— Достаточно, Евгения! — окончательно рассердилась мать. — Тема закрыта. Мы с тобой отдельно по этому поводу побеседуем.
Женька осталась очень недовольна.
— Как хотите, — пожала плечами она.
Утихомирив Женьку, мама перевела взгляд на меня.
— Клим, вы правда ударили нового завуча по голове?
— Ну-у… — я замялся. — Вообще-то несильно. Он больше испачкался. Мы потом его чистым видели, так у него на голове от нашего ведра не осталось ни шишки, ни синяка, ни даже царапины.
— Так, может, у него под волосами ушиб? — провел ладонью по своей густой шевелюре папа.
— На себе показывать не полагается, — тут же назидательно произнесла Женька.
Отец отдернул от головы руку, будто обжегся.
— Откуда ты такого понабралась? — затравленно посмотрел он на Женьку.
— В школе, — сквозь зубы процедила она. Видимо, все еще дулась, что ей не дали дорассказать про Нику.
— Папа, он лысый, — вмешался я.
— Кто? — уставились на меня родители и бабушка.
— Новый завуч. Он лысый как коленка. Поэтому любой след от ведра сразу был бы виден.
Ответ мой, похоже, несколько успокоил родителей. Однако мать продолжала расспросы:
— Ну, и чем эта история кончилась?
— Да, в общем, ничем, — откликнулся я. — Поругали. Потом отпустили.
— А ты не врешь? — кинула на меня пытливый взгляд бабушка.
— Если бы врал, то вас бы уже вызвали в школу, — с чувством собственного достоинства отозвался я. — И Женька наверняка бы вам об этом доложила!
Глава V. ГИДРОГОЛОВАСТИК
общем, Женьку заткнули, и она была ужасно недовольна. Я — тоже, потому что основное внимание достаюсь мне. Правда, на сей раз ничего особенного со мной не произошло. Однако я почувствовал: не только завуч, но и родители взяли меня на заметку. Как вы, наверное, понимаете, радоваться было нечему. Если меня огорчило слишком пристальное внимание к собственной персоне, то Женька, наоборот, страдала от недостатка внимания к ее персоне. Мою сестру просто распирало от новостей и желания ими поделиться. Поэтому, допив в совершенно угрюмом состоянии чай, она демонстративно уволокла Ольку в их комнату.
Проходя через некоторое время мимо их двери, я услышал взволнованный Женькин голос и остановился. Она взахлеб рассказывала Ольке о школе и о новых мальчиках из их класса. Хотя мне это было довольно скучно, я уселся на пол возле закрытой двери в надежде узнать еще что-нибудь интересное про Нику. Однако Женька никак не могла съехать с темы новых мальчиков. Когда же она наконец перебрала как достоинства, так и недостатки всех, слово взяла Олька, и я минут десять вынужден был выслушивать историю про какого-то Витьку с четвертого курса. Как он на Ольку смотрел, что сказал и как смешно извинялся, когда наступил ей на ногу. Словом, я чуть не заснул.
Когда же наконец Женька добралась до того, на чем ее прервали за столом, в коридоре совершенно некстати возникла бабушка, и мне пришлось спешно ретироваться к себе в комнату. Я только и смог подслушать, что Ника жаловался тете Нонне. Мол, Макарка В. В. зазвал его в новую школу завучем. Он, Ника, думал, что это такая спокойная безопасная работа. А на самом деле, получается, что тут чуть ли не опаснее, чем в киоске. Вон только первое сентября, а его уже едва не покалечили. Я полагаю, что тетя Нонна еще что-нибудь рассказала про Нику, но я этого не узнал. И, наверное, уже никогда не узнаю.
Поздно вечером мне позвонил Тимка.
— Можешь себе представить, Климентий, он так и скрывается.
— Кто? — не сразу дошло до меня.
— Естественно, Будка, — ответил Тимур. — Сперва я звонил ему. Потом даже зашел.
— Ну? — заинтересовался я.
— Мать сказала, что его нету, — сердито произнес Тимка.
— Может, и правда. Мало ли куда он мог уйти, — предположил я.
— Никуда он не уходил, — отрезал Тимка. — Я собственными глазами в окне его видел.
— Неужели и впрямь от нас прячется? — не понимал я логику Будки. — Какой смысл? Все равно ведь завтра в школе увидимся.
— Ясное дело, увидимся, — многообещающим голосом подтвердил Тимур.
Я понял, что Будку завтра ничего хорошего не ждет.
— Слушай, Тимка, — принялся увещевать я. — Только не переходи завтра сразу к вооруженным действиям.
— Даже не собираюсь, — сказал Тимур. — Я пока только поговорить с ним хочу. А он увиливает.
— Вот это мне и странно, — задумчиво произнес я.
Тут по второй трубке раздался голос Ольки:
— Климентий, слезай с телефона. Мне позвонить надо.
Вот так всегда, Олька с Женькой часами на телефоне висят, и ничего. А стоит мне с кем-нибудь созвониться по делу, как меня тут же сгоняют.
— Ладно, увидимся в школе. А там видно будет.
И я положил трубку. Беседа с Тимкой оставила у меня неприятное ощущение. Но я решил больше не ломать голову по поводу Будки. Утро вечера мудренее. Поговорим с Митькой, тогда и будет ясно.
Наутро мы снова проходили в школу по списку. Наш восьмой «Б» вчера так и не получил карточек учеников. Их не успели заполнить. Мы с Тимкой решили подождать Митьку в коридоре около класса. Он все не появлялся. Мы уже не знали, что и подумать, когда наконец перед самым звонком он, запыхавшись, подбежал к нам.
— Привет. Как жизнь?
— У нас-то нормально, — сразу перешел к делу Тимка. — А ты почему скрываешься?
— Я? — округлились глаза у Будки. — От кого?
— От нас, естественно, — свирепо проговорил Тимка.
А я добавил:
— Ты разве вчера нас не видел на Сретенке?
— Видел, — махнул рукой Будка. — У меня из-за этого ключа вся жизнь под откос пошла. Мать с отцом, просто озверели. Потому что старый замок пришлось высверливать, а потом новый покупать и вставлять. А вечером еще мать мои грязные вещи в стиральную машину запустила, там что-то замкнуло. Я думаю, совпадение. Но мать говорит, от цемента.
— Не вижу связи, — пожал плечами Тимка.
— Я тоже, — охотно согласился с ним Будка. — И вообще, стиральная машина ведь существует не для чистых вещей, а для грязных.
— Я не об этом, — суровым голосом прервал его Тимка. — А о том, что ты, Будка, вчера…
Но Тимку, в свою очередь, прервали звонок и появление нашей Предводительницы, которая громко скомандовала:
— Мальчики, быстро в класс!
В общем, вытрясти истину из Будки нам так до конца и не удалось. Следом в класс вбежали Агата и Зойка. Пока я и Тимка с ними здоровались, Будка смылся за свою парту.
Целый урок нам было не до Митьки. Предводительница принялась выяснять, что у нас сохранилось в головах после летних каникул. Результаты опроса ее не слишком вдохновили. Поморщившись, она сказала:
— Очень плохо.
Впрочем, такая сцена повторяется каждый год. Поэтому на нас с Тимкой слова Предводительницы не произвели ровно никакого впечатления. Пройдет два-три дня, наши башки настроятся на учебу, и там все, что надо, всплывет. Во всяком случае, у тех, кто более или менее нормально занимался в прошлом году. У нас с Тимкой, например, всплывет. У Зойки с Агатой — тоже. И у Будки. А вот у амбала Винокурова — нет. Там всплывать абсолютно нечему. Для меня вообще полная загадка, как он переходит из класса в класс. Но пока Сережке это удается, и он вполне доволен.
На опрос ушел весь урок. А как только началась перемена, Тимур немедленно заловил Будку и тоном, не допускающим возражений, изрек:
— А ну пошли. Разговор есть.
— О чем? — вытаращился на него Митька.
— Там узнаешь. — И Тимка подтолкнул его к лестнице.
Будка, пожав плечами, повиновался. То ли и впрямь не понимал, чего мы от него хотим, то ли прикидывался. Но если прикидывался, то мастерски. Мы спустились на пол-этажа вниз и заблокировали Митьку возле подоконника.
— Вот теперь ты нам все объяснишь, — сквозь зубы процедил Тимка.
— Да чего объяснять-то? — вытаращился на него Будка.
— Почему вчера не остановился, когда мы тебе орали? — спросил Тимур.
— Но ведь я уже говорил, — откликнулся Митька.
— И что ты нам говорил? — возмутился Тимур. — Нес какую-то чушь про стиральную машину?
— Да стиральная машина тут ни при чем, — отмахнулся Митька. — Это уже потом было.
— А что было до? — задал вопрос я.
— А про «до» вам уже было сказано, — отозвался Будка. — Предки разозлились на меня из-за двери и ключа.
Тут Тимка совсем озверел и как рявкнет:
— Ну и что?
— А то, что мне после этого велели в наказание до конца дня из дома никуда не высовываться. Хотя я-то чем виноват? Сами ключ бракованный подсунули, и я же еще отдувайся.
Тимка, выразительно покосившись на меня, задал разоблачительный вопрос:
— В таком случае, Будка, как же ты оказался на улице?
Мы ждали, что Митька стушуется. Но, к нашему удивлению, этого не произошло. Он совершенно спокойно ответил:
— Оказался, потому что мать начала готовить. А у нее масло кончилось. Вот она и отправила меня в магазин. Но предупредила: «Если ровно через пятнадцать минут не вернешься, пеняй на себя». А в магазине, как назло, касса сломалась. Я все пятнадцать минут возле нее проторчал. Вот и понесся потом домой, чтобы лишний раз не будить в матери зверя. Я и так уже опаздывал. А если бы с вами остановился, то вообще бы попух.
Я не сводил глаз с Будки. Голос его звучал искренне, да и история с маслом показалась мне вполне правдоподобной. Правда, у меня осталось полное впечатление, что, когда он вчера от нас улепетывал, в руках у него ничего не было. Если это на самом деле так, значит, Митька все-таки врет, чтобы мы не догадались, как он вчера нас подставил. Поэтому я быстро проговорил:
— Митька, а в чем ты масло-то нес?
Он уставился на меня, словно на сумасшедшего, и ответил:
— В руках, естественно.
— Просто в руках или в пакете? — задал новый вопрос я.
Митька глубоко задумался и наконец медленно произнес:
— Вспомнил. Я эту бутылку просто держал в руках.
«Про пакет не соврал, — отметил про себя я. — А бутылка у него и впрямь могла быть. Он нес ее перед собой, вот мы со спины и не заметили. Нет, кажется, он говорит правду».
— Теперь ясно, — произнес вслух я.
Тимка, однако, все еще сомневался в искренности Будки. Поэтому полюбопытствовал:
— Если ты сидел весь остаток дня дома, почему твоя мать по телефону мне ответила, что тебя нету? И когда я к тебе зашел, сказала то же самое?
Лицо у Будки вдруг стало густо-красного цвета. И он с усилием выдавил из себя:
— Это они… то есть предки… так меня наказали. Мол, будешь сидеть дома, но видеться ни с кем нельзя. И по телефону разговаривать — тоже. И сами они со мной почти не разговаривали. Только по делу.
Будка посмотрел на нас со столь несчастный видом, что я окончательно понял: он говорит чистую правду.
Однако Тимка и после этого, недоверчиво покачав головой, проворчал:
— Допустим.
Митька с изумлением на него уставился и хотел что-то добавить к невеселой своей истории. Однако ему опять помешал звонок. Мы побежали на вторую математику.
Усевшись за парту, я шепнул Тимке:
— Чего ты к Будке привязался? Ведь все же ясно. Он не виноват.
А Тимка ответил:
— Это таким доверчивым дуракам, как ты, может, ясно. А я по-прежнему думаю, что Будка врет.
Дальше нашим вниманием вновь завладела Мария Владимировна. Она наконец принесла наши карточки учеников. Раздавала она их не просто так, а под расписку, поэтому процесс шел долго. Карточки оказались похожи на единые проездные билеты. Только были именными. И еще на карточке имелась строгая надпись: «Без права передачи».
Как объяснила Мария Владимировна, каждого из нас снабдили индивидуальным электронным кодом, который нанесен на карточки. Стоило опустить карточку в турникет, специальное устройство считывало личный код ученика, и в компьютере, подключенном к турникету, фиксировался ваш номер, а также время прихода или ухода ученика. Таким образом, администрация школы полностью контролировала наши появления и исчезновения.
— Это что же получается, — выслушав Предводительницу, возмущенно зашептал мне на ухо Тимка. — Мы теперь у них полностью под колпаком. Никакой свободы. Даже с уроков теперь не слиняешь.
— Слинять-то можно, — отозвался я.
— Ну да, — снова заговорил Тимка. — И тебя мигом засекут.
— Раньше тоже иногда засекали, — ради справедливости отметил я.
— Не понимаешь? — просто весь кипел Тимка. — Раньше можно было какую-нибудь лапшу на уши повесить. А теперь у них будут точные данные.
Я промолчал. Мне это новшество тоже не слишком понравилось. В общем-то, я редко прогуливал. Но сам факт, что теперь этого делать нельзя, вызывал у меня в душе гневный протест. Я обвел глазами класс. Лица у всех были какие-то кислые. Даже у новеньких.
Тут Сережка Винокуров поднял руку и поинтересовался:
— Мария Владимировна, а педагогам тоже такие карточки выдали?
— Выдали, — ухмыльнулась уголком рта она. — Всем, кто тут учится или работает, выдали.
— А-а-а, — расплылся в широкой улыбке Серега.
Остальные тоже заметно приободрились. Выходит, учителя наши теперь тоже под колпаком. То есть нам не должно быть обидно.
— Карточки и коды — это меры, которые обеспечат вашу безопасность, — продолжила объяснение Предводительница. — По крайней мере, теперь никто из посторонних не пройдет без специального разрешения в нашу школу.
— А если предков вызовут? — радостно спросил Серега Винокуров. — Их чего, тоже не пустят?
— Успокойся, Винокуров, — отвечала Мария Владимировна. — Если мне понадобятся твои родители, я закажу им пропуск и оставлю его на вахте.
— Понятно, — поскучнел Винокуров.
Тема посещения школы родителями волнована не только его. Едва Винокур умолк, с места вскочила Танька Мит