Если вам когда-нибудь придется делать копье, сразу же начинайте жевать обезьянью жилу. Это самое долгое дело, и ускорить его невозможно. Жила должна размокнуть и стать как резиновая.
Оау, значит, жевал жилу и давал советы Блинкову-младшему.
Сначала надо было найти подходящую косточку и камнем раздробить ее так, чтобы получился острый осколок. Этих косточек валялось у костра великое множество. Блинков-младший перепортил штук двадцать, прежде чем Оау одобрил его работу, а время-то шло. Хорошо еще, что нашелся швейцарский нож китайского производства. Блинков-младший быстренько обстругал древко да еще и вырезал на нем похожий на паука разлапистый значок, такой же, как на копье Оау. А без значка, объяснил Оау, копье бы никуда не годилось. Оно не захотело бы охотиться без этого значка.
Косточку вставили в расщепленный конец древка и примотали разжеванной жилой. Теперь она должна была высохнуть, и это дело тоже невозможно было ускорить. Зато высохшая жила намертво стянула деревяшку, косточка как будто вросла в нее и совершенно не шаталась.
Думаете, это все? Нетушки! Готовое копье понесли тушуауа, который был не только вождем, но и колдуном. Тушуауа стал говорить над копьем заклинание, без которого оно тоже не захотело бы охотиться. Он ходил вокруг воткнутого в землю копья и выкрикивал имена зверей, а копье должно было их запоминать. Если бы оно забыло какое-то имя, то не увидело бы этого зверя и обязательно промахнулось бы. Поэтому на всякий случай тушуауа повторил заклинание три раза.
На часах Блинкова-младшего было семь утра, когда они с Оау вышли из шабона. Оау не знал, что такое семь утра, но считал, что это очень, очень поздно. Он показывал на солнце и сокрушенно качал головой.
И ведь они еще легко отделались. Тушуауа заговорил копье только для охоты. Заговорить его для войны он обещал, когда Блинков-младший пройдет испытание.
Белые люди прорубают себе дорогу в сельве большими ножами мачете, а индейцы ходят звериными тропами. Если ты охотишься на зверей, то и надо ходить звериными тропами. Но это трудный и очень опасный путь. Охотник никогда до конца не уверен, кто за кем охотится – он за зверем или зверь за ним.
Лучше уж, если ты не специально идешь охотиться, прорубаться мачете вдалеке от звериных троп. Если даже тебя услышит крупный хищник, он, скорее всего, уйдет с твоей дороги, чтобы не связываться. А вот на звериной тропе шуметь не стоит. Хищник, наоборот, побежит выяснять с тобой отношения из-за того, что ты зашел на его охотничью территорию и распугал всю дичь.
Маленький индеец шел по звериной тропе быстро и бесшумно. Острием копья он указывал Блинкову-младшему на всякие опасности, но бестолковый шори Блин все равно не видел и половины из них. Какие-то жучки сидели на кончиках листьев, вытянув крючковатые лапки. Почему-то Оау их обходил, а некоторых стряхивал на землю и давил толстокожей пяткой. Один раз у самой ноги Блинкова-младшего шевельнулся древесный корень, и оказалось, что это не корень, а змея. Блинков-младший коротко вякнул и пролетел над змеей, как на крыльях. После этого он, конечно, стал внимательнее смотреть под ноги. И буквально нос к носу столкнулся с исполинским удавом! Главное, Оау только что прошел мимо этого места – и ничего. А перед Блинковым-младшим высунулась из веток здоровенная треугольная башка и уставилась на него немигающими глазами. Удав обвил ствол дерева и висел вниз головой, поджидая добычу. Блинкова-младшего он попробовал на вкус быстрым раздвоенным языком и втянулся обратно в гущу веток.
Наверное, решил, что Блинков-младший все-таки для него великоват. А ушедший вперед Оау, когда вернулся, решил, что удав для них маловат. Он смотрел на удава исключительно с этой точки зрения и не мог понять, почему шори Блин стоит столбом и молчит.
К несчастью, «стоит столбом» – только фигура речи, а в действительности Блинков-младший стоял крючком. Звериные тропы – как тесные тоннели в сельве. Самый крупный зверь, не считая, конечно, слона, ниже самого маленького человека. Он идет по тропе, обламывая спиной и боками ветки, которые ему мешают. А которые не мешают, низко сплетаются над тропой, и человеку приходится ходить по ней согнувшись. Через полчаса такой ходьбы у Блинкова-младшего заболела спина. Через два часа стало казаться, что на нем возили камни. Хотелось встать прямо или упасть на землю, лишь бы разогнуться. Но Блинков-младший слишком хорошо помнил про удава на дереве и про змею на тропе.
Иногда им попадался звериный помет, и Оау внимательно его рассматривал. После этого он корчил такие рожи, как будто ожидал от помета чего-то совсем другого. Одна кучка понравилась маленькому индейцу больше, чем остальные. Он даже потрогал ее рукой и Блинкова-младшего заставил потрогать. Помет был теплый. Оау припустился бегом! Блинков-младший еле успевал за ним. Тропа петляла, и он то и дело терял Оау из виду. Как раз в такой момент маленький индеец вдруг выскочил из-за дерева ему навстречу и еще резвее побежал обратно. Само собой, Блинков-младший сообразил, что надо сначала удирать, а потом выяснять, в чем дело.
Они остановились, только свернув на совсем незаметную боковую тропку. Оау молча стал устраиваться на привал: понюхал воздух, стряхнул и раздавил насекомых с веток и потыкал в кусты копьем, спугнув кого-то мелкого. Мелкий убежал, недовольно фыркая, а Оау сел на корточки и устроил военный совет.
Ничего, что Оау не знал ни русского, ни английского, а Блинков-младший не знал языка Оау. Человек с человеком всегда договорится, если речь идет о простых вещах, которые можно потрогать руками.
Плохо дело, скорчил кислую гримасу Оау. Блинков-младший по-русски спросил, что случилось. Оау, разумеется, угадал вопрос (а о чем еще можно было спросить?) и зашмыгал носом, а потом очень удачно изобразил кого-то когтистого и зубастого. Надо понимать, когтистый-зубастый лежал в засаде у тропы, а маленький индеец учуял его запах. Блинков-младший кивнул на отравленные стрелы в колчане Оау. На их костяные наконечники были надеты тростинки, чтобы случайно не уколоться. «Что ты, – замахал руками Оау. – Яд же действует не сразу. Когтистый-зубастый успеет разорвать нас в клочки». – Тогда останемся здесь», – предложил Блинков-младший, показав себе под ноги. Оау на кончике пальца отмерил, как здесь мало инье, и разведенными руками показал, как много инье дальше по тропе.
Блинков-младший вспомнил, что ведь звериные тропы – это тропы к водопою. Таких мест, где есть удобный спуск к реке, в сельве не так уж много, и звери сходятся к ним отовсюду. Чем ближе к водопою, тем больше зверей, и наоборот. Вот эта тропа, на которой сидят они с Оау, совсем незаметная. По ней мало кто ходит. Тропа, у которой залег когтистый-зубастый, хорошо натоптана, на ней уже легче кого-нибудь встретить. А дальше, может быть, та тропа вольется в звериную дорогу, по которой ходят целые стада.
– Ну и гадина! – с выражением сказал Блинков-младший про когтистого-зубастого. Оау понял и согласился.
– Может, в обход? – Блинков-младший пошагал пальцами по ладони.
Оау показал вверх, туда, где, по его прикидкам, находилось солнце, хотя его не было видно за густыми ветками. А Блинков-младший посмотрел на часы. Было полвторого! Если даже немедленно повернуть назад, они возвратятся в шабона не раньше шести вечера. А ведь нужно еще кого-то выследить и убить. С пустыми руками возвращаться нельзя, а то самый высокий воин возьмет и женится на Ирке. И ночевать в сельве нельзя, это верная смерть. Ничего себе охота: целый день ходить, согнувшись крючком, и не встретить никого, кроме удава и ядовитой змеи. Правда, еще был мелкий, которого спугнул Оау, и вообще сельва кишела невидимой и тихой жизнью. Иногда постреливали сломанные ветки, кто-то возился в кронах деревьев, или вдруг мелькали пестрые птичьи перья, и хозяин их орал дурным голосом и тут же замолкал. Но все это было не то. Им с Оау нужна была крупная дичь.
Глава XI
Сделано только полдела
Оау воткнул в землю свое копье и обсудил с ним создавшееся положение. Было непохоже, чтобы маленький индеец молился. Он просто советовался с боевым товарищем. Разговор был долгий. Блинкову-младшему слышались знакомые имена зверей, которые называл тушуауа, когда заговаривал его копье. Блинков-младший расстроился и разнервничался. Время идет, а Оау треплется, и с кем? С деревяшкой, обезьяньей жилой и косточкой, наверное, тоже обезьяньей.
Не переставая что-то втолковывать копью, Оау стал поглядывать на небо.
– Ну да, – сказал Блинков-младший. – Битый час тут сидим.
Оау покрутил в воздухе пальцем и зарычал. Он изображал звук мотора! Конечно, маленький индеец не понимал, что такое мотор, но уж самолеты и вертолеты в небе видел. Неизвестно, за кого он их принимал. Может быть, за странных птиц, а может быть, за злых или добрых духов.
Блинков-младший стал прислушиваться и уловил знакомый посвист вертолетных лопастей.
Звук приближался! Блинков-младший вскочил. И опять сел на тропу. Не было никакой надежды, что с вертолета увидят их в густой сельве. И какой-нибудь поляны поблизости не было. Он вообще не видел здесь открытых мест, если не считать утоптанной площадки, на которой стоял шабона индейцев.
Похоже, вертолет прочесывал сельву ходом малярной кисти, туда и обратно. Звук совсем было затих, а потом снова стал приближаться. На этот раз вертолет пролетел совсем близко и низко. Рев стоял оглушительный, на секунду Блинкову-младшему даже показалось, что вертолет падает и прямо на них с Оау. Он вскочил, он кричал, он прыгал и махал руками, хотя понимал, что это совершенно бесполезно. Не то что вертолета – в густой листве не было видно ни клочка неба.
В ушах еще звенело от рева турбины и от собственного крика, а вертолет улетел и больше не возвращался. Блинков-младший опомнился и виновато посмотрел на Оау.
Маленький индеец улыбался. Схватив копье, он указал острием в сторону большой тропы, откуда они пришли на эту, незаметную, и побежал туда с очень решительным видом. Блинков-младший до боли в ногтях стиснул древко своего копья и ринулся за Оау, как солдат в штыковую атаку.
Сначала Блинков-младший ничего не увидел. Что незаметная тропа, что большая были в густейшей тени, разве что на большой редко лежали прокравшиеся сквозь листья солнечные пятна. Оау пригвоздил одно пятно к земле, навалившись на древко копья грудью, пятно дернулось, и как на загадочной картинке сразу стала видна очень большая и очень тощая дикая свинья. Блинков-младший набежал и не раздумывая ткнул ее в бок своим копьем.
Свинья умирала. У нее были светлые глаза с редкими белесыми ресницами, и в них блестели слезы. Блинков-младший подумал, что охота, конечно, мужское занятие, но это когда людям больше нечего есть. А так вообще это довольно гадкое занятие.
Присев на корточки, Оау костяным ножом выковыривал из свиного бока стрелу. Наверное, он ее пустил, когда Блинков-младший отвлекся на вертолет. На стреле, развалившись пополам, висели остатки тростинки, которая была надета на отравленный наконечник. Понятно, почему свинья вместо того, чтобы убежать, дала проткнуть себя копьем: на нее уже действовал яд.
Свинья была что надо! Оау связал ей ноги, продел между ними копье Блинкова-младшего, и они взвалили концы копья на плечи. И тут же не сговариваясь бросили. Свинья оказалась даже больше, чем надо. Блинков-младший прекрасно помнил, что до шабона около шести часов хода, и какого хода! Они же почти бежали. А с тяжеленной свиньей поплетутся в два раза медленнее. Им не успеть до темноты.
Оставалось выпотрошить свинью, и Оау сообразил это раньше Блинкова-младшего. Он уже пилил ей горло костяным ножом. Блинков-младший пустил в ход свой швейцарско-китайский. Было непередаваемо противно, но дело пошло быстрее.
Оау нервничал. Смахивая окровавленной рукой лезшие в глаза волосы, он поглядывал в ту сторону, где залег когтистый-зубастый. Свое копье он держал на коленях и колчана со стрелами с плеча не снимал. Блинков-младший понял это так, что свинью, наверное, спугнул когтистый-зубастый. Тогда он придет за своей законной добычей, и надо, стало быть, поскорее уносить ноги.
Без головы и потрохов свинья стала вдвое легче. Хотя если бы дело было в Москве, Блинков-младший не прошел бы с таким грузом больше километра. А тут бежал как миленький, без привалов! Только через час Оау остановился, и то потому, что на глаза ему попались какие-то плоды, похожие на манго. Сели на корточки, съели по два и припустили дальше. Оау не нравилось, что из свиньи еще помаленьку капает кровь. Не только когтистый-зубастый, но и любой другой хищник побежит за ними по этим каплям крови, как будто ему в санатории объявили ужин по радио.
Если честно, Блинков-младший считал, что маленький индеец преувеличивает опасность. Может быть, свинью спугнул не когтистый-зубастый, а вертолет. А может, когтистого-зубастого вообще не было. Видел его кто-нибудь? Никто не видел, даже сам Оау. Он только запах учуял и удрал моментально. Само собой, так и надо было сделать. В бизнесе тоже имеется на этот счет правило (тут Блинков-младший вспомнил, что он финансово одаренный): надейся на хорошее, а поступай, как если бы случилось плохое. Пускай когтистого-зубастого даже и нет. Что ж, они с Оау пробегутся, только и всего. Гораздо хуже, если они поплетутся еле-еле. Потому что когтистый-зубастый, может быть, и есть!
Как ни уговаривал себя Блинков-младший, ему стало казаться, что убегают они с Оау вроде бы понарошку, на всякий случай. От таких мыслей свинья как будто потяжелела. Силы оставили Блинкова-младшего, как деликатно писали в старинных романах. Дескать, сам герой еще хоть куда, но вот эти противные силы взяли да оставили его, не спросившись. «Еще сто шагов, – сказал себе Блинков-младший, – и я упаду». И стал считать.
На семьдесят восьмом шаге когтистый-зубастый показал, что он очень даже есть.
Он еще не догнал охотников. Он только рыкнул им вслед. Послышались как будто раскаты далекого грома. Гром катился, катился по тропе. И докатился. Блинкову-младшему показалось, что он чует дыхание из клыкастой пасти, и от этого дыхания волосы шевелятся на его голове. Хотя волосы шевелились сами по себе.
Бежавший впереди Оау скинул с плеча свой конец копья. Блинкову-младшему стало обидно – неужели они так вот запросто отдадут свинью? Столько ее тащили, уже, наверное, полдороги прошли. А Ирка?! Разве можно возвращаться с пустыми руками, когда Ирка, когда самый высокий воин…
– Вперед! – мужественным голосом закричал Блинков-младший.
И получил по шее от Оау. Маленький индеец не собирался отдавать свинью, он только хотел поменяться местами. А Блинков-младший замешкался, и тут уж Оау не стал церемониться.
Блинкову-младшему было не до обид. Теперь он летел первым, ничего не замечая вокруг. Может быть, он и наступал на змей – тогда, значит, плохо было змеям, потому что Блинков-младший топал, как забивалка для свай. Позабывший об осторожности Оау тоже громко топал босыми пятками. Свинья казалась легонькой, как будто ее надули водородом.
Но жуткий звериный рык догонял их быстрее. Даже неопытный Блинков-младший слышал, что хищник рычит все ближе, и бежал изо всех сил. Влажный тяжелый воздух сельвы застревал в горле, сердце выскакивало из груди. На поворотах свинья раскачивалась, и Блинкова-младшего болтало из стороны в сторону, ветки хлестали его то справа, то слева, то по голове, когда он забывал нагибаться. А тропа петляла меж деревьев, она вся состояла из поворотов. Может быть, хищник был уже рядом – сколько ни оглядывайся, не увидишь.
Потом они сдались. Рык раздался так близко, что они сдались. Надо было думать уже не о свинье и даже не об Ирке, а о собственной жизни, потому что, если их загрызет хищник, Ирку никто не спасет. И они сдались!
Блинков-младший почувствовал, что копье больше не давит на плечо. Это Оау выпустил свой конец копья, и свиная туша соскользнула с него. Секундой позже Блинков-младший сделал бы то же самое, тут нечего изображать из себя героя. Оау догнал его и подтолкнул в спину, Блинков-младший наддал, волоча копье по земле, а потом перехватил его поудобнее. Хоть оружие не потерял.