Васёк качал головой и крепко сжимал его руку.
— Сейчас отвечает Мазин, — шептал он вместо ответа.
Кудрявцев замолк.
Прислонившись к стене, оба мальчика стояли перед закрытой дверью класса.
Чуткое ухо Трубачева улавливало все звуки. Один раз ему послышался смех, и он тоже улыбнулся растерянной, непонимающей улыбкой. Другой раз до него долетел слишком громкий от волнения голос Лиды Зориной…
Ваську казалось, что там, за дверью, решается его собственная судьба. Минуты шли медленно. Наконец из класса, через долгие промежутки времени, один за другим стали выходить его товарищи. Каждый, шепнув ему несколько радостных и возбужденных слов, становился рядом, так же молча и напряженно вслушиваясь в неясные голоса, долетавшие из-за двери. Последним оставался Саша Булгаков.
Изнемогая от волнения, товарищи, сбившись в кучку, безмолвно ждали. Алеша глядел на их лица и в первый раз в жизни понимал, что такое настоящая дружба. Душа его ширилась и раскрывалась, ему хотелось быть таким же, как эти его новые товарищи.
Дверь снова отворилась.
— Саша!
Булгакова окружили, стиснули в объятиях.
— Чуть-чуть не сбился… а потом ответил все-таки… — заикаясь от счастья, бормотал Саша.
А в классе Леонид Тимофеевич, радостно потирая руки, поздравлял Елену Александровну:
— Ну, я даже не ожидал, что вы их так приготовите! Просто не ожидал! Я думаю, надо теперь будет проверить их только по русскому, по ботанике они прошли курс с Анатолием Александровичем, а по истории и географии можем перевести условно, если вы ручаетесь.
— Я ручаюсь! Они будут отличниками, вот увидите! — с детской радостью уверяла Елена Александровна.
Сергей Николаевич крепко пожал ей руку:
— Спасибо вам за моих ребят!
— Не мне, не мне — Екатерине Алексеевне спасибо, она так старалась, столько сил положила!
— Ее мы тоже поблагодарим отдельно, — сказал директор. — А пока позовите-ка сюда этих ребят, надо им сказать о результатах экзамена.
Елена Александровна широко распахнула дверь. Ребят не пришлось звать. Теснясь и толкаясь, они сами вбежали в класс.
— Поздравляю вас, вы уже почти шестиклассники! — сказал директор.
Буря восторга заглушила его слова. Со двора вдруг распахнулись настежь окна, и в них показались вихрастые головы школьников:
— Ура! Ура! Выдержали! Ура!
Зинаида Николаевна Александрова
Прием в пионеры
Ветками высокий зал украшен,
Пахнет лесом свежая смола.
Старшая вожатая Наташа
Новичков торжественно ввела.
Строятся ребята на линейку,
Строгое молчание храня.
Их уже не малая семейка,
А большая, дружная семья.
Где-то барабаны застучали,
Пионерский горн запел вдали.
Настежь двери распахнулись в зале —
Знамя пионерское внесли.
С деревянной низенькой эстрады
Запылал, затрепетал костер.
Обошла вожатая отряды,
Открывая пионерский сбор.
Велика страна моя родная!
Здесь — метель, там — первая листва,
Но везде, от края и до края,
В день приема дети повторяют
Обещанья чистые слова.
Галстуки повязаны ребятам,
И на грудь приколоты значки.
Будто на смотру, перед отрядом
Стали пионеры-новички.
Светлая, счастливая минута!
Время, не беги, остановись!
Вот уже для первого салюта
Маленькие руки поднялись.
Замерли на миг…
— Всегда готовы! —
Прозвучал решительный ответ.
Для учебы, для борьбы суровой,
Для великих будущих побед!
Инна Анатольевна Гофф
Ошибка
Не успел Андрюша Барудкин положить на стол Галины Павловны тетрадь с изложением и выйти в коридор, как сразу вспомнил: в слове «расти» после буквы «р» надо писать «а».
Он вспомнил это ясно и отчетливо, но слишком поздно. А ведь всего две минуты назад, когда Галина Павловна спросила его: «А ты хорошо проверил, нет ли ошибок?» — так легко было это исправить, приписав сбоку, возле буквы «о», тонкую палочку.
Андрюша сдал тетрадь первый, и ему разрешили выйти из класса и погулять, пока закончат остальные ребята. До звонка оставалось еще целых десять минут. Не сделай Андрюша этой дурацкой ошибки, как весело и легко было бы сейчас у него на душе! Ведь, это последняя контрольная во второй четверти. Через два дня начнутся долгожданные зимние каникулы — лыжные походы, каток, балет «Дон Кихот», на который Андрюша и его друг Славка купили билеты еще неделю назад. А елки! Дома — раз, в школе — два, у папы на работе… Кроме того, отличникам дадут билеты на елку в Колонный зал.
Андрюша прошелся два раза по коридору, постоял у стенной газеты. В это время из класса вылетел Славка — красный, растрепанный, как всегда после контрольной. В руке он держал розовую промокашку.
— Андрюша! Скажи, как пишется…
И он стал читать выписанные на промокашку слова — те, что остались у него под сомнением. Славка называл слово, Андрюша произносил его по буквам.
Когда все «сомнительные» слова были проверены, Славка загрустил:
— Ну вот, три ошибки… Проверял, проверял — и на тебе!
— У меня тоже ошибка нашлась, — сказал Андрюша.
И Славка оживился:
— Да ну? Какая?
Он вовсе не был плохим товарищем, этот Славка, но все же оттого, что друг его, отличник Андрюша Барудкин, сделал ошибку, на душе у Славки стало немного легче.
— Ну и пусть. Подумаешь, беда какая! — сказал Славка уже почти весело. — Еще целое полугодие до экзаменов! Исправим…
На другой день Галина Павловна принесла с собой стопку тетрадей с изложениями.
Была Галина Павловна молодая, веселая, щеки ее разрумянились от мороза, и по тому, как смотрела она на ребят, видно было, что изложениями она довольна.
Прежде чем приступить к раздаче тетрадей, она оглядела учеников и сказала:
— Ребята, завтра, как вы знаете, будет утренник. Я пригласила к нам на елку моряка. Он служит на линкоре «Октябрьская революция» и приехал в отпуск на десять дней. Очень хочет он с вами познакомиться. Когда-то этот моряк здесь учился и до сих пор не может забыть новогоднюю елку в школе. — Тут Галина Павловна посмотрела на часы и торопливо закончила: — Ну вот, вы расскажете ему о своей жизни, о пионерской работе, он вам о службе морской расскажет. А теперь приступим к разбору изложений…
Ребята уже знали, что начинает Галина Павловна с самых плохих работ. Она вызывает к доске учеников и заставляет каждого самостоятельно исправлять свои ошибки и отвечать правила. Двоек оказалось немного. Когда начались тройки, Славка взволнованно заерзал на парте и, по-гусиному вытягивая шею, то и дело бормотал:
— Вон моя тетрадь… синенькая… Так и знал, что тройка…
Но синеньких тетрадок было много, и походили они одна на другую, как близнецы, поэтому сидевший на последней парте Славка каждый раз ошибался. И когда Галина Павловна наконец вызвала его к доске, он, растерявшись, забыл все выученные дома правила и так сбивался, что она только рукой махнула:
— Ошибки у тебя пустяковые, но правила ты знаешь не твердо. Надо бы тебе тройку поставить! Смотри — после каникул сразу выйдешь к доске…
Славка сиял от радости.
— Ты глянь, Андрюш! — дергал он друга за рукав. — Глянь — четыре ведь…
Но Андрюша, красный от смущения, уставился в крышку парты. Он ждал — сейчас Галина Павловна назовет его фамилию и скажет: «Что же ты, Барудкин? Сколько раз мы это правило повторяли! — И покачает головой: — Отличник, для доски почета тебя сфотографировали, а ты…»
И теперь Андрюша повторял про себя правило:
«В слове «расти» после «р» пишется «а», так как…»
— Барудкин! — вызвала Галина Павловна.
Андрюша встал потупившись.
— Прекрасная работа! Чисто, ни одной ошибки. Изложение написано хорошим слогом. Эту работу я хочу прочесть вам вслух, как образец… Садись, Андрей.
Славка обиженно покосился на друга:
— А еще говорил: «У меня тоже ошибка»! Зачем обманывал? Все вы, отличники, такие: ноют, охают, а потом, глядишь, — пятерка…
Но Андрюша не слышал упреков Славки. Он, ничего не понимая, прислушивался к красивому голосу Галины Павловны. Она читала его изложение, и в классе было очень тихо.
«Не заметила, — думал Андрюша. — Наверно, не заметила Галина Павловна мою ошибку… А сейчас заметит… И зачем она стала читать вслух?»
Он затаил дыхание. Но вот промелькнуло злополучное слово, и в руках у Андрюши очутилась его тетрадь. Он заглянул в конец работы и вздохнул облегченно: «5».
Тогда он перевернул листок и… не поверил своим глазам: рядом с буквой «о» стояла тонкая палочка, волшебно превратившая это «о» в букву «а».
Никто, кроме Андрюши, не смог бы заметить, что эта палочка приписана позднее и даже чернила слегка отличаются от тех, которыми Андрюша писал изложение.
Андрюша взволновался не на шутку. В первую минуту он чуть было не поднял руку, но тут же подумал, что так нельзя. Надо посоветоваться хотя бы со Славкой… Скорей бы уж кончился этот урок!
Андрюша плохо слушал, что объясняла Галина Павловна, кое-как записал задание на зимние каникулы. Щеки его пылали, став одного цвета с его пионерским галстуком. Он смотрел на Галину Павловну.
«Неужели она сама исправила ошибку? Пожалела меня и исправила… Да нет, не могла Галина Павловна так поступить, — думал он, глядя на молодое, открытое лицо учительницы, на комсомольский значок, приколотый к ее строгому синему платью. — Не могла!»
Андрюша терялся в догадках.
Наконец зазвенел звонок, извещая о конце последнего урока, и все ребята, спеша, принялись укладывать в портфели тетради и ручки. Андрюша сказал:
— Ты, Славка, не уходи. Поговорить надо.
Когда класс опустел, Андрюша выглянул в коридор и, убедившись, что никто не подслушивает, плотно прикрыл дверь:
— А теперь, Славка… Только дай честное пионерское, что никому!
— Никому.
— Ну, гляди… — И раскрыл тетрадь.
Славка смотрел в тетрадь, ничего не понимая.
— Видишь?
— Вижу, — сказал Славка. — Ни одной ошибки…
— А в слове «расти»?
Слава отыскал слово, поднял глаза к потолку, пошевелил губами:
— А что? По-моему, правильно…
— Теперь — правильно… Видишь эту палочку? У меня здесь было «о», а теперь стало «а»…
Глаза у Славки округлились. С минуту он молчал, потом сказал тихо:
— Здорово! Что же это получается? А? Галина Павловна исправила? Но зачем? Не верю, Андрюшка. Тут что-то не так.
— И я не верю. Надо ей сказать…
— Ска-за-ать? — Славка дотронулся рукой до Андрюшиного лба: — Ты что, не в себе? Она же сразу на четверку переправит. Нет, Андрюшка, ты явно не в себе!
Андрюша молчал. Сказать по правде, ему раньше как-то не пришло в голову, что, признавшись в ошибке, он потеряет право на пятерку.
А Славка продолжал горячиться:
— Вот человек! Впервые вижу. Повезло — и ладно.
— Но ведь это нечестно, Славка… — начал Андрюша, но Славка перебил его:
— Почему нечестно? Ты ведь свою ошибку вспомнил, как только тетрадку сдал. Проверил бы еще раз — и сам бы исправил. Значит, ошибка случайная, так?
— Так-то так… — Андрюша вздохнул. — Вот история! Так ты думаешь, не надо говорить? — уже неуверенно спросил он.
— Факт, не надо!
Друзья направились к раздевалке. Они вышли на вечернюю улицу, где было людно и празднично, как всегда в последние дни перед Новым годом. За стеклами витрин стояли нарядные елки, кружились в воздухе легкие снежинки, мелькали огни реклам, освещая веселые лица москвичей. Громко, на всю улицу, пело радио.
Разговаривая о том, о сем, Андрюша и Славка дошли до угла, где им надо было расстаться.
— Гляди, на утренник не опоздай! — напомнил Славка. — Моряк выступать будет.
Еще на лестничной площадке Андрюша почувствовал знакомый смолистый запах и увидел у самых дверей отломленную еловую ветку. Он нетерпеливо нажал кнопку звонка.
Дверь открыла мама, а вслед за ней в передней появились Андрюшины сестренки — дошкольницы Иринка и Любочка и, подпрыгивая, хором сообщили, что мама купила елку — пушистую, высокую.
— До потолка! — кричала Любочка.
— И вовсе не до потолка, а до лампочки! — Иринка любила точность.
— Нет, до потолка. И ее поставили пока на балкон, чтобы не осыпалась…
— И вовсе положили…
Пошумев, они убежали в комнату, где, сев за низенький столик, стали клеить цепи из цветной бумаги.
В другое время Андрюша, пообедав, сам с удовольствием занялся бы этой работой, но теперь ему было не до того. Он думал, что? сказать, если мама спросит его о контрольной.
Очень хотелось обрадовать маму пятеркой! Ведь эта пятерка уже стояла в тетрадке! Но все же Андрюша стыдился почему-то сказать о ней. Спросить совета? Он знал наверняка, что мама посоветует. Нет, надо подумать…
Андрюша пообедал наскоро и отказался от блинчиков с вареньем. Мама даже испугалась:
— Ты не болен ли, сынок? — и тоже, как прежде Славка, дотронулась до его лба.
Покончив с обедом, Андрюша прошелся по комнате.
Он подошел к столику, за которым девочки клеили цепи. Здесь же лежали елочные игрушки: снегурочка, заяц с морковкой, гриб-мухомор, груши и множество других.
— Тебе какая больше всех нравится? — спросила Любочка.
Андрюша рассеянно перебирал игрушки:
— Вот эта ящерица. Совсем как настоящая.
— И вовсе это не ящерица, а крокодил! — возмутилась Иринка.
Андрюша не стал спорить.
Он еще послонялся по комнате, чувствуя в душе неясное беспокойство, какое бывает перед тем, как идешь на экзамен. Потом достал из портфеля тетрадь с изложением, натянул пальто и, уже отворяя дверь и на ходу надевая шапку, крикнул:
— Я, мам, скоро вернусь! Мне по делу. Я скоро…
Галины Павловны не было дома.
— Заходи, присаживайся, — пригласил Андрюшу высокий человек в тельняшке, открывший ему дверь.
Одна щека у него была намылена, и в руке он держал кисточку для бритья.
Дома у Галины Павловны Андрюша побывал уже однажды. Это было год назад, когда Галина Павловна болела и ребята пришли ее навестить.
Андрюша отыскал глазами тумбочку. Там попрежнему стояла фотография моряка в квадратной раме. И Андрюша вспомнил, как Галина Павловна тогда сказала: «Это мой старший брат. Моряк».
Вспомнив это и взглянув еще раз на фотографию и на человека, который брился, сидя перед туалетным столиком спиной к Андрюше, и был виден ему в зеркале, Андрюша даже удивился, что не догадался об этом раньше.
Так вот кого Галина Павловна пригласила на утренник!
А между тем моряк кончил бриться и, умывшись, надел висевший на спинке стула китель. Засверкали медные пуговицы с якорями. Над левым карманом пестрели орденские планки в три ряда.