чтобы подышать, и жалобно-жалобно попискивает и снова ныряет, стремясь добраться до тростников.
Он устал. Его движения становятся все более вялыми.
Не уйти!.. Кирилл подхватывает его рукой, и маленькое пискливое существо в плену.
Худенький, невзрачный в своей серенькой полосатой окраске, он вызывает чувство жалости, но мы горды нашей добычей и надеемся выкормить маленькую чомгу.
Спешим домой; у Кирилла за пазухой попискивает и копошится наш пленник.
Борковское озеро
Все отряды довольны: работа по озеру- началась.
Только „позвоночники" ворчат и хмурятся. После леса, полного птиц, переход на озеро, где обитают две—три чомги, не особенно радостен для нас. Правда, в озере много рыбы, и нам предстоит заняться ею, но это что,—работа в лесу куда интереснее!
И вдруг: -
. — Позвоночники! Радостная новость: на Борковском озере, в пятнадцати километрах от Чере-менца, есть много водной птицы!
— Кто вам сказал?
— Охотник!..
Оказывается, ребята" только-что вернулись из Югостиц, где беседовали с местным охотником, он -и указал на это озеро.
После непродолжительного обсуждения решили, что на Борковское озеро отправимся завтра.
Пошло нас шесть человек: пятеро ребят и Федор Леонидович. Пройдя около двенадцати кило-
мё'1'р68, МЫ АоДхбдйМ к густьШ блоковым зарослям.
— Ребятки, дальше дороги нет!—кричит Федор Леонидович.
Нет—и не надо! Вынимаем компас и карту,'намечаем направление и идем напрямик сквозь ольшняк. Вскоре он сменяется болотом, поросшим мелкой березой. Разуваемся и подвигаемся дальше, прыгая с кочки на кочку. Вскоре деревья редеют, и мы выходим на дорогу. Продвигаемся ближе к воде — вязкая почва переходит в сплавину, которая колышется под нашими ногами.
Вот мы у воды. Осматриваем озеро. Оно оказывается очень небольшим и наполовину заросшим водяными растениями. Неподалеку от берега виден островок, за ним — другой.
Охотник нас не обманул. Над озером носятся стаи птиц. Среди них мы узнаем сизых чаек и малых крачек, небольших изящных птиц с черной головкой и длинными, как у ласточек, вырезанными хвостами.
Решаем разделиться на два отряда. Ежик, Миша и Вася пойдут по берегу, а Кирилл, Женя и Федор Леонидович вплавь обследуют острова и заросли водяных растений. Место сбора после работы назначено на расстоянии километра отсюда у большой сосны.
„Сухопутный" отряд, уложив в свои заплечные мешки наши вещи, трогается в путь. Пора и нам.
Подходим к краю сплавины. Под нашей тяжестью она опускается, и мы — по пояс в воде.
— Плывем к островку!—командует Федор Леонидович.
Всплеск — и мы... остаемся на месте.
— Как тут плыть? Ведь это не вода, а какая-то каша! — возмущается Кирилл.
Кирилл прав: вместо воды нас окружает кисель вязкого ила, но так или иначе, а двигаться нужно, 102
и мы не то вплавь, не то ползком продвигаемся вперед.
Но вот и островок. Вскарабкиваемся на берег и собираемся итти. Но не тут-то было. Островок оказывается куском сплавины, при чем настолько топким, что ходить по нему невозможно.
— Нужно найти шесты, иначе мы провалимся, —'говорит, Федор Леонидович
Но где их тут найдешь? К счастью, здесь растет несколько березок, каким-то чудом укрепившихся на зыбкой почве, среди зарослей хвоща,рогоза и осоки. Добираемся до них и срезаем себе по шесту.
Над островом с криком носятся стаи крачек, сильно взволнованных нашим появлением.
Вероятно, здесь их гнезда. Надо поискать. Поиски непродолжительны. То там, то здесь мы находим настилы из сухих растений, устроенные прямо на сплавине. Это — гнезда птиц. Все они уже пусты, птенцы покинули их. Настилы из хвоща и осоки диаметром сантиметров 25 — гнезда крачек. Их мы находим на этом островке восемь штук. Настилы побольше, сделанные из пригнутой к земле осоки, принадлежат погонышам. А большие настилы диаметром в метр, смощенные из осоки и рогоза, принадлежат журавлям, которые, по словам охотниха, водятся здесь в большом количестве. Журавлиных гнезд мы нашли три штуки. С этим островком покончено. Сопутствуемые криком крачек, мы, не расставаясь с шестами, сходим с островка и двигаемся дальше.
Илу тут немного меньше, и плыть легче. Наш путь лежи г через заросли хвоща, окружающего нас плотной зеленой стеной. Плывем...
— Тише!—шепчет Федор Леонидович и указывает направо, где хвощ немного редел.
Мы обернулись и увидели большую стаю уток. Это были кряквы. Они мцрно плавали и ныряли,
ЮЗ
не подозревая о нашем соседстве. Кирилл свистнул, и утки с шумом снялись, но, пролетев немного, снова опустились в заросли.
Плывем дальше. Второй островок мало чем отличается от первого, но мы все-таки осматриваем его. Найдя несколько гнезд крачек и три журавлиных, продолжаем путь. Опять заросли хвоща. Здесь плыть уже нельзя, и мы прокладываем себе дорогу шестами. Долго тянется хвощ, кажется, что и конца ему не будет. Мы с Кириллом здорово устали, а Федор Леонидович, как ни в чем не бывало, продирается дальше сквозь заросли.
Наконец хвощ кончился, и мы увидали берег. До берега метров сто, но мы быстро проплываем это расстояние и вылезаем на берег. У сосны нас уже ждут „сухопутные" ребята. Высохнув и отдохнув, мы принимаемся за завтрак, рассказывая друг другу свои приключения. Перед уходом мы взбираемся на сосну, откуда видно все озеро. Заросли водяных растений покрывают около трети его, и нам в бинокль видно, как среди них плавают большие стаи крякв, чирков и других уток.
Однако надо засветло вернуться домой, приходится отказаться от дальнейших наблюдений. Нехотя слезаем с сосны и собираем свои вещи.
У рыбаков
Сегодня у меня специальное задание От отряда „позвоночников".
В деревне Ропти нужно отыскать старого опытного рыбака и расспросить у него возможно подробнее про рыболовство на Череменецком озере. Нигде, кроме Ропти, рыбаков-профессионалов нет.
Часа через два из-за поворота дороги показалась деревня. В первой же избе словоохотливая хозяйка цёрёйиёлйлй мнё есех мёётных рыболойбв. Большинство из них на покосе, но одного я все же застал за починкой сетей (рис. 15).
Я приступил к расспросам.
Рыбак отвечал охотно, и дело быстро пошло на лад.
Я узнал, что летом и осенью рыбная ловля здесь замирает и отходит на задний план — рыбаки заняты крестьянством.
Когда же озеро покрывается тонким льдом, среди рыбаков наступает оживление — начинается глушение. Пока лед еще не очень толст и поверхность озера не занесена снегом, крестьяне выходят на озеро, вооруженные массивными деревянными молотками или просто тяжелыми корягами. Заметив неглубоко подо льдом рыбу, сраз-маха разбивают лед над самой ее головой; оглушенная рыба переворачивается кверху брюхом, и рыбаку остается положить, ее себе в мешок.
В случае удачи можно наглушить таким образом четыре — пять килограммов рыбы, которая потребляется обычно самими рыбаками.
Глушат главным образом налимов, реже—щуку, плотву.
Кроме глушения, с этой поры начинается ловля так называемыми секушами, проще — ужение из прорубей, с той разницей, что длинную удочку здесь заменяют две коротенькие секуши (палочки), на которые наматывают леску. Улов здесь не больше удочного.
Настоящая же промысловая ловля начинается значительно позже, когда лед окрепнет настолько, чтобы выдержать лошадь, Тогда пускают в ход зимний невод. Он имеет четыреста метров в длину и до сорока метров в ширину.
Для ловли зимним неводом собирается почти вся деревня. Во льду на середине озера делают
%
ряд прорубей, расположённых прямоугольником. В одну из них запускают „крылья" невода, одно— вправо, другое — влево. Чтобы перетянуть невод от проруби к проруби, подо льдом просовывают длинный кол, к концу которого привязана крепкая тонкая бечевка, к концу бечевки—шнур, к шнуру—толстый корабельный канат, прикрепленный к самому неводу. Когда крылья обошли полукруг и сошлись на противоположной стороне прямоугольника у „вытяги", невод вытаскивают на лед, накручивая канат на вращающуюся бочку (ворот).
Зимним неводом вытягивают от трех до пяти тонн рыбы (преимущественно лещей). Большую часть улова сбывают на рынок в Лугу, остальное потребляется местным населением.
Несмотря на выгодность этого способа ловли, он не очень поощряется. Губится колоссальное количество рыбы, а ее и так становится в озере с каждым годом все меньше и меньше.
Ранней весной, когда озеро очистится от последних запоздавших льдинок, рыбаки начинают ставить
Рис. 15. Я приступил к расспросам...
Остальные способы весеннего и летнего лова-мережки, вятеря, сетки, маленькие невода-бредни— дают незначительный улов и не представляют особого интереса по своему устройству. Стоит остановиться на лучении. Хотя улов и здесь не превышает четырех — шести килограммов, но интересен самый спрсрб ловли: к носу лодки приделы-
вают железную лопату, на которой разводят яркий костер; ночью лодка бесшумно двигается вдоль берега, и рыбак при свете костра бьет острогой-— большой металлической вилкой — спящую на дне рыбу.
Признаться, этот способ ловли' понравился мне больше всех остальных. На нем мы и закончили нашу беседу.
На рыборазводном заводе
В половине десятого „позвоночники" уже были в Наволоке. Цель их осмотреть — Второй государственный рыборазводный завод.
Быстро разыскали заведующего—местного крестьянина Г. А. Максимова — и под его руководством начали экскурсию.
Прежде всего он рассказал нам об истории и целях завода.
— Завод в Наволоке был организован в 1905 году и главным образом разводил форелей. После революции здесь стали разводить сигов и лещей. Сбор икры, вывод мальков и выпуск их в водоемы для пополнения сильно истощенного рыбного населения—вот основная задача завода. В прошлом (1926) году заводом было выпущено в озера 9 000 000 икринок, а в нынешнем году это число увеличилось до 22 000 000. Добыча икры, — продолжал он, — производится главным образом весной, когда у большинства наших промысловых рыб наступает время икрометания (нереста). Едва только стает лед, мы, работники завода, отправляемся на окрестные реки и озера, сговариваемся с тамошними рыбаками и начинаем массовую ловлю рыбы. В это время рыба ловится очень легко, и невода приносят ее сотнями килограммов. Как только рыба вытащена на берег, ее берут руками, ,108 быстрым движением пальцев выдавливают икру из самок и молоки из самцов в особые чаны и сейчас же выбрасывают рыбу обратно в воду, пока она не заснула...
— А как вы узнаете, самка или самец?—спрашивает Кирилл.
. — Так этого и не нужно знать заранее. Сначала выдавливают икру или молоки в небольшую чашку, а затем уже смотрят, что там, и выливают в тот или иной чан. Недозревшую икру собирают в отдельные-'ведра, чтобы дать ей время дозреть...
— А как отличить недозревшую икру? — перебивает Женя.
— Она туго выходит из рыбы. Да умеючи-то никогда не спутаешь. Вот часто бывает, что время нереста совпадает у разных видов рыб; тогда приходится гнать работу во-всю, чтоб поспеть и тут и там, так как подчас пропустить один —два дня значит- остаться без икры на весь сезон. Но такие случаи бывают редко, обычно удается собрать икру в срок. Теперь пойдемте на завод.
Максимов провел нас в небольшой домик на самом берегу Череменца, совсем непохожий на то, что связывается в уме со словом „завод"..
Небольшая светлая комната. По ссредь-гл дья длинных узких стола со стеклянными аппаратами; небольшие бассейны для мальков вдоль стен, столик, полки; над столом плакаты, иллюстрирующие работу завода.
Когда мы осмотрелись, Максимов продолжал:
— Собранную икру свозят сюда, на завод, и оплодотворяют молоками...
— В какой пропорции?—спрашивает Женя, на чьей ответственности все цифровые данные.
— На ведро икры достаточно чайной ложки молоков. Оплодотворенную икру помещают в эти аппараты, — указывает он на ряды стеклянных
сосудов, очень похожих на перевернутые бутыли без дна.—Вы видали пруд перед заводом? Он питается ключевой водой и расположен значительно выше уровня озера. Мы использовали его для обслуживания завода. Из пруда вода по трубам поступает на завод, проходит через горлышко всех аппаратов по оч.ереди, выливаясь затем прямо через край, и дальше течет в озеро. Проходя сквозь аппараты, струя воды шевелит и обмывает находящуюся там икру.
— Икра каких рыб идет на разводку?—спрашивает кто-то из ребят.
— Большей частью—сиговая, лещиная, лососи-ная; реже — корюшки, налима, красноперки. Не всякую икру, конечно, можно раздобыть ц окрестных озерах. Например, сиговую икру привозят с Чудского озера; лососиную — с северных рек. Сиговая икра есть у нас и сейчас вот в тех аппаратах. Мелкая и темная, она все время движется под сильной струей воды. Сквозь тонкую оболочку икринок проглядывают блестящие точечки—радужная оболочка глаз. А вот и лососиная икра: она— полная противоположность сиговой: крупная и розовая, она неподвижно лежит на стеклянных рамах, обмы.ваемдя проточной водой, и глаза будущих мальков обозначились черными точками.
— А это что такое?
Два крайних аппарата наполнены какой-то серой рыхлой массой, напоминающей ил или песок.
— Это—лещиная икра. Она обладает клейкой
поверхностью, и если прямо опустить ее в аппараты, то она склеится в комки и скоро погибнет. Потому икру сначала перемешивают в воде с мелким песком: клейкость слабеет, и икринки перестают липнуть друг к другу. Благодаря этой операции удается вывести изрядный процент мальков лещей. *•
. Икры корюшки в данный момент на заводе не оказалось, но Максимов показал нам ее в заспиртованном виде. Она поражает своей микроскопической величиной, что особенно бросается в глаза при сравнении с крупными горошинами лососиной икры.
За время пребывания в аппаратах гибнет около двадцати процентов икринок. Мертвые икринки всплывают наверх, и их старательно вылавливают каждый день, чтобы они не заражали других.
Кто-то из ребят заинтересовался дальнейшей судьбою икры. Максимов ответил:
— За несколько дней до выхода мальков икру укладывают на специальные марлевые рамы, смачивают водой и плотно упаковывают в деревянные ящики со льдом, выстланные изнутри сырым мхом и соломой. В таком виде икра может безболезненно-совершать многодневные тысячекилометровые путешествия. Таким образом икру доставляют в самые отдаленные уголки Союза и там пускают в местные реки и озера. Обычно мальки приживаются на новом месте очень легко и через несколько лет становятся промысловыми рыбами. У нас на Череменце рыбаки вылавливают уже довольно порядочных- сигов, а пустили туда мальков мы совсем не так давно.
С сачком
„Беспозвоночники" давно уже ждут работы по озеру. Здесь им обеспечена верная добыча: водоемы всегда богаты живностью, вне зависимости от погоды, которая порядком помучила энтойологов во время работы на лугу и в лесу.
Но лодка у нас одна, и приходится разбиться на две группы: одна отправляется на лодке, другой приходится итт-и в брод у берегов.
Ш
Разумеемся, ё лбдке работать и интереснее и значительно легче, чем путешествовать с плотом в брод, беспрерывно спотыкаясь о подводные коряги и то-и-дело погружаясь по горло.