— Эй-йей-йей! Охолонь маленько, — вступает Рэчет, откидывая закрывающий лицо капюшон и наклоняя голову.
— А ты отвали. Я и сама за себя могу постоять! — Звезда отодвигает Рэчета плечом. — Я и не знала, что всем членам команды Клыка положено без разговоров идти за ним, как агнцам на заклание.
— Клык, послушай. — Кейт снова подает голос, пытаясь разрядить накалившуюся ситуацию. — Ты же знаешь, нам тоже этих маньяков остановить важно. Мы просто… после Парижа… никак оправиться не можем. Нам непривычно, что за нами охотятся постоянно.
— Да уж конечно, без роскоши да привилегий частной снобской школы да без родительских мягких диванов вам теперь трудновато приходится, — ледяным голосом отрезала Майя.
Физиономия у Кейт вытянулась, а Звезда, глотнув воздуха, только крикнула:
— Не смей!
— Да заткнетесь вы все наконец? — рявкнул Рэчет, глубоко вздохнул и прислушался. — Кто-то сюда идет.
Клык мгновенно вскочил на ноги. Как бы ни был серьезен их спор, надо его до поры до времени отложить.
— Рэчет, заводи ван, — командует он. — Майя, немедленно в воздух — будешь с высоты за ситуацией следить.
Он глянул на небо и чертыхнулся. Семь часов. Надо было час назад отсюда свалить.
— Да что вы паникуете? — Кейт даже не тронулась с места. — Мы посреди пустыни. Здесь зверья всякого полно. Рэчет, может, услышал, как койот какой-то пробежал или варан прошмыгнул. А вы уже в истерике бьетесь. Давайте лучше обсудим все хорошенько да решение найдем, чтобы…
Рэчет качает головой:
— Что ты думаешь, я лисицу или ящерицу от ЭТОГО не отличу? Этот гад побольше волка или даже медведя будет. И кровищей от него за три версты несет. Слышите, что я говорю, КРО-ВИ-ЩЕЙ!
6
— Я чую КРОООВЬ — передразнивает его Звезда. — Много крови!
Рэчет оскалился:
— Давай, давай, подружка. Ты повтори, а я посмотрю, что с тобой дальше будет. Сказано тебе, я что-то ужасное чую.
— По крайней мере, хоть не Апокалипты, — хихикнула Кейт.
Клык быстро глянул в зеркало заднего вида. Единственное, что они с Майей обнаружили с воздуха, — это коршуны, терзавшие в кустах свою добычу.
— Да уж, конечно, Рэч, — мрачно завывает Звезда. — Варан решил нас всех сожрать. Или крыса-мутантка собралась кормить детенышей сердцами «усовершенствованных».
Холден и Кейт, не сдержавшись, расхохотались. Клык снова вспомнил стаю. Сколько раз они так друг друга подкалывали, сколько раз спорили. Теперь у него новая «стая». Только споры почему-то кажутся жестче, а подколки скорее похожи на злобные склоки.
Стаи с ним рядом нет. Зато есть Майя. Она вздыхает, будто, как и он, чувствует, что команда сама по себе, а они с Клыком совсем другие. Да на то и причин достаточно. Они двое на крыльях могли бы в Сан-Франциско за сорок пять минут оказаться. Но не могут же они одни улететь. Вот и приходится шесть часов со всеми вместе в «одолженном» грузовичке трястись.
Майя положила голову ему на плечо. На сплошном переднем сиденье она прижата к нему практически вплотную.
Близко-близко.
А он вдыхает ее запах, и оба они совершенно забыли о возне на заднем сиденье. Между ними полное молчаливое понимание. Но не только крылья отделяют их от остальной команды. Им неловко с ребятами, потому что так легко и просто друг с другом.
Все совсем как с Макс…
Но додумать эту неприятную мысль Клык не успел. Майя вдруг выпрямилась и нахмурилась:
— Что это там за облако на дороге?
Клык прищурился. Впереди шоссе как будто преградило какое-то плотное марево.
— Рэчет?
— Чо Рэчет-то? Вы же мне больше не верите.
Клык тяжело вздохнул. Как же они достали его со своим вечным гонором да выпендрежем. Сначала девицы, а теперь еще и Рэчет.
— Рэчет, пожалуйста…
Рэчет надвинул поглубже солнечные очки и, пристально всматриваясь в ветровое стекло, вытянул шею у Клыка из-за плеча. Когда он заговорил, голос у него сел и осип:
— Похоже, нас поджидают. Транспортный конвой загородил обе полосы.
Клык мгновенно нажал на тормоз, поставив ван на дыбы. Резко развернулся на сто восемьдесят градусов и дал газ в обратном направлении.
— Простите, если кого тряхонуло. Не думаю, что нам имеет смысл готовить приветственные речи, — бросает Клык через плечо и снова всматривается в дорогу в поисках недавно промелькнувшего поворота.
Есть, конечно, некоторый шанс, что он перегнул палку. Что это дальнобойщики перекурить решили или что-нибудь в этом роде. Но по всему видать, что шанс этот в лучшем случае равен одной сотой процента.
Он еще наддал газу. Мотор начинает чихать. На внедорожник их тачка точно не тянет. В зеркало заднего обзора ему хорошо видно несущееся на них пыльное облако. Клык чувствует рядом с собой напряжение Майи, чувствует, как чуть позади переплелись их крылья. Вот бы оторваться от всех, взлететь и… Нет, об этом нельзя даже думать. Они ребят одних не оставят.
Вот она, та дорога, которую он ищет. Чуть впереди он увидел тонкую уходящую влево полоску. Сейчас они повернут, и можно будет бросить ван и драпануть в лес. А уж там, что бы ни случилось, будет легче.
У него вырвался вздох облегчения:
— Мы почти у цели.
Еще полмили… осталась пара секунд…
Бабах!
7
От удара ван с оглушительным скрежетом бросило на другую сторону дороги. Левую дверь смяло и напрочь заклинило, все стекла повылетали. Кейт визжит. Рэчет грязно ругается. В них на полном ходу врезался трак, вылетевший с той самой грунтовой дороги, на которую собирался сворачивать Клык.
Клык посмотрел направо. При виде кровавой раны, безвольно открытого рта и ее помутневших закатившихся глаз сердце у него сжалось.
— Майя? — трясет он ее за руку.
— Ничего-ничего. Все в порядке. — Майя медленно открыла, закрыла и снова открыла глаза. Так же медленно поднесла руку к виску и удивленно вытерла текущую тонкой струйкой кровь. — Не страшно — это просто шишка.
Клык быстро кивнул и полез в дыру от вылетевшего ветрового стекла, на всякий случай протягивая Майе руку. Чего он нервничает? Она и сама о себе позаботится.
— Выбирайтесь из вана и срочно врассыпную! — командует он своим. Ребята быстро очухались и один за другим стали вылезать с правой стороны, кто в дверь, а кто прямо в разбитые окна. Клык взлетел на крышу. Круговой обзор мгновенно дал ему полную и весьма удручающую картину: два здоровых трака наглухо блокировали боковую дорогу, еще четыре такие же громадины закрыли дорогу вперед. А конвою, летевшему за ними по пятам, осталось всего четверть мили.
Они окружены.
Клык оглядел команду. Рэчет сжимает стальной домкрат, Холден стоит в боевой стойке. Кейт и Звезда, скорость и мощь, тоже готовы за себя постоять. А Майя… Он видел ее в бою и знает, на что она способна. На нее он полагается как на самого себя.
Не прошло и пары секунд, как конвой, заскрежетав тормозами, остановился вплотную к их искореженному вану.
«Начинается», — подумал Клык и почувствовал, как вздулся каждый его мускул. Он готов к неизбежному.
Вдруг наступила мертвая тишина.
— Да вылезайте же, гады. Посмотрим, кому я первому башку проломлю, — слышит Клык, как чертыхнулся сквозь зубы Рэчет.
Дверь одного из траков медленно открывается. Что теперь? Пули? Клык готов к пулеметной очереди. Но то, что он увидел в следующую секунду, оказалось куда круче. Челюсть у него отвисла, а глаза вылезли из орбит.
— Привет, Клычок! — рыкнул Ари.
Ари, злобный (по большей части) кровный брат Макс, усовершенствованный волчьей ДНК, как и все остальные ирейзеры. Тот самый Ари, который дважды умирал на глазах у Клыка и которого Клык вместе со стаей хоронил. Но теперь этот самый Ари стоит перед ним, балансируя на накачанном плече направленный на Клыка гранатомет.
— Ари, — только и выдавил из себя Клык.
— Ходят слухи, что ты первым в ящик сыграешь, — говорит Ари, и удивленный голос никак не вяжется с диким хищным блеском его глаз. Клык поежился, вспоминая зловещее предсказание Ангела. — Не хотелось пропустить погребальные почести. — Ари как следует нацелил гранатомет Клыку в голову и улыбнулся, обнажив длинные желтые зубы. — Ну что, ты уже приготовился помирать? — Он наклонил голову и глянул в прицел.
Впервые в жизни Клык понял, что значит совершенно оцепенеть.
8
— Идите сюда!
Дилан, плотно зажатый между психичкой номер один и помешанной номер два, машет мне, Газзи, Игги и Надж из-за столика, где обедает школьный крутняк.
Я нацелилась было пристроиться в сторонке, вместе с остальными белыми воронами и серенькими мышками, но Надж радостно взвизгнула, побежала вприпрыжку к Дилану и уверенно втиснулась между девчонок, явно не проявивших никакого восторга по поводу ее появления.
Это решило дело.
— Прикрой меня, — бросила я Игги и повернула вслед за Надж.
— Не беспокойся, тылы прочны.
— До скорого, пока. — Газзи круто повернулся на пятках и пошел, чтобы сесть с ребятами из его класса.
Я его понимаю. Мне бы тоже компания третьеклашек доставила куда больше радости, чем размалеванные дивы, выкаблучивающиеся перед Диланом.
— Макс! Иди скорей, — снова махнул мне Дилан. — Сара, подвинься немножко, пожалуйста.
Сара скроила такую физиономию, будто ей лучше лягушку проглотить, чем для меня место освободить. Но Дилан одарил ее своей неотразимой улыбкой, и ей ничего не осталось, как сдвинуться с места. Она даже похлопала по скамейке, мол, не стесняйся, присаживайся.
На эффект, который Дилан производит на девиц, даже смотреть страшно. Слава богу, ему самому это не понятно. Я уселась, поставила на стол свою до отказа наполненную тарелку, и за столиком воцарилось гробовое молчание. Дилан его даже не заметил — сидит и продолжает радостно стрекотать с Надж.
— Ты, наверно… голодная? — осторожно намекает девица, которую, по-моему, зовут Бетан.
Я не собираюсь особо распространяться по поводу наших потребностей в калориях, улыбаюсь и коротко отвечаю:
— Мне просто за весом следить не надо.
Что, получили?
Надж открывает бутылку сока:
— Вы вчера вечером видели на Табите те брючки капри, что в программе «Смени свой имидж»? Скажите, они на тарелку с фруктовым салатом похожи?
Все головы дружно повернулись к ней и радостно закивали.
— Никогда более кошмарных штанов не видела, — соглашается Сара.
А я между тем занялась мясным рулетом. Все равно в их разговоре мне ничего не понятно. Штаны — понятно. Фруктовый салат — понятно. Даже про Капри я слыхала, что это такой остров. Но как это все вместе сложить, убей меня бог не пойму. И тут до меня доходит: Надж и вправду вполне в этот мир вписывается. Она и сама мне об этом сто раз говорила. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
А теперь я и увидела, и услышала, как она треплется с нормальными девчонками на нормальные темы, на нормальном общем языке. Единственное, что не вписывается в общую картину, — это ее крылья.
— Как прошло утро? — повернулся ко мне Дилан, игнорируя разгоревшееся вокруг нас обсуждение «смены имиджа».
Я не спеша проглотила рулет, наслаждаясь изобилием у меня на тарелке. Если кто считает, что в школьной столовке есть невозможно, рекомендую месяцок попитаться из помоек. Сразу все на свои места встанет, и школьные фрикадельки в нектар и амброзию превратятся.
— Школа как школа, — пожала я плечами, купаясь в его восхищенных синих глазах. — А ты, похоже, на коне. — Я многозначительно скосила глаза на девиц.
Он усмехнулся:
— Все как всегда, все как всегда.
— Вот-вот. Поди, трудновато, когда все девчонки перед тобой так и падают и сами собой в штабеля складываются.
Он тронул меня за коленку:
— Так-таки уж и все?
По всему видно, он страшно собой доволен. Вот дура, что я опять ляпнула. Смутившись, я занялась соком, но, набравшись храбрости, подняла глаза:
— Не знаю-не знаю. Может, только избранные.
Он радостно мне улыбнулся, и у меня по спине, как всегда, побежали мурашки. Я знаю, что играю с огнем. Но до чего же затягивает эта веселая игривая перепалка. Флирт, оказывается, дело весьма увлекательное.
— Я прямо ушам своим не поверила, когда Терри сказала, что оранжевый — это новый черный, — тарахтит рядом со мной Надж.
— Вот именно, — соглашается с ней предполагаемая Мелинда. — Новый черный — это черный.
Надж решительно рубанула воздух:
— И я говорю, нечего новый черный искать. Черный всегда останется черным. Не старым, не новым, — вечным черным.
Наш столик одобрительно загудел. Что за галиматью они такую несут? Старый черный? Новый черный? Фигня какая-то да и только.
— А я считаю, что новый черный — это слепой, — вступает вдруг в разговор Игги, явно решив слегка сменить тему разговора.
— Что-что? — оторопело переспрашивает девчонка, которую все называют Медисон.
— Я имею в виду, что никогда бы не подумал, что здесь так много слепых учится — в этой школе, похоже, только черное и видят.
Молчание. Надж поджала губы: и кто только просил Игги в разговор встревать — все так хорошо до сих пор шло.
Я усердно принялась за пирожное.
— Мммм… — мычит Бетани.
— Я-то, понятно, слепой, — не смущается Игги, — а вам-то что все только черное да черное? — И он помахал в воздухе рукой, «случайно» опрокинув на соседок миску с зеленым горошком. Надж покраснела до ушей и с отчаянием смотрит на меня, мол, останови его немедленно.
Ладно, останови так останови. Попробую.
Игги поворачивается к Медисон:
— Это у тебя врожденное или несчастный случай?
Народ за столиком переглядывается в неловком молчании.
— Я зрячая, — отзывается Медисон.
Игги притворяется, что он совсем сбит с толку, а потом на его лице складывается мина заботливого соучастия:
— Знаешь, лучше все-таки смотреть правде в лицо. Зачем отрицать свою слепоту? Это не недостаток и не слабость — это твое «я».
— Да говорю же, я не слепая. — Медисон совсем опешила.
Надж только зубами скрипнула и уставилась в тарелку.
Ай да мы — здорово народ повеселили!
9
Проверила, кто из наших что делает. У Газзи сегодня, естественно, научный кружок. Пусть только попробует взорвать что-нибудь, я его лично ремнем выпорю. Надж отправилась домой в одиночестве — лишь бы ее ни с кем из нас не видели. А Игги на футболе.
— Я его вчера на поле видел, — говорит Дилан. — Он классно играет.
— Он всегда был отличным игроком, — объясняю я Дилану. Его слепота каким-то образом все остальные чувства обострила. У него такая координация, которая никому из нас и не снилась. И в пространстве он ориентируется лучше любого зрячего.
— Долго нам еще нормальными прикидываться? Может, все-таки полетим домой? — вопросительно смотрю я на Дилана.
— У меня кое-что получше для тебя заготовлено, сладкая моя, — подмигивает он и тянет меня за собой на парковку возле школы.
— Еще раз меня так назовешь, я с тебя заживо три шкуры спущу. Чтобы я этих пошлостей больше не слышала! — Я на него ругаюсь, пока он не притаскивает меня к огромному красному мотоциклу. — Это еще что?
— Я его одолжил. — Дилан заносит ногу в седло и похлопывает по заднему сиденью. — Давай, садись.
У меня нет никаких, ни врожденных, ни папой-мамой воспитанных предубеждений против «одолженных» предметов частной собственности. Поэтому долго уговаривать меня не приходится. Дилан заводит мотор, и мы срываемся с места.
Не знаю, ездили вы когда-нибудь на мотоцикле или нет (если родители об этом не знают, не стоит им сейчас всю правду выкладывать), но должна честно признаться, если бы у меня не было крыльев и если бы мотоцикл не был по сути крайне опасной ловушкой и смертельной угрозой, ничего лучше мотоцикла я бы и придумать не могла. Это все равно что летишь — только на земле: ветер треплет волосы, чувство свободы, мошкара забивается в рот. Восторг!
Как нетрудно догадаться, домой мы не отправились. Я обняла Дилана за пояс, прижалась к его спине и закрыла глаза. Он передо мной, такой большой и надежный. Я всегда все сама да сама под контролем держу. А тут в кои веки раз можно ничего не делать. Просто сидишь себе и кайф ловишь. Мне даже страшно немного стало.