— Видоизменили?
— Да, они сделали его шестизарядным. По каким-то странным причинам люди не стреляют по воскресеньям.
— Бесконечные дуэли… Но разве в результате их в стране не наступает хаос? — спросил он опоссума, имени которого не знал. — Я хочу сказать, что зверям, которые постоянно дерутся, некогда работать!
— Ну, для того, чтобы застрелить кого-то, требуется не более десяти минут, — закурив толстую черную сигару, небрежно ответил опоссум. — Это можно сделать во время обеденного перерыва. Да и если говорить честно, сэр, в этой части нашей страны дуэли не так уж и часты. Они здесь вышли из моды и переместились на Запад.
— Значит, сейчас большинство дуэлей происходит именно там?
— Да, но там они не называются дуэлями. Это чересчур изысканное слово для тамошних неотесанных парней. Они называют это пальбой или перестрелками. А вот мы и пришли!
Баламут поднял глаза и увидел вывеску оружейника.
— Рад был оказать вам услугу, сэр, — приподняв цилиндр, произнес опоссум. — Вот моя карточка. Полковник В. В. Траппит. Если вам потребуется моя помощь, вы найдете меня в офисе моей газеты «Куранты Нью-Торга». Рад был с вами познакомиться. Надеюсь, мы с вами еще увидимся!
С этими словами полковник зашагал по улице, выпуская клубы сигарного дыма, раскланиваясь с самцами и вежливо приподнимая цилиндр перед самками. С его уст постоянно срывалось: «Как поживаете, сэр?», «Доброе утро, мадам!», «Прекрасный день!».
«Какой славный малый, — подумал Баламут. — У нас, на Поднебесном, будь я приезжим, мне пришлось бы, наверное, до Страшного суда стоять на причале и ждать, пока кто-нибудь мне поможет!»
Он вошел в мастерскую, где увидел зверя с густой черной шерстью, стоявшего возле полки с револьверами и другим огнестрельным оружием.
— Добрый день, сэр! Могу я чем-нибудь помочь вам?
Какая вежливость! Какой контраст с грубым Туманным!
— Конечно, сэр. Вы господин Лэмюель Болт?
— Именно так, я этот смиренный скунс!
— Вы скунс? Как интересно! — воскликнул Баламут, искренне взволнованный встречей со зверем, о котором только слышал. — Так вы действительно очень дурно пахнете?
Похоже, скунс слегка обиделся:
— Только при серьезной опасности, сэр! А вы, судя по вашей шкурке, горностай? Добро пожаловать в Нью-Торг! Но, пожалуйста, сэр, выбирайте выражения! В нашей стране есть звери гораздо более чувствительные, чем я. Если какой-нибудь койот почует хоть намек на оскорбление, он тотчас пристрелит вас!
— Простите, я не хотел вас оскорбить! Но перейдем к делу. Насколько я понимаю, вы изобрели семизарядный револьвер. А не вы ли изобретатель скорострельного оружия, приводимого в движение паром? Я ищу зверя, который обладает патентом именно на это изобретение.
— Нет, сэр, увы. Мне жаль вас разочаровывать. Вы случайно не с Поднебесного? Недавно к нам прибыл один из ваших сородичей — некий Джо Уль, изобретатель, как и я. Интересный собеседник.
— Я с Поднебесного, но я не горностай, а ласка.
Скунс, похоже, не расслышал, и Баламут не стал развивать тему.
— Значит, господин Джо Уль эмигрировал?
— С нашей точки зрения — иммигрировал.
— Да, да, конечно. Так он здесь? Зачем?
— Кажется, сэр, он недоволен тем, что мэр его города отдает предпочтение не ему, а изобретателю пружинного механизма, Эдди Сону.
— Пройти полмира, чтобы найти того, кто вырос на моем заднем дворе! Хотя простите, мне говорили, что у вас, в Слоновом Свете, ирония не в чести. Вы случайно не знаете, где он остановился? Мне нужно встретиться с ним немедленно, потому что я должен успеть на ближайший пароход, идущий на Поднебесный!
Лэмюель Болт нахмурился:
— Вам не нравится наш прекрасный город?
— Мне нужно поскорее приступить к работе. Но как только я налажу дело на Поднебесном, я тотчас вернусь сюда! Ваш город великолепен!
Баламут посмотрел в окно и увидел потрясающую картину, Напротив мастерской плотники крепили стропила нового двухэтажного дома. Но когда Баламут заходил в мастерскую, еще не был закончен и первый этаж! В Туманном новое здание возводилось только лет через пятьдесят после того, как старое становилось непригодным для жилья. Здесь же начинали строить через час-другой после сноса старого дома. А через час после того, как был вбит последний гвоздь, в этом доме уже кипела деловая жизнь. Звери с толстыми кошельками боролись за каждый клочок земли, чтобы начать строительство новых зданий. Все здесь были охвачены духом торгашества и жаждой наживы, а это Баламут ненавидел больше всего.
— Да, сэр, — пробормотал он. — Я просто не могу дождаться, когда вернусь и разверну здесь кипучую деятельность. У вас ведь, полагаю, есть не только богатые, но и бедные?
— Каждый день в порту они сотнями сходят на берег.
— Отлично. Небольшая встряска городу не помешает.
— Что? — удивился скунс.
— Ах, ничего. Так как же насчет Джо Уля?
— Это проблематично, господин горностай. Сэр Джо Уль был здесь за десять минут до вашего появления, но уехал в Эмирфорнию. Он заходил ко мне, чтобы посоветоваться, а затем отправился на Запад, где револьверы любят больше, чем жизнь. — Скунс поглядел на Баламута из-под бровей, а затем добавил: — И если это не блестящий образчик иронии, то я не знаю, что это!
— Мы, наверное, прибыли сюда на одном судне! — страдальчески вскричал Баламут.
— Если вы только что с судна, то это так.
— А как он попадет в эту Визирь… Калиф… Нет, Эмирфорнию!
— Разумеется, поездом. Между Восточным и Западным побережьями только что открыта первая трансконтинентальная железная дорога. Последний рельс был уложен вчера. — Скунс взглянул на карманные часы. — Если я не ошибаюсь, его поезд отошел две минуты назад. — Он снова поднял глаза. — Два дня назад вы бы догнали его дилижанс на быстрой лошади всего за час. А теперь вам нужно лететь со скоростью кометы, чтобы догнать его. Вы очень невезучий, господин Горностай!
Баламут издал страдальческий вопль.
11
Баламут успел на следующий поезд, идущий на Запад. Дорога шла через казавшиеся бесконечными равнины. Не зря их так называют, подумал Баламут. Они действительно совсем ровные. Пока поезд шел по этим заросшим травой, а иногда совершенно голым и пыльным местам, пассажирам ничего не оставалось, как только высовываться из окон и плевать в повозки колонистов, ползущие со скоростью улитки. Сомнений не оставалось: страна огромная.
— Хочешь, пойдем постреляем в москитов с крыши вагона?
Предложение исходило от ласки, уже некоторое время жившего в Слоновом Свете. У него было два семизарядных револьвера с перламутровыми рукоятками, которые он мог выхватить из кобуры раньше, чем вы успеете и глазом моргнуть. Этот ласка был меткий стрелок и хвалился, что может с двадцати шагов отстрелить усики таракану. Он представился Бобом Островитянином и похвастался, что на Поднебесном владеет несколькими поместьями. Баламут удивился: если он так богат, что ему нужно тут?
— Нет, благодарю.
— Ну как знаешь!
Оставшись в одиночестве, Баламут вздохнул. Как ни крути, а соскучишься трое суток ехать в поезде. Правда, на второй день путешествия случилось происшествие: на поезд напали грабители, но Боб перестрелял их в два счета. Потом какие-то бандиты-суслики попытались на мосту спустить поезд с рельсов, но хитрое приспособление вроде лопаты, прикрепленное между передними колесами паровоза, сшибло «баррикаду» и сбросило ее в бурлящий внизу поток.
В поезде Баламут познакомился еще с одним пассажиром, существенно изменившим его план приведения мира к анархии. Это был циветта, хищный зверек из семейства виверровых по имени Джинрумми, приехавший сюда из Катая. Еще совсем недавно он служил стражником во дворце Великого Панголина, но тот уволил его, заподозрив в краже нефритовых туфель зеленого идола Омма. Великий Панголин решил увольнять по одному стражнику в месяц, пока туфли не найдутся.
— Самое лучшее, что вы можете сделать, — это начать революцию в Катае! — соблазнял Баламута ожесточившийся циветта. — Миллионы животных готовы там немедленно начать восстание против Великого Панголина. Он деспот и тиран! Поезжайте в Катай с вашим чудо-оружием — и сами увидите, какой последует взрыв!
«Великолепная идея! — подумал Баламут. — Сейчас как раз туда направляется Нюх! Неплохо было бы устроить так, чтобы он попал в заварушку! Посмотрим, что будет делать мой знаменитый кузен, если начнется гражданская война!»
— Благодарю за совет! Позвольте предложить вам, уважаемый Джинрумми, пирожное с кремом! За мой счет, разумеется!
Ночью поезд подъехал к небольшому городку под названием Эппллейн, и проводник сообщил, что они простоят здесь до утра.
— Предлагаю вам, сэр, снять номер в местной гостинице. Но лучше не выходите из него. Это варварский город! Три дня назад шериф с помощником, оба барсуки, были застрелены прямо на улице.
Баламут послушался совета и, взяв чемодан, направился по пыльной улице к единственной местной гостинице. В одном здании с ней размещались салун, лавка, школа и суд.
Гостиница была уже переполнена, но на первом этаже, который местные почему-то называли вторым, нашелся свободный номер. В него и проводили Баламута. Окно комнаты выходило на теннисный корт. Баламут уселся и принялся изучать карту страны.
В начале седьмого снизу послышался какой-то шум, но Баламут не обратил на него внимания.
В восемь часов, когда он спустился к ужину, началась ужасная потасовка, сопровождавшаяся битьем зеркал и бутылок. Похоже, драка была беспричинной. В ней участвовали все: суслики, скунсы, луговые собачки, ласки, горностаи, опоссумы. Они смешались в одну кучу, круша столы, стулья, окна и даже дверь!
— Мне здесь нечего делать! — вздохнул анархист. — Этот городишко уже охвачен хаосом!
В полночь произошел более серьезный инцидент.
С улицы до Баламута донесся примерно такой разговор.
— Стой! Я шериф, а это мой заместитель!
— Ты, сурок, — шериф?!
— Ах, я, по-твоему, сурок?!
Тут же началась перестрелка, в которой застрелили нового шерифа, коим оказалась луговая собачка по имени Чак Вуди, и его помощника.
— Кто-то назвал шерифа сурком, — объяснял свидетель. — Началась пальба. Разумеется, луговая собачка — это в сущности тот же сурок, только шериф с помощником этого не знали! Они настолько глупы, что когда их называют настоящим именем, принимают это за оскорбление!
Оба тела унесли на двери, которую сорвали с петель в предыдущей драке.
— Вот уж действительно дикий город! — сказал Баламут хозяину гостиницы, скунсу в жилете.
— Да уж, более дикого не бывает, — ответил скунс. — А уж в субботние вечера… Сегодня, как вам известно, среда.
— А что происходит по субботам?
— Каждую субботу сюда со своих ранчо приезжают койоты-мышеводы и начинается жуткая пальба. От пуль не укрыться нигде. В каждой комнате играют в алтейку. Жуликов застреливают. Убийц линчуют. Полицейским даже некогда перекусить. В субботу здесь просто кошмар. А вот в воскресенье спокойно, как на кладбище.
— Так и должно быть после такого кровопролития.
Скунс прищурился:
— Ты это что, критикуешь наш образ жизни, чужеземец?
— Кто, я? — удивился Баламут. — Да даже и в голову не придет критиковать вас!
На следующий день рано утром Баламута разбудил гудок паровоза. Он собрал чемодан, позавтракал каким-то месивом под названием «овсяная каша» и по главной улице пошагал к деревянному вокзалу. По дороге он клацал зубами, предвкушая, как будет рассказывать о своих испытаниях по возвращении домой.
На Западе мышеводы вывели новую породу вьючных животных — помесь полевки и домовой мыши. Ее назвали «пышь», или «пышка». На такой крепкой, упрямой пышке, покрытой попоной с прорезью для головы, въезжал в это самое время в город койот — хозяин ранчо. Проходя мимо, Баламут мельком взглянул на него. Койот прищурился и спросил, не смеется ли он над пышкой? Услышав, что Баламут и не помышлял о таком, готовый к драке койот был явно разочарован. По пути, зайдя в парикмахерскую, Баламут привел в порядок бакенбарды и кончик хвоста, после чего сел в поезд, идущий в Эмирфорнию, в город Сан-Английско.
Там Баламут застал местных зверей в необычайном возбуждении. Пронесся слух, что кто-то в горах нашел алмазы. Звери толпами устремились в горы, началась настоящая алмазная лихорадка. Даже Баламут чуть было не поддался настроению толпы, но вовремя вспомнил, что его ждет Катай, где он должен разжечь гражданскую войну. Пусть остальные гоняются за призраками, он же здесь для того, чтобы найти Джо Уля!
Сан-Английско был городом рыбаков. И как раз в это время капитан Ахкаб, хорек с деревянной лапой и без одного уха, набирал там команду, чтобы отправиться на поиски одной исключительно зловредной барракуды, по имени Доби Мик. Этот-то красноглазый монстр с белой чешуей и лишил капитана Ахкаба задней лапы и откусил ему ухо.
— Но я ему отомщу, — обещал Ахкаб каждому встречному, в том числе и Баламуту. — Я утоплю его! Ты со мной или нет, горностай?
— Считайте меня трусом, но у меня имеется занятие поважнее, чем охотиться за хищной рыбой! Кстати, вы можете называть меня лаской, я не обижусь!
Баламут обошел весь город в поисках Джо Уля.
— Да он же уехал на север, — сказала хозяйка гостиницы, где Баламут остановился. — Уехал, в страну медведей, кленового нектара и бобров, вот так!
Хоть у него уже слипались глаза, он вместе с другими постояльцами все-таки поужинал моллюсками, омарами и дымящимися крабами. В зале сидели множество матросов, у которых в шерсти соли было больше, чем блох. Среди них был Кваквак, рослый хорек со странной татуировкой на груди. Баламут познакомился с ним. Кваквак происходил из племени охотников с дальнего севера.
— Я только что вернулся из плавания с капитаном Ахкабом, — сообщил Кваквак. — А завтра мы снова отправимся в страну бобров. Давай с нами!
— Спасибо, — поблагодарил Баламут, пытаясь когтем вытянуть из-под панциря кусочек крабьего мяса. — А то мне так не хотелось ехать туда одному. Слушай, а ты не поможешь мне справиться с этим крабом? Я никак не могу мясо вытащить! Это просто кошмар!
— Слава богу, закончилось это ужасное плавание! — ловко выковыривая кусочки мяса и передавая их Баламуту, продолжал Кваквак. — Ужасное! Море словно взбесилось! Мы потеряли полкоманды, но все равно не поймали этого проклятого Моди Бика!
— Да, невеселая история, всех барракуд не переловишь, верно?! Разбуди меня в семь, ладно? И угости чашечкой чаю.
Уронив морду на лапы, Баламут сразу же погрузился в глубокий сон. Остальные постояльцы продолжали болтать, иногда тормоша Баламута и пытаясь о чем-то спросить, но он продолжал сладко похрапывать. Так он проспал всю ночь.
Проснувшись утром, Баламут обнаружил себя полностью раздетым. На нем остались только ботинки — и то лишь потому, что вор, будучи специалистом по сложным морским узлам, оказался не в состоянии развязать шнурки, завязанные на непривычные для мастера высокой квалификации простые узлы.
— Ничего, — успокоил его Кваквак. — Мы подберем тебе подходящую матросскую одежду. Ее много остается от парней, которые не возвращаются из плавания: кто-то умирает от цинги, а кто-то падает с мачты и разбивается о палубу. Злобная барракуда забирает множество жизней. — Он осмотрел Баламута с головы до лап. — У нас матросы чаще всего хорьки и куницы, а они будут покрупнее тебя. Но можно закатать штаны и завернуть рукава бушлата, так что не беспокойся!
— Я не понимаю одного! Как они сумели раздеть меня, не разбудив при этом?
— Ты очень уж крепко спал.
12
Пятеро усталых путников подошли к храму, стоявшему на горном склоне. Это было деревянное строение, облицованное камнем и повторяющее рельеф склона. Храм выглядел весьма впечатляюще. Эти места были известны как Мгрз в горной цепи Ксвзйнк. Здесь никто не использовал гласные звуки, ибо они были звуками отвратительного, злого бога Аеиоуэюя, а вот согласные — те принадлежали доброму и мудрому Бвгджзйклмнпрстфхцчшщьъ. Приверженцы последнего никогда не оскверняли свои рты Восьмью Запретными Буквами Алфавита. Только плохие звери, прячущиеся в темных норах и нападающие на неосмотрительных путешественников, были верны Аеиоуэюю.