В магазине было полно покупателей, пришедших сюда в обеденный перерыв. В основном это были работники офисов, которые толпились вокруг ювелирных прилавков, домохозяйки с тележками, заваленными покупками.
«Все прошло лучше, чем я думала, — сказала себе Рева, улыбаясь уже подкрашенными после поцелуя губами. — Видеть, как Лиза взорвалась… это было здорово! Никогда не забуду этого выражения ужаса на лице Митча. Трус. Настоящий трус. Но скоро он будет моим трусом».
Увидев очередь из пяти-шести детей, одетых в шапочки и зимние куртки, Рева поняла, что она находится в уголке Санта-Клауса перед отделом игрушек. А вот и Роб на огромном красно-белом троне, с двухлетним испуганным ребенком на коленях. Когда Рева проходила мимо, ребенок запрокинул голову и чихнул Робу прямо в лицо. Фу, как противно! Рева от души рассмеялась. Теперь парню предстоит вытирать лицо!
Она появилась у своего парфюмерного отдела в чудесном настроении. Мисс Смит отошла от кассы и сердито уставилась на Реву, глядя на свои часы.
Очень рада, что тебе так нравится опаздывать, — рявкнула она.
Я смеялась вовсе не этому, — холодно ответила Рева.
— Из-за тебя я на пятнадцать минут опоздала на ленч, где у меня встреча.
— Мне очень жаль, — машинально ответила девушка без тени сожаления в голосе.
Там несколько покупателей, — Мисс Смит схватила сумку и пошла прочь.
Приятного аппетита, — сладким голосом крикнула ей вслед Рева.
Начальница обернулась.
Тут тебе пакет, — сказала она. — Вот здесь. Упакован как подарок. Я не знаю, кто его оставил. Можешь открыть, когда всех обслужишь.
Рева проследила за тем, как мисс Смит скрылась за углом, тут же взяла пакет и поднесла его к кассе, повернувшись спиной, чтобы покупатели не беспокоили ее. Это была прямоугольная коробка, аккуратно упакованная в серебряную фольгу и украшенная красным бантиком. «Странно, — думала девушка, вертя ее в руках. — Что это — ранний рождественский подарок? Кто мог догадаться оставить его здесь, на прилавке? Может быть, сюрприз от папы?»
Мисс! Мисс! — громко кричала какая-то покупательница.
Рева, не обращая на нее никакого внимания, стараясь не повредить маникюр, сорвала обертку с коробки. Потом нетерпеливо открыла крышку и вытащила на свет темный, изящный флакон. Наверное, духи или одеколон. «Необычная форма, — подумала она, с удовольствием проводя пальцами по матовой поверхности и внимательно изучая его. — Какой тяжелый! Наверное, очень дорогой». Осторожно вытащила стеклянную пробку и поднесла флакон к носу, но остановилась, когда увидела на пробке капли красной густой жидкости. Охваченная внезапными подозрениями, Рева отложила ее, наклонила флакон и капнула содержимое на палец.
Это не одеколон — это кровь! Она сдавленно вскрикнула. Сосуд выскользнул из рук, ударился о край прилавка и разбился. Две покупательницы, ожидавшие, пока Рева их обслужит, вскрикнули от ужаса. Пятно крови расползалось по белому кашемировому свитеру девушки.
Глава 12
Виноват ли Хэнк?
Когда Реве было пять лет и она ходила в частный детский сад в роскошном здании на холмах возле реки Конононка, у нее случилась ссора, которую она никогда не забудет, с одной девочкой.
Это была непоседливая, своевольная девчонка по имени Сара. Однажды они вдвоем занимались рисованием. Перед каждой стоял мольберт с большим листом бумаги, а в руках были огромные кисти, которые они макали в открытые банки с краской. Между девочками возник спор — что-то вроде борьбы за территорию. Рева не помнила, кто именно начал его, но кончилось тем, что Сара взяла большую банку красной краски и выплеснула ее на голову Ревы.
Густая красная краска потекла по волосам, лицу, свитеру и белым джинсам. И в уме Ревы она стала ассоциироваться с кровью. Тогда ей было только пять лет, и на нее никто никогда не нападал. Беспомощно стоя рядом со своим мольбертом, видя и чувствуя, как краска пропитывает ее одежду и кожу, Рева начала плакать. И громко кричать. Мама потом рассказывала ей, что потратила несколько часов па то, чтобы утешить дочку. В течение долгого времени после того, как ее одежда была отчищена, Рева умоляла маму «отмыть всю кровь».
Двенадцать лет спустя, стоя в парфюмерном отделе и глядя, как настоящая кровь заливает ее свитер, Рева немедленно вспомнила ту сцену в детском садике. Но на этот раз, ахнув от удивления и отвращения, она не стала плакать и кричать. Кричали другие люди. Девушка сжала зубы, словно пытаясь удержать все эмоции и чувства внутри себя. Вытянула руки как можно дальше, не желая трогать залитый кровью свитер. «Нет, на этот раз я не буду кричать». Она так сильно сжала зубы, что ей стало больно, и молча смотрела на льющуюся красную жидкость. «Не кричать. Я ничего не чувствую. — Девушка пыталась сосредоточить все свои силы. — Ничего не чувствую».
— Со мной все в порядке, — сказала Рева потрясенным покупателям, столпившимся у прилавка. — Пожалуйста… у меня все в порядке.
Она пыталась как-то утихомирить их, одновременно спрашивая себя, как отчистить эту гадость, как быть со свитером, который, видимо, совсем пропал, и вдруг заметила маленький конвертик, наполовину залитый кровью и валявшийся у ее ног. Быстро нагнулась и подняла его, с удивлением обнаружив, что ей не хватает дыхания, а сердце стремительно бьется в груди.
Это была подарочная открытка. Наверное, выпала из упаковки. Рева дрожащими окровавленными руками разорвала конверт. На маленькой карточке красным были напечатаны слова: «Счастливого Рождества, от хорошего друга».
«Интересно, что это за друг или подруга? Тот который засунул иголку в мою помаду? Друг с очень плохим чувством юмора. Хэнк. Да, возможно, что Хэнк. Это из серии тупых юношеских шуточек, которые могут быть вполне в его духе. Дурацкий способ отомстить. Идиот, — думала Рева, чувствуя, как гнев поднимается в ней из самых глубин. — Какой же придурок… Неужели действительно думает, что я приду в ужас только от того, что он осуществит пару таких дурацких шуточек? Неужели он считает, что я буду истерически кричать, убегу из магазина и никогда не вернусь? Что меня это так уж напугает?
Это лишь доказывает, что он меня совсем не знает. Нет, я не буду кричать и биться в истерике, а сейчас же поднимусь наверх и добьюсь того, чтобы его уволили. Все, Хэнк, кончилась твоя работа в этом заведении, — мстительно подумала Рева, и улыбка появилась на ее лице. — Больше таких шуточек не будет. Тебя уволят».
Не обращая никакого внимания на крики и пересуды обеспокоенных покупателей. Рева вышла из-за прилавка и быстро пробежала по проходу к лифтам. Доехала до шестого этажа и вошла в приемную.
— Привет, Рева, — крикнула ей вслед секретарша из-за широкого дубового стола, но та уже была на полпути к кабинету отца.
Вдруг она остановилась около стены с мониторами слежения, которые чинили несколько мужчин в форме. К ее облегчению, Хэнка на посту не было. Высокий табурет был пуст. «Наверное, наслаждается своим триумфом, — подумала Рева, — Или придумывает очередную шутку, чтобы еще что-нибудь мне испортить?». Но потом она увидела его сидящим на полу возле экранов. Он возился с какими-то проводами, а другие рабочие расставляли на полках за мониторами нечто, напоминавшее видеомагнитофоны.
Когда Рева проходила мимо, Хэнк поднял на нее глаза и поздоровался. Она сердито посмотрела на парня ледяным взглядом, сжав зубы. Ей хотелось обвинить его, хотелось накричать, дать ему знать, зачем идет в кабинет отца. Ей хотелось ударить Хэнка, вцепиться в его светлые волосы, сделать ему больно за то, что он опозорил ее, напугал, за эту дурацкую шутку. Но не следовало устраивать сцену перед рабочими. Вместо этого она наклонилась к парню и тихо сказала:
— Я знаю, что это ты.
Он выпрямился и удивленно посмотрел на нее:
Что?
Не будь идиотом, — продолжала Рева, заставляя себя говорить тихо и спокойно.
Что случилось? Чем это ты испачкалась? — как ни в чем не бывало спросил он, озабоченно сощурив глаза. — Ты в порядке?
Ты никогда не был хорошим актером, — ответила Рева. — Я знаю, что это сделал ты, Хэнк. И ты за это заплатишь.
Слушай, Рева… я сейчас немного занят, — нетерпеливо сказал Хэнк, не обращая внимания на ее угрозы и показывая на работников. — Мы подключаем видеомагнитофоны к каждому монитору, чтобы записывать, что происходит в залах и подсобках.
Потрясающе, — саркастически заметила Рева, накатывая глаза. Кровь пропитала ее свитер насквозь, и кожа стала липкой, отчего было противно и неудобно.
Она внимательно вгляделась в лицо парня, пытаясь понять, действительно ли он невиновен или просто прикидывается, и почувствовала, как уверенность покидает ее.
То есть ты хочешь сказать, что не оставлял для меня в парфюмерном отделе никакой посылки?
Хэнк покачал головой:
Я не был там с утра. Я еще даже не ел. Спроси вот у них. — И он показал на рабочих, которые устанавливали на полке последний видеомагнитофон.
Ты лжешь! — воскликнула Рева.
Несколько мужчин повернулись, чтобы посмотреть на нее, пораженные окровавленной одеждой и громким голосом.
Ты лжешь, — повторила она уже шепотом.
Я услышал и в первый раз, — сухо сказал Хэнк.
Посмотри на мой свитер! — Девушка чувствовала, как в ней клокочет гнев, как она теряет контроль над собой, несмотря на все попытки держать себя в руках.
Это кровь? — спросил парень. — Или краска?
Ты и сам прекрасно знаешь, что это такое!
Не желая, чтобы Хэнк видел ее вышедшей из себя. Рева побежала прочь, мимо кабинетов менеджеров, мимо широкого балкона, с которого можно было увидеть все пять этажей универмага. Не останавливаясь, не заходя в туалет, чтобы отмыть пятно, она подбежала к кабинету отца.
— Тебя выгонят, Хэнк. Мне плевать, ты меня разыграл или кто еще. Тебя выгонят. Одно слово моему папе, и он тебя уволит. И тебе счастливого Рождества, кстати». Она глянула на себя в зеркало, висевшее на стене у двери в кабинет, и ахнула. Пятно на свитере было ужасающих размеров. «Как он мог так поступить со мной?»
Дверь кабинета мистера Долби была закрыта. Рева подняла руку, чтобы постучать, но тут появилась Джози, секретарша.
Отец внутри? — спросила Рева.
Да, но у него очень важная встреча, — сказала Джози. — Он не разрешил никого пускать.
Понятно, — вздохнула девушка, почувствовав, как силы покидают ее. Придется подождать. Она знала, что ни в коем случае нельзя прерывать важную встречу. — Ну ладно, тогда я поеду домой и переоденусь.
Джози с ужасом смотрела на огромное темное пятно.
Может быть, удастся оттереть. Это краска?
Нет, это кровь, и свитер придется выбросить.
Не обращая внимания на реакцию секретарши, Рева медленно пошла к лифтам. Настроение стало еще хуже. Только она миновала балкон, когда раздался страшный звук — негромкое потрескивание.
— О Господи! — воскликнула девушка, застыв от ужаса. Она хорошо знала этот звук по телефильмам. Это была автоматная очередь.
Глава 13
Кричащие одежды
Рева услышала крики внизу и, опасаясь новой стрельбы, упала на колени возле балкона. Все остановилось. Замерли все звуки, все движение прекратилось. Девушке казалось, что она даже перестала дышать. Ей было слишком страшно выглянуть за перила балкона.
Она все еще стояла на коленях, затаив дыхание, когда дверь кабинета отца открылась. Мистер Долби выбежал оттуда в одной рубашке, с красным лицом, искаженным от страха.
Откуда шум? — крикнул он. — Это стрельба?
Рева быстро вскочила на ноги:
Папа…
Но не успела ничего сказать. Мистер Долби в ужасе посмотрел на ее залитый кровью свитер.
Рева! В тебя стреляли… — выдавил он. Потом его глаза закатились и, застонав, отец упал на пол.
Папа! — воскликнула Рева, превозмогая страх и кидаясь к нему.
Джози оказалась первой около мистера Долби, схватила его за руку и пощупала пульс.
— Помогите, кто-нибудь! — закричала она. — Скорее!
Рева опустилась рядом на колени, чувствуя, как страшно бьется сердце, беспомощная и отчаявшаяся. Вокруг слышались чьи-то шаги, приглушенные мягким ковром. Люди выбегали из своих кабинетов, тихо звонили по телефону, толпились вокруг ее отца.
Папа… — Рева держала его за руку. — Он поправится? Что с ним? Он дышит? — спросила она у Джози.
Мистер Долби пошевелился, открыл глаза и посмотрел на дочь отсутствующим, рассеянным взглядом,
Папа! — Она сильнее сжала его руку.
Ты в порядке? — спросил он. ~ В тебя стреляли.
Нет, все в порядке, — ответила Рева. — Я в порядке. Правда, я в порядке.
Мистер Долби сел и потер затылок:
Что случилось? Я потерял сознание?
Джози кивнула.
Это была кровь, — сказал он. — Сначала я услышал автоматную очередь, потом вышел — и кровь…
Я… я кое-что разлила, — прервала его Рева, решив не говорить правды. Отцу и так сегодня досталось.
Он неуверенно встал, держась за плечо дочери. Лицо его, побелевшее во время обморока, постепенно обретало свой обычный цвет. Он провел рукой по седым волосам. Внезапно к ним подошел рабочий в голубой форме:
Мистер Долби, этот звук, который мы все слышали…
Да? — Долби немедленно стал самим собой — уверенным в себе бизнесменом. Отпустил плечо Ревы и сделал шаг к рабочему.
Это были огоньки рождественской елки» — нервно сказал тот.
— Что?
Короткое замыкание, сэр. Одну из гирлянд закоротило. Я подозреваю, что началась цепная реакция. Лампочки стали взрываться целыми дюжинами. А потом все погасло.
Мистер Долби глубоко вздохнул с явным облегчением.
Эти проблемы с электричеством меня с ума сведут, — сказал он, качая головой. — Замыкание связано с другими проблемами?
Возможно, сэр, — ответил рабочий, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. — Мы не уверены.
А что вызвало замыкание?
Мы проверяем.
Ну ладно, все за работу, — обратился мистер Долби к толпе зевак. — У меня все в порядке, да и в магазине все в порядке.
Он велел рабочему как можно скорее починить гирлянду, а потом вернулся в свой кабинет, потирая затылок. Рева проводила его до двери.
Уверен, что ты в порядке? — спросила она.
Я очень испугался за тебя, — ответил мистер Долби, внезапно показавшись ей постаревшим. — Что ты пролила на свитер?
Рева поборола искушение прямо сейчас обо всём ему рассказать.
— Я тебе объясню позже.
Ты пришла поговорить со мной? — спросил отец, глядя на часы.
Я… я просто хотела сказать, что поеду домой переодеться.
Зачем? Купи свитер прямо здесь, — предложил он.
Здесь? — рассмеялась Рева. — В этом магазине? Папа, я тебя умоляю! У меня для этого слишком хороший вкус.
Отец рассмеялся, поцеловал ее в лоб и вернулся в свой кабинет, чтобы продолжить переговоры.
«Я всегда заставляю его смеяться», — подумала Рева, прощаясь с Джози, которая уже говорила с кем-то по телефону. Девушка вновь прошла мимо балкона, мимо ряда мониторов, даже не посмотрев в ту сторону, и уже через несколько минут выехала со стоянки.
Ну и денек сегодня, — громко сказала она, включила радио, немного послушала рекламу, потом вновь выключила. В тишине ей стало лучше.
Рева повернула за угол, на мгновение зажмурившись от солнечного света, ударившего в глаза. Она думала о Митче, о том, как целовалась с ним — долго и страстно. Представила себе, как в подсобку врывается Лиза, ловит их с поличным и какое у нее при этом выражение лица. «Ну что ж, день прожитие зря. Ради одного этого выражения ужаса и отчаяния на лице Лизы стоило целоваться с Митчем. Жаль, что он такой трус, но, — подумала Рева, — я могу себя развлечь».
Ее мысли вернулись к Хэнку, к флакону из-под одеколона, наполненному кровью. Вдруг она заметила, что за ней следует какая-то машина — белый «Форд-Таурус». «Интересно, он едет от самого магазина?» — с внезапным ужасом подумала Рева, глядя в зеркало заднего вида, и быстро повернула на узкую улочку, где никогда раньше не бывала. По обеим сторонам стояли маленькие, квадратные домики. Взгляд в зеркало — и она поняла, что белый «Таурус» тоже повернул. «Меня преследуют, — вдруг осознала девушка. — Это невозможно. Так не бывает, ведь правда? Такое может быть только в телесериалах».