— Как только смогу, клянусь честью!
— У вас нет чести! Мне нужно бы сдать вас в полицию.
— Не делай этого, папа, не делай! — взмолился Комарик, которому, несмотря ни на что, нравился сеньор Находка.
— Не буду. Какой мне от этого прок? — отвечал отец.
— Вы должны мне поверить, — попросил сеньор Находка. — Я вам все верну.
Они простились посреди улицы.
— Прощай, Комарик, — сказал сеньор Находка. — Как жаль, что мы не можем отправиться на небо за солнцем, как в сказках для детей. И не думай обо мне плохо. До скорого!
— До скорого, сеньор Находка, — ответил Комарик. — Я вам верю. И не могу думать о вас плохо.
Отец буркнул:
— Поживем-увидим.
Потом отец с Комариком зашагали по направлению к морю, а сеньор Находка — по направлению к шоссе. Заворачивая за угол, Комарик обернулся, чтобы еще раз взглянуть на человечка, который не спеша шагал с разорванным чемоданом руке.
— Папа, — сказал Комарик, — в конце концов, мы все пострадали: ты потерял половину своих денег, сеньор Находка остался с пустым чемоданом, а я — без голубой лодочки.
— Ты прав, — ответил отец. — Теперь и мы, и сеньор Находка должны затянуть пояса потуже, чтобы собрать деньги до конца месяца.
— Ты ему веришь, папа?
— В конце концов, он не сбежал и продал с ущербом для себя весь свой товар, лишь бы вернуть нам часть долга.
— Он и остальное вернет! Я точно знаю!
И они пошли домой, немного беднее, чем накануне. Они верили, что сеньор Находка еще придет к ним и в его чемодане снова окажется множество разных «находок».
Украденная картина
1. Картина исчезает из мансарды
В мансарде старого дома на площади Лип жил художник по имени Паулу Антониу. Он был высокий, бородатый, носил черные вельветовые штаны, а выходя на улицу, надевал черный испанский берет. На площади Лип все считали, что он немножко не в своем уме, ведь Паулу был не совсем таким, как другие люди. Все встают в определенное время, работают в определенное время, едят, пьют и отдыхают тоже в определенное время. А Паулу Антониу? Встает когда захочет, работает то днем, то ночью, ест когда придется и что придется. Иногда так заработается, что и вовсе забудет поесть. Он жил в мансарде один вместе со своими картинами. Их было множество: они висели на стенах, валялись как попало по углам и даже под кроватью.
Была среди них картина, которую художник любил больше всего: лицо клоуна, белое, смеющееся; не смеялись на нем только черные глаза, широко раскрытые и смотревшие с таким любопытством, будто настойчиво спрашивали о чем-то. «Ты мой верный друг, — часто говорил Клоуну Паулу Антониу, — ты всегда будешь со мной. Я никогда тебя не продам, ни за какие деньги». Клоун внимательно смотрел на художника и, казалось, понимал его.
Сеньора Роза, прачка, заходившая по четвергам, чтобы забрать грязное и отдать выстиранное и накрахмаленное белье, была не очень высокого мнения о картинах Паулу Антониу. Посмотрит и пожмет плечами. Пятна какие-то разноцветные — нет, не понимала она таких вещей. А вот Клоун ей нравился. Очень. Цирк, клоуны, как хорошо! Конечно, денег у нее, как и у всех женщин, которые зарабатывают себе на хлеб стиркой, было маловато, но ради цирка она всегда готова была пожертвовать последними грошами. Не раз ложилась она спать без ужина, чтобы купить билет в цирк, который каждый год, на Рождество, приезжал в их город. Вот почему, если, прачка приходила к Паулу Антониу и не заставала его дома, она обязательно подходила к картине и несколько минут любовалась ею, качая головой: «Надо же, того и гляди, заговорит».
И вот что она надумала однажды. Заходит она как-то к Паулу Антониу, того нет дома, и тогда сеньора Роза решает… забрать Клоуна! Спрятала его в корзину, забросала сверху грязным бельем. Ей, конечно, было немножко стыдно, и чтобы успокоить свою совесть, она уговаривала себя:
— Ничего, у него и так много картин. Уж не знает, куда и девать их. Да еще новые рисует. Одной больше, одной меньше — какая ему разница? А мне Клоун ох как пригодится! Дома я им прикрою дырку в стене.
Как видите, ей и в голову не приходило, что для Паулу Антониу это была не просто картина, а лучший друг, с которым он не расстался бы ни за что на свете. «Да он и не заметит, — думала прачка, — что Клоуна нет, а заметит, так повесит на его место другую картину».
Однако как только Паулу Антониу вернулся в свою мансарду, он тотчас же увидел, что картина исчезла.
Он перерыл весь дом и, не найдя картины, пришел в ярость:
— Черт подери! Да какой же негодяй это сделал? Ну, попадись он мне!…
Паулу Антониу бросился на улицу. Стал расспрашивать всех встречных, не видел ли кто человека с картиной под мышкой. Нет, никто не видел. Тогда он побежал в редакцию газеты. Дал объявление, обещая хорошее вознаграждение тому, кто поможет ему найти Клоуна.
Мы-то знаем, что о том, где находится картина, было известно только сеньоре Розе. А сеньора Роза не покупала газет. На что они ей, если она читать не умела? Поэтому она так и не узнала о том, что Паулу Антониу сбился с ног, разыскивая своего Клоуна. А Паулу Антониу не стал рассказывать сеньоре Розе о краже. Ему и в голову не приходило, что прачка могла стащить у него картину, потому что любила цирк и циркачей и еще потому, что ей нечем было заделать дырку в стене.
2. Как картина очутилась в одном печальном месте
Тем временем сеньора Роза повесила картину у себя дома, как раз в том месте, где в стене была дыра. Вот и ладно! Так удачно всё получилось! Но почему-то стоило ей взглянуть на Клоуна, как в голову лезли такие мысли: «Похоже, ему здесь не очень-то нравится. Смеяться-то он смеется, а глаза вон какие тоскливые». Но она старалась не думать об этом: «Ай, да чего там! Картина она картина и есть. Живая она, что ли?»
Но в полночь, лежа в постели, сеньора Роза услыхала сквозь сон, как кто-то тяжело вздохнул.
— Кто тут? — вскрикнула она.
Никого кроме нее в комнате не было. Неужели?… Она зажгла свет. Клоун висел там же, прикрывая дырку в стене, и, как прежде, смеялся. Сеньора Роза улыбнулась ему в ответ и сказала:
— Как дела, сеньор циркач?
Однако — или ей померещилось? — глаза у Клоуна как будто стали больше. Они смотрели на нее так пристально, словно хотели задать какой-то вопрос.
— Да нет, быть того не может, — пробормотала прачка. — Я просто устала, вот и все. Надо спать, а то на завтра у меня куча стирки.
И, повернувшись на другой бок, она снова уснула.
С тех пор каждую ночь ей чудилось одно и то же: кто-то тяжело вздыхает. Просто мороз по коже. Она вскакивала, включала свет и видела смеющееся лицо Клоуна и его большие, темные и полные любопытства глаза.
— Глазки-то все растут и растут В один прекрасный день они меня попросту съедят.
На самом деле вздыхала по ночам сама сеньора Роза, которой прежде ни разу не случалось что-нибудь украсть. И теперь она маялась и совсем потеряла покой от угрызений совести. Ее одолевали страхи, она просто места себе не находила. Она старалась не смотреть на Клоуна. Его улыбка потеряла для нее всякое сходство с настоящей улыбкой и превратилась в какую-то гримасу. Он над ней насмехался! А глаза-то — они с каждым днем становились всё больше и, казалось, говорили ей: воровка!
— И на что мне сдалось это чучело? — терзалась она. — Куда бы его деть? А что, может, еще удастся выручить за него немного деньжат. Хорошо бы. Тогда можно было бы и стенку отремонтировать. Что ни говори, это куда лучше, чем завешивать дырку невесть чем.
Сказано — сделано. Прачка взяла Клоуна и понесла в антикварную лавку. Хозяин лавки надел очки, взглянул на картину и сказал:
— Дорогая моя, на что мне такая картина? Она современная, написана недавно. А меня интересуют только старинные вещи. Или, по крайней мере, сделанные под старину. А эта никак не похожа на старинную.
Сеньора Роза, которая раньше ни о чем таком и не слыхала, очень удивилась:
— Разве вы не видите, что тут нарисован клоун из цирка? А цирк-то был во все времена, и в старину тоже. Помнится, еще мой дед рассказывал про цирк, который каждый год проезжал через их деревню.
Но антиквар не был расположен к беседе с сеньорой Розой и сухо ответил:
— Цирки цирками, сударыня, а здесь магазин старинных вещей.
— А кто же тогда купит у меня картину? — спросила сбитая с толку сеньора Роза.
— Поищите какого-нибудь любителя современной живописи или цирка, — ответил антиквар, считая разговор законченным. Он мнил себя большим знатоком. И все-таки, будь он повнимательней, возможно, заметил бы, что картина эта замечательная. А впрочем, тем, кто всю жизнь копается в старье, редко нравится новое, каким бы замечательным оно ни было.
Сеньора Роза вернулась домой с Клоуном под мышкой. Что ж теперь делать? Соседи — люди бедные, они не тратят деньги попусту. В тех домах, где она стирает, не стоит и заговаривать о картине. Еще подумают что-нибудь и начнут расспрашивать, что да как, где, мол, взяла эту картину. Тут нужна осторожность. Чего доброго, заявят в полицию! Ну и морока! Лучше было оставить циркача там, где висел, у художника. И что это ей вздумалось унести картину! А все из-за этой проклятой дыры в стене. Клоун ей совсем уже разонравился. Она ругала его интриганом, занудой, нахалом. Сбыть бы его поскорее с рук да получить побольше денежек, чтобы привести в порядок комнату!
Тут у нее появилась еще одна идея. С картиной под мышкой она отправилась на вокзал. Встала у входа и, когда прибывал поезд и пассажиры начинали выходить из дверей, подходила и спрашивала:
— Кому нужен отличный клоун? Я недорого прошу. Купите, не пожалеете!
Люди смеялись. Они не принимали ее всерьез. Кончилось тем, что, намыкавшись с картиной, она бросила ее на кладбище автомобилей, или, попросту, автомобильной свалке. Это такое место, где бросают старые и уже никому не нужные машины.
— Вот тебе! — крикнула сеньора Роза. — Теперь вздыхай сколько хочешь. И таращь свои глазищи, пока не вылезут. Этой железной рухляди наплевать!
Вот так Клоун очутился среди разбитых и заржавевших автомобилей, один-одинешенек. Но он по-прежнему смеялся и глядел на мир своими удивленными глазами, словно спрашивал: «Что же дальше? Что еще меня ждет?»
3. Как картина очутилась в одном оживленном месте
Люди, проходившие через автомобильное кладбище, не замечали Клоуна. Они и на машины-то не глядели. То ли куда-то торопились, то ли просто их не интересовали разбитые, мертвые машины.
Но вот в один прекрасный день брел через свалку нищий. Он шел медленно, торопиться ему было некуда. Он был стар и далек от спешки и суеты. Глаза его рассеянно блуждали по громоздившимся вокруг ржавым кузовам, оторванным колесам, проткнутым шинам и разбитым фарам. Нечего и говорить, что у него самого никогда не было машины. Даже велосипеда. С малых лет он привык ходить пешком. И никогда не останавливал попутные машины. Он хорошо знал, что владельцы автомобилей ни за что не подвезут нищего. Поэтому он терпеть не мог этих типов вместе с их машинами. И автомобили, брошенные на свалке, не вызывали у него ни малейшей жалости.
— Ну, кому вы, дьяволы, теперь нужны? На что я конченый человек, а вы и того хуже. Так вам и надо! — злорадно бормотал нищий.
Неожиданно взгляд его упал на мучнисто-белое улыбающееся лицо с черными глазами. Эти глаза смотрели на него с большим любопытством.
— Это что такое?! — воскликнул нищий. — Как этот клоун сюда попал, на эту дрянную свалку?
Он подошел поближе, поднял картину и повернул к свету, чтобы получше рассмотреть. Картина нигде не была попорчена, на ней не было ни одной царапины. Нищий покачал головой и сказал:
— Ну и дела!
Как же быть? Оставить ее здесь, на свалке, среди этих железных отбросов? Вот так, под открытым небом, на милость дождя и ветра? Ясно как божий день, что достаточно одного дождика, чтобы от нее ничего не осталось. А жалко! Ведь что ни говори, красиво нарисовано. Взять с собой? А куда? Дома у него нет, ночует где придется. По большей части, на улице. Нищие, вроде него, больше одного дня на том же месте не задерживаются. Что толку ее брать? Обидно, конечно. Клоуны — они ребята что надо. И жизнь у них, вроде как у него, такая же бесприютная, ни кола ни двора. И все же они всегда делают вид, что им весело, шутят, людей смешат. «Что ж, — решил нищий, — раз так, попробовать, что ли, продать картину и выручить немножко денег?» Да, денежки не помешают! Он уже две недели толком не обедал, а черствый хлеб, который ему подавали, уже в горло не лез. Кто знает, может, за картину отвалят столько, что хватит на дюжину вкусных обедов… Он потер руки от удовольствия при мысли об овощном супчике и бифштексе с яйцом и ломтиками жареного картофеля и сказал:
— Ну пошли, приятель. Может статься, сослужишь мне хорошую службу.
Он взял картину под мышку и торопливо — что случалось с ним крайне редко — направился прямо на толкучку.
Толкучка — это такой необыкновенный базар, где продается и покупается все на свете, старое и новое, целое и рваное, блестящее и ржавое, вещи редкие и самые привычные, всем известные и совершенно удивительные, красивые и уродливые.
Нищий стал показывать Клоуна торговцам.
— Глядите, как красиво нарисовано, — говорил он.
Но торговцы воротили носы и предлагали за картину сущие гроши. Они-то видели, с каким бедняком имеют дело. С таким можно не церемониться, пусть берет, что дают. Радоваться должен, что хоть столько-то дали. Подают-то небось куда меньше. Ишь ты, еще торгуется, а сам наверняка стащил где-нибудь эту картину и рад получить хоть что-то, лишь бы от нее отделаться.
Нищий ходил от одной палатки к другой, постепенно теряя надежду. Наконец он отдал Клоуна торговцу, предложившему чуть больше других, но, взглянув на полученные деньги, горько вздохнул:
— Беда, да и только! Одна рамка и то дороже.
Торговец усмехнулся:
— Да пожалуйста, забирай свою картину назад и отдавай деньги. Очень она мне нужна.
Бедняга больше не спорил. Он еще постоял, посмотрел, как Клоуна вешали на стенку ларька, так чтобы он хорошо был виден покупателям. Потом помахал ему на прощание:
— Прощай, приятель! Я бедняк, живу тем, что бог пошлет. Я бы взял тебя с собой, да у меня даже крыши над головой нет. А из друзей у меня только звезды небесные. Все равно, спасибо тебе за эти несколько монет! Теперь я смогу поужинать в харчевне «Новолунье». Ох и закачу я пир, честное слово!
Черные глаза смотрели на него с таким любопытством, что старик вдруг смутился и зашагал прочь.
4. Как из оживленного места картина переехала в один тихий дом
Мало кто из посетителей толкучки обращал внимание на Клоуна, висевшего на стенке ларька. Иногда какой-нибудь прохожий взглянет на него и скажет:
— Смотрите, какой смешной Клоун!
Или:
— Вот так рожа!
Или:
— Ишь уставился, так и ест глазами!
И тому подобное.
Хотя у всех нас на лице по два глаза, это вовсе не значит, что мы все видим одинаково. То, что одним кажется красивым, другим представляется уродливым; то, что одни считают остроумным, другие находят глупым. Что же касается портрета Клоуна, то никто им всерьез не заинтересовался. Никто не замечал, что это не просто картина каких много, а произведение большого мастера.
Сам хозяин ларька, конечно, тоже был о ней невысокого мнения, ему только хотелось продать ее подороже. Но время шло, а покупатель все не появлялся, и он начал ворчать:
— Продашь его, как же, пугало гороховое!
Но однажды на толкучку пришел человек в выцветшем плаще; он остановился, пораженный, и долго, с интересом разглядывал Клоуна. Он отступил на несколько шагов, потом опять подошел, поднялся на цыпочки, чтобы прочесть подпись — «Паулу Антониу» — и дату, когда картина была написана.