Но гром грянул среди ясного неба: дирекция школы совместно с шефами, рабочими соседней строительной организации, решили премировать к Первому мая тех учеников, которые лучше всех работали в мастерских и на благоустройстве школьного двора.
Среди лучших фамилия Кошкина не упоминалась.
— Как же так? — удивились ребята. — Что случилось?
— Может, он сломал какой-нибудь прибор?
— Или получил плохую отметку?
— А где Толя Кошкин? — спросил кто-то из шефов. — Ведь он… один из лучших… Самый деловой. Мастер на все руки!
— Кошкин? — ещё раз просмотрел список начальник строительства. — Здесь нет такого. А ну-ка, ребята, помогите мне, вдруг мы вправду человека обидим! С кем он работал? Со столярной бригадой?
— Нет, — отвечали столяры. — Он — маляр.
— Он только советовать приходил к нам, — отозвались маляры, — а вообще-то он строитель, спортплощадку строил.
— Ничего подобного, — отреклись от Толи строители. — Он столярничал, а к нам только так, мимоходом забегал, поговорить.
— Что же получается? — усмехнулся шеф. — «Мастер на все руки», оказывается, мастер языком чесать? Говорят, живёт в Китае такой зверёк — учу. Он может летать, плавать, бегать по земле, лазить по деревьям и прорывать в земле норы. Однако ни один из этих талантов у него не развит. Летает он очень плохо, бегает того хуже, влезает только на самые низкие деревья, норы роет вроде ямок, а плавает так, что ручейка не переплывает. Вот и выходит, что учу обладает пятью способностями, но когда дело доходит до их применения, то толку от этих способностей — никакого. Вот так и с вашим Кошкиным, по-моему, получилось.
…На следующее занятие в столярной мастерской пришёл незнакомый мальчик в обычной форменной рубашке.
Преподаватель собирался было спросить, не новенький ли это ученик, но вовремя спохватился: ба, да ведь это Кошкин! Только комбинезон снял и метр-раскладушку дома оставил.
— Учу пришёл! — закричали ребята. — «Мастер на все руки»!
— Комбинезон можно было и не снимать, — сказал преподаватель, — пригодится ещё. А чтобы действительно стать мастером на все руки, нужно сначала хоть каким-нибудь делом овладеть хорошо.
— Я научусь, — сказал Толя, — я попробую, — и встал к верстаку.
Извини, пожалуйста!
Вася Катушкин второй раз забыл дома книгу, которую он взял «на день» у Семёна Гришина, своего соседа по парте.
— Опять забыл? — чуть не плача, спросил Семён. — Да ведь сегодня мне в библиотеке знаешь как влетит! Я же слово дал её не задерживать!
— Завтра обязательно принесу, — успокоил соседа Вася. — Извини, пожалуйста…
Вася всегда был такой вежливый, так искренне просил прощения, что долго на него сердиться никто не мог. Толкнёт девочку в коридоре, да так, что она чуть не в слёзы, и тут же приложит руку к сердцу:
— Извини, пожалуйста, случайно. Больше не буду!
Девочка шмыгнёт носом, махнёт рукой и побежит дальше.
И весь день потом рассказывает подружкам:
— Этот Катушкин такой вежливый, такой вежливый…
А Катушкин через минуту-другую девочке как наподдаст, просто так, между прочим, из озорства. И сразу же своё любимое: «Извини, пожалуйста».
Стали ребята замечать, что Вася всё чаще и чаще произносит «извини, пожалуйста». То уроки не сделал, то кому-то тетрадь залил чернилами, то товарища подвёл, то на урок опоздал.
И каждый раз словно припев:
— Извини, пожалуйста, я больше не буду!
— Нужно Катушкина срочно исправлять, — заявил на совете отряда Севка Ломаев. — Только и слышишь «извини» да «извини», а у него уже двойки!
— А как он ведёт себя! — не выдержал Семён Гришин. — Просто какой-то вежливый хулиган!
— Верно! — поддержал Севка. — Он только прикрывается своей вежливостью. А сам делает что хочет. Это ещё хуже, чем простое хулиганство! У меня вот какое будет предложение… Семён, посмотри, не подслушивает ли нас Катушкин.
Семён быстро подошёл к двери, распахнул её, и тотчас же послышалось знаменитое:
— Извини, пожалуйста, я только подошёл…
Когда Катушкина прогнали от дверей, то Севка рассказал о своём замысле перевоспитания «вежливого хулигана».
— Предлагаю начать с завтрашнего дня, — закончил он. — Сегодня же — поговорить со всеми ребятами!
На следующий день на первой же переменке Семён Гришин, пробегая мимо, довольно сильно толкнул Катушкина.
— Ты что? — опешил Вася, не ожидавший такой прыти от обычно тихого Семёна. — Угорел?
— Извини, пожалуйста, — приложил руку к сердцу Гришин. — Я больше не буду.
— Хм… — растерялся Катушкин. — Значит, не будешь?
И тут же чуть не упал с ног от толчка проходящего мимо Севки Ломаева.
— Я, кажется, тебя задел? — спросил Севка невинным голосом. — Извини, пожалуйста. Я больше не буду.
Так начались Васины мучения. Ему забыли вернуть тетрадку, кто-то утащил его дневник, спутал фуражки, в буфете Катушкину не досталось молока. И все извинялись перед ним, клялись, что больше никогда не будут, и… на следующей перемене всё начиналось сначала.
Возвращаясь домой после занятий, Вася споткнулся о чью-то ногу и полетел в сугроб. Сквозь снег он услышал вежливое «извини, пожалуйста».
А когда Катушкин вылез на тротуар, он увидел, что его портфель висит на дереве, рядом со старой скворечней, и на нём мелом написано:
«Извини, это случайно… больше не будем…»
Серёжка-техник и москиты
В санатории «Кипарисы» всё было на высоком уровне. Казалось, даже чудесная крымская погода и то дело рук заботливой администрации. Но вездесущие москиты сводили на нет все усилия обслуживающего персонала. Москиты за несколько вечерних часов ухитрялись вновь утомить отдохнувшие за день нервы обитателей «Кипарисов», обжор — лишить аппетита, сонь — сна. Чего только не придумывала дирекция! И специальные сетки, и какие-то порошки, от которых болели все кошки Черноморского побережья, и ультразвук, и инфрасвет, и даже громкое чтение инструкции местного отдела здравоохранения, где москитам категорически запрещалось заниматься кусанием отдыхающих по путёвкам и курсовкам. Но москиты продолжали весело звенеть в сени кипарисов и вели себя с каждой ночью всё кровожаднее. Да, именно кипарисы, как выяснила специальная комиссия, служили москитам жилплощадью. Ветер не продувал плотную хвою; внутри — тепло, как в колбе, и питательная среда — то есть отдыхающие — рядом. Что может быть лучше!
Приезжал сам профессор Рундовин, покрутил бородой, сказал непонятные латинские слова и добавил по-русски:
— Тут наука бессильна!
Отдыхающие взволновались:
— Просто смешно! В наши дни, когда атом приручили, когда спутники, можно сказать, чуть ли не в конвейерное производство пошли, — с какими-то комарами справиться не можем!
Дирекция санатория решила действовать на свой страх и риск и объявила конкурс на лучший способ уничтожения проклятых насекомых.
Предлагались самые смешные проекты: от спиливания кипарисов и замены их тополями до создания «отвлекающего объекта», то есть покупки специального телёнка, который должен был служить для москитов основным источником питания.
В конце концов более или менее реальный способ изничтожения москитов был найден. Автором его явились ребята соседнего пионерлагеря во главе с Серёжей Гуськиным.
Серёжка Гуськин, по прозвищу «техник», был самым юным членом кружка юных изобретателей школы я не прекращал своей технической деятельности и во время каникул. Он изобрёл способ мытья посуды с помощью электромоторчика, сконструировал прибор, издали зажигающий костёр. Но прославил его, конечно, способ уничтожения москитов.
Перед ужином, когда в беседке, увитой виноградом, стучали костяшками любители домино, а по аллеям парка шагали гуляющие, первые, наиболее голодные москиты вылетели на вечернюю кормёжку. И тотчас из виноградного полумрака беседки послышались вялые аплодисменты — игроки в домино зашлёпали себя по щекам, рукам, шеям. Гуляющие же сразу стали походить на танцоров, исполняющих какой-то древний индийский танец: они то прикладывали руки к темени, то к груди, приседали, вращались вокруг собственной оси, размахивали ногами.
Тогда-то Серёжка-техник и взобрался на стремянку, установленную возле того большого кипариса, что стоял по стойке «смирно» у спального корпуса. Стремянка была аккуратно водружена на помост для настольного тенниса. Восемь мальчиков держали лестницу. В руках «техника» шипел, как подколодный змей, пылесос. Ещё пятеро юных изобретателей поддерживали шнуры-удлинители, которые змеились по двору. Когда рыло пылесоса, прорвав зелёную броню кипариса, влезло внутрь кроны, то шипение сменилось жужжанием. Казалось, в руках Серёжки жужжит большой москит, а пронзительный звон миллионов маленьких москитов служит ему аккомпанементом.
— Хватит, — крикнули снизу, — мешок полный, больше сосать некуда!..
Сергей выключил свой москитосос, а ребята вытрясли спрессованных в большой чёрный комок кровопийц в специально заготовленную бочку с водой.
За ближайший час высосано было ещё пять кипарисов, расположенных в непосредственной близи спального корпуса.
Инженеры и техники, оказавшиеся среди отдыхающих, взялись за усовершенствование Серёжкиного «изобретения».
И на следующую ночь, впервые за сезон, население санатория «Кипарисы» спало спокойно. Правда, несколько недососанных москитов пытались разбойничать по-прежнему, но их добыча была только каплей в том море, которое еженощно добывалось раньше всеми кровопийцами, вместе взятыми.
Ёлка с белкой
Чем ближе к новогоднему базару, тем чаще попадаются навстречу ёлки. Ёлки медленно движутся над головами прохожих, словно не их несут, а они сами шествуют по городу по своим лесным делам.
Яркие щиты «ЁЛКА В ЦИРКЕ! Ребята в гостях у деда-мороза и Юрия Пряткина!» были установлены на каждом углу. Из-за высокой шапки деда-мороза выглядывала смешная физиономия клоуна Пряткина. Клоун подмигивал так весело и задорно, что, если бы у Гриши были деньги, он немедленно купил бы билет в цирк. Но сразу всего купить нельзя — это Гриша знал отлично.
На новогоднем базаре покупателей было больше, чем ёлок. Оставалось всего два дня до праздника, и все спешили украсить свои комнаты. Ёлок становилось всё меньше и меньше.
Гриша готов был взять любое деревце — ему все они нравились. Но папа разбирался в ёлках, словно он всю жизнь прожил в лесу.
— Эта и до Нового года не достоит, осыплется, — уверенно говорил он.
— А эта выглядит как мокрая кошка… Наверное, она лежала внизу, когда деревья везли на базар.
— Здесь сучьев мало. Придётся втыкать в ствол ветки — иначе не украсишь.
Послышались крики. Толпа покупателей колыхнулась.
— Что случилось? — посыпались вопросы. — В чём дело?
— Белка… Белка откуда-то выскочила!
— Стряхивай её, стряхивай!
— Вон она, видите — перескочила?
Действительно, по прислонённым к стене ёлочкам озорно прыгал серый пушистый комочек. Белка не боялась людей. Она смотрела на них, задорно шевеля хвостом, потом, распластавшись в воздухе, перелетала сразу через пяток деревьев.
Появились двое школьников с сачками для ловли бабочек, — будто ребята заранее знали, что им придётся гоняться за белкой.
— Чья она? — спросил Гришин папа у одного из школьников.
— Ничья, — ответил тот. — Мы её в зооуголок поселим! — И, воинственно взмахнув сачком, кинулся на помощь товарищу.
Белка словно играла с ребятами. Она даже не торопилась удирать от охотников и с интересом следила, как к ней приближается пасть сачка. И только в последнее мгновение, ударяя хвостом по сачку, прыгала куда-нибудь в сторону. Это очень сердило мальчиков, и они то и дело, забыв о белке, принимались ссориться, обвиняя друг друга в очередной неудаче.
Деревьев на базаре становилось всё меньше. Одна за другой ёлочки уплывали в ворота.
Белка исчезла.
Ребята с сачками набегались до того, что уже едва передвигали ноги. В последний раз покричав друг на друга, они пошли домой.
Когда в продаже осталось всего несколько ёлок, белка вновь появилась. Она уселась на верхушку одного из деревьев и принялась вертеться во все стороны, как флюгер.
— Папа, подождём, пока все уйдут, — сказал Гриша. — Купим последнюю ёлку. Тогда и белка нам достанется.
— Хорошо, — согласился папа, подошёл к большой ёлке и сказал продавцу: — Мы покупаем это дерево.
— Почему же ты решил, что оно останется последним? — испуганно спросил Гриша. — А вдруг белка перепрыгнет к кому-нибудь?
— Раз уж мы купили ёлку, то теперь от нас и зависит, когда мы её отсюда унесём, — ответил папа. — Захочется, до утра стоять будем! Белочка — видишь? — тоже не торопится с базара уходить.
А на базаре тем временем осталось всего с десяток деревьев. Но лишь покупатель брался за ствол ёлки, чтобы унести её, как белочка перескакивала на то деревце, которое ещё не было куплено.
Вот осталось уже четыре дерева… Вот три… два…
В конце концов белочке пришлось прыгнуть на ёлку, возле которой стояли Гриша с папой.
— Граждане, — сказал продавец, — базар закрыт по случаю полной распродажи товара. Прошу освободить территорию…
Папа положил ёлку на плечо и двинулся к выходу.
Гриша семенил сзади и всё время спотыкался: он не отрывал взгляда от сидящей на верхушке белки.
Ёлка двигалась по улице. Мимо белки проносились штанги троллейбусов, перед самым беличьим носом зажигались огни реклам, но белка сидела смирно.
Весёлые щиты с изображением подмигивающего клоуна Пряткина теперь были ярко освещены, и Гриша не удержался, ответно подмигнул клоуну: мол, я теперь тоже смогу приглашать друзей на ёлку. На ёлку с живой белкой!
Особенно страшно становилось Грише, когда навстречу попадалась ёлка. Гриша замечал встречную ёлку ещё издали. Вот она совсем близко… А вдруг белочка возьмёт, да и перескочит на какую-нибудь встречную ёлку? Но белочка сидела спокойно и на другие ёлки не обращала никакого внимания.
Вот наконец и Гришин дом! Кажется, всё обошлось. Правда, впереди ещё лестница… Может, белки не любят, чтобы их носили по лестницам?
Когда вносили ёлку в парадное, то белка повела себя совсем подозрительно: она смело прыгнула на папино плечо и не слезала до тех пор, пока папа не вошёл в комнату.
Дома появление белки вызвало переполох. Мама кричала, что белка побьёт всю посуду, бабушка боялась за кружевные занавески. Папа волновался за свои бумаги на письменном столе — как бы белка на них не опрокинула чернила.
Белка поразила всех: она вела себя вполне прилично, ничего не била и не рвала, никаких дебошей не учиняла. Ловко щёлкая золочёные грецкие орехи, заготовленные для украшения ёлки, она сидела на облюбованном ею шкафу и с интересом наблюдала за жизнью внизу. А внизу шли последние приготовления. Гриша тащил коробки с украшениями, папа приспосабливал крестовину под ствол — чтобы ёлка не упала. Мама распутывала электролампочки — шнуры и провода так перепутались, что превратились в клубок.
Затем Гриша позвонил всем приятелям:
— Приходите завтра утром, перед школой. У меня живая белка! Купили вместе с ёлкой.
Белка, освоившись на новом месте, повела себя совсем странно: она вдруг начала подбрасывать золочёный орех и снова ловить его — словно жонглировала им. Потом очень красиво перепрыгнула с одной башенки шкафа на другую, по дороге ловко перекувырнувшись в воздухе.
— Чудеса! — ахнула бабушка. — Как в цирке!
— Кстати, — сказал папа из-под ёлки, — Гриша, посмотри в сегодняшней «Вечерней газете», когда будет ёлка в цирке? Мне обещали билеты на неё!
— Ура! — радостно закричал Гриша и бросился к почтовому ящику на дверях.
Обычно Гриша возвращался с газетой тотчас же, но на этот раз он задержался в коридоре. Папе даже пришлось позвать его:
— Ау! Ты заблудился?
Гриша смущённо вошёл в комнату. В газете зияла дыра.
— Я её случайно порвал, — сказал Гриша. — Зацепил за лыжи.
— Невелика беда, — сказал папа. — Когда же открывается ёлка в цирке?