— Значит, не трусишь?
Как было тут отступать! И я твердо, ни секунды больше не раздумывая, распорядился:
— Котькину половину покрасим. Он тоже не виноват. А Грекину оставим как есть.
Так и сделали. Левую половину, где сидит Котька, Алеша чисто выскреб, и в следующую минуту она сияла, как голубое небо. На правую же половину смотреть было противно.
Екнуло у меня в последнюю минуту сердце, словно в предчувствии беды.
— Ладно, докрашиваем последнюю — и домой…
На улице по-прежнему нес мелкий, колючий снег, ветер то струил снежные ручейки поперек улицы, то гнал на нас, и, кажется, стало еще холодней. Короче, погода — не первый сорт. А нам эта скверная погода нипочем. Такое вдруг нашло настроение — громко петь хотелось, весь белый свет обнять хотелось.
А сильнее всех, конечно, я радовался. Еще вчера ругал себя, страдал, сомневался, сереньким и безвольным человеком считал. А сегодня — смотри-ка! Задумал и сделал! Значит, гожусь на что-то! И Алеша, словно подслушав мои мысли, подтвердил:
— Борь, а ты парень — ого-го! Не сердись: шестеркой тебя обозвал. А ты — ого-го!
А Марина вдруг подхватила меня под руку и засмеялась:
— Не так, Леня. Не «ого-го», а «иго-го». И не парень, а конь на звонких копытах! Ты просто молодец, Борька! Вот уж не думала!
И еще до колик в животе веселило нас то, как утерли нос Греке. Вот глаза-то вытаращит!
Про «Клуб настоящих парней» я Алеше не рассказывал. А тут не утерпел. Сейчас вся эта история с клубом и клятвой, скрепленной сливочным коктейлем, казалась мне глупой и смешной.
— И главный в этом знаменитом клубе, — со смехом объяснил я, — конечно, сам Грека. Он — директор и педагог. Парты — это первое занятие. Тема занятия — выработка смелости и нахальства. Затем педагог обещает провести второе занятие, третье и так далее. До тех пор, пока не пройдем полный курс хулиганских наук. Сегодня его светлую голову посетили какие-то новые идеи. Приказано явиться к 18.00… Нет, хватит! Я слагаю с себя почетный титул члена этого непревзойденного клуба. Так сегодня и скажу.
— Правда? Так и скажешь? — Марина даже забежала вперед, заглянула мне в лицо.
Я понял, что она ждет ответа не шутовского, а честного и серьезного. Подумал я, представил себе этот будущий нелегкий разговор у Греки и вздохнул:
— Что ж, придется. Скажу. А то вдруг заставит стекла в окнах бить или в чужой подвал залезть. Или, например, шины у «Жигулей» прокалывать.
— Фу, «акая гадость! — Марина отвернулась от меня, словно я и в самом деле собирался совершить все эти ужасные вещи. — Ну, почему вы, мальчишки, такие вредные? Ну, скажите!
Алеша, кажется, впервые не согласился с Мариной.
— Всех-то зачем в кучу валить? Возьми наш класс. Грека — раз, ну Котька, может… Ну еще один, двое. Остальные— нормальные ребята. Ничего плохого не сделают.
Марина потерла варежкой нос:
— Посмотри, не отморозила?
— Пока на месте, — улыбнулся Алеша.
— Лень, я о чем? Все-таки вы, мальчишки, какие-то не такие. На плохое вас подбить — дважды два. А вот на что-то хорошее — не допросишься.
— На что, например? — спросил я. — Культпоход в кино? По квартирам макулатуру выпрашивать? Или собирать в парке желтые листочки? Так это, Мариночка, старо, как Ледовое побоище. И надоело, как прошлогодняя заметка в стенгазете.
— Насчет макулатуры ты, Борь, загнул. — Алеша переложил сумку в другую руку. — Скучно! А если надо? И почему скучно? Мы с Вовкой пошли к одному пенсионеру. «Нету, говорит, у меня макулатуры». А нам во дворе одна девочка сказала, что он много-много получает всяких журналов и складывает в подвале. Тогда я и говорю: «А может, все-таки найдутся у вас какие-нибудь завалявшиеся журналы, которые еще мыши не дочитали?» Он пальцем погрозил да как начал смеяться. Потом привел нас в подвал. А там этих журналов, может, целая тонна. Уже пожелтели. Мы с Вовкой штук сто принесли.
— Наш отряд тогда первое место занял. Помнишь? — сказала Марина и ласково посмотрела на Алешу. — Ваши журнальчики выручили… Лень, ты устал? Дай, тоже за одну ручку понесу.
— Хитрая! Мне самому мало…
Мы подошли к моему дому. Я взглянул на окна нашей квартиры и вспомнил, что мама давным-давно ждет меня к обеду. Раз пять, наверное, подогревала. Да, пора было прощаться. Но до чего не хотелось! И Алеша и Марина, которую я раньше не очень-то и уважал, сейчас стали вдруг такими близкими, нужными мне, просто необходимыми. А тут еще Марина, по-моему, толкнула стоящую мысль:
— Вот Грека «Клуб настоящих парней» придумал, а что мы — рыжие, глупей его? Давайте организуем свой клуб… Ну?..
— Веселых и находчивых. — Это я машинально кольнул, без всякой подковырки.
Марина не обиделась:
— В принципе, да. Но не совсем..-. Вот слушайте, что хочу предложить. Тогда станет понятней… Как бы это лучше сказать?.. Ну, мы какие-то скупые. На хорошие дела скупые. Снег расчистить — не дозовешься. Дерево полить — ленимся. Или догадаться не можем. А место в трамвае уступить! Где там! Бывает, сидим, как с закрытыми глазами. Даже старичка не видим. Или помочь пенсионерке…
Я кашлянул. Мне показалось, что Марина чуточку затянула свое выступление. Таких фактов в «Пионерской правде» сколько угодно прочитаешь.
— Понимаю, — Марина быстро кинула на меня взгляд, — скажешь, старо. Скажешь, гайдаровский Тимур со своей командой занимался тем же. Правильно. Ничего нового. А все равно — хорошо.
— Сто раз с тобой согласен, — закивал Алеша, — Зачем выдумывать велосипед? Надо просто ездить на нем.
— Это все теория, — философски заметил я.
— А вот вам практика, — живо отозвалась Марина, — Папа вчера вечером привез из района елку. А дедушка еще днем купил. Две елки. Смотрите, как я рассуждала: одну поставим в моей комнате, другую — в общей. Как купчиха рассуждала. Ну, а зачем в квартире две елки?
— Многовато, — согласился Алеша.
А я пошутил:
— Я бы одну поклянчил — у нас плохая, да Лидушка уже нарядила.
— Отдала бы, не жалко… Но вот сейчас я придумала такое! Ни за что не отгадаете…
Тут уж Алеша решил блеснуть остроумием:
— В ванной комнате поставишь. А мыться будете у соседей.
Теперь наступила моя очередь:
— Вторую елку прибьешь кверху ногами к потолку.
Марина похлопала рукавичками:
— Браво! Но…
— Просто выбросишь?
— Не то. Я подарю елку сразу всем ребятам. Поставлю ее в центре нашего двора… Вот здесь. — И Марина по свежему снегу проложила тропу к дощатому квадрату песочника. Разговаривая, мы уже пришли к их дому.
Говорят, что все гениальное просто. Мы сразу оценили ее идею. Действительно, почему в парках или на площадях ставят елку для всех, а вот во дворе чтобы кто-нибудь поставил елку — я такого не видел. Неужели кому-то трех рублей жалко? Нет, просто не догадываются. Только и всего. А какая радость ребятишкам — елка во дворе! Не торчать же целый день дома ради елки!
А потом идеи посыпались одна за другой. Нарядить елку. Каждый принесет по две игрушки, и то вот как хватит! Сколько детишек во дворе! Вокруг елки зверей понаделать из снега, водой облить.
— Конфет навешаем, — сказала Марина.
Это мне показалось смешным.
— И сторожа поставим.
— Не надо сторожа. Устроим какой-нибудь конкурс и беспокоиться не надо — готовы призы победителям. Теперь понимаете, как назвать наш клуб? «Веселых и добрых». А принимать в него всех, кто хочет быть веселым и добрым.
Я опять засомневался:
— Что-то уж слишком просто.
— Но это и хорошо, что просто.
— Марина, а слушай, что я придумал! — Алеша весь сиял. — Установим на балконе мощный рефлектор, а перед ним круг из разноцветного целлофана. Круг поворачивается, а елка то красным светом освещается, то зеленым, то синим. Еще у меня желтый где-то был. Поищу сейчас…
— А когда елку будете устанавливать? — спросил я.
— Сегодня. Правда, Лень? Ждать некогда, завтра — Новый год.
Алешу-то незачем было спрашивать. Если Марина «за», разве он будет «против»?
— Сейчас пообедаем и начнем.
И меня вдруг охватило нетерпение.
— Я тоже пообедаю и прибегу.
— А как же — 18.00? — спросила Марина.
— Да ну, — махнул я рукой, — не пойду, и все.
— Обожди, тут надо разобраться, — сказал Алеша. — Ты член какого клуба? Нашего или Грекиного?
Такой вопрос мне показался просто оскорбительным.
— Да ты что, спятил! Конечно, вашего, то есть нашего.
— Обожди, не лезь в бутылку. Я и сам знаю, что нашего. А раз так, то что из этого получается? Получается, что ты, как настоящий разведчик, должен нейтрализовать их опасные замыслы. Правильно я говорю, Марина?
— Ты, Леня, молодчина! Конечно же, это очень здорово: знать коварные планы врагов и срывать их. Боря, ты представляешь, какая благородная миссия ложится на тебя?
Я уже все понял. Понял и то, как это будет трудно и опасно.
— Ой, как интересно! — совсем по-девчоночьи восхитилась Марина.
Что верно, то верно — интересно. Попробовать, что ли? А-а, была не была! Я отдал честь Алеше, потом Марине и четко доложил:
— Задание принято.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ
Мне бы наверняка не избежать маминых нотаций за то, что вовремя не явился на обед. И потому я, как только открыл дверь, сразу же смиренно сложил на груди руки:
— Мама, не ругай! Готов немедленно искупить вину и, если обед окажется из тринадцати блюд, то все равно слопаю его и попрошу добавки.
И мама не стала ругать меня, лишь головой покачала:
— Комендант.
А я и на самом деле проголодался. Обед съел с аппетитом. Тарелку из-под каши даже языком вылизал, за что Лидушка тотчас раскритиковала меня:
— Так нельзя делать. Тарелки только собаки лижут и кошки. Нам в детском саду говорили.
— А ты зато жадина-говядина!
— Сам жадина!
— Ладно, если не жадина, тогда сними с елки шар и серебряную шишку.
— А зачем?
— Отнесу на другую елку и повешу.
— Хитрый!
— А говоришь, не жадина.
— И пусть. Не отдам на чужую елку.
— Эх ты! Несознательная. Та елка посреди двора стоять будет. Ребята украсят ее своими игрушками, а потом станут водить хоровод и во всякие игры играть.
— И я хочу.
— А игрушки?
Сестренка подошла к елке, постояла, закусив губы.
— И шар, и шишку?
— Зато завтра отведу тебя на елку. Станцуешь — конфету получишь.
А маме я сказал, что мы решили в Алешином дворе елку поставить для всех. Мама выключила пылесос, которым собиралась чистить ковер, и присела на тахту. Я рассказал, что елку пожертвовала Марина, игрушки принесут дети с их двора, а Климов Алеша делает специальный прожектор, чтобы освещать елку разноцветными огнями, как на сцене театра. А еще сделаем ледяные скамейки, вылепим снежных зверей. Будем устраивать конкурсы, игры, карнавалы. Я так расфантазировался, что глаза у Лидушки засияли, как шары на елке, а мама улыбнулась:
— Что-то наговорил много.
— Это еще мало! Вот приходи завтра вместе с Лидушкой! Сами увидите! — Я накинул в передней пальто и попытался засунуть в карман золотой шар. Шар не лез.
— Зачем же в карман? Раздавишь. Обожди… — Мама принесла прозрачный мешочек, положила в него шар, шишку и, подумав, сказала: — Раз такие грандиозные планы у вас, то, может быть, конфет еще добавить? Какая же елка без конфет?
— Мамочка! — закричал я. — Ты как добрый Дед Мороз!
Сестренка поправила меня:
— Мама — не Дед Мороз, а Снегурочка…
Радостный и довольный, с шумом сбежал я по лестнице и торопливо — в который сегодня раз! — зашагал к дому Алеши Климова. Мне радостно было, что несу в прозрачном мешочке игрушки и конфеты и каждый идущий по улице может видеть, какие это красивые игрушки и какие, должно быть, вкусные конфеты — тоже серебром отливают. И оттого мне хорошо было, что сейчас опять увижу Алешу и Марину. (Почему раньше я неважно относился к ней? Она же отличнейшая девчонка.) А больше всего радость меня полнила оттого, что снят с души позорный и тяжкий груз и что, вообще, я парень, оказывается, ничего, подходящий. Одно тревожило: в шесть часов надо быть у Греки. Как там все обернется? Вот уж когда придется по-настоящему играть роль. А если не смогу, провалюсь?.. Однако, завернув за угол Алешиного дома, я посмеялся над собой, даже пристыдил: «Испугался! А каково было Рихарду Зорге? Столько лет в самом логове врага…»
На улице только начинало темнеть, и посреди двора хорошо была видна елка, стоящая на снегу.
Казалось бы, чего особенного: елка посреди двора. Сколько их после Нового года валяется в каждом дворе, и никто не удивляется, не любуется на них. Какое там любуются! Топчут, отрывают ветки, волокут к помойкам, жгут. Но это все — после Нового года. А эта стоит сейчас, 30 декабря, когда Новый год совсем близко, но где-то еще в пути. И потому каждому из ребятишек — а их собралось возле елки человек пятнадцать — и в голову не могло прийти сейчас протянуть руку и дернуть за ветку или попытаться повалить елку на снег.
И мальчишки и девчонки смотрели на елку с восторгом, будто у них дома не красовались точно такие же.
Вместе со всеми стояли и Алеша с Мариной. Алеша держал в руке пластмассовую лейку.
— Посмотри, — сказал Алеша своему братишке, — не замерзла?
Тот с готовностью опустился на коленки и принялся ощупывать снег вокруг ствола.
— Твердый.
Алеша протянул ему лейку:
— Только старайся аккуратно. Со всех сторон поливай.
— А ну, дай дорогу! — пробасил я, — Дед Мороз идет! Подарки несет!
Вот тут я всерьез испугался. Подумал, что конец пришел моему золотому шару и шишке. Ребята окружили меня, и каждый непременно хотел не только посмотреть подарки, но и пощупать. Алеша спас мои хрупкие дары. Взял мешочек и поднял над головой.
— Чем ахать да охать, несли бы свои подарки!
— Правильно! — Марина громко захлопала. — Каждый из вас может стать щедрым Дедом Морозом.
Оказалось, что все желают быть Дедами Морозами, даже девочки. И началось:
— Звезду можно принести?
— А игрушки потом отдадите?
— У меня битые есть. Тоже принести?
Этого сразу затюкали:
— Нашел дураков!
— Битые дома вешай. А здесь — самые лучшие.
— Когда будем вешать?
— Конфеты тоже надо?..
Минут через десять на снегу уже тускло поблескивала целая горка елочных украшений. Кто-то принес картежный ящик, и дары стали складывать туда. Дворовой чудо-елкой заинтересовались и взрослые. На мохнатую красавицу пришел взглянуть отец курносой девочки — высокий дядя в меховой шапке. Из первого подъезда вышла старушка в белом платке. Еще несколько человек. Они трогали елку — крепко ли стоит на месте, хвалили ребят за выдумку, давали разные советы. Лишь старушка в платке осталась недовольна:
— Пустая затея. Пройдет мимо хулиган и выдернет вашу елку. Игрушки все как есть побьет. Баловство все это.
Отец курносой девочки возразил:
— Напрасно, Фекла Ивановна, так говорите. Молодцы наши ребятишки. А елку уж как-нибудь убережем.
— Мы часовых поставим, — сказала Марина. — Я два чача могу охранять. Потом другие…
— Я тоже хочу часовым! — сказала курносая девочка.
— И я! И я! — зашумели ребятишки.
А малыш лет пяти всех насмешил:
— С автоматом буду стоять! Как крикну: «Стой, руки вверх!»
— Видите, Фекла Ивановна, — снова сказал отец курносой, мечтавшей стоять на часах, — ребятишки-то у нас какие! О таких ребятишках в газету надо писать.
Осердилась старушка и пошла к своему подъезду. Немного погодя и другие стали расходиться. На дворе уже почти стемнело.
— И вы, ребята, идите спокойно домой, — сказал тот же высокий дядя в меховой шапке. — Завтра утром все доделаете. А часовых не потребуется. Будет ваша елка в целости и сохранности. Гарантирую.
Ящик с игрушками Алеша отнес к Марине домой — ее квартира на первом этаже помещалась. Когда Алеша скрылся за дверью передней, я хотел попрощаться, но Марина пригласила меня зайти. Отказываться я не стал. К тому же интересно было посмотреть, как живет Марина. Она почему-то все больше и больше нравилась мне. А когда возле елки заявила, что готова стоять вместо часового, то я даже подумал про себя: вряд ли у нас в классе какая девчонка сравнится с ней.