонарь, а целый спелеологический шлем с прожектором, который Андрюшка смастерил сам. Где-то на стройке он отыскал старую строительную каску, к которой прикрутил лампочку от фонаря, и рядом две батарейки. Нехитрое изобретение включалось при замыкании двух цветных проводков.
Фонарик был еще у Генки, механический, ручку которого нужно было непрерывно нажимать. Фонарь был старый, внутри было что-то вроде динамо. Где Генка его откопал, среди какого хлама, было известно только ему одному.
— Ну, что, — надрывно прошептал Филька. — Пошли?!
Андрюшка флегматично пожал плечами. Лялька — самая боевая девчонка нашего дома, без которой не обходилось ни одно приключение, чему были свидетели ее побитые коленки и локти, тоже махнула головой.
Вперед вызвался идти Андрюшка. За ним следовала Лялька, поскольку у нее не было фонаря, и Филька в длинном до пят светлом плаще и с парафиновой свечой в руках, что делало его похожим на привидение в саване. За ними шел я, и замыкал шествие Генка, который беспрерывно жужжал своим фонариком, стараясь подсвечивать дорогу всем остальным.