— Выходит, что так, — улыбнулся Тимка.
Я понял: он больше ни в чем не подозревает Будку.
— Мальчики! — раздалось за нашими спинами.
Мы обернулись. К нам, держась за руки, подошли Агата и Зойка.
— А мы, между прочим, в театр записались, — хором сообщили они.
— В какой еще театр? — не поняли мы.
— Ну, вы даете, — уставилась на нас Агата. — Неужели сами в вестибюле не заметили?
— А чего там, конкретно, надо было замечать? — осведомился Будка.
— Там, на доске объявлений, вывесили список разных кружков, где можно заниматься, — пояснила Зойка.
— А самое большое объявление о театре, — добавила Агата. — И мы с Зойкой записались.
— И чего, актрисами будете? — спросил Будка.
— Пока не знаем, — скромно потупилась Зойка.
— Даже если и не актрисами, все равно интересно, — подхватила Агата. — Там ведь можно и костюмы делать, и декорации. Кстати, осветители тоже требуются. Мальчики, может, хотите?
— Вообще-то я в осветители бы пошел, — задумчиво произнес Будка.
— Сиди и не рыпайся, — покровительственно похлопал его по плечу я. — Там все места уже заняты десятиклассниками.
— Правда? — не смог скрыть разочарования Будка.
— Не слушай его, врет он все, — отозвалась Агата, но почему-то покраснела до корней волос.
Зойка низко склонила голову так, что мелкие черные кудряшки закрыли ей лицо, и хихикнула.
Кажется, мое замечание попало не в бровь, а в глаз. Ясненько, отчего Агата понеслась записываться в этот кружок. А ведь раньше она к театру никакого интереса не проявляла. Наверное, белобрысый тип из десятого «А», с которым я засек ее на прошлой перемене, большой театролюб. Кстати, неплохо бы выяснить, как этого парня зовут. И вообще, с чего он уделяет такое внимание Агате?
— А еще какие у нас есть кружки? — спросил Тимка. — А то в театр я чего-то не хочу.
— Хор, — опять захихикала Зойка.
— И еще кружок кройки и шитья, — ехидно произнесла Агата.
— И все? — удивился Тимка.
— Да нет, еще какие-то спортивные секции есть, — пояснила Зойка. — Мы с Агатой собираемся походить на шейпинг, но думаю, мальчики, вам это тоже неинтересно.
— Ребята, вы разве не понимаете, что они над нами издеваются, — окончательно обозлился я. — Пошли вниз и сами посмотрим.
— Вот это правильно, — обрадовался Будка.
Ему просто приспичило хоть куда-нибудь записаться.
Мы спустились на первый этаж. Возле доски объявлений толпился народ. Винокуров внимательно читал объявление о секции футбола.
— Давайте, ребята, вступим, — увидев нас, принялся агитировать он.
Немного подумав, мы отказались. Одно дело погонять мяч во дворе, и совсем другое — всерьез заниматься футболом.
— Ну, как хотите, а я запишусь, — сказал Винокур.
— Я бы на твоем месте выбрал баскетбол, — посоветовал Тимка.
— Правда? — По Сережкиному лицу можно было легко догадаться, что друг мой посеял в его душе большие сомнения.
— Конечно, — продолжал Тимур. — При твоем росте баскетбол самое оптимальное. Можешь больших успехов добиться.
— А у нас разве есть баскетбол? — вновь уставился на доску объявлений Серега. — О! Нашел! Туда и запишусь. Спасибо тебе, Тимка, большое. Ты прав: и рост у меня подходящий, и вообще баскетбол лучше, чем футбол, потому что им можно круглый год в помещении заниматься!
И Винокур куда-то унесся.
— Как все-таки мало нужно человеку для счастья, — проводил его задумчивым взглядом Тимур.
— Это смотря какому человеку, — откликнулся я. — Счастье-то у всех разное.
— А говорили, тут будет своя телестудия, — пробежав глазами объявления о кружках и секциях, разочарованно протянул Тимка.
— И впрямь, — подхватил я. — Никакого телекружка тут нет.
— Наверное, еще не организовали, — предположил Будка.
— Совершенно верно, — немедленно подтвердила стоящая рядом девочка. — Говорят, запись туда начнут только в октябре.
Тимур продолжал задумчиво разглядывать объявления.
— Ребята, а может, вам на теннис записаться?
— Офигел? — откликнулся Будка. — Ты погляди, — ткнул он пальцем в объявление о теннисной секции. — Во-первых, это не в нашей школе и на стадион пилить надо. Во-вторых, бешеных денег стоит. Секция платная. А потом еще нужно покупать ракетку, мячи, одежду специальную. Не. Мои не согласятся. В особенности сейчас. Их вчера дверь внепланово разорила. Теперь, боюсь, даже компьютер на день рождения накрылся. И этот Ника еще сегодня подлил масла в огонь. На фига ему понадобилось звонить моей матери. Она и так против компьютера возражала. Мол, вредные излучения, вредные излучения… Правда, предок меня поддерживал. Он почти убедил маму, что если к делу подойти с умом, то вредных излучений можно избежать. А развиваться мне надо. И вообще, без компьютера теперь никуда. Но после всей этой истории никакой надежды нет.
Мы с сочувствием поглядели на Будку. Он продолжал жаловаться:
— Главное, если бы я был хоть в чем-нибудь виноват. А то ведь ключ сам по себе сломался.
— Можешь нас не убеждать, — мне уже надоело слушать историю про Будкин ключ. — Мы лично с тобой вполне согласны.
— Вот именно, — поддержал меня Тимка. — Лучше думайте, куда запишетесь.
— А это обязательно? — спросил Будка.
— Да нет, — откликнулся я. — С чего ты взял?
— Ну, откуда я знаю? — пожал плечами он. — Меня ведь вчера практически не было в школе. Вдруг вам сказали, что эти кружки добровольно-принудительные.
— Ничего подобного нам не говорили, — внес ясность Тимка.
— Тогда я никуда записываться не буду, — решительно произнес Будка.
— Не хочешь — не надо, — согласился я.
— А вы чего, будете? — тут же полюбопытствовал Будка.
— Надо подумать, — испытывал серьезные колебания я.
Вообще-то мне хотелось в театральный кружок. Но если я сейчас туда запишусь, Агата наверняка подумает, что из-за нее. Да и Тимка на смех меня поднимет. Он театром совершенно не увлечен. Ему всегда был ближе спорт.
— А ты, Тимка, чего-нибудь выбрал? — повернулся к нему Будка.
— Выбрал, но не здесь, — откликнулся тот. — Меня предок уже на бокс записал. К динамовцам. Буду туда ездить.
— Чего же ты раньше молчал? — удивился я. Тимка ни словом при мне не обмолвился, что его записали в секцию бокса.
— Да предок только вчера меня окончательно записал, — принялся объяснять мой друг. — Во-первых, мать была против. Она, видите ли, боится, что на боксе меня изуродуют. А потом там конкурс. Берут не всех, а только кто по данным подходит. Я с августа ждал результатов просмотра. А вчера предок съездил, и выяснилось, что меня зачислили.
Я не мог отделаться от обиды. Раньше мы всегда с Тимкой всем делились. А тут он от меня утаил такое важное событие. Почему, скажите на милость? Неужели для него эта секция так важна, что он, рассказав мне заранее, боялся сглазить? Или просто не хотел хвастаться? Вдруг бы его потом не приняли, и ему стало бы передо мной стыдно. Но, как ни объясняй, все равно в моей душе оставался горький осадок. Видимо, в нашей жизни что-то изменилось.
Будка с восторгом и завистью посмотрел на Тимку:
— Во повезло тебе, Сидор. Немного потренируешься, а потом любому сможешь морду набить.
— Тебе бы только морду набить, — покачал головой Тимур. — А настоящий бокс — это, между прочим, искусство.
— А я разве возражаю, — ухмыльнулся Митька. — Хорошо набить морду — тоже искусство.
Тимка собирался что-то ему возразить, но тут раздался звонок на четвертый урок. Оставив до лучших времен теоретические споры о боксе, мы понеслись наверх.
Два последних урока я провел в тяжких сомнениях и размышлениях. Существуй уже телекружок, мне бы даже задумываться не пришлось. Непременно бы туда записался. Мне очень хочется быть оператором. И видеокамера у меня есть. То есть вообще-то она принадлежит родителям, но снимаю в основном я. И у меня хорошо получается.
Однако телекружок пока только обещают. И не раньше, чем через месяц. Значит, пока можно попробовать что-нибудь еще. Но что? Больше всего из имеющегося в наличии меня, как уже было сказано, привлекала театральная студия. Вот я и подумал: «А может, все же, никому ничего не говоря, по-тихому туда записаться и походить? А дальше видно будет».
Но меня тут же вновь одолели сомнения. Ведь Агата и Зойка уже там. Значит, едва я появлюсь в театральном кружке, они тут же решат, что я не случайно записался. Начнутся хихоньки, хахоньки и издевки. С другой стороны, почему я должен из-за каких-то девчонок отказываться от того, что мне хочется? Да и вообще, может, Агата еще ничего и не подумает…
Об этом я размышлял оба урока. То почти окончательно убеждая себя, что не будет ничего страшного, если пойду и запишусь. То напридумывая себе всякие ужасы, словно насмешки и унижения стали уже свершившимся фактом.
Наконец учебный день кончился. Мы с Тимкой и Митькой вышли на школьный двор. Тут Будка и заявил:
— Знаешь, Клим, я тут сидел, сидел, думал, думал…
— О чем ты? — уставился на него я.
— Да об этих кружках, — объяснил Митька.
— Ты же вроде решил ни в один кружок не записываться, — хохотнул Тимур.
— Это я тогда решил, — немного смутился Будка. — А потом на уроках прикинул. Может, Клим, нам с тобой все-таки записаться в театральный?
Его вопрос порядком меня удивил. Театр и Будченко казались мне понятиями мало совместимыми.
— В театральный? — не веря собственным ушам, переспросил я.
— Ну, — энергично кивнул Митька. — По-моему, осветитель — это классно.
— А по-моему, актером быть интересней, — заспорил я.
— Да ну, — отмахнулся Митька. — Актеру нужно роли наизусть заучивать. А с меня стихов по литературе хватит. Мне их бы запомнить. Короче, мне в театральной студии подойдут либо свет, либо звуки.
— И какие же, Будка, звуки ты собираешься там издавать? — заржал Тимур.
— Какие угодно, — ничуть не смутился тот. — У меня к этому есть способности. Могу по-разному свистеть, каркать, как ворона, мычать, как корова, и лаять, как собака.
— Тогда ты ошибся адресом, — продолжал веселиться Тимка. — Тебе надо не в театральную студию, а в зоопарк записываться. Как неизвестному науке животному, которое изъясняется на разных звериных языках. Посадят тебя, Будка, в клетку и, если повезет, даже бесплатный корм дадут. А мы с Климом будем покупать билеты и приходить на тебя смотреть, когда соскучимся.
Едва представив себе мычаще-свистяще-лающе-каркающего Будку в клетке, я расхохотался. Но оказалось, что Митька не на шутку обиделся. И, сжав кулаки, спросил:
— Думаешь, Тимка, если тебя на бокс записали, ты теперь можешь безнаказанно над людьми издеваться?
Тимка от растерянности даже рот разинул.
А я торопливо проговорил:
— Да ты чего, Будка. Он ведь просто так. Шутит. А если хочешь, можно пойти и прямо сейчас записаться.
— Пошли, — мигом забыл о своих обидах Митька. — Я даже думаю, так лучше всего. А то, знаешь, потом набежит народу, и нам с тобой места не останется.
— Тимка, ты с нами пойдешь? — спросил я.
— Нет, — покачал головой тот. — Мне домой срочно надо. Одежду поедем с матерью покупать. Она сегодня специально с работы отпросилась.
— Тогда потом созвонимся, — сказал я.
— Пока, — грустно бросил мне Тимка и удалился. По-моему, в последний момент ему тоже захотелось пойти в театральную студию.
Что касается меня, то Будка, сам, естественно, об этом не догадываясь, разрешил все мои сомнения. Теперь у меня появилась уважительная причина. Я шел записываться в театральный кружок словно не по собственной воле, а только ради того, чтобы Будка не поссорился с Тимуром.
— Слушай, а где туда записывают? — поинтересовался я.
— Фиг его знает, — пожал плечами Будка. — Пошли к доске и посмотрим.
Мы снова поперлись к доске объявлений и там выяснили, что запись в театральный кружок производилась во время большой перемены, а кроме того, происходит как раз сейчас.
— Между прочим, в актовом зале, — показал на объявление Митька. — Заодно и посмотрим.
Я уже несколько раз совался туда поглядеть. Но было заперто.
Я тоже актового зала еще не видел. А потому мы с Будкой бодро побежали по лестнице на последний этаж. В зале было довольно много разновозрастного народа.
У самого входа в зал стоял столик. Там и производилась запись. Глянув на сидящего за столом, я едва не ушел. Им оказался тот самый наглый белобрысый десятиклассник, с которым трепалась на перемене Агата. Какая же у него была противная самодовольная рожа! Каждого пришедшего этот тип окидывал высокомерным взглядом, а затем спрашивал:
— Имя? Фамилия? Класс?
Выслушав, он с видом величайшего одолжения производил запись.
— Пойдем отсюда. — Я решительно потянул Будку прочь.
— Ты чего, ты чего? — принялся изо всех сил упираться он. — Ведь только пришли.
— Мне тут не нравится. — Я продолжал упорно тянуть его к лестнице.
— Да чему тут нравиться? — удивился Будка. — Мы ведь пока еще только записываемся.
— Не будем мы записываться. — Мне хотелось скорее уйти подальше от этого мерзкого типа.
— Клим, какая муха тебя укусила? — вконец прибалдел Будка. — Зачем тогда мы сюда пилили? Или мне что, одному теперь записываться?
И Митька кинул на меня такой взгляд, будто я предал его. Ситуация возникла сложная. Не объяснять же Будке про этого десятиклассника. И, вздохнув, я смирился.
— Ладно, уговорил.
А про себя я добавил: «В конце концов, кто мне мешает сейчас записаться, а после попросту не ходить».
В общем, мы встали в длинную очередь. И пока этот мерзкий тип записывал впереди стоящих, принялись разглядывать актовый зал.
Мне показалось, что слухи о его великолепии сильно преувеличены. В нашей старой школе был почти такой же. Только здесь все чистенькое и новенькое. Может, правда, сцена тут и впрямь какая-нибудь особенная. Но как раз ее-то мы и не видели. Она скрывалась за тяжелым бархатным занавесом золотистого цвета. Такого в нашей прежней школе действительно не было.
— Отлично. Наконец-то мальчики, — отвлек меня от дальнейшего созерцания зала голос наглого десятиклассника.
Наша очередь совсем незаметно для нас подошла.
— Очень удачно, — продолжал разглагольствовать белобрысый тип. — А то идут в основном девчонки или мелочь пузатая из пятых классов.
И он кинул радостный взгляд на нас с Митькой. Я тем временем оглядел очередь. Кажется, этот тип был прав. Как же мы с Будкой раньше не заметили. И впрямь одни девчонки.
Будка тем временем бодро принялся диктовать белобрысому типу свои анкетные данные. Когда тот зафиксировал все на бумаге, Митька осведомился:
— А тебя самого-то как звать?
«Очень хорошо, — пронеслось у меня в голове, — сейчас все про него выясним».
— Василий Лосев, — с большим чувством собственного достоинства представился он. — Из десятого «А».
— Слушай, Вась, — с очень серьезным выражением будки произнес Митька. — Ты там запиши, что я хочу в осветители.
— Не могу, — мотнул головой белобрысый Василий.
— Почему? — расстроился Будка.
— Куда тебя примут, решит только просмотр, — с важностью пояснил Лосев.
— Да на фига мне просмотр? — возопил Будка. — Я светом хочу заниматься или там, в крайнем случае, звуками.
— Все равно без просмотра нельзя, — повторил Василий. — Понимаешь, порядок такой. Сперва все пройдут просмотр, а потом уж будем решать, кого в актеры, кого в костюмеры, кого в осветители. Но вообще-то ты, Дмитрий, подумай. По-моему, тебе лучше пойти в актеры.
— Это еще почему? — захлопал глазами Будка.
— Фактура у тебя хорошая, — ответил Василий.
— Фа-актура? — переспросил Будка. — Это в каком еще смысле?
— В смысле роста и фигуры, — пояснил Лосев.
— А-а-а, — протянул Митька.
— В общем, к следующей субботе подготовь наизусть какое-нибудь стихотворение, или басню, или отрывок в прозе, — сказал десятиклассник.
На Митькиной фактурной будке отразился смертельный ужас. И он дрожащим голосом пролепетал:
— Отрывок в прозе? А какого размера?
— Ну, хотя бы на страничку, — небрежно бросил Василий.
— Н-на с-страничку? — стал заикаться Митька.
— Неужели нельзя быстрее, — уже галдели дожидающиеся своей очереди девчонки.