Бандит стоял в проеме, косил взглядом в окно, проверял, не привел ли Андрей подмогу.
Ведьма так и лежала на печи, Федор сидел на скамье, в дальнем углу.
– Сейчас я тебя обыщу, – сказал Великий, забрал у Ратникова мегафон и брызнул в лицо из баллончика. Андрей потерял сознание. Великий надел на него наручники.
Очнулся, когда Великий тряс его за воротник и кричал в лицо:
– Где крест, ментяра злобный?
Андрей поморщился – болела голова и тяжело дышалось.
– Я не нашел его. Нет его там.
Великий выпрямился, пошел угрожающе на Федора – тот сжался в комок, втянул голову в плечи.
– Подожди, – остановил Андрей бандита. – Он не виноват.
Великий резко повернулся к нему:
– Играть задумал? Где вертолет?
– Будет. С вертолетами у нас не густо. Но будет. В одиннадцать ноль-ноль. Крест я действительно не нашел. Тебе предлагают за него деньги.
– Какое благородство! – покривился Великий. – За что же такая честь?
– На тебя ориентировка пришла, Сычев.
Великий вскинулся, жестко ухмыльнулся:
– По твоей наводке?
– По моей, – не стал отпираться Андрей, это входило в его планы. – Учитывая твой «послужной список», твою социальную опасность, принято решение руководства удовлетворить все твои требования во избежание кровопролития и жертв.
– Испугались? – оскалился Великий. – Поняли, дурачье, с кем вы дело имеете?
– Испугались. Скажу больше: не будет никаких попыток перехватить тебя в пути. Если потребуешь, откроют границу. Но, конечно, с зарубежной полицией последует договоренность о твоей выдаче.
Великий хмыкнул. Он, и правда, считал себя великим. И как всякий «великий» сильно заблуждался на этот счет.
– Это все?
Андрей кивнул:
– Но есть встречная просьба. Вернее, условие.
– Ну? – насторожился Сычев.
– Не выбрасывать меня из вертолета.
– Дать честное пионерское?
– Принять к сведению: если ты меня сбросишь, вертолет взорвется.
Сказав это, Андрей улыбнулся, подумав, что врать – легко, прямо-таки играючи – он научился не иначе как у Михи Куманькова. Но, как ни странно, именно эта улыбка убедила Сычева в его правдивости.
– И последнее: еще раз предлагаем тебе добровольно отказаться от террористической акции, сдаться властям и вернуть похищенные предметы. В этом случае можешь рассчитывать на некоторое смягчение приговора суда.
– Вот это ты врешь, шериф. Я сам никого не щадил, и мне пощады не будет. И я лучше проведу оставшиеся мне годы не на нарах, а на Канарах. – Убийца подошел к окну. – У тебя все? Кто это там маячит? – насторожился бандит.
– Парламентер, – усмехнулся Андрей.
– Ты достал меня, – признался «великий» Сычев. – Я готов рискнуть... вертолетом. Кто это?
– Дружбан твой. Колька.
– Челюкан? Ему-то что надо?
– Не знаю. – Андрей как мог небрежно пожал плечами.
– Зови. Послушаю.
Андрей поднялся на ноги, встал в дверном проеме и свистнул.
Великий вел наблюдение через окно, не столько, конечно, смотрел на Челюкана, сколько вокруг. Подмечал сторожким взглядом – не дрогнет ли где ветка, не блеснет ли на солнце оптика бинокля или снайперского прицела.
– Что он тащит?
– Чемодан, – опять усмехнулся Андрей. – Наверное, харчишки тебе в дорогу собрал. Или в тюрьму.
– Ты не забывайся, шериф. – Великий сильно ткнул, почти ударил его стволом в печень.
Колька, оставив чемодан у входа, за окном, нерешительно вошел, поздоровался.
– Попрощаться пришел? – спросил Великий насмешливо.
– Мне надо с вами поговорить. – Колька кивнул в сторону Андрея. – Без него. Пусть отойдет.
– Отвали, шериф. В угол. Что тебе? – насмешливо бросил бандит Челюкану. – Клад нашел?
– Ребята нашли. Я у них забрал. – Колька сунул руку за пазуху, достал газетный сверток, развернул.
Блеснуло в бедной избе, засверкало: на мятой газете радостно сиял необыкновенной красоты крест.
Великий непроизвольно шагнул вперед, протянул руку. Колька шагнул назад, спрятал крест за спину.
– У меня условие.
– Шерифа отпустить? – оскалился Великий.
– Возьмите меня с собой, – твердо проговорил Колька. – Меня все равно посадят. Обузой вам не буду. Отработаю.
– Нет вопроса, – великодушно бросил Сычев. Он мог смело обещать что угодно. Особенно пацану. – Дай сюда!
Преступник взял крест едва ли не дрожащими руками, внимательно осмотрел. Бережно завернул в бумагу, отдал Кольке:
– Положи в чемодан.
Колька поднял чемодан Великого на скамью у окна, щелкнул замками, откинул крышку. Крест положил сверху. Снова поставил чемодан на пол. Не совсем, правда, туда, где он стоял до этого. Гораздо ближе к окну.
Андрей изготовился, хотя внешне ничем этого не показал. Так же равнодушно и послушно, как наказанный малыш, стоял в углу. Внутренне примеривался к прыжку почти через всю избу. Конечно, он не надеялся свалить Великого, справиться с ним одними ногами. Да и задумка была не в этом. Но попытаться не грех, стучала в висках беспокойная мысль, вдруг повезет. Тогда все проще окажется...
Колька снова подошел к Великому.
– Я вещи собрал, матери записку оставил. – Он, волнуясь, теребил нижнюю пуговицу рубашки.
Оторвалась пуговка. И что-то серое, хвостатое шлепнулось из-под рубашки на пол, испуганно шмыгнуло в штанину Великого.
Раздался истерический визг. Бандит запрыгал, завертелся, принялся трясти штанину, колотить себя по бедру.
Андрей взвился в воздух, метя ногой ему в шею. Попал, но не очень удачно – в плечо. Преступник и сыщик грохнулись на пол, сплелись в яростный, рычащий клубок. Машка, не будь дурой, шустро покинула негостеприимное убежище, вернулась в надежное и привычное. Колька, машинально поглаживая ее через рубашку, с ужасом смотрел на жестокую схватку и выбирал момент, чтобы ахнуть Великого по башке хотя бы табуреткой. Забыты были категорические наказы участкового: что бы ни случилось, ни за что не вмешиваться. Впрочем, Челюкан и не смог бы этого сделать: в этой схватке ему не было места. У него другая задача была. И он ее выполнил.
Андрей попытался, блокируя удары Великого скованными руками, сгибом колена захватить его шею, но бандит резко вывернул ему стопу, с маху ударил носком ботинка в живот и тут же рукояткой пистолета в висок. Теряя сознание, Андрей еще несколько мгновений чувствовал, как трещат ребра под ударами озверевшего громилы...
Тяжело дыша, Великий подскочил к окну. Но схватка прошла мгновенно, за окном опасности не было.
– Мотай отсюда, – переводя дыхание, с трудом проговорил он Кольке.
– Я не нарочно, – пробормотал Челюкан. – Она сама.
– Если бы нарочно – рядом с ним валялся бы, – и Великий, не удержавшись, снова пнул безжизненно лежащего Ратникова. – Мотай, мотай. Пока я добрый.
– Надо помочь ему. – Колька не мог отвести глаза от Андрея.
Великий без слов развернул пацана и пинком вышиб за дверь.
Но Колька не был бы Челюканом, если бы ушел просто так.
– Вы хороший друг, Петр Алексеевич, – обернулся он, – надежный. С вами хорошо от врагов отстреливаться.
Великий откровенно расхохотался. Но, едва заслышав шум вертолета, тут же прервал смех и взглянул на часы. Схватил мегафон.
Вертолет завис рядом с домом. Медленно опустился на траву, разгоняя винтом зеленые волны.
Великий, прячась в простенке, поднес к губам микрофон:
– Эй, пилот! Движок не глуши! Сбавь обороты! Вот так! Свободен!
Летчик спрыгнул на землю, догнал Кольку, взял у него чемодан, обнял за плечи.
Великий вернулся к Андрею, приподнял его за ворот, стал шлепать ладонями по щекам. Потом плеснул водой из кружки.
Андрей застонал, открыл глаза.
– Собирайся, шериф. Дилижанс у крыльца. Живо, живо! – Бандит приподнял Андрея, поставил на ноги, забросил его руку себе на плечо.
У двери Великий обернулся к Федору:
– Ты, коллега, возьми чемодан. Услужи гостю: проводи до экипажа. – И пригрозил: – Шаг в сторону – пуля в лоб. Это понятно?
– Была бы я здорова, – проскрипела с печи Ведьма, – я бы тебе услужила. Воронью бы отдала, чтобы тебя, злодея, на мелкие кусочки растащили.
Великий даже не обернулся.
Превозмогая боль, стараясь не стонать и не дышать глубоко, Андрей шел к вертолету и с облегчением думал о том, что нет худа без добра – избитого, без сил, Великий вряд ли станет пристегивать его наручниками к сиденью.
Прикрываясь Андреем, Великий остановился у дверцы, приказал Федору:
– Чемодан в вертолет. Рядом с сиденьем. Не туда, дурак, слева. Вот так. Теперь стань здесь. Стой, пока не скажу.
Пятясь, Великий стал на ступеньку и принялся спиной вперед забираться в вертолет, все так же прикрываясь Андреем. Бросил его на пол, захлопнул и запер дверцу. Запор был хитроумной имитацией, спасением для Андрея.
Великий сел в кресло пилота, чуть сдвинул боковое стекло, вывалил динамик мегафона на шнуре наружу:
– Федор – свободен! Все свободны, господа! Благодарю за службу! От винта! – и выкинул мегафон за борт.
Взревел двигатель, вертолет качнулся, оторвался от земли, стал набирать высоту.
Все, подумал Андрей, пора. Ударил ногой по дверце – в то самое место, где краснел на ней мазок кистью. Она с готовностью распахнулась – и Ратников вывалился за борт.
В кустах скрывался небольшой катер на воздушной подушке, готовый подлететь и выхватить Андрея из трясины.
Но все получилось не так. Вертолет в это время находился на высоте десяти-двенадцати метров, но над гатью. Конечно, не мягкое болото, не жидкая грязь, но для бывшего десантника – не проблема. Однако в том состоянии, в каком находился Андрей, – со сломанными ребрами, со скованными руками, – сгруппироваться и безопасно приземлиться ему не удалось. Он тяжело рухнул на бревна и опять потерял сознание.
В этот момент уже весь остров был полон невесть откуда взявшимися людьми. К Андрею тут же подбежали спецназовцы, пилот вертолета, Колька, врач.
А Великий кругами поднимал вертолет все выше и выше.
– Вот дурак-то, – сказал полковник.
Он задумчиво смотрел ему вслед. Рядом приплясывал от нетерпения снайпер с гранатометом:
– Срежу, товарищ полковник? Уйдет ведь.
– И не проси. Береги патроны для другого раза.
– Да уйдет! – в отчаянии завопил стрелок.
– Ты думаешь? – спокойно спросил полковник. – Кто тебе сказал?
А вертолет вдруг повел себя странно: винт стал вращаться все медленнее и наконец совсем заглох. Тяжелая машина резко пошла вниз. Лопасти стали лениво вращаться в другую сторону, замедляя падение.
Вертолет плюхнулся в болото, стал неудержимо погружаться в него. Дверца распахнулась. Великий, с чемоданом в руке, суетливо, как крыса, вскарабкался на капот, стал махать рукой. Потом поднял над головой чемодан, затряс его: что вы, мол, делаете, вместе со мной уйдут в трясину такие ценности...
От тряски чемодан распахнулся, и на голову Великого обрушились эти «ценности»: старая кастрюлька без дна, какие-то тряпки и две дохлые мышки. И все это вместе с ним погрузилось в болото, вспучился на этом месте и лопнул громадный пузырь, разбросав в стороны лохмотья ряски, – и снова сомкнулась трясина, скрыв в своей бездонной глубине жестокость, жадность и вероломство, укрылась ровным зеленым ковром...
– Вертолет жалко, – сказал кто-то.
– Не жалко, – ответил сотрудник ФСБ. – Он свое отлетал, сегодня его списывать должны были. – Эфэсбэшник с интересом вертел в руках знаменитую трость Великого, вытягивая и вновь загоняя блестящий клинок.
Андрея уложили на носилки. Ногу зажали в лубки, грудь обхватили бинтами прямо поверх куртки.
Обезболивающий укол неудержимо тянул его в сон. Но, увидев полковника, Андрей сделал знак глазами, чтобы тот подошел поближе, – говорить громко он не мог.
Полковник склонился над ним.
– Крест... – прошептал Андрей, – надо, чтобы... ребята вернули... сами... – и уснул, уронив голову.
– Правильно решил, – согласился полковник.
Солнечное утро. За окном больничной палаты – свет, бегающие тени листвы, птичьи голоса.
Андрей лежит в повязках. Нога – в гипсе и задрана высоко над кроватью какими-то механизмами с подвешенным грузом.
Скрипнула дверь. Просунулась одна голова, другая над ней, еще две с боков. Втянулась, смущенно и немного напуганно, команда Челюкана.
Андрей улыбнулся, помахал рукой, приветствуя. Ребята окружили кровать, Галка положила на тумбочку букет цветов.
– А ты, Васек, – спросил Андрей Кролика, чтобы поскорее помочь ребятам преодолеть возникшую неловкость, – надеюсь, без Машки?
– Не надейтесь, Андрей Сергеич, – огорчил Миха. И в подтверждение его слов в коридоре раздался пронзительный женский визг. Миха спокойно пояснил: – Он ее в тумбочку спрятал, где медсестра сидит.
– А вы, Андрей Сергеич, – приободрила больного Галка, – хорошо выглядите.
– На экскаватор похожи, – добавил Миха, – на поломанный.
И получил подзатыльник от Кольки.
– Ну, какие новости? – спросил Андрей, когда все отсмеялись.
– Сентя чуть с перепугу школу не поджег, когда узнал, какого гада он приютил, – сообщил Колька.
– Корзинкин мужиков уговорил сети в реке поставить, – доложил Миха. – Крокодила отловить.
– Ага, – подхватила Галка, – все на деревне говорят, что это он нашему участковому ногу откусил.
– А Воронка, – поспешил Кролик, – снова в школу приняли.
– В первый класс, что ли? – усмехнулся Андрей.
– Нам бы его вместо директора, – хмыкнул Миха.
– Распустили языки, – прервал шуточки Челюкан.
В это время в палату вошел врач:
– Все, артисты, брысь отсюда. Идите свою крысу отлавливать, а то у меня весь персонал на столах сидит, ноги поджав.
Ребята послушно поднялись, стали прощаться.
– А можно, мы завтра придем? – спросил Челюкан в дверях.
– Даже нужно, – сказал Андрей.
Все вышли, только Галка чуть задержалась, устраивая цветы в банке.
– Серега, – тихо произнес Андрей, – ты зачем мне записки подбрасывала?
– Я раньше ребят все поняла. Испугалась за них. И вам помочь хотела. Потому что... – Галка подошла ближе, – потому что я...
– Не там ты свое счастье ищешь, – остановил ее Андрей. – Оно рядом с тобой. Подумай, девочка.
Галка покраснела и выскочила за дверь. И сейчас же оттуда послышались гомон, смех и Васькин голосок: «Чуть что – так сразу Кролик...»
В тот же день в село вернулся отец Леонид. У церкви его перехватили ребята.
– Батюшка, – сказал Челюкан, протягивая бесценный сверток. – Вот, возьмите. Это мы в подземелье нашли.
Отец Леонид потерял дар речи. Благоговейно принял крест, поцеловал его.
– Дети мои, – произнес он растроганно и торжественно, – знаете ли вы сами, какое доброе дело сотворили?
– А то! – гордо откликнулся Миха. – Не басурмане, чай!
Улыбнулся батюшка, потрепал его вихры. И сказал не назидательно, но проникновенно:
– Не тот праведен, кто, начав хорошо, худо окончил, но тот, кто до конца совершил добродетель...
– Мы поняли, – просто ответил Колька за всех.