Только после этого замечания Андрюша рассмотрел за хрусталем движущиеся тени: то были рыбы и морские чудовища. На Андрюшу уставились глаза спрута-осьминога, за ним проплыл меченосец, стукнулся в прозрачную стену хрусталя и стрелой помчался кверху. Кораллы и растения-животные образовали подводный лес, в корнях которого ютились морские гады и огромные раковины.
— Вот та необъятная пустыня воды, над которой мы летели… — думал Андрюша.
— А вдруг хрусталь не выдержать, и в эту воронку хлынет океан?!
— Ого, — сказал на это Гей, — у хрусталя большая толщина и крепость! Он только чистый такой, что все насквозь видно…
По вычислению мальчика они находились к востоку от вулкана.
— А что здесь над нами? — спросил он спутника.
— Здесь отвесный берег наружной земли… Говорят, очень большой кусок! — ответил Гей.
Теперь они спускались мрачным коридором, которому, казалось, нет конца.
После долгого пути Гей остановился.
— Слышишь, гудит там?
— Что это? — спросил Андрюша.
— А это племянник нашего деда. У него дочь совсем еще маленькая — наружу не выходит, — ну, и приходится под землей пары перегонять… А это, видишь, дыра, — это, говорят, на самый верх ведет… А мы теперь ударимся вниз, — говорил Гей.
Едва Андрюша успел отметить на другой стороне золотой дощечки указанный путь наверх, как они очутились перед темною щелью.
— Тут есть и другая дорога, — сказал Гей, — но мы напрямик пойдем, гораздо короче будет. Делай то же, что и я!
Человечек лег на бок у края щели и чуть успел крикнуть: — «Закрой глаза и за мной!» — как покатился в темноту щели.
Андрюша призадумался. Потом крикнул в отверстие.
— Э-ге!! — отозвалось глубоко на дне.
— Мне, право, как-то не хочется сломать себе шею! — крикнул мальчик опять.
— Вот, смешной! Ведь на тебе колпак надет, — пищал Гей снизу, — разве в колпаке разобьешься?!
Несмотря на успокоение, Андрюша все-таки попробовал спуститься по-человечески, но его нога поскользнулась, дыхание на миг занялось, и он полетел вниз.
Показалось даже приятным это падение: он чувствовал себя легким, как резиновый мячик; только слегка позванивала его стеклянная оболочка, ударяясь о выступы.
Очутившись на полу, он сразу поднялся на ноги и весело сказал:
— Вот так чехол! Летать у вас здесь не умеют, а падать очень приятно в этом халате!
— Летать нам не приходится, — серьезно отвечал Гей, — ведь летают кверху, а у нас везде потолки — еще разобьешься.
Некогда было размышлять о только что испытанном, — предстояло еще более необычайное для Андрюши путешествие.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
продолжающая знакомить читателей с путешествием Андрюши в середину земли
Дорогу путникам преградил нефтяной поток, с ревом падавший вниз и крутившийся воронкой.
— Теперь уже близко, — сказал Гей. — Проделай то же, что и я, и мы здорово подвинемся.
При этих словах человечек собрался было нырнуть в воронку.
— Да! — спохватился он. — Не забудь, белый, нос закрыть, а то нефти нахлебаешься, отрыжка потом будет! — И проговорив это наставление, исчез в нефтевороте, только и видно было, как сверкнули его крошечные ножки.
Андрюша поморщился, предвкушая керосиновую ванну, но делать было нечего, и он нырнул за приятелем.
Впечатление было такое же, как если бы мальчика бросили с горы закупоренным в горшки с жидким тестом. Это бултыханье было очень долгим; казалось, Андрюша успел выспаться за это время.
Открыв глаза, он увидел, что Гей чистит ногтями свои щетинистые волосы, в которые забралась маслянистая нефть.
— Правда, хорошо прокатились? — окликнул его Гей, продолжая, как скребницей, царапать свою шерсть.
— Да, — согласился Андрюша. — Хороший костюм выдумали здесь.
— Плох ли! У нас здесь все хорошо! — с гордостью сказал Гей. — Вот если бы ты снял с твоих ног эти бутылки и попробовал пройтись по этим камням, так от подошв твоих одни бы угольки остались. Смотри ка!
Гей плюнул на камень: слюна зашипела, как масло на плите, обращаясь в пар.
Андрюша убедился, какая страшная жара царила на этой глубине земли — его золотая пластинка гнулась, как воск — и только стекловидная одежда спасала его тело.
— Да, — сказал снова человечек. — У нас здесь очень, очень хорошо! — и нежно вздохнул, лаская рукой раскаленные камни.
— И металлы у нас крепкие, и огонь горячий, и вся земля-мать под руками, — каждый вздох ее слышен.
По глазам человечка Андрюша увидел, как тот глубоко любит свою мрачную родину, гордится и радуется ей.
Меченосец-рыба, наверно, также любит глубины вод, как Гей свои подземелья, как Андрюша и Катя любят зеленеющие поля и леса, небо и солнце их надземной родины.
— Мы теперь совсем близко, — прервал его размышления Гей, — пойдем!..
Стали попадаться драгоценные камни — они сияли из грунта своими гранями. Изумруды, рубины и много других неизвестных мальчику камней казались цветами волшебного сада.
В это время пронесся протяжный звон, будто великим постом к обедне зазвонили.
— Ну вот, — сказал Гей. — Царь за обед садится. Придется обождать. Отдохнем покуда.
Сидели довольно долго…
— Гей, дружок! — крикнул кому-то вверх человечек и поманил пальцем.
Подняв лицо, Андрюша увидел на сводах человечка, шедшего головой книзу, как муха на потолке.
На зов Гея человечек, который был ему под пару, быстро спустился по стене к сидящим.
— Дедушка прислал к хозяину жителя наружного на поклон, — сказал Гей. — Скоро ли можно туда?
— Царю-хозяину губы вытирают! — скороговоркой выпалил человечек и тем же путем исчез, головой вниз пробежав над сидящими.
— Как это он ходит? — спросил Андрюша.
— Ты, белый, словно из деревни приехал! — воскликнул Гей. — Ходит он, как и мы с тобой!
— Головой-то вниз?!
Человечек, видимо, даже рассердился на последний вопрос.
— Чудак ты большой, какой же тебе тут низ, раз мы в середке земли находимся!
И взяв его за руку, Гей прогулялся с мальчиком по стенам и по сводам.
Когда они были на сводах, место, где они сидели перед этим, оказалось потолком, когда они шли по стене — стена оказалась полом.
Пробежал второй человечек и объявил, что царю руки моют.
Наконец, раздался звон, будто забарабанили в разбитые чугуны…
— Теперь пойдем! — сказал Гей.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,
о чудесной жизни Земли, о мудрости доброго Царя, дающего свободу друзьям нашим
Едва приятели завернули за выступ, как перед Андрюшей развернулось невиданное до сей поры зрелище.
Он очутился в огромном алмазном гроте, сияющем всеми цветами, от голубого, небесного цвета до желтого, подобного чистому липовому меду.
В глубине грота на таком же алмазном троне сидел подземный царь и держал в руках драгоценный шар, сверкающий, как солнце.
Когда зрение привыкло к сиянию, Андрюша поражен был чудесами, которые происходили снаружи и внутри этого шара.
Это была сама Земля! На поверхности зеленели леса и поля, текли реки в песчаных отмелях и впадали в моря; горы и долины бороздили лицо Земли; в океанах отражались проходящие облака и звезды. Пробегающая по шару тень была сменою дня и ночи. Внутри шар прорезывался каналами, в которые то врывались потоки воды, то струи огня сменяли их, выбрасываясь на поверхность. Каналы направлялись вовнутрь шара к его середине, где было сердце Земли, которое билось и трепетало, как птичка.
К удивлению своему Андрюша заметил, что его собственное сердце билось одновременно с земным.
Царя окружали подземные мудрецы и неустанно следили за переменами, происходящими снаружи и внутри драгоценного шара, и делали отметки в золотых книгах, сравнивая то, что уже было, с наступившим.
В этом алмазном доме было тихо, и только время от времени раздавались замечания ученых, плохо понятные Андрюше:
— На солнце упала комета…
— Каналы работают усиленней…
— Это действует на сердце Земли…
Наконец царю доложили об Андрюше; он велел подвести его к себе и обратился к нему:
— Слышал о тебе любезные вещи от нашего верного слуги — дедушки Вулкана Первого. Скажи мне, сынок, доброй ли волей проник ты в наше царство и знаешь ли, что отсюда не выйдешь?
— Добрый царь, — отвечал Андрюша, — зла я никому не хочу, пусть и мне его не делают! Я счастлив от всего того, что здесь увидел, оно помогло мне переносить печальную судьбу, лишившую солнечного дня меня и моего друга — Катю. Увидев твои владения, я еще больше полюбил Землю. Хорошо, я останусь здесь, но кто же расскажет другим детям о том, что я нашел здесь, чтоб и они все полюбили мать-Землю?
— Надо любить Землю, — словно про себя проговорили мудрецы в один голос.
— А еще, добрый царь, — продолжал Андрюша, — хорошо, ты исполнишь твой мудрый закон, мое тело станет красным от огня и маленьким от давления металлов, я буду ковать моим молотком, как и все твои верные работники, я забуду как светит солнце, как шумит лес, но, добрый царь, что станет с моей подругой? Уже и теперь ее лицо побледнело, и погас блеск ее глаз, а скоро подземная жизнь и совсем сломит ее силы! Ведь ей надо дышать свежим воздухом и резвиться на солнышке, потому что она моложе и слабее меня… Позволь тогда спасти ее, отвести на поверхность, а я возвращусь сюда, чтобы исполнить твою волю!».
Андрюша смолк от волнения.
Царь задумался, и ученые опустили седые головы.
Потом царь обратился к ним:
— Были ль в нашей истории подобные случаи?
— Да, царь, — отвечали мудрецы. — Например, Данте Алигьери спускался к нам, чтобы рассказать для своих братьев «Божественную комедию», и мы отпустили его…
Подземный царь задумался снова.
Андрюша замер, ожидая решения судьбы.
Ученые также молчали, и в тишине только слышался трепет драгоценного шара.
Царь оторвался от размышления и сказал, обращаясь к мудрецам:
— Кажется ли вам, что юноша прав?
— Да, царь, — отвечал самый старый из них. — Потом, когда он станет взрослым, он вспомнит и поймет все виденное здесь и будет хорошим сыном Земли-матери и не будет печалить ее дурными поступками.
— Пусть будет так! — сказал царь.
— Ты свободен, мальчик, — обратился он к Андрюше. — Подземная стража тебя не задержит… Но знай, что при выходе от нас никто не вправе оказать тебе помощь — делай все сам…
От радости Андрюша не мог сказать ни одного слова. От мысли, что он и Катя свободны, у него потемнело в глазах.
И только теперь он увидел возе себя старейшего из окружающих царя.
Мудрец поднял руки над головой мальчика и сказал:
— Земля, великая мать всех живущих на тебе и внутри тебя! Великая мать огня, воды, металла, камня, растений, животных и человека, твоего любимого сына! Разреши этому мальчику и его подруге снова вернуться на твою поверхность и сними с них подземные чары!
Проговорив это, мудрец подвел Андрюшу к драгоценному шару.
— Теперь посмотри в последний раз на самое чудесное, что ты увидел здесь, мальчик!..
Андрюша устремил взор на земное сердце, В тот момент в шаре сверкнула молния, своды алмазного грота затряслись, и мальчик потерял сознание.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,
рассказывающая о перемене под землей, о тяжелых минутах, пережитых друзьями, и о спасении их
Очнувшись, Андрюша увидел себя лежащим на берегу подземного озера. Дышалось тяжело. Вода капала сверху и со стен.
Думая найти возле себя Гея, он окликнул его.
Раздалось гулкое эхо его же голоса.
Мальчик быль один в этой тюрьме. Напал страх. Сунувшись в одно из отверстий, Андрюша почувствовал оттуда веяние одуряющего газа.
После многих бросаний ему удалось очутиться в широком проходе, где легче дышалось. Надо ли говорить о радости мальчика, когда каким-то чутьем он достиг пещеры из горного хрусталя на морском дне! Радость была тем сильнее, что нефтяная река осталась сзади, он ее обошел и теперь мог руководиться планом на золотой пластинке.
Двигаясь уже значительно быстрее, мальчик, наконец, вступил в хорошо знакомые ему владения Вулкана.
Его поразила тьма и тишина этих мест, которые он покинул такими оживленными. Приходилось двигаться почти ощупью: ярко освещенные когда-то пещеры окутаны были непроницаемой тьмой и безмолвием.
Вот он в коридоре, ведущем к пещере Кати. Еще не дойдя до входа, мальчик услышал тихие стоны. Страшное предчувствие толкало его вперед, и когда он ворвался в темноту и напряг все свое зрение, он увидел ужасную картину.
Катя, заброшенная, одна, лежала на голых камнях этой тюрьмы. В затхлом воздухе, на покрытом плесенью полу, она казалась совсем умирающей, она была в бреду и еле слышно стонала. Некогда было ни предаваться отчаянию, ни думать о чем другом, как только о спасении бедной Кати.
Андрюша бережно взял своего друга на руки и не пошел, а скорее побежал с дорогой ношей знакомыми ходами подземного мира.
Он знал одно место возле золотого грота, где был родник, падающий сверху, возле которого дышалось легче.
Здесь он смочил лицо Кати и влил в запекшиеся губы девочки несколько капель воды. Она не приходила в себя, но ее стоны прекратились, и дыхание стало более ровным.
Снова подняв ее на руки, Андрюша направился бесконечными лабиринтами подземелий, то и дело справляясь по золотой пластинке, избирая путь к выходу, о котором ему говорил Гей.
Он чувствовал, как ноги его деревенеют, немеют руки, и он прилагал все усилия, чтоб не свалиться и не умереть возле своей подруги, расставшись навсегда и со свежим воздухом, и с солнцем.
Но судьба не желала погибели наших друзей.
Как пчела, закрытая в темноте, устремляется в оставленную хотя бы самую крошечную щелку света, так и Андрюша почувствовал дыханием тонкую струю воздуха и, внимая этой чудесной вести, он все радостнее и радостнее предвидел выход, и его грудь шире и глубже вдыхала целительный аромат надземного мира.
О, радость! Впереди засияло отверстие! Уже можно было различить цвет неба. Мальчик задыхался от восторга. Еще ближе!
И вот, наконец, между высоких отвесов, как в колодце, над ним раскинулся шатер звездного неба. И после тьмы подземелий оно казалось светлым как днем.
Андрюша бережно опустил на землю теперь уже спящую глубоким сном Катю, и первое, что вырвалось из его сердца — была молитва. Слезы сами собой потекли из его глаз — слезы радости и восторга.
Укрыв Катю своей, почти в клочья истрепавшейся курточкой, Андрюша едва только сам коснулся земли, как сейчас же заснул, — в первый раз за долгое время надземным сном с полной грудью небесного воздуха.
Жизнь, полная забот и лишений, приучила Андрюшу вставать рано. Еще только заалело небо, он был на ногах, радостный и спокойный.
Катя еще спала, на ее лице, освещенном высокой зарей, начался легкий румянец; прошла и у Андрюши усталость от тяжелого мытарства накануне, тайные подземелья оставались сзади. Здесь, в благодатном колодце, росла кое-где трава. Сверху по камням струился ручеек, и Андрюша жадно припал к воде.
Тем временем Катя открыла глаза.
Она долго лежала, устремив их к небу, где догорали предрассветные звезды. Девочке казалось, что это сон, и она боялась пошевельнуться, чтоб не отогнать отрадное видение и не проснуться снова в сырой тьме подземного грота… Даже казалось, что дышится легко в этом прекрасном сне.