Другие норки, кажется, уже закончены; мы решаем раскопать одну из них. Копать надо очень осторожно, а главное—не потерять хода. Но для этого есть простое средство: мы заталкиваем в ход стебелек и копаем вдоль него.
Последнее движение совка—и перед нами открывается небольшая круглая камера, сплошь набитая цикадками. Они совершенно неподвижны, но не мертвы и имеют свежий вид и мягкие покровы. Оказывается, осы не убивают пойманных насекомых, а только парализуют их уколом жала. Таким образом они сохраняют пищу для своих личинок свежею. В норке восемь ячеек с личинками. Сколько труда затрачивает одна оса на заготовку пищи для своего потомства^—в общей сложности здесь собрано около трехсот цикадок!
Но нельзя слишком долго задерживаться на одном, пора переходить дальше..
Начинаем раскапывать соседнюю норку, в которую, как мы заметили, только-что вошла пчела-андрена.
После продолжительной работы перед нашими глазами открывается внутренность постройки. Это— большая полость, в которой висит прикрепленная кверху, искусно сделанная из песка гроздевидная кучка ячеек (рис. 8).
Все ячейки наполнены цветочной пыльцой — пищей, личинок. Они уже запечатаны; только одна еще открыта, над ней пчела работает сейчас, склеивая песчинки слюной.
Наши художники садятся зарисовывать. Остальные решают продолжать раскопку норок.
В одной из них обнаруживаем какие - то свернутые из листьев и похожие на сигаретки Трубочки. Это—работа Рис. 8.. Норка андрены. одиночной пчелы-мега-
шилы. Она выстилает стенки своей норки кружками, вырезанными из листьев, и делает из них искусные трубочки.
Зарисовки окончены, но нам хочется сохранить и самую норку, чтобы привезти ее в город.
Для этого ее надо вынуть вместе с куском почвы.
Тщательно работая ножом, удаляя слой за слоем крепко сцементированный' песок, Женя выделяет целый кусок грунта с норкой. ^Подравнивая его с блоков и придав ему более или менее правильную форму, мы укладываем нашу добычу в коробку на слой ваты.
Здесь нужна большая осторожность, но мы благополучно кончаем эту работу и несем наш „монолит" домой..
Рис. 9. Наша гордость—адская машина...
них, узнав, что мы из экспедиции, с се}1§езным видом спросил:
— Вы что, из Академии Наук?
Этот вопрос поверг нас в некоторое смущение, так как едва ли наш облик мог соответствовать виду сотрудников Академии.
Первый профиль снимаем под дождем. Вода смывает записи в тетради нашего секретаря — Жени. „Адская машина" работает великолепно. От мокрого линя в стороны летят брызги, а свинцовые пломбочки, отмечающие метры, постукивают о передаточный ролик.
По мере приближения к восточному берегу дождь стихает, и гидробиологией мы занимались уже в более благоприятной обстановке.
Малочисленность „беспозвоночного населения", связанная с низкой температурой воды озера, сразу же бросилась нам в глаза: кое-какие моллюски, красные водяные клещики да мелкие водяные жуки—вот и все, что мы поймали в прибрежных зарослях.
. Второй профиль снимали севернее, по'чти в самом конце озера, и в конце концов въехали в Ро-потку небольшую речку, вытекающую из озера. Ропотка сцльно заросла ситником, тростником, хвощем и частухой. Подгоняемые быстрым течением, мы устремились по ней, все более и более удаляясь от озера. Женя занималась то ловлей многочисленных стрекоз, то выволакиванием сачком всякой живности, которой в этих густых зарослях оказалось куда больше, чем в озере.
Кто-то благоразумно предложил двигаться обратно, но первые же попытки двинуться против течения оказались не легким делом.
А тут еще на нас обрушились полчища москитов.
Девочки поспешили залезть с головой под пальто, Кирилл, забыв о своих обязанностях рулевого, напя'йил себе на голову сетку, а Ежик, заживо съедаемый москитами, обливаясь кровью, безуспешно пытался выехать из реки в озеро, заезжая то в „зону ситника", то в „зону тростника" и всякий раз поднимая на воздух новые сонмы крылатых разбойников.
— Кирка, да рули же ты наконец!—кричит он.
Из-под сетки появляется физиономия рулевого. Вдруг новая беда: исчезло кормовое весло.
В поисках весла спускаемся вниз по течению, опять поднимаемся вверх и еще не скоро выходим в озеро.
Одно утешение во всем этом, что помимо москитов мы познакомились с сам )й Ропоткой, ее растениями и водными обитателями.
Надвигаются сумерки. Пора на ночлег, а'
Рис. 10. Вечер застает нас;у костра.
чер застает нас у костра. Костер потрескивает и бросает красноватый свет вокруг себя (рис. 10). Направо возвышается груда одеял; под ними—Кирилл. По другую сторону костра калачиком свернулась Женя. Тамара в мечтательной позе сидит у костра: она—дежурный.-
Кто как, а Еж в лодке. Голова под кормовой скамейкой, ноги на противоположной лавке, а бок подпирает приступочка для ног. Он находит эту позу весьма удобной и мигом засыпает.
Но вскоре сильный всплеск воды заставляет его проснуться.
В чем дело? Оказывается, Тамара „нечаянно" уронила в воду ветку. Знаем мы эти „нечаянно"! Наверняка чего-нибудь струсила и решила разбудить одного из нас...
На другой день ребята проснулись рано, часа в четыре мы опять были в лодке.
Едем на другой берег. Там делимся на две группы: Тамара и Кирилл едут работать по ботанике, а Ежик с Женей остаются работать в сосновом бору.
По возвращении ребят с ботанической работы (они обследовали в самой северной части озера растительные зоны) мы принимаемся за очередной профиль (рис. 11).
Пересекаем озеро у мызы Львова. Оно здесь совсем узкое...
Прибрежная мелководная зона невелика; за нею сразу же обрыв, и зат.ем глубина быстро, подчас резкими скачками увеличивается.
25 метров! 26! 28! 29! Опять 29! 28! 27! Становится мельче. Это—самое глубокое место в.озере. Все это нас очень занимает. Каждый старается представить себе эти 29 метров, которые только-что были под нами.
Идем вдоль берега и вскоре пристаем у очередного дома отдыха со странным названием: „Марусина дача".
Решаем поработать здесь по ботанике. Для измерения зон приходится лезть в воду.
У берега - ловим сачком, а затем, оставив девочек на берегу, бултыхаемся с лодки в воду.
Дно, как и всюду, мягкое, песчаное, но изобилующее ключами с холодной водой, очень характерными для всей этой части озера. В некоторых местах вода здесь никогда не замерзает.
После купанья налегаем на землянику, растущую во множестве на вырубке. Пора ехать, но как тут оторваться от ягод!
11
. Сдаем лодку’ получаем обратно наш челн и, уложив вещи на свои места, двигаемся дальше. По дороге домой нам предстоит еще поработать по ботанике и гидробиологии у монастыря.
Грести трудно, все порядком устали, а кроме того, наш „дредноут" не сравнить с шлюпкой из „Красного вала".
Северо-восточный ветер гонит облака. Еще не- ' давно гладкая поверхность озера покрывается небольшими волнами.
Ветер свежеет. Север сулит мало хорошего: небо там темноё-темное.
Надо нажимать, тем более, что и волнение усилилось.
Чем ближе к монастырскому берегу, тем сильнее непогода, и вот уж волны начинают захлестывать нашу лодку.
Нависла туча... Упали первые дождевые капли, еще и еще, и начался настоящий потоп.
Еще несколько последних гребков—и нас сраз-маху бросает о берег; борт лодки сокрушенно крякает. Скорее в лес! Оба пальто—девочкам, и они - скрываются где-то за ельником.
Привязываем кое-как лодку... Кирилл спешит укрыться. Поворачивается и Ежик, но оглядывается на лодку: волны бьются о камни, в любой 84
момент ее может отнести; Ежик решает оставаться на месте.
Что это? Словно маленький камешек, пущенный из рогатки, ударил в скамейку лодки. Удары становятся все чаще и чаще, и крупные градины обильно посыпались С неба.
Треск падающего града, вой ветра, шум бьющихся о берег волн и стоны гнущихся под напором ветра столетних елей слились в какой-то фантастический концерт.
„Пусть с лодкой делается что угодно, но. нет больше сил терпеть удары градин по обнаженному телу“,—решает Ежик и спасается (весьма относительно) под елкой.
Сразу стало холодно. Кирилл старается согреться, бегая вокруг часовни. Своими прыжками и дикими воплями он как нельзя более подходит к окружающей обстановке.
Девчата куда-то запропастились. После долгих призывов появились Женя и Тамара и уступают одно пальто.
Но всему есть конец, и постепенно прекратился град и дождь и ветер.
Идем к лодке—она наполовину в воде. Откачиваем ее и едем домой.
Нас заметили и выбежали встречать.
Вот они все на берегу:- Женька, Вася, Коля, Нюра, Миша, Федор Леонидович, Сергей Владимирович...
Как хорошо очутиться дома!
Сообща тащим на мызу намокшие вещи. Старательно отжимаем их, выливаем воду из „непромокаемых" мешков и к великому удовольствию ботаников обнаруживаем, что гербарий все же остался сухим.
Сегодня отдыхаем, а завтра принимаемся за обработку материалов, так как послезавтра мы должны будем отчитаться в своей работе на экспедиционном собрании. Основной доклад поручили Тамаре; он посвящен исследовательским результатам нашей работы. Ежику же нужно будет рассказать о методах работы и сделать соответствующие выводы из нашего первого опыта большой самостоятельной экскурсии.
К черчению профилей привлекаем даже кое-кого из ребят, а с монтировкой гербария и коллекций беспозвоночных справляемся сами.
Интерес у ребят, к экспедиции большой, а потому собрание, вероятно, пройдет оживленно.
Наши гидрологи
Северная экспедиция, начавшая работу по озеру, вернулась вчера. Теперь можно и остальным приняться за работу. Как на зло, в первый день работы с утра дует .сильный ветер; озеро, еще вчера такое спокойное, сегодня все в белых барашках.
— Неужели хоть к вечеру не успокоится?!
— Вот досада!
Ноют ребята и уныло поглядывают то на озеро, то на облачное небо.
Но ветер стих так же внезапно, как и начался. Быстро собрав все необходимое, мы бежим к озеру и усаживаемся в лодку.
Нас всего четверо, и каждый имеет определенную должность, соответственно которой и занимает место в нашей лодке: на носу устроился секретарь с тетрадкой и карандашом наготове; дальше поместился гребец; остальные двое—на корме у приборов. Особого внимания заслуживает наша „адская машина". Несмотря на такое страшное название, она служит весьма мирным целям: это самодельный ворот с двумя горизонтальными валиками, на которые намотаны лини (веревки, разделенные на метры, для измерения глубин). Оба валика укреплены на вертикальной стойке и снабжены ручками, дающими возможность их быстро вращать и наматывать линь.
Лодка идет вдоль восточного берега к Плит-кину носу, от которого мы и должны пересечь озеро. Причаливаем к берегу кормой и выбираем точку на противоположном, западном берегу, на которую мы должны будем держать направление при съемке профиля. Точка найдена... Все-готово.
Делаем промер у самого берега, где глубина достигает десяти сантиметров.
— Раз! Два! Три! Четыре!—считает гребец и на десятом гребке тормозит.
— Стоп!
Тяжелый лот (рис. 12—5), натягивая размеченный пломбами на метры линь, "быстро уходит под воду.
Глубина пустяковая.
— Один метр,—сообщает Ежик, вытащив лот, и секретарь пишет:
„10 гребков—1 м.“
Идем дальше. Опять десять гребков—опять промер. При этом все время нужно следить за тем, чтобы лодка шла по прямой линии.
Становится все глубже и глубже.
Три метра, пять, шесть, затем сразу восемь, потом семь—как-раз против места впадения реки Куксы. Это она нанесла целый метр грунта.
А каков грунт? Узнаем это, смазав салом нижнюю сторону лота: сало приносит нам со дна приставшие песчинки.
Еще несколько раз линь показывает семь метров, но затем опять восемь—в дне снова впадина. Это будет как-раз середина профиля. Делаем здесь более'длительную остановку и извлекаем диск Секки, белый металлический круг, подвешенный к линю на трех шнурках (рис. 12 — 7). Этот прибор, над которым так много трудился Женя, старательно покрывая его белой краской, поможет нам определить прозрачность воды.
Миша спускает диск с теневой стороны лодки, и его белый круг, уходя под воду, становится все темнее и темнее.
Один метр! Два! Три!
Останавливаем диск и даем глазу привыкнуть... Нет, еще видно. Еще полметра—и он исчезает... Опуекаем еще на полметра, -т. е. до четырех, затем медленно поднимаем вверх; через полметра он снова становится заметным. Стало быть, луч света проникает на глубину трех с половиной метров. Помножив это число на два (так как луч света должен пройти расстояние не только от поверхности до диска, но и обратно), получаем семь метров. Это и будет прозрачность воды.