Через пару недель на облезлую кошку мало кто обращал внимание. Она стала в доску своей. До-сье, собранное органами, не высветило никаких темных пятен на биографии пленницы и Гу допус-тили до основной работы. Ее пока не стали пере-именовывать, "обживется, характер покажет, а там и псевдоним дадим", — сказала хозяйка.
В эти дни Гу просветили — Марьиванна не принцесса и не царица.
— Бери выше, — усмехался в усы Гаврила.
— Да не знаю я никого выше, — терялась Гу. — Уровень образования не позволяет.
— Зав. базой! — многозначительно сообщал кот, но звучало это не ниже, чем "зав. небесами".
— Фу, — сморщилась облезлая кошка, ожидавшая явно большего и разочарованная последними сло-вами кота.
— Глупая! Не "фу…", а "о-го-го", — втолковывал Гаврила. — Погодь, вот праздничек какой подкатит, тогда я посмотрю, как запоешь!
Из всех обитателей складов и особняка лишь Гаврила не верил ни единому слову Гу. Простота деревенской натуры, крестьянская основатель-ность и большой опыт приучили кота не спешить с выводами. "Приглядеться надобно", — дежурно отвечал он на все вопросы, касающиеся нашей кошки. Было здесь нежелание ошибиться и заслу-жить упрек, и далеко идущие планы о возможной женитьбе. И Гаврила приглядывался, загружая кошку все новой и новой работой.
Марьиванна вставала рано. Купалась в бассей-не, принимала парикмахера и массажистку, зав-тракала и до обеда уезжала по своим зав. базов-ским делам.
В это время Гу делала уборку в особняке, а ес-ли быстро управлялась, смотрела с Гаврилой мультики. Другой работы с утра не было.
После обеда начиналась беготня. Возвращалась хозяйка, проходила в свой кабинет, принимала по-сетителей и отвечала на бесконечные звонки. Кот и кошка прислуживали ей: доставали, провожали, приносили, выгружали.
К сладам постоянно подъезжали тяжелые гру-зовики, привозили товар. Марьиванна проверяла накладные документы, сортировала, одно записы-вала в обыкновенную книгу обыкновенными чер-нилами, другое заносилось в такую же обыкно-венную книгу, но невидимыми чернилами. И ле-тели команды водителям:
— Это к Шурке… Это к Мурке… Это к Нюрке…
Иногда отправляли машину-другую Ивану Мяушевичу, Федору Яковлевичу или Льву Бори-сычу. Эти коты тоже заведовали базами, но ма-ленькими. Связей имели мало, импортный товар получали редко, крутились как белки в колесе, дни и ночи мечтали о богатстве и всего боялись.
— Трусы, — презрительно говорила он их Марьи-ванна. — Мне стыдно, что я сними одного роду-племени. Все на блюдечках хотят, шкуры свои оберегают! А о том не хотят думать, — как потопа-ешь, так и полопаешь. Нет чтобы связи устанавли-вать, копейки свои в копилку складывают! Разве нас так учили? Запомнили из школьной програм-мы одно — ты нам помогать должна! Да, должна! Но и вы должны! И вам кого-то тянуть надо, что-бы везде наши сидели, все на нас работали! А то выискались — я им помогай, из беды выручай.
Ворчала, ворчала, а машины постоянно подсы-лала, дефицитом выручала. А как иначе? Хоть да-лекая, но родная…
Приезжали из магазинов за товаром и опять хо-зяйка отдавала короткие приказы:
— У Шурки… У Мурки… У Нюрки…
И так изо дня в день, до позднего вечера. Хо-зяйка уезжала ужинать в ресторан, а Гаврила очи-щал территорию от просителей и запирал ворота.
В выходной к Марьиванне съезжался весь го-родской свет. Десятки личных и служебных ма-шин выстраивались на сотню метров вдоль забора базы, подлетали и улетали такси, приходили пеш-ком. Старые коты с молодыми кошками, старые толстые кошки с молодыми спортивного вида ко-тами, просто коты без кошек, просто кошки без котов. Не только сиамские, но и других пород. А почему бы и нет, если в чине да при кресле?
Привозили богатые подарки, ели, пили, танце-вали, расхваливали наперебой щедрую хозяйку. Одних только посланий в стихах после каждого такого вечера целый мешок набирался. Коты — и молодые и старые — смотрели на Марьиванну с не-скрываемой любовью. А кошки — и старые и моло-дые — с затаенной злобой и дикой кошачьей зави-стью.
Гу прислуживала гостям. На нее обращали внимания не больше, чем на лампочку или на стул. Слуга есть слуга. Она платила этому балага-ну той же монетой.
Зато Гаврила был в центре внимания. Его лив-рея притягивала гостей больше, чем мух притяги-вает мед. Каждый считал своим долгом подойти и спросить.
— Ты кто?
— Хаммер-Двиннер! — выпячивая грудь, рычал Гаврила, словно на военном параде.
— Ха-ха! Хаммер! Иди посмотри, как идет тебе эта ливрея! — вытаскивали из рядов гостей того, кто носил фамилию Хаммер.
— Двиннер! Как ты помолодел и подрос! — смея-лись над скрюченным немощным старичком Двиннером.
А Гаврила, видя, что его неправильно произно-симая должность доставляет гостям столько радо-сти, хоть и не совсем искренней, не спешил ис-правляться.
Марьиванна нестрого корила его за неграмот-ность.
— Вы уж простите моего камердинера, — заигры-вала она с гостями. — Из деревни он, в школе один учитель на все предметы. Что можно с него требо-вать? — Маска любезной хозяйки не на секунду не покидала ее лица.
Гости разъезжались за полночь.
Проводив их, Марьиванна снимала празднич-ный наряд и вместе с ним с лица спадала маска.
— Я им нужна? — объясняла она облезлой кошке.
Гу помогала хозяйке отходить ко сну и выслу-шивала вечерние откровения. Только одной ей могла сказать такое Марьиванна. Что это? Дове-рие? Или новая проверка? Никогда прежде не ка-салась она запретных тем и другим не спускала.
— Они вас любят, — неумело хвалила облезлая кошка.
— Черта рыжего! Дождешься от них любви! — смеялась хозяйка. — Склады мои им нужны! Тряп-ки иностранные! Воры. Все воры. Понахватали теплых местечек, сплотились друг возле дружек — попробуй, подступись! Денег у всех — куры не клюют, а жадные — как Плюшкины! Сколько толь-ко за кусок хлеба работать заставляют? До нитки обирают? А попрошайке на улице монетки не ки-нут, брезгливо отвернутся и еще нос платочком зажмут — пахнет, видите ли, не духами! А кто их на улицу с протянутой рукой выгнал? Кто всякой надежды лишил? Они! Вот эти вот! Маслянные!
Играла хозяйка великолепно. Она заламывала лапы, хваталась за голову, грозила кому-то кула-ком и незаметно следила — как реагирует на ее сло-ва Гу.
— Приучились, все покупают, все продают. И дружбу, и власть, и любовь, — продолжала гневать-ся хозяйка. — Ты, глупенькая, небось думаешь — они с женами да мужьями ко мне таскаются?
— Да, — наивно призналась Гу, не потому, что она так думала, а потому, что так надо было Марьиванне.
— Жены дома сидят, котяток своих воспитыва-ют. Им развлекаться некогда. А эти дуры толсто-мясые? Ни стыда, ни совести! Мужья работают или в тюрьмах срок мотают за махинации. А жены на их деньги гуляют! А разок бы в зеркало на себя посмотрели. Ужас! На кого похожи?! Любви, по-чета ищут. Да будь я такая неохватная, я бы и дня жить не стала, тотчас лапы на себя наложила.
— Может они больные? — пожалела Гу.
— От жира своего и больные! — беспрекословно заявила хозяйка. — От лени и от дурости! Вместо того, чтобы до обеда в постели валяться да на ночь как свинье нажираться, шевелились бы побольше, следили бы за собой.
— Неужели все ваши гости такие плохие? — на-ивно спрашивала Гу.
— Все, все до единого, — шипела хозяйка.
— И зачем вы таких принимаете?
Марьиванна зло оскалила зубы.
— Посмеяться над ними хочу. Ох как хочу! — процедила она. — У каждого в зрачках страх вижу. Они меня давно бы сожрали, да боятся. Я про них столько знаю, на сто лет тюрьмы хватит каждому! Скрипят зубами, а едут. По имени-отчеству вели-чают, спешат, толкаются — кто первый к ручке мо-ей губками приложится. На службу так регулярно не ходят, как ко мне. Не приведи господь пропус-тить разок — тут же место у кормушки другому пе-рейдет. Тут они у меня! — Марьиванна погладила большой сейф с секретными замками. — На крюч-ке! Кто зарываться начнет, гордость или власть свою при мне покажет, я ему фотографию или до-кументик в конвертике пшик, по почте послала, или с нарочным отправила. И… на утро летит го-лубчик, с подарками, с извинениями. В ногах ва-ляется, прощения просит.
— И прощаете?
— А зачем он мне в тюрьме нужен? Пусть живет, мучается. Жить в постоянном страхе, это, знай, глупышка, хуже смерти.
— И вы так спокойно об этом говорите?
— А как, по-твоему, я должна "об этом" гово-рить?
— Не боитесь? — объяснила Гу, что она имела ввиду.
— Я! — рассмеялась Марьиванна. — Да кого же мне бояться, дуреха?
— А не свалят вас?
— Меня свалить можно. Только сначала этих свали. Пока хоть один из нас цел, я спокойна. Сис-тема! Мотай на ус, детка. Научишься — хозяйкой жизни будешь. Но для этого должна мне понра-виться. Мне! Я все решаю!
— Или я не стараюсь? — разыграла искреннее огорчение Гу. — Или не так что делаю?
— Ладно, ладно, это я к слову. Ну иди, — зевнула хозяйка. — Я спать буду.
Не было дня, чтобы в особняк не заходил Лев Борисыч. И всегда с одной просьбой. Он заиски-вал со всеми: и с Гаврилой, и с Гу, и с золотыми мышками.
Для хозяйки эти посещения были отдыхом.
— Марьиванна, заступница, — гнусил кот. — Вы-ручай.
— Что у тебя на этот раз?
— Проверка за ревизией, комиссия за комиссией, — жаловался кот.
— Ничего, выкрутишься, — отмахивалась хозяй-ка. — Ты же у нас самый хитрый.
— Какой хитрый? Какой хитрый? — плакался Лев Борисыч, бегая в ужасе по комнате. — Замучили эти эс-эсы, совсем разорить бедного кота задума-ли, деток малых куска хлеба лишить, по миру пус-тить.
— Ну, разошелся! — перебила Марьиванна. — Сле-зу выбиваешь из меня? Напрасно, Лев Борисыч, напрасно. Я ведь ни одному слову твоему не верю.
— Полно вам надсмехаться, — обижался кот. — Подскажите, что делать?
— Не скупись — откупись, — посоветовала кошка.
— Как откупиться? Чем?
— Известное дело — товаром.
— Нету товара! — плакал кот. — склады пустые стоят!
— Да ты, никак, совсем ополоумел! — даже Марьиванну изумили слова Льва Борисыча. — Вче-ра только машину подсылала. Куда сплавить ус-пел?
Лев Борисыч тушевался под пытливым взгля-дом кошки, изгибался, морщился и признавался.
— Известно куда. Что сам не растащил, прове-ряльщики забрали.
— Глаза у тебя есть?
— А что глаза? Они не прячутся, разрешениев не спрашивают! Берут и тащут, как из дома своего.
— Почему у меня не тащут?
— Кабы знать…
— Не юли, знаешь, отлично знаешь. Да жаден ты больно, Левушка. А я тебя учила, на путь истин-ный наставляла. Али забыл науку-то? — как школь-ника отчитывала его хозяйка.
— Плохой из меня ученик.
— Ну так слушай и на усы мотай. — Марьиванна уселась поудобнее и начала рассказ. — Сидят два кота на одних нарах и знакомятся. Тебе сколько дали? — спрашивает старый кот. — Шесть лет, — от-вечает молодой. — А за что сидишь? — Корову ук-рал. — Одну? — Одну, — вздыхает молодой. — А ты за что сидишь? — Да тоже за коров. — И сколько же тебе дали? — Один год, — отвечает кот старый. — За одну корову? — Нет, — говорит, — я шесть украл… — Смотрит молодой и ничего понять не может. — За одну корову шесть лет дают, а за шесть коров — один год… Что же за арифметика такая? Объясни мне, старик? Меня в школе по другому считать учили. — А старик усмехнулся в усы и молвил. — Молод ты, еще Учителям веришь. А жизнь-то на-шу они давно по-своему устроили. Я шесть коров украл не от жадности. Мне и не нужно столько, не прокормить. Но арифметика такая. Одну, самую плохонькую, себе. Ты загибай коготки, учись. Од-ну — участковому. Одну — судье. Одну — прокурору. Одну — адвокату. А самую хорошую — нашему Го-лове. Ты здесь, а твоя корова где? — Отобрали, — грустно ответил молодой кот. — А моя коровка до-ма, детушкам молочко носит…
— Вот какая моя наука, Левушка, — закончила рассказ Марьиванна.
— Знаю я такую науку, — бурчал кот.
— А почему же не живешь по ней? Не пришлось бы ходить, всякий раз меня просить.
— Тебе сладко поучать, а мне горько отвечать? — спрашивал кот.
— А ты как хотел? Без ответу жить? А работу какую кто у меня выпрашивал? — напомнила Марьиванна. — Хотел хлебушка с маслицем ку-шать? А его трудом зарабатывают, и немалым! Ты бы почаще задумывался, друзьями обзаводился.
— Ты умная, тебе легче.
— Умная, — поддакнула Марьиванна. — А учиться у других не брезгую! Правильно люди молвят — чем больше дуб, тем умнее себя считает! Меня-то, небось, за глаза дурой величаете?
— Как можно?!
— Знаю, знаю, — успокоила его Марьиванна. — Агентура докладывает. Да и как вам иначе быть? Вы же коты! Коты-то, коты, а за советом и за по-мощью ко мне, кошке, идете. Ну? Зачем сегодня пожаловал?
— Дай мышек на денек. Немного поработают, я ревизорам покажу и назад верну. — Кот бухнулся на колени перед хозяйкой. — В вечный должниках буду!
— Ой ли, Левушка! Знаю я тебя как облупленно-го, — изголялась над котом Марьиванна. — Первый забудешь. Первый морду отворотишь, когда в бе-ду попаду.
— Чур-чур тебя, — семенил лапами Лев Борисыч, словно от мух отбивался. — Если ты в беду попа-дешь, что нам останется делать? Головой в петлю и на тот свет? И не думай, и не загадывай. Живи и здравствуй на многие лета, — на церковный манер запел кот.
Марьиванне не могла не понравиться предан-ность кота.
— Встань, встань, Левушка, — попросила она.
— Выручи, заступница, не оставь в беде! — кот на коленях подполз к дивану.
— Приди через недельку. Я подумаю, — подобре-ла кошка.
— Бог с тобой! — оторопел кот. — Через недельку? О чем ты говоришь? Без ножа режешь! Да нет у меня этой недельки, чтобы ждать! У-у, — стонал он. — Завтра меня увезут и поминай как звали.
— Кто же посмел так захомутать тебя? — легкая тень набежала на чело Марьиванны. Она не люби-ла, когда дела ее друзей слишком осложнялись.
Кот прикусил язык.
— Говори, говори, я за правду не караю, — мило-стиво позволила кошка.
— Не знаю, как и открыться, Марьиванна, — со-всем растерялся кот. Он уже сожалел, что довел разговор до этой черты, но отступать было поздно. Почуяв интригу, кошка стала требовать еще на-стойчивей. — Поверишь ли? — тянул кот.
— Докажешь, поверю, — обещала Марьиванна. — Кто?
— Ухажер твой, капитан Проныров, — выпалил кот. И сразу стало легче. — Чтоб у него хвост облез, лапы пообсохли!
— Ты его начальника упоминал при разговоре?
— И не слушает, наседает, — признался Лев Бори-сыч. — Он и под тебя копает. Все выспрашивает — а как Марьиванна делает? Кто ей помогает? Кто за-морский товар поставляет?
— А ты?
— Как можно! — отшатнулся кот. — Я ему про те-бя, благодетельница, ни слова не говорю. Ничего я не знаю!
— А он?
— А уж он так пытает, так пытает, — жалобил кот. — И в покое обещает оставить, если на вас до-несу. Но я — ни-ни — он заискивающе смотрел в глаза Марьиванне. — Дай мышек на денек.
Капитан Проныров нравился Марьиванне. Мо-лодой, красивый, сильный. Что еще надо? Но главное — независимый, не такой, как все. Все по-дарки несут дорогие, а он цветы полевые дарит. Говорит, что любит. И взяток не берет. Подозри-тельно. Почему подозрительно? Раньше она так не считала. Честно работает? Так молодой еще, не обстрелянный. Красивой жизни не пробовал, вот и честный. А если обманывает и к сейфу заветному пробирается? Нет! Не верю. Он не такой. Он хо-роший.
Так думала она в короткую паузу. Но Лев Бо-рисыч не зря слыл за хитрого кота. Сумел заро-нить он семя сомнения.
"Неужели правда?" — спрашивала у себя Марь-иванна и не находила возражений.
— Мышек заработать надо, — сухо сказала она.
— Только намекни, — с жаром отозвался кот, — все исполню. Я ли тебе не предан?
— Мне дела нужны, не слова, — оборвала его кошка. — Когда с капитаном встречаешься?
— Сейчас. От тебя, заступница, к нему еду, — су-етливо докладывал кот. — Допросец маленький он мне устроит. А я ему туфту гоню.
Марьиванна еще боролась с сомнениями. Но проверить не мешает.
Прошла к секретарю, достала пачку сигарет и положила перед Львом Борисычем.
— Спасибо, не курю, — отодвинул пачку кот. — Не дурак себя колечить.